Зинаида металась из стороны в сторону, в отчаянии стараясь уберечься от тянувшихся к ней рук и испуганно вскрикивая. Глаза разбойников блестели от похоти, вселяя в ее душу дикий ужас. Она думала о том, что ее ожидает. Хотя ей и удавалось пока ускользать от них, но порванное платье недвусмысленно говорило об их желании содрать покров с тех прелестей, что были спрятаны от их алчных взоров. Шляпа ее съехала набок, а порванный рукав - с плеча. Зинаида пронзительно взвизгнула, когда чья-то хищная лапища разорвала лиф платья, явив взорам сливочную белизну полных грудей, видневшуюся под тонкой рубашкой. Одного мига, в течение которого они созерцали эти соблазнительные округлости, хватило, чтобы возбудить их еще сильнее, и они с лихорадочной поспешностью ринулись срывать с нее все, до чего могли дотянуться.
- Ну, вы, деревенщина! - рявкнул вдруг вожак, напугав развратников, которые моментально отступили от своей жертвы. Под ледяным взглядом предводителя страсти тотчас улеглись. - Вы что, решили уделать девку до смерти прямо здесь? - грозно гаркнул он. - Так-то вы бережете редкую добычу?! Черт бы вас подрал! Разве вы не видите, что за нее живую нам прилично заплатят? А ну-ка расступись! И наперед она будет моя. Потому что вы, бродяги, не умеете ценить то, что попало вам в руки!
Атаман разбойников тронул коня. Бандиты попятились, с готовностью освобождая ему место, и наконец обе женщины остались одни. Зинаида и Эли едва ли оправились от ужаса, ведь страшное подозрение, что этого человека следует опасаться еще сильнее, чем его приспешников, наполнило их сердца тревогой.
Предводитель шайки облокотился мускулистой рукой о луку красивого седла и окинул Зинаиду внимательным взглядом. Хотя ей приходилось прижимать к груди порванное платье, держалась она гордо и прямо, являя собой куда более царственную и утонченную особу, чем все те, с кем он до сих пор имел дело. Вдобавок краса ее была несравненной.
- Простите, что я вовремя не подоспел к вам на помощь, сударыня. - Его улыбка была ленива и самоуверенна. - Мои люди привыкли повсюду видеть предательство и требовать расплаты за те несправедливости, из-за которых они страдали прежде.
- Несправедливости - так вы это называете?! - воскликнула Эли. - Будто мы не были в нашем полном праве защищать себя против ваших злодеев!
Атаман предпочел не обращать на нее внимания.
- Тех людей, которых вы видите вокруг себя, сударыня, бояре ограбили до нитки. Знатные господа использовали свою власть и, явно по дьявольскому наущению, превратили этих людей в рабов. Поймите, боярышня, что мы без труда могли перебить всю вашу охрану. Ваш лакей и этот майор сделали глупость, решившись бросить нам вызов. Вам следует благодарить нас за то, что они до сих пор живы. Ведь я мог покарать их за подобную дерзость. - Тут он указал на ее охранников, неохотно спешивавшихся с коней. - Всякий, кто собирается причинить нам зло, рискует жизнью.
Зинаида вздрогнула от ужаса. Несмотря на то, что говорил он складно и красиво, она все время с беспокойством думала о том, что перед ней настоящий кровожадный варвар, под стать воинам Чингисхана, хотя его небесно-голубые глаза и светлые волосы выдавали в нем представителя совершенно иной расы. На его квадратной челюсти не росла борода, а волосы подстрижены были так коротко, что издалека казались грязной маленькой шапчонкой вроде тюбетейки. Невзирая на бесчисленные крошечные царапины, исчертившие его лицо, он все же был красив, хотя и особенной, грубой красотой. Этот факт, впрочем, почти не смягчал отвращения Зинаиды, поскольку она находила его поведение просто ужасным.
Она с трудом взяла себя в руки.
- И что же именно вы с вашими приятелями задумали?
