– Куда мы идем? – спросила она. – Экипаж в другой стороне.
– Я подумал, что мы можем прогуляться вдоль ручья, пока мистер Кларк чинит колесо. Вы не против?
– Нет. Вы же сами говорите, что нет смысла сидеть в душном экипаже, если можно погулять на чистом воздухе, да еще в такую чудесную погоду.
Джек взглянул на ее улыбающееся лицо. Щеки ее разрумянились от танцев, глаза сияли небесной чистотой. Распущенные волосы отливали золотом. Он боролся с желанием запустить пальцы в ее пышные локоны и ощутить их шелковистое скольжение, и с трудом сдерживался, чтобы не прижать ее к себе.
– Я вижу, вы больше не торопитесь сломя голову на Торни-Айленд, – заметил он.
На лбу ее обозначилась тревожная складка.
– Для меня по-прежнему важно попасть туда как можно скорее… – Она отвернулась, чтобы не встречаться с ним взглядом, – потому что я дала обещание своему брату и его жене. Но ведь нам все равно придется ждать, пока починят колесо, а значит, мы можем погулять. Сколько у нас есть времени?
– Около получаса, – ответил он, отметив про себя, что в прошлый раз она говорила о своей сестре и ее муже.
– Хорошо, – удовлетворенно вздохнула она.
Джек был удивлен и… растерян. Он приписывал ее странное поведение опьянению, но она вовсе не была пьяной. И никакая депрессия, судя по всему, ей не грозила. Она держалась раскованнее, чем обычно, но полностью владела своими чувствами и эмоциями. Кроме того, она выглядела весьма довольной жизнью.
Да, именно довольной. С того момента, как он пришел в себя, ее состояние впервые можно было обозначить этим словом. Джек предпочел не заниматься анализом ситуации, а просто порадовался тому, что это так.
Они прошли через кладбище и спустились к ручью, по берегам которого росли старые ивы. Прозрачная холодная вода весело бежала по каменистому дну, и зрелище это было так прелестно, что завораживало взор. Они какое-то время постояли молча, после чего повернулись друг к другу.
Легкий ветерок распушил волосы мисс Дарлингтон. Они упали ей на лицо, и Джек протянул руку, чтобы убрать их со лба. В этот момент она поскользнулась на куче опавшей листвы и едва не упала. Он подхватил ее, обняв за талию.
– Осторожно, – сказал он и посмотрел на ее губы, чуть приоткрытые от изумления.
– Да… осторожно, – повторила она, упираясь руками в его грудь.
Сердце у него заколотилось, дыхание стало учащенным, а перед глазами стояли нежные, призывные губы мисс Дарлингтон.
– Мисс Дарлингтон, вы знаете, что вы красавица? – прошептал он, крепко прижимая ее к себе.
Она вспыхнула, и ее ресницы удивленно взметнулись вверх.
– Я – красавица?
– О да. – Он с улыбкой приподнял ее лицо за подбородок, заставив посмотреть себе в глаза. – Вы прекрасны. Вы сейчас так близко, что я готов пожалеть о том, что я джентльмен. Вы самое удивительное, нежное и прекрасное создание, которое я встречал в жизни… насколько я помню, – добавил он с грустной усмешкой.
Она улыбнулась и опустила глаза. Он не мог отвести взора от ее ресниц, отбрасывающих густые тени на щеки, от соблазнительной ямочки на подбородке. Ее руки по-прежнему упирались ему в грудь, но теперь кулачки разжались, и она – возможно, не отдавая себе в том отчета? – осторожно гладила его. Джек был уверен, что под ее внешней неприступной и строгой оболочкой скрывается на редкость чувственная натура.
– Мисс Дарлингтон, вас когда-нибудь целовал мужчина? – хрипло спросил он.
– Да, – дрожащим голосом ответила она. – Но… это были не вы.
