Запретное пламя - Мэдлин Бейкер 5 стр.

ГЛАВА 6

Яркий луч света пробился сквозь полог из листьев и разбудил Кэтлин. Она медленно от­крыла глаза, села и потянулась: за ночь на твер­дой земле мышцы одеревенели. Она быстро оглянулась и обнаружила, что рядом никого нет. На мгновение ей стало жаль, что Рэйф ушел. Его присутствие успокаивало ее, когда она просыпалась ночью.

Она встала и принялась седлать лошадь. Про­голодавшаяся девушка была бы не прочь под­крепиться печеньем и кофе, но сейчас не было смысла думать об этом. Еще несколько миль – а там и Биг Салли Мэдоу, и дикие лошади.

Сев в седло, она поскакала рысью, с нетер­пением ожидая того, что принесет ей этот день.

– Вот они, – тихо позвал всех Уайли, и Бренден, Нейт Джексон, Хэл Тайлер и Джон Тер­нер повернулись в направлении, которое он указывал. Действительно, большой табун мус­тангов двигался по лугу к озеру. Впереди шла крупная стройная гнедая кобыла.

Бренден улыбнулся. Все шло по плану.

Скотт с четверкой других ковбоев разместились по ветру, позади табуна, готовые отрезать ло­шадям путь, если те вдруг повернут назад.

Рэйф приставил к глазам ладонь, наблюдая, как лошади приближаются к озеру. Большин­ство из них были мустангами, но в табуне ока­залось и несколько кобыл с жеребятами араб­ской крови, а одна пара длинноногих животных была явно чистокровной. Рэйф знал, что они отбились от хозяев, путешествовавших на за­пад, или были украдены индейцами, а потом упущены, или потеряли всадников в бою.

Одно животное особенно привлекало его взгляд: стройная кобыла серой масти с изящ­ными лисьими ушами и плоской мордой, ха­рактерной для арабов. Ее грудь и холка совсем неплохи, шея – красиво изогнута, а голова – просто великолепна. Она будет принадлежать ему, решил Рэйф, чего бы это ему ни стоило.

Последним у озера появился жеребец. Он гарцевал по лугу с высоко поднятой головой, гордо размахивая хвостом и нюхая воздух рас­ширенными ноздрями.

– Давай! – подал сигнал Бренден, и мужчи­ны выбежали из своих укрытий, крича и раз­махивая лассо и окружая табун.

Мустанги помчались от преследователей по извилистой тропе, ведущей к ранчо. Бренден, за­мыкающий строй, усмехнулся, довольный вели­чиной табуна и той легкостью, с которой им уда­лось найти мустангов. Выручки от их продажи как раз хватит на то, чтобы вернуть банку ссуду.

Рэйф скакал впереди табуна, круто свернувшего по тропе. Вдруг сердце его замерло: впере­ди, совсем рядом, он увидел Кэтлин. Она на­клонилась рядом со своей лошадью, очевидно, стараясь достать камешек из-под ее копыта.

Рэйф оглянулся назад, и у него похолодело внутри, когда он представил, как приближаю­щийся табун сомнет и растопчет Кэтлин.

Кэтлин вскинула голову, услышав топот и почувствовав, что земля дрожит у нее под но­гами. Оглянувшись, она увидела скачущего в ее сторону Рэйфа и табун диких лошадей за его спиной.

Она схватилась за поводья, но животное встало на дыбы, закатив глаза: мустанги быст­ро приближались к ним.

Выругавшись, Рэйф ударил пятками по бо­кам своего коня, и тот понесся вперед, как стре­ла. На скаку Рэйф подхватил с земли Кэтлин и стремительно поскакал вниз по узкой тропе.

Во рту у Кэтлин стало горько, когда она, оглянувшись через плечо Рэйфа, увидела, как ее лошадь споткнулась и упала под копыта табуна. Если бы не молниеносное вмешательство Галлахера, ее растоптали бы сотни копыт. Содрогнув­шись от этой мысли, она прижалась лицом к шее Рэйфа, вцепившись в него изо всех сил.

