– Нет. Мы поженились вчера. – Лукас выпятил подбородок.
– Ты немедленно аннулируешь брак! – отрезал Ти-Эл. – Если бы я поверил отправленной тобой телеграмме, а не счел ее чушью, то велел бы тебе это сделать.
Рейчел уже поняла, что представляет собой Аурелия, однако рассчитывала на здравый смысл.
– Вам придется найти другой способ заполучить деньги Толлмейджа! – огрызнулся Лукас. – Кроме того, дети Рейчел унаследуют Фонд Дэвисов. С учетом того, что смогу обеспечить я, ветвь семьи Грейнджер, обосновавшаяся в Сан-Франциско, не будет ни в чем нуждаться.
Отец Лукаса хотел, чтобы сын женился ради денег? Но что еще хуже, он, видимо, считает Лукаса безмозглым мальчишкой.
– Ветвь из Сан-Франциско? – переспросил Ти-Эл с нескрываемым изумлением.
– Да. Я никогда больше не буду жить в Филадельфии.
– Это твой дом!
– Он давно перестал быть моим, – заявил Лукас.
– А как насчет визитов?
– Редкие, и только ради Тома.
Лукас не стеснялся в выражениях.
Тем временем Аурелия Грейнджер внимательно изучала Рейчел.
– Рейчел Дэвис?
– Да, мэм.
Рейчел настороженно выжидала, но внешне оставалась спокойной. Ей уже приходилось сталкиваться с самыми высокомерными представителями высших слоев бостонского общества. Однако ей не хотелось оскорблять мать Лукаса в его присутствии. Ти-Эл с шипением выпустил воздух сквозь сжатые зубы.
– Дочка книготорговца. Боже правый, Лукас, неужели ты не мог…
– Если вы оскорбите мою жену, сэр, я с величайшим наслаждением выброшу вас с поезда, когда мы окажемся на полпути между станциями. Думаю, комментарии излишни.
Мужчины смерили друг друга взглядами, словно стояли на помосте для боксерских поединков.
– Ты знаешь, за кого вышла замуж, девица? – спросила Аурелия.
Рейчел повернулась к ней:
– Мэм?
– За убийцу!
Рейчел тряхнула головой. Боже милосердный, ее муж не шутил, когда говорил о ее злобе.
– Только не Лукас!
Он сделал движение, и она сжала его руку.
– Двадцать лет я оплакиваю то, что он совершил. – Голос Аурелии понизился и превратился в скорбный плач, который сделал бы честь королю Лиру. – Посмотри на меня, я все еще в трауре! А он наслаждается жизнью.
Рейчел попыталась разрядить атмосферу, назвав некоторые бесспорные факты и постаравшись облечь их в дипломатическую форму.
– Двадцать лет назад, мэм, Лукас был ребенком семи или восьми лет. Ничто из того, что он мог сделать…
– Он убил свою сестру, Марту.
Аурелия Грейнджер отколола от платья траурную брошь и сунула ее под нос Рейчел.
Рейчел с большим удовольствием взяла бы в руку скорпиона.
– Она носила имя моей матери и была сущим ангелочком, посланным нам с небес, – тихо проговорила свекровь, доставая черный носовой платок, отделанный кружевами. – Она утонула из-за него.
– Она была постреленком, который никого не слушался! – взорвался Лукас. – Была уволена очередная гувернантка. А Марта этим хвасталась!
– Лукас! – прорычал отец.
Лукас повернулся к нему:
– Пусть все знают! Хватит молчать! Марте было восемь лет, однако за последний год у нее сменилось четыре гувернантки!
Рейчел вздрогнула, брошь едва не выпала у нее из рук. Она сама много раз со всех ног бежала за Мерси, так что могла живо представить себе, в какие переделки попадала Марта.
– Лукас, ты напоминаешь мне о том ужасном дне…
– Я сказал неправду?
Мать возмущенно посмотрела на него, но спорить не стала.
– Вы оставили ее у озера со мной, потому что никто не мог справиться с ней, да никто и не соглашался. Мне было всего семь, и я не мог отказаться. Не представлял себе, чем это может кончиться.