Глава 9
Джек готов был поклясться, что она попросила его поцеловать ее! Ему так хотелось, чтобы он не ослышался, тем более что это было вполне в ее характере: никакого флирта, никаких кокетливых ужимок. Такая прямота в выражении чувств вызывала уважение. Вот только вопрос: сама ли мисс Дарлингтон это сказала, или в ней заговорило вино из бузины?
Несмотря на то что в трезвости ее сознания можно было усомниться, Джек не смог устоять перед искушением. Он давно уже намеревался украсть у нее поцелуй и теперь не хотел упускать свой шанс. Черт побери, он никогда не простит себе, если сейчас ее не поцелует! К тому же ему не терпелось выяснить, хочет ли она этого поцелуя так же, как и он сам.
Но Джек не желал пользоваться ее слабостью, поэтому он спросил напрямик:
– Скажите честно, вы пьяны, дорогая?
– Вовсе нет, Джон, – тихо отозвалась она. Ее руки опять несмело заскользили по его груди. Она следила глазами за движениями своих рук, и ее сосредоточенность подействовала на него возбуждающе.
– Может быть, я женат, – с трудом переведя дух, проговорил он, нежно гладя ее по спине.
Она подняла на него сияющее лицо:
– Вы сказали, что не женаты, и я вам верю. Вы не могли бы забыть о таком важном событии. – Она продолжала ласкать его грудь, и он почувствовал, как к его чреслам приливает кровь.
– Но что гораздо важнее – я и не собираюсь жениться, – добавил он.
– Я догадалась об этом уже давно по некоторым вашим высказываниям, – ответила она беспечно и вернулась к своему занятию: теперь она исследовала его плечи и основание мощной шеи.
– Но я даже не знаю вашего имени. Вы велели называть вас мисс Дарлингтон… помните?
– Меня зовут Аманда, – прошептала она.
– Аманда, посмотрите на меня, – приказал он.
Она повиновалась.
Он сгреб ее в охапку и прижал к своей груди.
– Если учесть, как сильно я хочу этого, лучше бы мне вас не целовать.
К невероятному разочарованию Джека, она покорно кивнула, опустила глаза и произнесла:
– Я пойду к экипажу.
– Черта с два! – возмутился он и с новой силой притянул ее к груди. Он не ожидал такой стремительной капитуляции. Он хотел поцеловать ее и сделает это… и к черту все доводы разума!
– Аманда… – простонал он и поцеловал ее.
У Аманды появилось чувство, что она всегда, всю свою жизнь ждала именно этого поцелуя. Его губы оказались твердыми и упругими, но вместе с тем теплыми и терпкими на вкус. Сладкая боль зародилась в ее груди, постепенно распространившись по всему телу. Голова закружилась, а ноги стали ватными.
Аманда и прежде целовалась. Один раз в возрасте тринадцати лет с Бенджамином Уокером, сыном местного сквайра, и дважды с приходским священником в Иденбридже, во время их краткого романа два года назад. Поцелуй Бенджамина был мокрым и липким, и он был единственным, потому что Аманда никогда больше не согласилась бы пойти с ним в амбар. Поцелуй священника Митфорда был сухим и холодным и не вызвал в ней никаких эмоций. Аманда решила дать ему еще один шанс, но результат оказался таким же.
Возможно, именно тогда она поняла, насколько скучным была совместная жизнь родителей, и решила, что сама она никогда не повторит их ошибки. Поэтому от дальнейших визитов священника она вежливо уклонилась.
Поцелуй Джека не был похож ни на один из них. Каждая клеточка ее тела трепетала, каждый нерв был натянут до предела, кровь бежала по венам с бешеной скоростью. Более того, она знала, что он испытывает те же чувства.
Она не думала о том, хорошо или плохо то, что она делает. Она утратила ощущение времени и пространства. Ей захотелось сорвать с себя одежду и оказаться нагой в объятиях этого мужчины. Она вдруг вспомнила, как он лежал обнаженный на кровати в гостинице, и ей захотелось снова увидеть его таким и снова прикоснуться к его коже.