- Разделить с вами ваше богатство… - Он самодовольно улыбнулся, снова шаря глазами по ее фигуре. - А возможно, на некоторое время - и удовольствие от компании. - Он запрокинул голову и заливисто расхохотался, отчего волосы на головах пленников зашевелились. Отсмеявшись, он ударил себя по широкой груди загорелой рукой. - Кстати, позвольте представиться, сударыня. Я - Ладислас, внебрачный сын польского князя и простой казачки, а вот эти достойные ребята, - он широко повел рукой, указывая на своих приспешников-оборванцев, - мои придворные. Они неплохо мне служат, не так ли?
Разбойники так и грохнули, радуясь остроумию своего предводителя, но Эли презрительно фыркнула:
- Безродный варвар, да еще главный!
Ладислас поразился дерзости этой женщины, казавшейся ему не больше комара, и тронул коня вперед, нарочно отделяя служанку от ее госпожи.
- Послушай-ка, старуха! Я такой, какой есть, - согласился он, сверля ее взглядом. - Мой папаша старался замазать свой грех, наняв учителей, чтобы обучили меня хорошим манерам и языку, но он и не думал передавать мне ни свое имя, ни свой титул. И вот он я.
Глаза Эли яростно вспыхнули, и она направила свое импровизированное оружие на жеребца, но Ладислас ловко оттолкнул палку ногой. Пытаясь удержать равновесие, Эли вынуждена была отступить на несколько шагов, но уже в следующий миг она готова была опять идти в атаку. Когда разбойник перекинул ногу через спину лошади и соскользнул наземь, она снова бросилась к нему со своей дубиной. Ладислас почти ласково взмахнул рукой и выбил оружие из рук служанки, но Эли ухватила его за мускулистое предплечье и, повиснув на нем с упрямством раздраженной пчелы, которую лошадь только что смахнула с себя хвостом, впилась зубами в бронзовую кожу. Издав низкое рычание, Ладислас вырвал руку. В следующий миг он нанес удар в маленький сморщенный подбородок. Где уж ей было выстоять! Глаза Эли закатились, и она рухнула на землю, лишившись чувств.
- Ты-ы-ы, чудовище! - вскричала Зинаида, поразившись такому обращению со своей служанкой.
Налетев на разбойника, она ногтями расцарапала его лицо до крови, но, еще раз небрежно взмахнув рукой, Ладислас отшвырнул ее от себя. Зинаида перенесла это лучше, чем Эли, и ухитрилась не потерять чувств. Ярость ее не утихла, и она принялась бранить его самыми грубыми словами:
- Ты, трусливый урод! Значит, только и можешь, что драться с женщинами? Боишься сразиться с кем-нибудь тебе под стать? Наверное, так легче хвастать силой?
Все это время Иван Воронской держался поодаль, мысленно оправдывая свое бездействие тем, что боярышня сама виновата в нынешнем затруднительном положении. Вот если бы она одевалась подобающим образом и слушала его, то смогла бы избежать грубого обращения. Нет, не станет он привлекать к себе внимание и кликать верную беду из-за ее же собственной глупости.
Зинаида поспешила мимо всех этих оборванных "придворных", чтобы помочь своей служанке, но обнаружила, что окружена со всех сторон. Раздраженно вскинув голову и скривив губы, она смерила атамана презрительным взглядом. Поверх штанов на нём была надета кожаная безрукавка, распахнутая на широкой мускулистой груди. Руки у него были голые, сильные, с выступающими венами. Такими руками он запросто мог остановить ее. В целом это был отличный образчик атлетически сложенного мужчины, но в этот миг Зинаида видела в нем лишь жестокое чудовище.
Ладислас смотрел в ее зелено-карие глаза, самые притягательные из тех, в какие ему доводилось заглядывать. Сверкающие гневными искрами зрачки прожигали его насквозь.
- Не надо волноваться, боярышня, - ласково сказал он. - Твоя служанка отделается лишь маленьким синяком да головной болью.
