В ту ночь он уснул, с ужасом ожидая, что завтра он покинет это волшебное место, а через несколько дней окажется дома, там, где он не хочет быть.
Ах, милый дом, ах, какой же ты чужой…
₪
Январь – май 1904.
О, счастье! Она вырвалась из дома, как же она была рада этому. Ей уже было семь лет, но она давно в глубине души считала себя взрослее. Ее радость не сникла даже тогда, когда она поняла, что приехала в закрытую строгую школу. "Лучше здесь, чем дома", - думала она, каждый раз смотря на закат. Дом в последние месяцы, казался адом, особенно после того, как его покинул Виктор. Мария даже временами завидовала ему, но каждый раз признавала, что она совсем не права.
Прошлая весна была мрачной для нее. С новым днем она все больше осознавала, что Каролина, ее собственная мать, просто ненавидит ее. Руфус, избалованный мальчишка, делал всегда то, что хотел, и как-то вырвавшись из-под присмотра, он побежал в лес, Мария догнала его, но он, упал и растянул ногу. Мать обвинила ее в том, что она сама его там увела, и из-за ее глупости он и упал, как же зла была тогда Мария. Она зло посмотрела на мать, с гневом произнося:
- Я ненавижу тебя, - она впервые проявила темные стороны своего характера, показывая себя не с лучшей стороны. Каролина с того же дня начала внушать мужу, что Марию нужно держать в строгости. Тогда-то впервые ее муж и занял ее сторону, Каролина только ощущала вкус своего будущего триумфа, так совсем скоро ее муж увидит все темные стороны их старших детей.
Фелисите видела, как она замкнулась в себе, Мария открытая всегда жизнерадостная девочка, предпочла держать все свои эмоции внутри себя, даже не пытаясь их, выпусти наружу. При встречах на вопрос, как у тебя дела, Мария просто мило улыбалась, и отвечала, нормально. Фелисите говорила об этом сыну, но сын, словно не слышал ее, мотивируя все тем, что Марию давно пора поставить на место. Знал бы Эдвард, что в будущем взбалмошность станет основной чертой девушек семьи Хомс, и никто это не будет считать скверной чертой, а наоборот будет называть это – непрошибаемостью.
Марию охватил восторг, когда из окон их комнаты она увидела экипаж, увидев, что на лето приехал Виктор. Ну, наконец-то, кроме вечно ноющего Руфуса, с ней будет жить ее любимый братик, она больше не могла выносить его общество, как он ломал ее фарфоровых кукол и в этом обвиняли ее, как он раскидывал ее вещи и ее называли неряхой.
- Виктор, - крикнула она в распахнутое окно, - О, Виктор, - она выпрыгнула из окна, не боясь сломать ногу или руку, - Виктор, - она с визгом кинулась к нему, не слыша упреков их гувернантки миссис Кедр.
- Мария, как я рад, - он обнял ее.
В то лето они, как оголтелые носились по полям и лесам, бегали на их любимое озеро. Плавали, не боясь утонуть, и допоздна сидели на песчаным берегу, заросшим камышами, смотря на небо, вдыхая аромат костра и тины. То лето было волшебным, как и любое другое лето в Ирландии. Они навсегда запомнили ароматы их детства, их земли, и ее даров. По ночам они вдвоем сбегали в поле, где рос их любимый вековой дуб, они забирались на него в их домик, построенный кем-то еще до них, и часами изучали звезды, не умолкая, рассказывая друг другу истории из прочитанных книжек. Днем бегали, и зеленая трава ласкала их обнаженные ноги, зная, что их будут ругать за израненные и грязные ноги. Но их мало, что могло остановить, лишь только заканчивали сыпать на них упреками, они сразу же переглядывались, и весело смеясь, снова бежали по просторным комнатам на улицу. Когда лили дожди, они забирались в одну из заброшенных комнат, и там читали книжки, а если дождь настигал их в пути, то их домик на старом дубе всегда ждал их.