Пыль наполнила ее ноздри, топот копыт, фырканье и ржание мустангов эхом отдавались в ушах, заглушая биение сердца. Она чувство­вала тепло руки Рэйфа, державшего ее за та­лию. Он пришпорил лошадь, и она услышала, как он шепотом выругался.

Лошадь споткнулась, и Кэтлин вскрикнула.

Рэйф резко дернул за поводья, поднимая вверх голову лошади, та напряглась и выпрямилась.

Рэйф крепко прижал к себе Кэтлин. Он чув­ствовал, как она дрожит в его объятиях. Он хотел подальше отъехать от табуна и снова стал погонять свою лошадь.

Они проскакали уже несколько миль, ког­да тропа, наконец, стала шире и Рэйф увидел просвет между деревьями. Он направил лошадь влево, отгоняя шляпой мустанга, пытавшего­ся следовать за ними. Еще несколько минут – и табун промчался мимо.

Кэтлин облегченно всхлипывала, когда Рэйф остановился под высоким дубом. Она по­чувствовала, как он убрал руку с ее талии, но не отстранилась. Быть возле него, держать го­лову у него на груди было так хорошо…

Когда Кэтлин пришла в себя, она обнаружи­ла шершавую рубашку из оленьей кожи у себя под щекой, услышала запах пыли и пота, почув­ствовала мускулистую руку, снова очутившую­ся у нее на талии. Но сильнее всего она чувство­вала, как его бедра прижимаются к ее ягодицам.

Смущенная близостью, она отстранилась, отводя взгляд. Отважившись, наконец, взгля­нуть на него, Кэтлин с негодованием увидела, что Рэйф дерзко улыбается, явно наслаждаясь ее смущением.

– По-моему, вы можете уже отпустить меня! – резко сказала она.

– Как пожелаете, – послушно ответил он и, взяв ее ладонь в свою большую смуглую руку, опустил ее на землю.

Тут появился Бренден.

– Что тут, черт побери, происходит?! – гнев­но потребовал он ответа. – Кэтлин, я ведь ве­лел тебе оставаться дома.

– Я знаю, папа, но…

– Твоя глупость стоила нам прекрасной ло­шади, юная леди, – продолжал Бренден. Лицо его покраснело от гнева, он почти кричал. – Может, желаете вернуться и взглянуть, что от нее осталось?!

– Нет, папа.

– Помолчите, мисс! – рявкнул Бренден. Он перевел тяжелый взгляд своих зеленых глаз на Рэйфа. – Что, черт побери, случилось?

– Почему вы спрашиваете меня?

– Потому что я вряд ли услышу правду от своей дочери. Итак, что произошло?

– За последним поворотом я увидел на тро­пе мисс Кармайкл. Ее лошадь испугалась, и я решил, что дочь вам дороже лошади. Вот я и подхватил мисс Кармайкл, а лошадь оставил.

Бренден сморщил губы, скрывая усмешку.

– Что ж, думаю, ты принял верное решение.

– Папа…

– А с вами я разберусь дома, мисс, – отре­зал Бренден. – Галлахер, я был бы благодарен, если бы ты проводил мою дочь домой. Не вы­пускай ее из виду. Думаю, вы доберетесь быст­рее, так что скажи Лютеру, что мы едем за вами. И пусть Поли широко откроет ворота кораля, а Консуэло приготовит побольше кофе.

Рэйф кивнул, и Бренден, бросив последний гневный взгляд на дочь, поскакал вниз по тропе.

Ну и попадет же ей, когда отец вернется на ранчо, уныло подумала Кэтлин. И она сама была во всем виновата.

– Можно ехать? – спросил Рэйф.

Кэтлин кивнула, и Рэйф нагнулся и поднял ее в седло перед собой.

