- Вы ревнуете, герцогиня?
- Нет, я люблю Рамсея до сих пор ничего не изменилось. Но что-то надломилось в нас, и я…
Джорджина посмотрела на него пылающими зелеными глазами, он рассмотрел в ее взоре желание, неподдельную неостывшую страсть.
- Я любил вас почти всегда.
- Почему почти всегда? – она с вызовом спросила его.
- Потому что Каролина часть меня, и остается ею, - Эдвард ощутил всю неловкость этой ситуации.
- Знаете, я знаю, что у Рамсея была другая…
- Хотите узнать, что такое месть?
Они поднялись наверх, в его апартаменты. Эдвард обнял ее сзади, целуя в изгиб шеи. В сторону полетело ее платье и нижние юбки, корсет и сорочка. Обнаженные они подошли кровати. Она нетерпеливо привлекла его к себе, наслаждаясь близостью его влажного тела. Она замирала от каждого его жгучего интимного поцелуя, чувствовала рядом с ним себя богиней: желанной и любимой, как когда-то в объятьях мужа. Но в один миг она поняла, что он не с ней. Его тело принадлежит ей, он весь в ней, но его душа, она была не с ней, с другой. Когда он растянулся рядом с ней, привлекая ее к себе, Джорджина гадала о ком, он думает. Она так извелась, что престала замечать, что все, что между ними происходит это просто похоть и не более того. Всю ночь напролет они занимались любовью, и каждый получал то, что хотел. Она - его нежность и крохи страсти, он - ее тело.
Утром она ушла, и он подумал что навсегда. Когда захлопнулась дверь, то пришло раскаяние. Эдвард впервые сожалел о проведенной ночи с женщиной, что он когда-то, как ему казалось, любил ее. После ночи проведенной с Джорджиной он поймал себя на мысли что, находясь в объятьях первой любви, думал о другой женщине, и этой женщиной была его жена, она покорила его сердце. Она была вовсе не холодной, а, скорее всего не опытной. Он должен как можно быстрее оказаться в Хомсбери.
Каролина поняла, что произошло, но сдержала в себе порывы ревности, он вернулся к ней, а значит, та леди для него ничего не значит. Через полгода Эдвард узнал, что Джорджина умерла от крупозного воспаления легких.
₪
Лето 1912.
Мария вышла на террасу, чтобы позавтракать. Ее ждали шоколадные булочки с кофе и домашний сыр. На столе лежала свежая газета, с перечислением всех светских сплетен. Обычно она редко вчитывалась в текст. Просто пробегалась глазами по строкам и мало чего полезного находила для себя. Мария поджала губы, и фарфоровая чашечка разбилась об пол, забрызгав кофе юбку. Отца не было в поместье, а мать общалась с Руфусом и Анной. Виктор был уже в поле, собирая травы. Новое лето не принесло облегчения. Одно она знала точно легкости в их отношениях, больше не будет.
Отец вернулся в Хомсбери рано утром. Сказав доброе утро дочери, он отправился в комнаты жены. Он нашел Каролину в саду, играющей с детьми. Она играла с повязкой на глазах в догонялки, и он подумал, что она отличная мать.
Дети уже разбежались, и Каролина засобиралась домой. Она увидела мужа в тени раскидистого дуба и попыталась избежать с ним встречи, после того, как она догадалась о его измене, ей стало сложно доверять ему. Каролина постаралась быстро его обойти, но Эдвард ловко перехватил ее за талию. Они встретились взглядами. Она прочитала в них что-то ей незнакомое, и ей стало немного не по себе от этого странного взгляда.
- Каролина, - он обратился к ней.
- Да, - выдохнула она.
- Я скучал, - прошептал он, гладя ее талию.
- Настолько что проводили время в обществе другой женщины! – она вырвалась из кольца его рук.
- Вы все не правильно поняли! – воскликнул он.
- Вы оправдываетесь, значит, я все правильно поняла. Уходите! – резко сказала она.
- Каролина, я все вам объясню.
- Ах, оставьте меня, мне не нужны ваши объяснения, - она сделала шаг в сторону дома.