Она принялась ласкать его с нежной страстью, вспоминая бугры мышц на его груди, плоский живот, узкие бедра, внушительных размеров мужской орган…
У нее подкосились ноги, и она ослабла в его руках. Джон начал осторожно опускать ее на траву…
– Хм… мисс?
Аманда едва не упала от неожиданности. Она повернулась и оказалась лицом к лицу с… Тео. Он стоял, вытянув руки по швам и деликатно глядя в сторону; на его губах застыло выражение крайнего изумления и неодобрения.
– Колесо починено, мисс.
Аманда пришла в ужас. Она казалась себе голой, выставленной напоказ, как будто Тео мог увидеть сквозь платье, как бурно вздымается ее распалившаяся грудь. Как будто он мог увидеть интимные части ее тела или догадаться о том, что между ног у нее появилась влага.
Однако он вполне был в состоянии заметить беспорядок в ее одежде и прическе, неестественный блеск зацелованных губ и стыдливый румянец на щеках. Она действительно испугалась. Ничто не могло так быстро вернуть ее к реальности, как неодобрительно-укоризненная мина на лице старого слуги. Господи, о чем она думала! За последний час она совсем забыла о том, кто она такая. Может быть, амнезия заразна?
– Спасибо… Тео, – выдавила она наконец из себя. Ее губы перестали быть мягкими, как тающий мед, и снова стали твердыми и поджатыми в строгую линию. – Я сейчас приду.
Тео не двинулся с места. Аманде захотелось спрятаться в экипаже и притвориться, что между ней и Джоном ничего не было, но она решила, что недоговоренности между ними быть не должно. А потому следовало устранить ее прямо сейчас, здесь, а сделать это в присутствии слуги она не могла.
– Тео, иди к экипажу, – приказала она.
– Вы придете сразу? – недовольно проворчал он.
– Обещаю, что последую за тобой. Мне нужно кое-что сказать Джону.
Тео смерил Джека ненавидящим взглядом и с достоинством удалился.
Аманда обернулась к Джеку, который стоял, скрестив на груди руки, с невозмутимым выражением на лице.
– Как не вовремя, – произнес он.
– Как неблагоразумно, – ответила она, вспыхнув до корней волос. – Тео вообще ничего не должен был видеть.
– Если бы он пришел на пять минут позже, то увидел бы гораздо больше.
– Нет, пожалуйста, не говорите так. – Она закрыла глаза и выставила вперед руку, словно защищаясь.
– Так вот, значит, откуда ветер дует. – Он разочарованно усмехнулся. – Значит, это вино послужило причиной вашей раскованности?
Аманда хотела возразить, что последний хмель слетел с нее уже давно, но передумала, потому что только алкогольным опьянением можно было объяснить ее неприличное поведение. Она даже себе не могла бы сейчас объяснить этот поступок, поэтому предпочла обвинить во всем вино из бузины Ричарда Кларка.
– Вам следовало догадаться, что я пьяна, и вести себя, как подобает джентльмену, – укоризненно проговорила она. Но ей было очень стыдно снова ему лгать.
– Но ведь это вы попросили меня поцеловать вас, – сказал он.
– Не помню, чтобы я делала что-либо подобное! – упрямо возразила она.
– Ну, если это не было просьбой, то тогда я – африканский слон, – усмехнулся он.
– Нужно было держать себя в руках!
– Готов с вами согласиться. Нужно было, – великодушно признал он.
– И… и даже если я попросила вас об этом, можете быть уверены, что больше такое не повторится! – заверила она его.
– Очень благоразумно с вашей стороны, Аманда. Теперь вы понимаете, что я имел в виду, когда говорил, что не всегда следует руководствоваться чувствами?
– Перестаньте называть меня Амандой! – Она не знала, что ему ответить, и потому рассердилась.
– Хорошо, дорогая, – ответил он с любезной улыбкой.
– Нет, вы невыносимы! – воскликнула она и, подобрав юбки, поспешила прочь. – Вам послужит только на пользу, если я оставлю вас здесь одного и предоставлю самому заботиться о себе. – Она бросила на него взгляд через плечо и возмущенно ускорила шаг.