– Мы можем срезать дорогу между деревья­ми, – сказала она, указывая на узкую оленью тропу справа.

Рэйф, что-то пробормотав, направил туда лошадь. Тропинка, слишком узкая для двух лошадей, оказалась красивой. По обеим сторо­нам росли дубы и сосны, их ветви пологом на­крывали путников.

Они ехали молча. Кэтлин чувствовала себя ужасно униженной отцом, отчитавшим ее, как непослушного ребенка, перед Рэйфом Галлахером.

Гнев ее частично испарился, когда она вспомнила о Рэйфе. Она знала, что тратит слишком много времени и энергии на мысли о нем, но ничего не могла с собой поделать. Что-то в нем привлекало ее, хотя она не могла по­нять, что именно. Но одно было ясно: каким бы сильным ни было это влечение, оно должно прекратиться. Он – полукровка, человек, о ко­тором она не знает ничего, кроме его имени. И чуть больше, чем через год, он уедет.

Они добрались до ранчо к вечеру. Когда Кэтлин рассказала Поли о том, что случилось с ее лошадью, его глаза посуровели. Выходя из сарая, она почувствовала укол совести: и Поли достанется из-за нее.

– Твой отец далеко отстал? – крикнул ей вдогонку Поли.

– Они приедут поздно, – ответил за Кэтлин Рэйф. – Обязательно скажи Лютеру и держи открытыми ворота кораля.

Поли кивнул. Нельзя сказать, чтобы он с нетерпением ждал приезда Брендена и голово­мойки, которая за этим последует. Его уже хо­рошенько отчитал Лютер, не раз обвинив в том, что он не догнал Кэтлин и не привез ее обратно.

– Достанется тебе, Поли, а? – произнес Рэйф. провожая глазами Кэтлин.

Поли пожал плечами: что сделано, то сде­лано.

Кэтлин поспешила к дому. Единственное, чего она хотела, это горячей ванны и несколь­ких часов сна в своей постели.

Консуэло, помогая Кэтлин втащить на кух­ню большую железную ванну, неустанно осы­пала ее упреками то по-английски, то по-испан­ски, что она не слушается отца, постоянно ходит в брюках, в то время как приличные девушки носят платья, что она уехала без разрешения и вообще ведет себя не так, как полагается леди.

Кэтлин уже не раз слышала все это и вздох­нула с облегчением, когда Консуэло, наконец, вышла из комнаты. Сбросив пыльную одежду, она влезла в ванну, улыбаясь от удовольствия, чувствуя, как горячая вода обнимает ее, а со­гревающиеся мышцы перестают болеть и как уходит напряжение последних суток.

Закрыв глаза, Кэтлин старалась обо всем забыть. Она знала, что отец вернется разгневанным, со всеми на то основаниями, но не хотела сейчас думать об этом.

Теплая вода и тишина совершенно успоко­или ее. Она почти уснула, когда услышала, как отворилась задняя дверь.

– Подай полотенце, – попросила Кэтлин, думая, что это Консуэло.

– Пожалуйста, – последовал ответ.

Услышав этот голос, Кэтлин широко рас­крыла глаза и покраснела от ушей до кончи­ков пальцев, увидев стоящего рядом с ванной Рэйфа, который весело улыбался. В смуглой руке он держал полотенце – так, чтобы нельзя было до него дотянуться.

– Что вы тут делаете? – резким голосом по­требовала ответа Кэтлин.

– Зашел выпить чашечку кофе.

Кэтлин подняла на него глаза. Они умоля­ли его уйти, а все тело дрожало…

Рэйф перестал улыбаться, когда увидел ис­пуганный взгляд Кэтлин. Глаза ее были зеле­ны, как весенняя трава, кожа покрылась ру­мянцем. Волосы подобраны кверху, если не считать нескольких своенравных прядей.