Ти-Эл ахнул.
Рейчел перевела взгляд на него и заметила, как сильно он побледнел.
– Матушка собиралась уйти всего на несколько минут, чтобы выпить чаю с миссис Уилсон. Том был на рыбалке, Гортензия играла в крокет со своими школьными подругами. Матушка знала, что Марта обязательно пройдет по тому упавшему бревну – она всегда делала то, что ей запрещали! – бросил Лукас матери.
– Ничего подобного! – огрызнулась Аурелия.
– Тем утром бревно было мокрым, под ним текла река, и юбки Марты утащили ее на дно, – гневно продолжал Лукас. – Ее гувернантка постоянно твердила ей: "Будьте осторожны, в другой раз вы поскользнетесь и утонете". Так и случилось. Но будь я проклят, если до конца жизни буду нести груз этой вины! Это было бы несправедливо. Повторяю: я был тогда семилетним ребенком.
– Господи! Я не знал всех подробностей! – прошептал Ти-Эл.
Рейчел взглянула на брошь, которую держала в руке, и опустила глаза на миниатюру. На нее смотрело улыбающееся личико маленькой озорницы, которая никого не слушалась, ничего не боялась и делала все по-своему. Ангелочком она не была, как утверждала мать Лукаса.
Слезы навернулись Рейчел на глаза. Девочка была очень похожа на Лукаса.
– Ты ошибаешься! – воскликнула Аурелия. – Ошибаешься!
Черты Лукаса казались высеченными из гранита, ясно говоря о том, что никакого компромисса в этом вопросе быть не может. Глубокие складки пролегли от крыльев его носа к губам, и кожа вдоль них побелела. Взгляд его был ледяным.
– Возможно. Но я не подведу моих детей, как ты подвела Марту. Буду беречь и защищать их, чего бы это мне ни стоило. Смерть Марты меня этому научила.
Глава 8
Восход наступил всего несколько часов назад, и воздух был обжигающе-холодным, каким бывает в разгар суровой зимы на высоте более семи тысяч футов над уровнем моря. Ветер пах полынью, приправленной снегом и льдом далеких гор.
Писатели называли эти места лучшими пастбищами на этой части континента: это был край плоских, открытых равнин, богатых резвыми антилопами. Однако эти места находились всего в ста пятидесяти милях от перевала континентального раздела и жестоких гор Юты. Коллинз подозревал, что тяжелые тучи, нависшие над горами, предвещают снегопад, который начнется в ближайшие часы.
Вокруг него облака пара и искр поднимались от огромного деревянного цеха и депо. Рабочие колотили тяжелыми молотами, трудясь над громадными локомотивами и сопровождающими их устройствами, которые предназначались для того, чтобы благополучно доставлять пассажирские поезда из Юты в Небраску и обратно. По одну сторону депо стоял огромный дровяной склад, по другую, тоже огромный, склад угля.
Десятки рабочих, ехавших на рабочем поезде для того, чтобы отгребать снег, набились в здание вокзала, думая лишь о том, чтобы поесть горячей еды, приготовленной по их вкусу, но отнюдь не о бюджете "Юнион Пасифик". Двое из них, представляющих собой полную противоположность друг другу – полукровка, жилистый и обветренный годами, и неотесанный юнец, – вышли из теплушки рабочего поезда последними. Они предпочли проглотить свою скудную трапезу, стоя на солнце у дровяного склада, а не с остальными рабочими и с подветренной стороны от офиса начальника станции.
Коллинз взбежал по ступеням офиса и сердечно пожал руку Левенторпу, помощнику управляющего "Юнион Пасифик" в Ларами.
– Рад видеть вас спустя столько лет, дорогой Александр! – воскликнул он с искренней радостью. – Надеюсь, в этом году ваш отец не слишком сильно страдает от люмбаго.
Щегольски одетый мужчина расплылся в улыбке:
– После горячих ванн, которые вы порекомендовали, у него прекратились боли. Он ездил лечиться на север, к янки.