- Так что же, мне теперь благодарить вас за вашу заботу, господин Ладислас? - прошипела Зинаида, оскорбленная тем, что и сама она, и сопровождавшие ее люди полностью зависят от прихотей кучки безжалостных негодяев. - Вы остановили мой экипаж на этой пустынной дороге и позволили своим головорезам творить что угодно. Вы бесчестите командира моей охраны и обращаетесь с ним как с преступником! Вы ранили моего лакея и мою служанку! И после этого вы, жестокий тиран, ждете, чтобы я бросилась перед вами на колени и стала молить о прощении за то, что осмелилась ехать там, где устроили засаду ваши кровожадные хищники?! Ха! - Зинаида гордо вскинула голову. - Да будь я при оружии, мошенник, ты бы тотчас испустил дух! И это несмотря на то, что твои рассказы о жестокостях бояр вызвали во мне сочувствие! Твой отец, должно быть, горячо сожалеет о том чудовище, которому дал жизнь, уступив однажды собственной похоти.
Ладислас упер огромные кулаки в бока и, слушая все эти оскорбления, широко улыбался.
- У старого негодяя много причин каяться в своих поступках. Но и я оказал ему не больше сыновнего почтения, чем он мне - отеческой любви. Лишь гордость оттого, что ему удалось зачать хоть одного сына после целого выводка дочерей, все-таки заставила его дать мне образование. Он даже пытался взять меня в дом после смерти своей жены, но мои благочестивые сестренки не могли смириться с тем, что под их крышей станет жить безродный щенок. Они постоянно попрекали папашу за тот позор, который он навлек на семейство, так что, в конце концов, он вынужден был прогнать меня с глаз долой. Правда, он позаботился о том, чтобы меня хорошенько учили, но больше не дал мне ничего.
- Ну, я уверена, что ты с наслаждением отплатил ему и даже нарочно стал грабителем и негодяем, - язвительно ответила Зинаида. - Похоже, ты решил не останавливаться на достигнутом и вовлек других в свои чудовищные подвиги.
- Какое же у тебя живое воображение, боярышня! Значит, мне не будет скучно с тобой в долгие зимние ночи, которые мы проведем вместе. Но напрасно ты думаешь, что я охочусь за такими редкими сокровищами, как ты, только во имя мести. Уверяю, сударыня, я не стану насиловать свою натуру на радость старому дураку.
Зинаида сжала кулаки, пряча их в складках юбки. Нельзя было впадать в истерику перед этим мерзавцем.
- А ты трус! - выпалила она. - Даже имея отряд в сорок человек, решился появиться лишь после того, как опасность миновала, точно робкая мышь, боящаяся высунуться из норки. Теперь-то, конечно, ты храбро кукарекаешь, когда твои вояки держат нас на мушке!
Ладислас пожал плечами, совершенно не задетый ее нападками.
- Просто берегу голову, когда другие ее теряют. Жду спокойно, пока мои ребята сделают всю черную работу.
- Да ты просто безродный трус! Прячешься в кустах, пока твоя волчья стая обчищает честных людей!
- Думай что хочешь, сударыня, - сказал он, неторопливо обходя ее кругом. - Меня мало интересует твое мнение.
Девица показалась ему необычайно пригожей. А чего стоили ее царственные манеры и благородное происхождение! Они сквозили как в утонченных чертах ее лица, так и в ее высокомерных речах. Отороченный зеленой лентой край ее шляпы был заколот с одной стороны изумрудной брошью, напоминая головные уборы иноземных кавалеров. Когда она вылезала из экипажа, вид у нее был весьма бойкий, но теперь шляпа смешно съехала набок. Шелковистые черные волосы, прежде стянутые в строгий узел на макушке, растрепались, и пушистые пряди на висках выбивались наружу, словно вздыбились от гнева.
- Сегодня вечером судьба явно благоволит ко мне. Вон, какую раскрасавицу подарила, - вслух порадовался Ладислас и легонько погладил тыльной стороной ладони пылающую щеку девушки. - Я польщен вашим появлением, сударыня.
Зинаида отпихнула ненавистную руку и поглядела на него с нескрываемым гневом.
- Эти сантименты мне неприятны, варвар, да и вообще мне до крайности противно быть твоей пленницей.
- Ничего, скоро ты меня оценишь, боярышня. Большинству женщин я нравлюсь.
- Скорее звезды попадают с неба на землю!
Ладислас улыбнулся, обнажая зубы. Огненный темперамент этой девушки совсем не вязался с ее холодным и высокомерным видом. Он все сильнее восхищался Зинаидой.