Но все это осталось там, а сейчас она была здесь вдали от дома и от Виктора. Она пачками отправляла ему письма, видя не одобряющие взгляды строгих мистрис. Как-то мисс Эшбун отчитала ее за то, что слишком тесная у нее связь с братом, но саму Марию это не волновало. Она скучала и радовалась. Здесь у нее появились подруги, но не одну из них она не могла приблизить больше чем брата. Самой близкой из них стала Нэнси Шеболд, ее отец был торговцем, у него была крупная торговая компания, но она не была леди, какой была Мария. Нэнси тоненькая девочка, с русыми волосами и грустными голубыми глазами, отличалась на фоне Марии, рыжеволосой красавицы, с холодным сдержанным взглядом. Подружились они в тот момент, когда взбалмошная Мария убежала, карабкаясь по дереву за пределы школы, чтобы сбегать на реку, и ее отсутствие заметили. Нэнси решила помочь новенькой, она была такой же птичкой запертой в клетке, и сказала, что та больна. Так они и подружились.
Ее отец постоянно получал письма от воспитательниц о проделках Марии. То она сбежит, то лазает по дереву, как мальчишка, то поет, какие-то вульгарные песенки на французском, то грустит перед окном, притворяясь больной. Однажды он даже приехал к ней, она вышла к нему с гордо поднятой головой, в ее глазах была, как всегда уравновешенность. Он стоял и смотрел на нее, видя в ней царственность. Эдвард оглядел с ног до головы дочь, и понял, если он ее не сломает за несколько лет, то она никогда не будет слушать его.
- Мария, - начал он, - я удручен твоим поведением. Вот Руфус и Анна…
- Ангелы, да? – огрызнулась она, - а мы с Виктором, кто?
- Мария, ты не права, ты должна образумиться, повзрослеть, наконец, ты же леди Хомс, - он сел на скамью, она продолжала стоять, не смотря на него.
- Да, я леди Хомс, - она замолчала, все же в ней ничего не было от Каролины, подумал Эдвард. Сильная и несгибаемая, вот она какая.
- Мария, леди должна вести себя пристойно, - снова начал он.
- Я каждый день слышу это, - она закрыла ладонями уши.
- Что ж, я поеду, и попрошу тебя вести хорошо, - Эдвард поцеловал ее в лоб, и ушел, она смотрела ему в след, и ненавидела его и мать.
Каролина в конечном итоге получат, то, что она захочет. Что же она сделала с ними со всеми ними? Они ненавидели друг друга, но в тоже время любили.
₪
Рождество 1904 – январь 1905.
Антрим погрузился в предпраздничную суету. Выстраивались очереди за подарками, кругом мерцали вывески, с рождественскими рекламами, горели огни елок, и воздух был наполнен, ожидаем праздника.
В Хомсбери были свои старинные традиции, уже много лет из-за противоречий в семье многие заведенные традиции не соблюдались, а многие просто позабылись. Но в это Рождество все возвращалось к старым добрым временам. Сегодня на миг все противоречия ушли, но только на это одно мгновенье. В саду самую красивую ель украшали всей семьей. Дети с любопытством смотрели на игрушки, а взрослые, беря их в руки, словно прикасались к воспоминаниям о своем детстве, рассказывая друг другу, как проводили Рождество много лет тому назад.
В дом, по старому обычаю, должен был принести елку хозяин дома. Так делал Андриан, который завел эту традицию, потом Дезмонд, теперь это должен был делать Эдвард. Они с Виктором выбрали двухметровую красавицу, которая заняла достойное место рядом с роялем в гостиной.
Во всем доме появились яркие гирлянды, игрушки, можжевеловые венки, и фигурки ангелов. Каролина продумывала рождественское меню. Предстояли долгие праздники: сначала с семьей в Хомсбери, потом с друзьями и их семьями у Тревора Йорка, далее в городских домах, в которых всегда были рады видеть Хомсов, и день рожденье Руфуса, а потом и Виктора.