- Постойте, нам надо поговорить!
- Нам не о чем с вами говорить! – она подобрала свои юбки и живо зашагала.
В течение трех дней Эдвард скучал, но не оставлял надежды завоевать доверие жены. Каждое утро он собирал букет полевых цветов, которые она так любила, и отправлял ей с почтовым голубем. После обеда мальчишка отправлял ей охапки тепличных роз, вечером засахаренных фиалок, как он потом понял ее любимых, а когда солнце заходило за горизонт, и на землю спускалась ночная прохлада, ей приносили через ее горничных стихи лорда Байрона. Он никогда не писал ей сам, просто не мог найти нужных слов. Эдвард еще надеялся, что с помощью романтических подарков сможет растопить ее сердце.
Каролина поняла, что начала сдаваться. Разве не это делали все время герои ее романов. Разве не так рыцари вели себя по отношению дамы сердца. Она пыталась сотни раз написать ему и с голубем отправить послание, но что-то ее каждый раз останавливало и удерживало от этого. Она понимала, что за это время она привязалась к нему как не кому другому.
Через три дня ее терпение не выдержало, и она решила прогуляться в парке, зная, что все это время Эдвард жил в Антриме. Он много работал, да и она не выгоняла его из дому, видно он сам понял, что его жена обо всем знает. Это произошло в тот момент, когда она закрыла перед его носом дверь их общей спальни. Сегодня было теплое утро, только дул ветерок, и она подставляла ему свое лицо, чтобы он ласкал его. Парк делился на четыре части, где в каждой части сада был свой стиль. Она зашла в Живописный парк или как его называли Дикий парк, где росли декоративные цветы и экзотические деревья, Здесь не было искусственных дорожек и аллей, подстриженных, словно по шаблону кустов и деревьев, четких геометрических форм и ненастоящих прудов. Казалось, что в этом месте не ступала нога человека: неровные клумбы, и слегка обстриженные кусты шиповника и бересклета.
Садовник поприветствовал ее, и она пошла дальше. Она услышала фырканье лошади и чей-то голос, напоминавший ей голос мужа. Каролина подошла ближе, смотря через ветку молодого клена. Он кормил лошадь, ласково похлопывая ее по шее. Она стояла как зачарованная, боясь пошевелиться и оказаться разоблаченной. До ее доносилась речь Эдварда.
- Ну, ничего, скоро будет хорошо, и я, и дети будем счастливы, очень счастливы. Скоро все наладиться, правда, Хвостик?
Каролина неловко шевельнулась и хрустнула ветка под ее ногой. Эдвард обернулся и посмотрел пристально на нее. Несколько секунд она колебалась, не зная, что ей делать. Каролина вышла к нему, через минуту она оказалась рядом с ним.
Он долго смотрел в ее глаза, словно изучая или ища в них что-то. Она не надеялась встретить его здесь, и поэтому она была рада. Ей безумно захотелось, чтобы он ее поцеловал. Но он просто держал ее за руки и глядел в ее глаза, словно пытаясь увидеть в них ее душу.
- Я, - начала она, - я хотела извиниться пред вами. Я не должна была себя так вести. Ведь вы взрослый человек и вы обязаны вести себя как вам хочется, - она потупила свой взор, он поднял ее лицо.
- Вы ни в чем, ни виноваты.
- Но я…
- Вы прелесть, просто вы об этом не знаете. Теперь все будет хорошо?
- Да.
- Я надеюсь, вы не передумали относительно наших отношений? – он поднял бровь.
- Нет, - ответила она улыбаясь.
- Тогда, простите меня, - в его голосе она услышала мольбу.
- Я уже простила, - она поцеловала его в губы.