- Между тем мои предсказания сбудутся, боярышня. Они всегда сбываются.
- Глупое хвастовство! - презрительно фыркнула Зинаида. - Я никогда не перестану испытывать отвращение к тебе и таким, как ты! Остается только молиться, чтобы какое-нибудь чудо избавило меня и моих провожатых от злодейства, которое ты задумал вместе со своими гнусными прихлебателями.
- Ты права. Чтобы спасти тебя, понадобится настоящее чудо, - пообещал он с хрипотцой в голосе, которая свидетельствовала о растущем интересе к ней. - Что до меня, то я уверен: эта ночь доставит мне больше удовольствия, чем все предыдущие.
Зинаида поняла: самое малое, что ее ожидало, - это изнасилование.
- Учти, я стану сопротивляться.
Ладислас увидел отвращение, вспыхнувшее в ее глазах, и пожал плечами.
- Твое сопротивление, боярышня, будет лишь приятно разнообразить мои отношения с бабами. А то они вечно из-за меня грызутся.
Протянув руку, он сорвал шляпку с ее головы и отколол брошь, немного полюбовался ею, а потом, поискав кого-то в толпе глазами, бросил драгоценность Петрову:
- Твоя награда, друг. За то, что выследил экипаж этой красотки.
Огромный разбойник поймал подарок обеими руками и, разглядывая его, радостно заворчал:
- Ну, Ладислас! Эта безделушка была бы достойна и твоего внимания.
Атаман плотно притиснул к себе Зинаиду.
- Да, Петров, но боярышня куда соблазнительнее. Ведь она будет греть меня всю зиму.
Брови Петрова взметнулись кверху:
- Что сделает Алена, когда поймет, что ты заменил ее другой пленницей?
Ладислас пожал плечами:
- Придется ей учиться делить меня с другими. - Петров недоверчиво замычал:
- Ну да, ты возьмешь в постель боярышню, а Алена разорвет тебя на куски, чтобы всем остальным твоим бабам досталось.
Не обращая внимания на предупреждения приспешников, Ладислас захотел получить от Зинаиды первый поцелуй. Но она, дрожа от омерзения, отвернулась.
- Отпусти меня, ты, свинья!
- Только после того, как я наслажусь тобой, - выдохнул он и облизал ее ухо. - А может быть… не отпущу и потом.
И, обхватив девушку под колени, легко забросил ее к себе на плечо. Затем оглянулся на внезапно завязавшуюся потасовку вокруг майора Некрасова, который пришпорил было лошадь, чтобы броситься на помощь девице. Но двое разбойников тут же схватили его коня под уздцы и, крепко держа его, пытались стащить всадника на землю.
- Да ладно тебе, майор, ты же все равно не сможешь оставить ее себе. Ведь ты только царев холоп, - бросил ему Ладислас, слегка подкидывая Зинаиду на плече, точно вязанку хвороста.
В ответ на ее яростное сопротивление он сильно шлепнул ее по ягодицам широкой ладонью, и она громко вскрикнула.
- Пусти меня, ты, тупой осел! - Ловко изогнувшись, она вцепилась ногтями ему в шею, но он лишь хлопнул ее по руке, точно по докучливому комару. Этот резкий удар ожег, словно крапива, и Зинаида немного притихла. - Ах ты… Гнусный неотесанный негодяй!
Не обращая внимания на все эти эпитеты, Ладислас вернулся к своему жеребцу и отдал своим людям несколько приказов. Видя, что они стоят, разинув рты, он грозно рявкнул:
- Чего таращитесь на меня как бараны?! Мне что, дважды повторять?! Берите все, что можете. Потом возвращайтесь в лагерь и ждите меня там. Посланный скоро вернется из Москвы с пополнением. Новички, должно быть, не больно-то разжирели, бродя в кандалах по улицам. Они захотят попировать и порадоваться вновь обретенной свободе, так что окажите им честь. Я вернусь в лагерь, как только немножко потешусь с этой девкой, но не ждите меня слишком скоро. Если она окажется хороша, то царю придется поискать себе другую подстилку.