В эти дни, что они проводили, Эдвард часто вспоминала детство и юность, с их ароматами, с их неповторимым вкусом радости и восторга, с шуршащими упаковками, веселой музыкой, и безграничным счастьем. Он помнил, как каждое Рождество с замиранием сердца, ждал, когда можно открыть подарки, а поутру, опустошал носки с конфетами, но в его доме давно не было мира. Почему отец так, проглядел и заставил его жениться на этой мегере. Когда-то он любил, его избраннице исполнилось семнадцать, она была красива, и очень одинока, ее звали Джорджина Спаркс, леди Лемм, но отец не захотел, чтобы он женился на англичанке. Она была влюблена в другого, и ни его деньги, ни его положение в обществе не прельщали ее. Позже он узнал, что Джорджина вышла замуж за бедного врача, обедневшего герцога, и стала Джорджиной Грандж, герцогиней Ленокс, у нее родилось две дочери, и когда Тревор был в Лондоне перед Рождеством, узнал, что она ждет третьего ребенка. Он еще не знал, что в далеком будущем судьба нанесет ему удар…
Все было настоящим, счастье длилось не долго, в день рожденье Руфуса ветер переменился. Каролина по обыкновению распаковывала подарки вместе с Руфусом и Анной, и, дойдя до простого подарка Виктора и Марии, она громко произнесла вслух, то, что повторил через минуту Руфус:
- Какая не красивая картина, - Виктор стиснул зубы, они с Марией вечерами запирались в одной из пустых комнат, приклеивали сухие листочки, создавая композицию. Анна кинула ее на пол, стекло разбилось, они с Марией переглянулись. Мария подняла картину, бережно вновь заворачивая в стекло:
- Как хотите, - произнесла она, - нет, так нет.
- Ты будешь это терпеть? – тихо спросил Виктор.
- Я смолчу, - также беззвучно ответила она, но Виктора было уже не остановить. У него был вспыльчивый, своевольный характер, он в свои девять лет бунтовался при любом проявлении силу или давления извне.
- А я нет! За что ты так нс ненавидишь? – бросил упрек Виктор прямо в лицо матери.
- Как ты разговариваешь, сопляк! – теперь уже вскипел Эдвард, - Извинись перед матерью!
- Не буду, я не обязан это делать, - Эдвард схватил его за рукав, но он вырвался и бросился к себе в комнату.
Он ненавидел мать, и ненавидел отца, и с каждым днем пропасть между ним и ними становилась все больше. Они отдалялись, и уже стало понятно, что когда-нибудь привычный мир рухнет. А Каролина торжествовала, муж впервые признал, что Виктор не так уж идеален, но еще надеялся вырвать из его разума все эти черные мысли. Только Каролина была уверена, что это никогда не произойдет, потому что Виктор уже проявлял свой дурной характер, и это уже не переделать. Он своими руками разрушит все, что у него есть, а поскольку Мария слепо следует за ним, то и ей он поможет разрушить свою жизнь. Этого-то она и добивалась.
₪
Весна - лето 1905.
Оторвавшись от своих книжек, Виктор принялся писать сухое письмо отцу и матери. Он не мечтал по скорее вернуться в Хомсбери, как мечтали его друзья и товарищи, все, что он хотел, так это уехать хоть куда. Когда-то еще до недавнего прошлого, он любил проводить время с отцом. Тот брал его с собой на заводы, или в свою контору в Антриме, возил в банки и множество других мест. Мальчик с любопытством смотрел за всем, и следил за беседой отца и его подчиненных, но со временем он начал ко всему этому охладевать, его звал совсем другой мир. Теперь больше всего его интересовали травы и их секреты, анатомия человека и препарирование лягушек, то, что делал отец, стало для него второстепенным. Если бы он принял увлечения сына, то так все бы не складывалось, но случилось так, что давление, что оказывал на него отец, еще больше вынуждало Виктора отказаться от всего того, что он предполагал получить взрослым.