Коллинз хлопнул его по плечу, и они рассмеялись. Семейство Левенторп из Саванны всегда забавляло то, что одним из самых выгодных деловых партнеров для них стала судоперевозочная компания Коллинза с севера. Коллинз помог их третьему сыну поступить в колледж янки, где тот достаточно хорошо усвоил математику, чтобы получать превосходные должности на железной дороге. Оба семейства продолжали поддерживать дружеские отношения, хотя в последние несколько лет совместных дел у них практически не было из-за разрухи, явившейся следствием Гражданской войны.
Мейтленд медленно подошел и встал рядом с отцом. Его лицо распухло, он почти не мог говорить, а ел только хлеб, размоченный в молоке. Его голова была закутана не столько шарфами, сколько бинтами. Он страдал от мучительной боли, но отказывался принимать опий, утверждая, что он притупляет разум.
– Александр, позвольте представить вам моего сына Мейтленда.
Мейтленд слегка поклонился и что-то пробормотал.
Левенторп ужаснулся, глядя на Мейтленда, но виду не подал.
В сердце Коллинза затеплилась надежда. С Божьей помощью, если он умело сыграет на желании Левенторпа отомстить за Мейтленда, у него появится союзник.
– Рад нашей встрече, Мейтленд, – проговорил Левенторп. – Мой отец будет рад узнать, что я познакомился со следующим поколением Коллинзов.
Мейтленд снова поклонился, на этот раз ниже.
Коллинз сжал губы. Его мальчик при людях всегда вел себя просто безупречно. Будь проклята эта сучка, лишившая его возможности стать популярной фигурой в обществе!
– Чем могу быть вам полезен, Коллинз? Признаться, не ожидал увидеть вас здесь, так далеко от океана.
– Как я сообщил в телеграмме, мы едем в Неваду по делам, – непринужденно начал Коллинз. – Дело срочное, поэтому нам надо остаться с рабочим поездом, и при всем желании мы не сможем здесь задержаться. Прошу вас передать мои искренние сожаления вашей жене.
Левенторп кивнул:
– Ей тоже будет жаль, что она не повидалась с вами.
– Принимая во внимание время года и суровую погоду, я надеялся, что вы покажете нам ваше оборудование и приготовления, которые обеспечили бы нам безопасный проезд через высокие горы.
– С удовольствием. – Левенторп повернулся спиной к зданию вокзала и направился к депо. – Но если вы едете с рабочим поездом, у нас будет всего несколько минут. Что вас интересует больше всего?
Коллинз почти почувствовал, как рукоять кинжала ложится ему в ладонь. Теперь он должен позаботиться, чтобы сучка поплатилась!
– Насколько я понимаю, у вас есть еще один снегоуборщик, который стоит здесь, чтобы обеспечить безопасность пассажирских поездов.
Левенторп чуть нахмурил брови:
– Совершенно верно.
– По сути, это дублирующее устройство, которое может ехать непосредственно с одним из пассажирских составов?
– Да, либо заменить снегоочиститель рабочего поезда, если он получит повреждения.
– Превосходно, превосходно. Счастлив слышать, что в "Юнион Пасифик" все так хорошо организовано.
Он остановился в нескольких шагах от депо, возле дровяного склада. Надвинув шапки на лицо, полукровка и его юный друг дремали на солнышке, привалившись к стене, и на таком расстоянии не могли бы услышать их разговора.
Молодой Левенторп пристально смотрел на Коллинза. Конечно, тот не мог не знать, как часто работу "Юнион Пасифик" сравнивали с "Сентрал Пасифик", и всегда не в пользу первой из них, особенно после прошлой зимы.
– О чем вы думаете?
Коллинз посмотрел ему в глаза, маска добродушия с его лица исчезла.
– Осмотрительный человек позаботился бы, чтобы снегоочиститель постоянно находился в самом лучшем состоянии, это гарантировало бы безопасный проезд пассажирам, не так ли?
Левенторп отрывисто кивнул.
– Любопытное совпадение: личность, ответственная за… гм… проблемы моего сына с речью, едет составом, который следует непосредственно за этим рабочим поездом, – сообщил Коллинз.
Левенторп прищурился:
– Черт подери!
