– Этот шельмец сказал, что его не будет по крайней мере до вечера. Сегодня утром он объявил, что хозяин разрешил ему провести весь день по своему усмотрению. У него, видите ли, выходной. Вот бы пожить, как камердинер, – насмешливо протянула Кэти, наморщив нос.
– Ладно, не завидуй, – сказала Бесс, машинально выступая в его защиту, хотя ее мысли были далеки от этого. – Не нальешь ли мнестакан сидра, Кэти? Страшно хочется пить.
– Конечно, мисс. – Кэти тут же встала и вытерла руки о фартук. – Куда вам принести его?
– Налей мне здесь, и я возьму его наверх.
Я последую твоему совету и отдохну в моей спальне. Пусть спадет полуденная жара, солнце просто раскалило землю. И пошли, пожалуйста, предупредить моего слугу, который сопровождал меня. Он на конюшне. Скажи, что я на некоторое время останусь здесь.
– Да, мисс, – поклонившись, Кэти исчезла в кладовой и вскоре вернулась с большим керамическим кувшином. Налив полный стакан сидра, она протянула его Бесс.
– Спасибо, Кэти, – сказала Бесс спокойным, как ей показалось, тоном, хотя сердце у нее трепыхалось, как пойманный воробушек. Улыбнувшись, она степенно вышла из кухни, держа в одной руке стакан с сидром, а в другой – шляпку. Поднявшись по лестнице, Бесс прошла в свою комнату и крепко закрыла дверь.
Поставив стакан с сидром на туалетный столик и положив туда же шляпку, Бесс села на кровать, засунув руки между колен в надежде на то, что это поможет ей унять дрожь.
Но это не помогло. Она все равно вся дрожала. Сегодня, встретив любовницу неизвестного мужчины, она пожалела ее, но то, что Бесс собиралась сделать сейчас, было столь же неприлично и безрассудно и достойно публичного осуждения.
Дом был фактически пуст, если не считать нескольких полусонных слуг, вся энергия и любопытство которых, вероятно, истощились от столь изнуряющей жары. Многие, подобно Стиббсу, по всей видимости, прикорнули в каком-нибудь прохладном уголке, пользуясь отсутствием хозяев. А она здесь, в своей спальне, тоскует по Алексу, который находится неподалеку и, наверное, совсем не думает о ней.
Бесс знала, чего ей хочется. Девушке хотелось немедленно пойти в спальню Алекса и броситься в его объятия, даже если, черт возьми, их застанут вместе. Однако гораздо благоразумней будет выпить свой сидр, сполоснуть пылающее лицо, отдохнуть немного и вернуться домой, даже не дав Алексу знать, что она здесь.
Ведь он совершенно ясно дал понять, что хочет воздержаться от свиданий с ней до тех пор, пока не расскажет обо всем Заку. Она полагала, что это решение вызвано желанием восстановить честные, доверительные отношения, поскольку, как она понимала, Алекс чувствовал себя обманщиком. Возможно также, что, отказывая себе и ей в свиданиях, он накладывал на них обоих своего рода наказание и это позволяло ему чувствовать себя лучше.
– Но мне-то это все равно, – пробормотала Бесс. – Зря ты не хочешь уступить своим желаниям, ведь ты делаешь только хуже, Алекс. Я эгоистична и вовсе не раскаиваюсь в том, что было. – Она подняла голову, и ее взгляд остановился на пухлом купидоне, вышитом на каминном экране. Бесс никогда раньше не обращала особого внимания на это игриво вышитое изображение шаловливого купидончика, парившего посреди райского сада с луком и стрелой в руках. Но сегодня вдруг вышивка бросилась ей в глаза, как бы говоря о том, что любовь так же фантастична, как Эрот, и приходит к людям так же случайно, как летящая неизвестно куда стрела, бесцельно пущенная в воздух божеством любви.
Бесс приняла решение. Она встала, ее сердце было полно решимости. Им с Алексом суждено прожить жизнь вместе, и их стремление друг к другу естественно и невинно, как стремление ребенка пососать материнскую грудь. Чтобы не потерять эту только что обретенную смелость, Бесс взглянула на себя в зеркало и увидела в нем женщину с сумасшедшими глазами, горящими щеками и совершенно растрепанными волосами. Но у нее не хватило терпения на то, чтобы привести себя в порядок, ведь каждая секунда, которую она проведет за туалетом, отдаляла бы ее встречу с любимым.