Он считал себя человеком нового времени, и не думал, что мир может сохраниться благодаря консервативным взглядам. Мир менялся с каждым месяцем все сильнее, темпы стали другими, и то и дело слышал новости о новых событиях в других уголках света. В январе началась революция в далекой России, а в Тихом океане шла русско-японская война. Колонии волновались, а Большие страны продолжали делить уже поделенный мир. Запах Великой войны все больше ощущался в воздухе, оставались лишь вопрос, когда и где, и будет ли кровопролитие. В обществе все больше и больше преобладали пессимистические настроения, авторы и художники черпали прекрасное не из прежних образов, а все больше стали искать темные стороны человеческого характера. Люди, любившие все старое, кричали безвкусица, более молодые либералы все больше увлекались всем новым. И женщины, женщины почувствовали, что скоро добьются своего и станут равными мужчинам, только такие, как его мать этого не хотели.
Все меньше и меньше Виктор думал о своей семье, можно сказать, он уже мысленно обособил себя от них, считая, что они ему не нужны, все кроме Марии, только она одна его понимала, и только она одна его поддерживала.
Он перестал писать, не зная какие слова подобрать, предпочтя почитать, но и чтение быстро надоело ему. Виктор отложил все в сторону, он опять написал сухой отчет отцу. Эдвард был крайне не доволен поведением сына в последнее время, где этот спокойный, послушный мальчик, которого он любил всем сердцем. Ему только девять, а в его сердце уже живет чувство ненависти к нему и своей матери. И это все она, Каролина, это она сделала это. Она своими словами отдалила его от него, но и теперь он все больше понимал, как он не похож ни на кого из его семьи. Виктор был совсем другим, он был вечным искателем, грезящим о мире для всех, совсем не думая о деньгах, но все же мечтающим приносит благо другим. Когда он вырастит его, назовут бездушным богачом, но это будет совершенно не правдой, у него всегда была ангельская душа, а у него, Эдварда, была охвачена огнем порока.
Сын его сильно беспокоил, особенно после того как, он установил в своей конторе телефон, ему стали звонить его воспитатели, рассказывая о его проделках. То он убегал за пределы пансионата, то не выполнял домашние задание по ненавистным ему предметам, то прикидывался больным, так как знал о болезнях очень многое. Все сильнее он ощущал, что теряет его, и когда-нибудь потеряет его навсегда. Фелисите утверждала, что это все переходный возраст, и он вырастит из этого ребячества, но Эдвард все больше укреплялся в мысли, когда-нибудь Виктор покинет Хомсбери навсегда, и теперь ему надо придумать, как его удержать его навсегда здесь. Для этого его надо рано женить, чтобы его совесть и честь не позволила ему бросить жену и ребенка.
Как же Эдвард сильно ошибался…
₪
Воздух будоражил голову и плоть, был теплый май, все буйно цвело, и сады в пансионе для девочек были окружены легкой думкой ароматных цветов. Так не хотелось учиться, просто хотелось выйти на улицу и целый день просидеть под сенью сада, вдыхать сладковатый запах цветов и новых листьев. Мария откинула покрывало и выбралась из постели. Она подошла к окну, распахивая створки. На нее хлынул поток свежего воздуха.
Мария села на подоконник, она жила на третьем этаже, но ей до безумия захотелось спрыгнуть по крыше и убежать куда-нибудь, тем более завтра выходной, и им можно будет поспать подольше. Она поставила осторожно ноги на гладкую черепичную крышу, держась за одну из труб. Мария легко шла по краю крыши, стараясь не смотреть вниз, возвращаться обратно было уже поздно, девочка оказалась на втором этаже, а потом ловко спрыгнула и на первый.
Оставалось спрыгнуть на землю, она зажмурила глаза, ноги стали скользить, и она ощутила, что летит вниз, и жгучую боль в теле.
Очнулась Мария, когда расцвел день. У нее была перебинтована рука, рядом суетился их доктор, мистер Садонли. Голова жутко раскалывалась, а во рту все пересохло. Она помнила, как решилась пройтись по черепичной старой крыше, как ей захотелось вдохнуть свободы, так как все входные дери на ночь запирались на замок.
- Хорошо, что вы очнулись леди Мария, - мягко произнес он, - скоро приедет ваш отец, она беззвучно шевелила губами.