– Дьявол, да, – согласился Мейтленд, которому каким-то образом удалось выговорить это достаточно внятно.
Левенторп сцепил руки за спиной и повернулся, устремив взгляд в сторону востока – и поезда, который интересовал Коллинза. Он пошел вдоль путей, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть в сторону мастерской.
Коллинз сдержал свое нетерпение, наблюдая за прекрасно одетым мужчиной, у которого может получиться сильно задержать эту подлую сучку.
Левенторп снова повернулся к ним. Его лицо с великолепными бакенбардами было совершенно бесстрастным.
– Вы совершенно правы: со снегоочистителем следует обращаться чрезвычайно осторожно. Зима была долгой и суровой, так что снегоочиститель необходимо отремонтировать немедленно, на что уйдет не меньше недели. А во время ремонта он не сможет ехать с пассажирскими поездами.
Коллинз кивнул.
– Отличная работа, сэр, отличная. Ваш дед гордился бы вами: вы демонстрируете заботу о человеческих жизнях, а также об имуществе ваших нанимателей.
Они обменялись улыбками.
Рабочий поезд загудел, сигналя об отправке. Десятки мужчин выбежали с вокзала и бросились к вагону. Полукровка и его юный друг вернулись к рабочему поезду, натягивая шарфы так, чтобы их лица оказались в тепле и стали невидимы.
Рейчел подняла голову и попыталась посмотреть поверх его груди на часы.
– Кажется, мы должны скоро прибыть в Шайенн?
Он даже не пошевелился.
– Минут через пять.
Она изумленно пискнула и попыталась сесть в постели.
– Но мы же сможем увидеть оттуда Скалистые горы!
Лукас зевнул.
– Всего одну гору, даже не гряду.
Рейчел приподнялась на локте и посмотрела ему в лицо.
– Она должна быть покрыта снегом.
– Скорее всего. Но прерии тоже под снегом.
– А леса там есть?
– В Черных горах, расположенных впереди на востоке, есть хвойные леса.
– Мы можем посмотреть на них. А есть там какие-нибудь животные, кроме луговых собачек?
Лукас пожал плечами:
– Антилопы, из которых получаются вкусные отбивные. Но лично я предпочел бы смотреть на мою жену.
Он властно и в то же время игриво погладил ее по ягодицам.
Рейчел изумленно уставилась на него и с трудом удержалась, чтобы не спросить: "Даже после прошлой ночи и нынешнего утра?"
Поговорив с Лукасом, Аурелия Грейнджер закатила истерику, и отец поспешно увел ее из "Императрицы". Лукас схватил Рейчел в объятия и прижал к себе так крепко, что чуть не раздавил, а потом унес к ним в купе.
С тех пор они оттуда не выходили.
Они провели остаток вечера в постели, занимались любовью, дремали, наслаждались чудесными блюдами Лоусона. О встрече с родителями Лукас не обмолвился ни словом.
У Рейчел сердце разрывалось от жалости к нему. Как, должно быть, он страдал, виня себя в гибели сестры, пока не осознал, что не в силах был ее предотвратить. Он вырос, став тем сильным мужчиной, которого она видит, – и все это время его постоянно терзали обвинения матери и требования отца. Рейчел недоумевала, почему они ни единого раза не захотели просто оставить его в покое, предоставив ему самому решать, что делать. Но Рейчел была почти уверена в том, что родители Лукаса никогда его не слушали, только читали ему нотации или отдавали приказы.
У нее не хватило духа задавать ему вопросы: она могла только разрешить ему делать все, что ему захочется, – и давать ему все, о чем он попросит.
Он бросил на неё вопросительный взгляд:
– Тебе действительно хочется одеться, миссис Грейнджер? Натягивать на себя всю эту одежду и выходить на мороз?
Она колебалась.
– А что можешь предложить ты? – осторожно осведомилась Рейчел.
Лукас провел пальцем по ее груди.
– Что ты можешь предложить? – повторила она с дрожью в голосе.
– Чтобы мы сыграли сейчас в одну игру.
– В игру?