Джек смотрел, как колышется черная юбка Аманды, как соблазнительно покачиваются ее бедра. Через минуту после того, как она пропала из виду за склоном холма, учтивая улыбка стерлась с его лица. Их поцелуй не оставил его равнодушным, хотя причину этого он и сам не мог понять. Он не вспомнил ни своего имени, ни своей семьи, ни того, чем он занимался год или неделю назад. Но он знал наверняка, что не смог бы забыть, если бы хоть раз в жизни так целовал женщину. Он был почти уверен, что подобного с ним раньше не случалось…
Аманда Дарлингтон не переставала его удивлять. В ней крылась какая-то загадка: она могла быть неприступной и скованной, а в следующий момент – непринужденной и легкомысленной. Она была сильной и самостоятельной, но в то же время на редкость уязвимой. Ему хотелось уложить ее в постель – и защитить от всех напастей. Хотелось стать ее любовником – и другом. Его смущали собственные противоречивые чувства, которые никак не могли ужиться в одном человеке.
Одно он знал точно: разобраться в ситуации и в своих отношениях с этой женщиной он сможет только тогда, когда узнает истинную причину, заставившую мисс Дарлингтон мчаться сломя голову на Торни-Айленд и в полном одиночестве.
Он знал, что своей амнезией создает ей лишние проблемы. С другой стороны, он был убежден – и вовсе не из чрезмерного тщеславия, – что нравился ей не меньше, чем она нравилась ему. Она ведь сама в этом призналась, разве нет? Да и по какой иной причине она захотела бы, чтобы он ее поцеловал?
Джек нахмурился, вспомнив вдруг, что она говорила о "таинственности", которая ее в нем привлекает. Но что-то подсказывало, что причина не только в этом.
Он глубоко вздохнул и медленно побрел к экипажу. Ему потребовалась вся его выдержка, чтобы остудить жар, который разлился по его телу от близости с мисс Дарлингтон, и он отдавал себе отчет в том, что достаточно одного взгляда, одного случайного прикосновения, чтобы страсть снова захлестнула его. Если бы Тео не появился так вовремя, они занялись бы любовью прямо на траве у ручья, не думая о том, что их кто-нибудь может увидеть. Он готов был признать, что в тот момент совсем потерял голову от страсти.
Он прошел через деревню, раскланиваясь с гостями, которые расходились по домам после праздника, выдержал недружелюбный взгляд Тео, и, когда подошел к экипажу, остатки любовного дурмана улетучились из его головы.
Лошади уже были запряжены, слуги готовы к путешествию.
– Где мистер Кларк? – спросил он Тео.
– Госпожа уже заплатила ему, – ответил тот, натянув поводья, отчего коренник вскинул голову и недовольно фыркнул.
Джек понял намек и без долгих разговоров влез в экипаж. Мисс Дарлингтон, как он и предполагал, уже сидела на своем месте, вперив взгляд в окно. Ее волосы были снова уложены в тугой пучок на затылке, золотистые локоны больше не позволяли себе никаких вольностей.
– Жаль, что Кларк не задержался, чтобы со мной проститься. Он мне очень понравился. – Джек попробовал завязать разговор, чтобы понять, в каком она настроении.
– Я обещала ему передать вам его наилучшие пожелания, так что… дело сделано, – ответила она равнодушно.
Бррр! На Джека повеяло могильным холодом. Без сомнения, пожелания мистера Кларка прозвучали бы более тепло и сердечно, если бы он высказал их сам.
Он вздохнул, подумав о том, что вынужден будет видеть перед собой надменный профиль мисс Дарлингтон всю дорогу до Чичестера, где она передаст его властям. То есть попробует передать. Он по-прежнему не собирался ни связываться с местной полицией, ни ехать в Лондон в качестве пленника. Кроме того, ему не хотелось расставаться с мисс Дарлингтон, не убедившись в том, что она благополучно добралась до цели своего загадочного путешествия. Да и вряд ли она сама захочет бросить его на произвол судьбы, пока к нему не вернется память.