Марию, что видела все это, передернуло, она не верила в их искренность. Она замечала, как мать смягчилась по отношению к ним ко всем, но все же понимала, это затишье перед бурей. Временами мать, словно не замечала их проделок. Ей было же пятнадцать, а Виктору – шестнадцать, и в этом возрасте наступила пора расстаться с детством, но так хотелось задержать приход взросления. В это лето родители не вмешивались в их жизнь, и они дышали свободно, но скоро все это прекратиться, наступит осень. Ничто не вечно, и кто знает, когда все измениться, может все станет только лучше, а может и все испортиться. Виктор не верил в лучший финал, у Марии теплилась надежда на то, что отец уступит Виктору, и он остаться в Ирландии, а ее не выдадут замуж, и ей не придется уехать далеко отсюда.
₪
Ноябрь 1912.
Каролина вышла из своей спальни, одетая для утренней прогулки. Эдвард оставил свой поднос с завтраком. Он быстро подошел к своей жене. Он порывисто обнял ее, целуя в теплые податливые губы, он сдержал свой порыв желания, открыть дверь ее спальни и унести в свою постель, чтобы любить ее незабвенно. В комнату вбежал запыхавшийся посыльный отца Каролины, они отскочили друг от друга.
- Что-то случилось, Тодди?
- Ваш отец у него приступ!
- Я еду!
- Я с вами!
- Нет, милорд…
- Даже не смей возражать…
Через мгновение ее уже не было в комнате, Эдвард побежал за ней, они поехали в Донел-Хаус. Она не знала, что он приехал в свое поместье, его жена осталась в Дублине.
Каролина опустилась на колени перед постелью отца. Он был бледен как мел, и лицо было покрыто испариной. Она взяла его большую ладонь и прижала к губам. Лорд Донел тяжело дышал, из груди вырывался хриплый стон, он умирал, но его дочь не хотела в это верить.
- Пожалуйста, боже, не умирай…
- Каро, милая, ты пришла…
- Я не могла по-другому… - ее слезы капали на простыню, - не умирай!
- Все будет хорошо, милая…
- Каролина, - она обернулась, Эдвард присел рядом с ней, обнимая ее подрагивающие плечики.
- Береги ее, вы все, что у нее осталось.
- Да, я буду ее беречь.
- Каро, милая…
- Да, папочка…
- Не верь в легенды, это все случайности…
- Какие легенды? – но он уже не дышал, и сердце перестало биться. Эдвард обнимал ее, как ему хотелось взять на себя всю ее боль, как ему хотелось помочь ей все это пережить. Но он знал, что такое чувствуешь, когда теряешь близких. Кажется, что вместе с ними умирает часть тебя. Отец просил не верить ее во все традиции этой семьи, считая это глупостью, но они уже пустили корни в сознания Эдварда, и он уже не мог отказаться от них, как и сама Каролина.
Она так горько рыдала, что он, не смея к ней, обратится, вышел из спальни. Чтобы взять на себя ответственность за похороны. В коридоре он слышал ее сдавленные всхлипы, Эдвард поддался порыву и вошел снова в комнату, его нежные ладони легли к ней на голову и плечи. Она подняла на него свои заплаканные глаза, цвета неба. Он стирал большими пальцами ее слезы, но они продолжали стекать по щекам. Ее муж прижал ее к себе, утешительно целуя ее в макушку:
- Все будет хорошо, ведь я с вами…
- Ничего не будет хорошо, - она оттолкнула его от себя, - Это я во всем виновата, если бы… если бы я больше была дома... если бы… я…. я, - она кинулась бежать в свою комнату, и заперлась там.
Прошли похороны. Каролина закрылась от всех, в том числе от мужа. Эдвард старался помочь Каролина пережить горе, но все было безуспешно, она с ним не разговаривала, и постоянно винила себя, в произошедшем. Так поместье ее отца досталось ей, но она продала его, словно расставаясь с прошлым. Она должна стать сильной, чтобы победить рок, что давлен над их семьей, чтобы ее мечты стали реальностью. "Один станет всем, другой разрушит здесь все" - она растолковала это, как знак, если Виктор здесь останется, то он разрушит все, поэтому Руфус должен получить все.
₪
Весна - лето 1913.