Бесс тихонько приоткрыла дверь и осмотрела коридор, ища какие-нибудь признаки жизни. В душном воздухе коридора не было слышно ни отдаленных разговоров, ни шагов, вообще ни одного звука. Она осторожно проскользнула в дверь и бесшумно закрыла ее за собой, опустив задвижку с предусмотрительностью опытного грабителя, на цыпочках прошла по коридору и свернула за угол.
Боже мой, если ее кто-нибудь увидит, то невозможно будет объяснить, почему она здесь находится, в этой части дома не было ни одной общей комнаты. Дойдя до нужной ей двери, она протянула руку, чтобы открыть ее, но замешкалась. Как он себя поведет? Сердце ее стучало, как ливень по крыше, яростно и громко. Идти или нет? Бесс боялась сделать шаг. А что, если в комнате находится Шедоу? Он может залаять. Тут она вспомнила, что видела его в конюшне спящим на сене.
Бесс повернула ручку медленно, медленно… беззвучно, благо Стиббс всегда следил за тем, чтобы все ручки и петли были смазаны. Чем дольше она открывала дверь, тем большая часть комнаты открывалась ее взору. Она увидела плотные фиолетовые шторы, широко раздвинутые, чтобы дать возможность проникнуть через окно хоть какому-то дуновению воздуха, потом гигантскую кровать, установленную на помосте и застеленную сиреневым шелковым покрывалом, и, наконец, камин из черного мрамора – сравнительно недавнее нововведение в этом построенном во времена Тюдоров доме. А возле камина на покрытом кафелем полу стояла медная ванна, в которой сидел… Алекс.
Он был по шею в воде, над пенистой поверхностью которой двумя гладкими островками возвышались его колени. Глаза Алекса были прикрыты мокрыми черными ресницами.
Очевидно, он услышал шорох ее домашних туфель по деревянному полу и почувствовал слабый сквознячок, вызванный бесшумно закрывшейся дверью, потому что, хотя его глаза оставались по-прежнему закрытыми, на его спокойном лице появилось недовольное выражение.
– Парень, тебе же сказали, что воды мне хватит и что я вполне способен помыться сам. Мне не нужны няньки. Спасибо за твою неутомимую заботу, но оставь меня, пожалуйста, одного.
Голос звучал властно и немного раздраженно. Может быть, он тоже переживает, а чувства его обострены и возбуждены? Будет ли он так же рад увидеть сейчас ее, как и она его? Один звук голоса Алекса вызвал у нее дрожь и ускорил бег крови.
– Дадли, это ты? Да говори же! Черт побери, мне это уже надоело.
Алекс откинул со лба мокрые волосы. Без всякого сомнения, он собирался испепелить взглядом того болвана, который так настойчиво мешает ему принять ванну. Но, увидев в своей спальне Бесс, он растерялся. Ухватившись голой и мокрой рукой за край ванны, он сел прямо. Грудь его показалась над водой, мыльная пена, сползая по скульптурно очерченным плечам, блестела между темными кругами сосков и застревала пузырьками в тех местах, где черные, намокшие волосы росли всего гуще.
Бесс молча стояла, прислонясь спиной к двери, сцепив руки за спиной. Лиф травянисто-зеленого платья плотно обтягивал ее поднимающуюся от частого и глубокого дыхания грудь. Встретившись с Алексом взглядом, она почувствовала, как чистая, словно родниковая вода, радость затопила ее сердце.
– Бог мой, Бесс, что ты здесь делаешь? – Алекс не мог прийти в себя от удивления, и Бесс засмеялась, заметив его почти детскую растерянность.
Она смотрела на него завороженным взглядом, но ей хотелось большего, хотелось коснуться его. Бесс сделала шаг вперед и торопливо сказала, поправляя волосы:
– В доме никого нет, Алекс. Зак уехал. Дадли и Сэдди тоже ушли. Даже Стиббс дремлет в винном погребе. – Она закрыла рот ладошкой. – О Боже, я же не должна была об этом рассказывать…
Алекс громко рассмеялся, но тут же смущенно замолчал, как будто сам не ожидал или посчитал смех неподобающей реакцией в данной ситуации.