Тео лихо вывернул экипаж на дорогу и нахлестывал лошадей, пока деревня не осталась позади. Когда они проезжали по главной улице, народ, веселый и буйный от вина из бузины, провожал их радостными криками и пожеланиями счастливого пути.
Мисс Дарлингтон заставила себя улыбнуться и помахала гостеприимным сельчанам из окна.
Когда они проезжали мимо церкви, Джек заметил, что новобрачные зачем-то вернулись туда, где только что обменялись клятвами в верности. Теперь они стояли возле двери и, тесно прижавшись друг к другу, шептали друг другу какую-то любовную чепуху. Эта трогательная картина согрела сердце даже такого ярого браконенавистника, как Джек.
Он собрался уже откинуться на спинку дивана и поудобнее устроиться на своем месте, как вдруг произошло нечто странное. Лицо невесты внезапно изменило черты! То ли по вине его больного воображения, то ли под действием вина, то ли оттого, что он еще не вполне оправился от сотрясения мозга, но светловолосая, розовощекая, пышущая здоровьем девушка превратилась в изящную темно-рыжую красавицу! Джек решил, что мистер Кларк наверняка подмешивает в свое вино опиум, потому что другого объяснения галлюцинациям найти не мог.
Он потер глаза, но рыжая красавица не исчезла. Джек не узнавал ее, не мог назвать ее имени, но был абсолютно уверен, что прекрасно с ней знаком. И наконец – что было ужаснее всего – жених тоже поменял свое обличье – на его собственное!
Воображаемая трансформация образов постепенно стиралась из его памяти по мере того, как экипаж удалялся от деревни. Джек закрыл глаза, чтобы прийти в себя. Он тяжело дышал и обливался потом, как будто бежал по дороге рядом с каретой, а не сидел внутри на мягких подушках.
Ночные кошмары, которые преследовали его все это время, угрожающим образом вплетались в реальность. Значит, это правда. Либо он женат, либо… помолвлен. Но с кем?
И вдруг откуда-то издалека, словно отзвук эха, до его сознания донеслось имя. Шарлотта. Шарлотта Батсфорд.
Другое эхо, гораздо более отчетливое и ясное, прокричало ему в ухо его собственное имя. Джексон Монтгомери, виконт Дарем.
Затем оба эха смешались с какими-то криками и звуками труб и фанфар, возвещающими королевский выход… но через миг все потонуло в водовороте образов, которые растворились в его ущербной памяти. Он мгновенно перенесся из одного состояния в другое: если раньше он не помнил ничего, то теперь вспомнил все сразу. Это оказалось тяжелым испытанием для его нервной системы.
Восхитительное ощущение свободы, которым он наслаждался уже несколько дней, исчезло. Теперь он никогда не будет свободным и счастливым. Он помолвлен с Шарлоттой Батсфорд, и если бы не угодил под копыта лошадей мисс Дарлингтон, то в этот самый момент наслаждался медовым месяцем. До чего же досадная перспектива!
От мрачных мыслей его отвлекло чье-то осторожное прикосновение. Он вздрогнул и, сжав кулаки, поднял голову. Мисс Дарлингтон с тревогой наблюдала за ним. От ее гнева не осталось и следа, когда она заметила, что с ним что-то происходит.
– Что с вами? Вы выглядите расстроенным. Я несколько раз пыталась с вами заговорить, но вы не отвечали. Вы плохо себя чувствуете? Что-нибудь случилось? Вы что-то вспомнили?
Джек внимательно посмотрел в ее широко открытые, невинные голубые глаза и произнес самую большую ложь в своей жизни:
– Я в полном порядке, мисс Дарлингтон. – Он улыбнулся и вытер пот со лба. – Просто немного затошнило, вот и все. К несчастью, я так ничего и не вспомнил. Мне очень жаль. Похоже, вам придется повозиться со мной еще какое-то время.