Ей понадобилось два года, чтобы наладить отношения с другими ученицами. Мария предпочитала чаще одиночество, но все же человек нуждается в обществе других. Еще многие шипели за ее спиной, даже ее младшая сестра, она понимала – остальные ей просто завидовали. Шестнадцатилетняя девушка приковывала к себе внимание мужчин. Ее красота подобно цветку расцветала, она не следовала моде, и поэтому не укладывала в модные прически, украшая их эспри, эгрегетками, нитями бус, ярками лентами, бижутерией. Ей нравилось, когда ее светло-рыжие волосы свободно струились по плечам, девушка лишь иногда заплетала их в косу или собирала в пучок, остальные девушки предлагали, подстричь волосы на что она не соглашалась, предпочитая сохранить, то, что ей дала природа. Она ненавидела модные "шантеклерки", которые ей навязывала мать, не нравились модель мадам Пакэн, что только и обсуждалось в дублинском и антримовском обществе.
Теперь ее возраст обязывал ее к тому, чтобы она была готова появиться в обществе, и под наблюдением строгих мистрис, старшие девочки выезжали в свет. У нее было много поклонников, но не один не вызывал у нее чувство восхищения или любопытства. Она смотрела на них, думая, что ни за одного никогда не вышла бы замуж. Сейчас она считала себя слишком молодой для этого, ей хотелось кружиться в вихре танца и чувств. Она жаждала приключений, ждала, что когда-нибудь она услышит:
- Вы фея!
Потому что она считала себя феей, Марию не интересовали разговоры о погоде или о моде, не нравились сплетни о других. "Совсем другая", - говорил ее брат, чистая, искренняя, но это мало кто замечал, и поэтому она так и не находила того с кем бы прожила всю жизнь.
Однажды на одном из балов, появился таинственный мистер Манелл, он был маркизом Стейфоном, которому недавно исполнилось двадцать пять. Он привлек Марию своей независимостью и прямотой, она заворожено смотрела на него, изучая мелкие морщинки вокруг его зелено-серых глаз, которые просто светились счастьем. Ей нравилось, как в свете ламп сияли его светлые волосы, и как от него исходила мужественность.
- Вы скучаете, - начал он, - леди…
- Хомс, - закончила она.
- Ах, что-то слышал о вашей семье, - небрежно сказал он.
- Вы не так часто бываете в здешних краях, - заметила она.
- Вы правы, чаще всего я живу в Лондоне, а здесь у меня поместья, - он улыбнулся ей.
- Ах, Лондон… - выдохнула она, словно любовница, вспоминая своего лучшего любовника.
- Вы там бывали, а то выговорите с такой теплотой, - она не смела, смотреть на него, - хотя, именно в Лондоне происходит все. Этот город центр всей жизни Англии.
- Нет, не бывала, но мечтаю побывать там однажды, - она открыла веер, закрывая пол-лица. Она совсем не хотела, чтобы ее собеседник видел все эмоции. Мария еще слишком молода и неопытна, и еще не училась скрывать все чувства.
- Так выходите за меня замуж, - Мария не поняла, то ли это была шутка, то ли он говорил всерьез, - вы будете прекрасной хозяйкой моих поместий.
- Милорд, я вас совсем не знаю, и это одна из моих причин, почему я вам откажу, - ответила она, - и потом, я намерена выйти замуж только по любви.
- Вы категоричны, - он неожиданно для нее сжал ее руку, пристально смотря в ее глаза, - любовь глупое и не нужное чувство. Оно портит людей. Вы много не понимаете. Но вы быстро учитесь.
- Я всегда такая, - не успела она, закончить фразу, как его губы прикоснулись к ее. Она ахнула, его ладони ласкали талию, губы нежно скользили по ее, призывая их раскрыться, и она сдала свой бастион, его язык проник в ее рот. Мария попыталась пробудить остатки своего разума, но все было тщетно. Мистер Манелл сам ее отпустил.
- Вы страстная, и поэтому вы станете моей, - прошептал он.
- Нет, я не люблю вас, я…
- Вы боитесь?
- Я не боюсь, но я хочу любить, а не совокупляться, - пробормотала она.
- Как это грустно, дорогая, - он тихо засмеялся, продолжая держать ее в своих объятьях, - вы пьяните кого угодно, моя милая.