– О чем ты мне рассказала, моя Бесс? О том, что старый пень валяется в погребе? Пьяный, наверное. Но Бога ради, Бесс, что делаешь тут ты?
Бесс сделала еще один шаг вперед, по-прежнему скромно держа руки позади себя, но ее мыслями и поступками двигала отнюдь не скромность.
– Я же говорю тебе, Алекс: в доме никого нет. Служанка сказала мне, что Зак уехал, и объяснила, где все остальные. Мы… мы совершенно одни, понимаешь, если не считать нескольких полусонных слуг. – Она шагнула еще ближе.
– Так Зак уехал? – Алекс нахмурился. – Полагаю, что он поехал в… – Он резко оборвал фразу и отвел взгляд, потом снова поднял глаза на Бесс. – Полагаю, что он поехал в город. Я хотел после ужина рассказать ему о нас.
– Может быть, он собирается вернуться только к ужину? – предположила Бесс, безразлично пожав плечами и не отрывая от Алекса страстного взгляда. – Но ведь до ужина еще несколько часов.
Алекс снова рассмеялся, но на этот раз в воздухе между ними возникло очевидное напряжение – дразнящее и искушающее. Бесс с удовольствием вдыхала запах его мыла, который напоминал ей о заросших папоротником долинах и пряных садовых растениях. Она захотела коснуться губами спускающихся на мокрый лоб темных колечек мокрых и блестящих от воды волос.
Алекс вздохнул.
– Бесс, мне это не кажется умным. Нас могут застать. И что хуже всего, это ведь дом Зака. Я чувствовал бы себя совершеннейшим негодяем, если бы занялся с тобой любовью под его собственной крышей.
Бесс почувствовала, что сквозь туман страсти в ней начинают просыпаться гнев и злость.
– Алекс, разве ты стыдишься наших отношений? – требовательно спросила она. – Если мы любя познали друг друга, то в этом нет ничего постыдного. Разве для тебя будет лучше, благороднее, если я выйду замуж за Зака? Тогда винить себя будет не в чем и нас ждут долгие годы одиночества и поздних сожалений, во всяком случае, для меня.
– Ах, Бесс, не мучай меня! – Глаза Алекса потемнели от тоски. Опершись руками о края ванны, он попытался было встать, но внезапно остановился с несколько глупым видом.
Бесс постаралась скрыть нетерпение, которое, как она была уверена, промелькнуло в ее глазах, но не смогла скрыть появившуюся на губах улыбку.
– Если ты стесняешься меня, дорогой, я не буду смотреть. Я понимаю, что тогда было темно.
– О каком времени ты говоришь, моя Бесс? – возразил он мягко. – В тот день, когда ты впервые увидела меня обнаженным в бухте Дозмери, солнце светило вовсю.
Подняв глаза, Бесс встретилась с его взглядом и увидела, что Алекс смеется.
– Так ты знаешь, что я была там? Все время знал и молчал? Почему же ты ничего мне не сказал?
– И действительно, Бесс, почему я ничего не сказал? "О, мисс Тэвисток, мне посчастливилось видеть вас вчера в бухте Дозмери. Весьма неприлично с моей стороны, что не приветствовал вас поклоном, но, будучи скорее раздет, чем одет, я чувствовал себя неловко. Надеюсь, что вы извините меня. Кстати, понравилось ли вам то, что вы увидели?"
Бесс хихикнула, щеки ее загорелись, и она попыталась спрятать под ладонями зардевшееся лицо.
– Если бы ты заговорил со мной так, я бы умерла со стыда, потому что чувствовала себя такой виноватой, что подсматривала за вами.
Ты знаешь, мне очень понравилось то, что я увидела, правда, правда…
Алекс лег обратно в воду и согнул ноги в коленях. Чувствовалось, как он напряженно думает – что же делать? Дразнящая улыбка исчезла с его губ, он стал абсолютно серьезен.
– Почему ты так откровенна, Бесс? Ты обезоруживаешь меня своей честностью. Ты уносишь мой покой. Боже мой, наконец, ты соблазняешь меня, чертовка!
Бесс пожала плечиками.