"Нет, только не это!", - думала она, Мария не хотела, чтобы он был здесь, лучше Виктор или бабушка, только не отец. Три дня она провела в постели, девочки приходили в лазарет, принося фрукты и букетики полевых цветов, зная, как она любит их. Они помногу с ней болтали и уходили, а воспитательницы, строгие мистрис, даже не пытались ее отчитывать, переложив эту ответственность на отца. Она ждала его со страхом, ведь он может все, а что она, что она может сделать против него. Весь ее бунт во вред не ему, а прежде всего ей, в этот раз так и случилось. Ее бунтарство ни к чему не приводило, но и кротостью ничего не решить. Что же делать? Гнев чтобы был невелик, и при этом не пострадала ее же гордость? Как же найти золотую середину? Или, как писал Тургенев, конфликт между детьми и родителями не избежен.
Отец приехал через неделю и не один, а с Каролиной. Мать вошла в светлую комнату залитую светом, строго смерив взглядом свою непокорную дочь. Пока ее муж заговаривал с мистрис, она решилась отчитать Марию, опустив ее с небес на землю:
- Твое поведение не достойно леди, настоящей леди Хомс, да и, вообще леди, - Мария не смотрела на мать. Хоть она и была очень красива, в модном новом платье лавандового цвета, подчеркивающие ее бледность, девочку это не привлекало. То, что было красиво снаружи гнило изнутри, - Смотри на меня, когда с тобой разговаривают, - Мария подняла на нее глаза полные гнева и обиды. Да, как она вообще смеет ей говорить, что такое быть леди, сама она вела себя как мелочная тварь. Месть – это холодное блюдо, что надо есть холодным, но Мария не хотела уподобляться матери, - Ты не леди, я вообще, жалею, что тебя ей называют. Я тебя не родила, тебя принесли фери.[2]
- Я леди, - прошептала Мария, сдерживая шквал слез, она хоть и была сильной, но все же она еще ребенок, - Я леди Хомс.
- Ничего, это поправимо, - Каролина вышла из лазарета. Ее снедал гнев, как же хотелось подойти к этой девчонке и отхлестать по щекам. Неужели она ее родила, неужели она ее плоть и кровь, а может ее, подменили злые эльфы? Но все же не было сомненья, Мария дочь Эдварда.
- Ты ничего не сделаешь! – спела крикнуть во след Мария.
- Сделаю!
Марию забрали домой выздоравливать, когда приехал Виктор, то он растрогался от наплыва чувств. Потом с Марии сняли гипс, и они снова провели еще одно волшебное лето. Они еще не знали, что скоро все это волшебство прекратиться просто они станут взрослее…
₪
Конец 1906.
Часы пробили полночь в кабинете Эдварда. Он устало пошел к себе в спальню, но сон не шел к нему. Хомсбери уже погрузилось в праздничную суету, что означало, год скоро закончиться. Эдвард разделся, опускаясь на постель.
Год прошел как-то бесцветно. Старшие дети все больше отдалялись от него. Виктор открыто показывал свое отношение к семье, ему было уже почти одиннадцать, и с каждым новым годом он становился все суровее. На мир он смотрел уже совсем другими глазами, и его пристрастия с каждым прожитым годом отнюдь не менялись. Умом Эдвард понимал, что его действия еще сильнее зажигают огонь в юной душе, которая грубела. Он пытался давить на него, но его строптивый характер все сильнее проявлялся. Каролина твердила о том, что их сын, когда получит право на управление всем их семейном имуществом, то потеряет его.
- Дорогой, Виктор беспечен, а вот Руфус спокойный и рассудительный. Не дай Бог, Виктор со своим характером получит право на управление, он все разрушит, - в тот день они с Каролиной сидели в беседке, и пили чай, - Он постоянно где-то пропадает. Где он сейчас?
- Я не знаю, - тихо ответил ее муж, - Это все возраст, а потом, я думаю, Виктор образумиться. Все пройдет, - равнодушно говорил он, и это равнодушие убивало ее. Каролина вспылила, он привык наблюдать такие вспышки гнева у своей жены.
- Ничего не образумиться. Ты еще вспомнишь мои слова, когда он выкинет что-нибудь эдакое, - ее глаза зло сверкали, она встала, но он удержал ее за запястье.