- Не смейте, так фамильярно разговаривать со мной…
- Вы не знаете правил хорошего тона, - холодно и грубо ответил он ей.
- Вы… надменный индюк…
- Мария, - она обернулась на пороге террасы стояла Нэнси, - мы уезжаем.
- Да, да…
- До скорых встреч…
- Нет, - и она ушла, пока они ехали в пансион ее всю колотило, Нэнси грустно посмотрела на нее, - какое счастье, что скоро ехать домой, - вдруг сказала она.
- Он завидный жених, - Нэнси вздохнула.
- Даже Лондоном он не впечатлил меня, и потом я найду способ, как сбежать из Хомсбери, не выходя замуж за урода, - она сжала веер, тот хрустнул, означая, что он безнадежно сломан.
- Мария, это все мечты, - Нэнси посмотрела в окно кареты, они почти приехали.
- Но мечты это самая лучшая часть жизни, - заключила Мария, выходя из кареты.
₪
- Кто-то приехал, - проговорил Виктор, смотря в окно, - даже не знаю кто.
В июне умер отец у Артура, и его алчная мачеха получила власть, теперь до женитьбы юноши, она вместе с Эдвардом Хомсом, могла решать его судьбу. Он все больше отдалялся от семьи, а Виктор иногда приходил, что для начала можно получить экономическое образование, а потом уж и медицинское. Время было не простое, мир раздирали противоречия, и "пороховой погреб" Европы взорвался, причем уже дважды[4], оставалось только ждать, когда прейдет новая волна жестокости, которая снесет прежний мир.
Мария подбежала к окну, она не верила своим глазам. Мистер Манелл приехал сюда. Что он здесь забыл? Она приложила пальцы к губам, этот жест заметил Виктор, он еще раз пальцами отодвинул шторы, смотря на этого таинственного гостя. Он заметил волнение сестры:
- Ты его знаешь? – спросил он, смотря на ее красные щеки.
- Да, мы познакомились в Дублине на балу для воспитанниц, он, он вел очень нахально со мной, - Виктор вздохнул, - Я послушалась тебя, я отключила все чувства, думая, что я холодная, как лед.
В это время Эдвард Хомс встречал нежданного гостя. Мистер Манелл прошел вслед за дворецким в просторную гостиную. Мрамор сиял в лучах солнца, позолоченные резные ножки и спинки соф поблескивали на свету, он сразу понял, это богатая семья, и ее достаток бросается сразу же. Сьюзи принесла поднос с чаем и пирогом, пахло розами, и хозяйка дома была обворожительна.
- Можно узнать, зачем вы к нам пожаловали? – спросила Каролина.
- Меня зовут Дуглас Манелл, маркиз Стайфон. У меня поместье под Дублином, но чаще всего я, бывая в Лондоне, - он отпил чаю, - совсем недавно я познакомился с вашей дочерью, и хотел бы попросить ее руки у вас.
- Это заманчивое предложение, - Каролина облизнула губы, словно сытая кошка, наевшаяся сметаны. "Не плохо, выдадим ее замуж, он сразу видно человек сильных страстей, и сможет подавить характер этой взбалмошной девицы. Да и еще отправлю ее подальше, разлучу с Виктором", - думала она.
- Мой отец был знаком с вашим, - начал новый разговор Манелл.
- Я вас тоже знаю, когда-то я знал вашего отца, - вставил Эдвард, - жаль, что он умер.
- Как и ваш, она будет счастлива со мной.
- Хорошо о вашем состояние ходят слухи, - проворковала Каролина, - но мы дадим Марии богатое приданное.
- Тамма, - Эдвард подозвал молоденькую служанку с пшеничными волосами, маленькую и тихую, как мышка, - позови, пожалуйста, леди Марию, - когда та ушла, Эдвард обернулся к гостю, - Только вам придется подождать со свадьбой, хотя бы года два. Я не хочу так рано выдавать дочь замуж.
- Я готов ждать, - ответил он, потирая подбородок, - для меня, мистер Хомс, ваше желание закон.