– Мне кажется, что я просто не могу морочить тебе голову, мой дорогой. Лгать тебе для меня все равно что лгать самой себе.
А этого я, к твоему сведению, не терплю. Но с того дня, как ты появился в Пенкерроу, я все время лгала, убеждая себя в том, что не хочу тебя. С тех пор я не чувствовала себя свободной. И только в ту ночь у ручья… Ты помнишь, любимый? – Голос ее дрогнул, и она шагнула еще ближе.
Он напряженно смотрел на нее.
– Я знал, что там, в бухте, ты наблюдала за мной, и мне это понравилось. Очень понравилось. – Губы Алекса искривились в печальной усмешке. – Мне даже захотелось встать перед тобой на обозрение, но я испугался, что ты можешь с перепугу закричать.
– Почему же ты не встал? Насколько я помню, ты тогда прыгнул в воду и даже разбудил Шедоу. Я была вынуждена убежать.
– А я был вынужден скрыть свое возбуждение от зачарованного взгляда прелестной девственницы. Не хотел удивлять и волновать тебя… как бы сказать… изменениями в теле мужчины при любовном возбуждении.
О Господи! О, как волновал он ее сейчас и какое наслаждение доставляло ей это волнение!
– Но ты же не испугал меня там, у ручья. С тех пор как мы сошлись с тобой, я начала понимать важность этого… момента. Что может быть слаще мужских объятий, Алекс, когда ты отдаешь ему все, ничего не требуя взамен?
Улыбка Алекса померкла и исчезла. Его пронзительные глаза потемнели.
– Бесс, своими словами ты бередишь мне душу, ставишь меня перед мучительным выбором. Ты родилась соблазнительницей, колдуньей, подобной сирене, усыпляющей моряков и направляющей их корабли на скалистые берега к гибели. Я даже думаю, не оставила ли ты за собой такую же добычу из мужских тел?
– Я не думала ни о чем подобном до встречи с тобой, Алекс, – ответила она. – И желаю очаровывать и околдовывать одного тебя. Ты украл мое сердце, любимый. Я твоя…
Какое-то мгновение они просто смотрели друг на друга, сердца их бешено бились. Бесс показалось, что еще минута – и она упадет в обморок.
Алекс первым прервал это напряженное молчание.
– Там на сундуке возле гардероба лежит ключ.
Не медля ни секунды, Бесс подошла к сундуку, нашла ключ, закрыла дверь и повернулась к Алексу, как бы ожидая дальнейших инструкций. В этой школе любви она хотела быть самой послушной ученицей.
– А теперь, Бесс, сними свою одежду, но сделай это медленно. Ты видела меня при свете дня, а я наслаждался видом твоего божественного тела только при свете луны. – Со смущенной улыбкой он положил подбородок на сложенные руки, как бы предвкушая предстоящее зрелище.
Вы, кажется, жалуетесь, милорд? – язвительно заметила Бесс и провела языком по губам. Она надеялась на то, что ему понравится увиденное.
– А вы, кажется, увиливаете, крошка? – парировал он.
Она скорчила милую гримаску и дрожащими руками начала развязывать свое платье. Его фасон был очень прост, со спины края лифа заходили друг за друга и завязывались только на две ленты. Быстро покончив с бантами, Бесс спустила вниз короткие рукава, пока не освободила руки. Лиф складками лег вокруг ее талии. Она спустила платье вниз по бедрам на пол, перешагнула через него и осталась в одной батистовой рубашке. Бесс была поражена и несколько успокоилась, когда поняла, что ее неопытность в таких делах не обескуражила Алекса – его горящий, напряженный взгляд стал еще внимательнее.
Алекс был рад тому, что сидел в мыльной пене, ибо его тело напряглось еще при первом взгляде на Бесс, но сейчас чресла просто разрывались от мучительного желания. Воплощенной чувственностью, невинной соблазнительницей – вот кем была его Бесс. Рубашка облегала ее тело как перчатка, любовно ластясь к каждой впадинке и выпуклости. Струйка пота, стекающая с ямочки на горле, исчезала во влажной развилке груди.
Он не мог отвести от нее взгляда.
– Ну так что, Бесс? – хрипло спросил Алекс, проклиная себя за собственное нетерпение. Это было слишком утонченное переживание, чтобы спешить.