– Рейчел, милая, поскольку ты собираешься подробно расспрашивать меня об окружающей нас местности, я хотел бы получить награду за то, что отвечаю на такое количество вопросов.
– И что бы ты хотел получить?
– Я тебя свяжу – очень бережно, чтобы, тебе не было больно. Буду делать с тобой все, что пожелаю, и отвечать на твои вопросы. Не возражаешь?
Подумав, Рейчел энергично покачала головой:
– Не возражаю. Уверена, ты не сделаешь мне ничего плохого.
– Спасибо за доверие.
Она улыбнулась ему и снова задумалась, Имеет ли эта глупая игра в спальне какое-то отношение к приказам и повиновению? Учитывая, что он рос, окруженный недоверием, не хочет ли он получить доказательство того, что она ему доверяет? Рейчел безгранично верила ему и готова была это доказать.
Она улыбнулась ему:
– Я согласна, дорогой.
– Следующая станция после Шайенна будет Хэйзард, потом Отто и Гранит-Кэньон, примерно в двадцати милях, – деловито сообщил Лукас. – Встань, милая.
Рейчел встала.
– Умница, – прошептал он и поцеловал уголок ее губ. – Не забывай задавать вопросы.
Вопросы? О да! Для того чтобы показать Лукасу, как ведут себя цивилизованные люди – например, разговаривают в спальне.
– А как выглядят места у Гранит… э-э… Гранит-Кэньона?
– Мы к этому моменту уже поднимемся на шестьсот футов, причем с большой скоростью. Снегопады там такие сильные, что местные жители складывают снежные ограды из снежных блоков, как из прочных бревен.
Тут явно было что-то тревожное, но у нее не хватило энергии, чтобы выяснить, что именно.
– А теперь ляг на середину кровати, пожалуйста.
Его тихий приказ вызвал в ней шквал желания, Рейчел с готовностью подчинилась ему.
Лукас достал мягкий кашемировый шарф и обмотал им запястья Рейчел. Он привязал ее к центру спинки кровати, закрепив на сильно изогнутой детали резьбы. Рейчел могла бы легко освободиться. Однако ей казалось совершенно нелепым думать о способе освобождения, когда она могла наблюдать за огнем, разгоравшимся в глазах Лукаса.
Рейчел пристально наблюдала за ним. Его мужественная красота воспламеняла ее. Глухой рокот колес разносился по их спальне.
Поезда… путешествия. Она уже какое-то время не задавала никаких вопросов. Делать это станет гораздо труднее после того, как он снова прикоснется к ней, особенно если это сделают его умелые губы.
Рейчел закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями.
Она потерла ногу о ногу, ее бедра начали ерзать по вышитому хлопчатому покрывалу.
– А Гранит-Кэньон – самая высокая точка железной дороги? – спросила она с дрожью в голосе.
– Нет. Через тринадцать миль следует Шерман – самая высокая точка среди всех железных дорог мира.
Он обхватил губами один из ее сосков прямо через рубашку и втянул его в рот.
Рейчел резко дернулась навстречу ему, выкрикнув его имя.
Он бережно покатал ее сосок во рту, потом лизнул.
Рейчел застонала и начала извиваться под ним. Ей было не до вопросов.
Ловкие пальцы Лукаса занялись тем временем другой грудью.
Он ласкал ее языком, зубами и пальцами, заставляя искры желания разбегаться у нее по телу.
Рейчел плохо соображала.
Она не могла бы сказать, зачем дышит: ведь ее легкие существовали только для того, чтобы приподнимать ее груди ближе к его губам для новых прикосновений. Ее кожа пылала, потрескивая от мучительного томления, а внутри собиралось озерцо жидкого огня. Влага выступила у нее на бедрах.
Лукас прошептал ее имя, слегка коснувшись губами ее шеи.
Она приподнялась под ним, умоляя о новых прикосновениях, об утолении невероятно обострившегося желания.
Ее тело напряглось, жарко пульсируя от грудей до низа живота. Соски затвердели.
Рука Лукаса скользнула вверх по ее бедру и приласкала складки.
Блаженство было мучительно близким.