Надежда затеплилась в душе Зинаиды, как только разбойник опустил ее на спину вороного. Поводья лежали на шее жеребца, а короткая многохвостая плетка свисала с луки седла совсем рядом… Не мешкая, Зинаида схватила одной рукой уздечку, а другой - плеть и хлестнула своего похитителя по лицу и рукам, потом снова и снова, пока Ладислас не ругнулся и не вырвал плетку из ее рук. Увертываясь от длинных пальцев разбойника, она изо всех сил ударила каблуком в его твердую грудь.
Он отскочил назад, несказанно удивившись силе этого удара. Ладислас был заводилой во всяких потасовках и силовых состязаниях, однако эта миловидная девица была слишком хрупкой для столь яростной атаки и оказать серьезного сопротивления не могла.
Еще один взмах его кулака отшвырнул плеть далеко в сторону, и тонкая ручка Зинаиды беспомощно упала ей на колени. Стиснув зубы, чтобы не застонать от боли, она другой рукой дернула поводья. Увы, Ладислас оказался проворнее и успел отнять их. Отчаянный крик сорвался с ее уст. Зинаида принялась пинать Ладисласа, зная наверняка, что у нее не хватит сил долго противостоять ему. Но несмотря ни на что, она упрямо решила сопротивляться.
Однако в следующий момент Зинаида поняла, насколько ничтожны ее усилия против этого человека. Ладислас запустил широкую лапищу ей под юбки и схватил ее за колено, отчего она в ужасе охнула, а когда попыталась пихнуть его в грудь, рука Ладисласа сжалась. Пальцы его впились ей в ногу и теперь быстро и неумолимо сдавливали ее, чтобы заставить Зинаиду сдаться. Наконец она все-таки уступила.
Выиграв эту схватку, если не противостояние характеров, Ладислас ослабил руку и с удовольствием погладил голую кожу девичьего бедра. Тут Зинаида не выдержала. Глаза ее метнули молнии, и с низким, грудным воплем ярости она замахнулась посильнее и отвесила ему такую пощечину, что у него зазвенело в ушах. Правда, и у нее ладонь вспыхнула от боли.
- Убери свои грязные лапы, ты, подлая гадина! - в негодовании прокричала она. - Царь тебе за это голову отрубит!
Убирая руку и проводя тыльной стороной по красной щеке, Ладислас гневно взглянул на нее.
- Только прежде, боярышня, - прорычал он, - твоему любимому царю придется подыскать себе слуг получше, чтобы меня изловить. Правда, ходят разговоры, что он нанял иноземцев - обучать русских солдат. Но куда уж им до меня! Во всей царевой рати нет воина сильнее, чем я. Если сомневаешься, погляди вон на тех. - Взмахнув рукой, он указал на ее охрану, согнанную в кучу под прицелами ружей. Снова повернувшись к Зинаиде, Ладислас крепко взял ее за запястья и впился в нее взглядом. - Если ты так глупа, что надеешься на помощь какого-нибудь смельчака, боярышня, то советую тебе сначала посмотреть сюда. - Он кивнул в сторону крепко связанного майора Некрасова, потом махнул рукой на Ивана Воронского, который как раз в эту минуту, окончательно униженный, раздевался на виду у всех. - Видишь? Никто не ринется тебя спасать. Так что сопротивляться бессмысленно.
Скрючив пальцы, Зинаида снова попыталась дотянуться до лица разбойника, но смогла только глухо, не разжимая зубов, завыть от ярости.
- Ты заплатишь за это оскорбление, Ладислас! Тебя схватят, будут пытать, а потом повесят. И я нарочно приду, чтобы посмотреть на твою казнь! Обещаю!
Он расхохотался ее смешным угрозам:
- Наоборот, боярышня, это я тебя скоро схвачу и отделаю как следует. И ты будешь моей пленницей столько, сколько я пожелаю…
Дальнейшие его слова потонули в оглушительном грохоте выстрелов и пороховом дыму, внезапно окутавшем лесную поляну. Ладислас круто обернулся, удивленно оглядываясь вокруг, и увидел, что трое из его людей замертво рухнули наземь. В ошеломлении он наблюдал, как четвертый ткнулся лицом в шею коня, а потом медленно сполз на землю и распростерся в нелепой позе, устремив невидящие глаза к темнеющему небу.