Она нежно улыбнулась, и на ее правой щеке показалось ямочка, напоминающая полумесяц на фоне смугло-розового неба.
– Ты же велел делать это медленно.
– Но не настолько медленно, чтобы свести меня с ума. Или именно это и входит в твои намерения, Далила?
– Сумасшедший лорд, доставленный в Бедлам со сладострастной улыбкой на устах, будет лакомым кусочком для великосветских сплетен, – шутливо сказала она.
– Бесс!
Она спустила один рукав рубашки, потом второй, обнажив оба гладких, округлых плеча. Затем, извиваясь всем телом, начала как будто выползать из рубашки, пока та не упала на округлости бедер. Она собралась было тряхнуть ими и сбросить рубашку к ногам, но Алекс остановил ее.
– Подожди немного, Бесс, – попросил он хриплым и низким голосом. – Дай мне посмотреть на тебя.
Даже Афродита не могла бы выглядеть более обольстительно, подумалось ему. Груди Бесс, твердые и высокие, походили на белоснежные холмы с розовыми вершинами. Изгиб талии был просто идеальным. Рубашка соблазнительно скрывала стройные бедра.
– Сейчас? – спросила она, и желание в ее глазах отражало его собственное нетерпение.
Он кивнул. Она повела бедрами, и рубашка упала на пол.
Вид ее длинных, как летний день, ног заставил его на мгновение зажмуриться. Округлые бедра, икры и лодыжки были гладкими как шелк. Ах да, он же отлично помнит. Создавалось впечатление, будто ткань экзотического шелка скользит между покрытыми волосами ногами, обвиваясь вокруг его талии…
– А теперь твоя очередь, – сообщила Бесс, наклоняя голову набок и глядя на него озорными голубыми глазами.
– Но я уже раздет, – возразил он. – Или ты не заметила?
– Да, одежды на тебе мало, – признала она, – но до тех пор пока ты не встанешь, я не могу быть уверена в этом, не так ли?
Алекс хмыкнул.
– Ты кокетка! Бесстыжая девчонка! Иди ко мне. Давай! Вода освежит тебя.
– Я смогу сделать это только в том случае, если ты встанешь и освободишь для меня место. Ванна маленькая, а вы довольно большой, милорд.
Алекс не знал, как ему поступить в ответ на настойчивое требование Бесс. Когда они занимались любовью, была ночь. А перед этим, когда она видела его на пляже, он не был так возбужден. И теперь Алексу не очень хотелось показываться, поскольку он чувствовал, что его мужское естество стало таким твердым и набухшим, что могло действительно напугать Бесс, несмотря на все ее смелые и дерзкие слова.
– Давай, Алекс, – поддразнивала она его. – Теперь у тебя есть возможность показаться во всей красе. Полагаю, что мне крайне понравится это зрелище.
Со слегка недовольной и неуверенной гримасой Алекс подчинился. Бесс с замирающим сердцем наблюдала за тем, как Алекс, приподнявшись и положив руки на край ванны, медленно встал во весь рост.
Он походил на выходящего из пенного моря Нептуна, но даже бог не мог бы превзойти Алекса красотой тела. Широкая грудь, сужающаяся к стройной талии и бедрам, плоский живот и длинные – такие длинные – ноги. И та часть тела, которая, по скромным словам Алекса, возбудилась, стояла гордо и прямо, как сама воплощенная мужественность.
– Ну что, идешь? – хрипло произнес он, гостеприимно протягивая руки.
И Бесс решилась. Позднее она так и не могла припомнить те несколько секунд, которые понадобились ей, чтобы пересечь разделяющее их расстояние и ступить в ванну. Вероятно, память отказала ей, хотя сознание фиксировало все те восхитительные, горячечные ощущения, наполнившие ее в тот момент, когда их тела соприкоснулись.
Бесс по колени погрузилась в тепловатую воду. Положив сильные руки на тонкую талию, Алекс прижал ее к своему влажному телу, запечатлев на ее устах крепкий и страстный поцелуй. Их зубы, языки, губы вновь знакомились друг с другом. Сколько ощущений, сколько точек тела, жаждущих соприкосновения, – нежные соски против мокрой, покрытой волосами груди, живот против живота, зажатое между телами, напряженное мужское естество.