Рэйф почувствовал искушение поднять ее из ванны и обнять. Он хорошо помнил, как приятно было держать ее в объятиях по дороге домой. Ее грудь согревала, а тело отвечало на его близость…

Кэтлин старалась не вспоминать, каково ей было в объятиях Рэйфа, но она не могла забыть, как легко он поднял ее с земли, забыть его силь­ные руки и широкую грудь, на которой лежала ее голова во время долгого пути домой.

На долгое мгновение их глаза встретились. У Кэтлин забилось сердце от надежды и страха…

Рэйф не отрывал взгляда от лица Кэтлин, зная, что если заметит хоть немного обнажен­ного тела под пушистой пеной, он сделает то, о чем они оба будут потом жалеть.

Прерывисто выдохнув воздух, он бросил ей в руки полотенце и вышел из дома.

Поздно вечером Кэтлин сидела за кухонным столом, держа в руке остывшую чашку кофе. Тут она услышала топот копыт и крики мужчин, загонявших мустангов в корали. Поднявшись, она пошла в общую комнату и выглянула в окно. Пыль клубилась под копытами животных. Же­ребята ржали, призывая своих матерей, кобылы отвечали им… Пронзительное ржание разгневан­ного жеребца заглушало весь этот шум. К нему присоединились крики и гиканье ковбоев, заго­нявших за ограду последних лошадей и закры­вавших ворота. Поли развесил по двору несколь­ко фонарей, и она увидела Рэйфа. Он стоял у дерева, скрестив на груди руки, с сигаретой в углу рта и смотрел на происходящее. Кто же он на самом деле? – подумалось ей. И тут она уви­дела отца, стремительно направляющегося к дому, и забыла о Рэйфе Галлахере.

– Кэтлин!

– Да, папа?

Бренден резко обернулся и направил на нее суровый взгляд своих зеленых глаз.

– Я совершенно четко сказал тебе оставать­ся здесь, или я ошибаюсь?

– Да, ты сказал.

– Тогда, может быть, ты мне объяснишь, что ты делала там, на тропе? Ты понимаешь, что могла погибнуть? Черт возьми, Кэтлин, когда я что-то говорю тебе, ты должна меня слушать!

Ей нечего было ответить, и она стояла мол­ча – виноватая, беззащитная и пристыженная.

Выражение лица Брендена смягчилось, и он продолжил уже более спокойно:

– Черт побери, Кэтлин, ты же все, что у меня осталось! Я не хочу потерять и тебя!

– Я знаю, папа. Прости меня.

Он протянул руки, и Кэтлин приблизилась к отцу и положила голову ему на плечо. Глаза ее были полны слез.

Бренден тяжело и неуклюже похлопал ее по спине. Если бы Элизабет была жива! Когда дело касалось Кэтлин, он никогда не знал, как быть. Консуэло делала все, что могла, но она была не матерью, а всего лишь наемной до­моправительницей, кухаркой. Ответственность за благополучие дочери лежало на нем одном, и он опасался, что у него это получается пло­ховато. Вот вышла бы Кэтлин за Уайли, заве­ла бы хозяйство, потом бы дети пошли… По крайней мере, он тогда почувствовал бы, что все эти волнения позади. Но Кэтлин отказала Абнеру, и не один раз, а целых три.

Бренден вздохнул. В городе на следующей неделе будут танцы и праздничный пикник в честь Дня Независимости. Может, Кэтлин, на­конец, найдет себе кого-нибудь по сердцу. Хоть он и любил свою дочь, но с готовностью перепо­ручил бы заботы о ней кому-нибудь помоложе.

ГЛАВА 7

На следующее утро Рэйф, Уаили и Лютер начали отбирать лошадей.

Кэтлин время от времени останавливалась и прекращала работу, чтобы посмотреть на них. Ее взгляд постоянно возвращался к Рэйфу. Ближе к полудню он снял рубашку, и каждый раз при виде его блестевшего от пота тела у нее под ложечкой появлялась странная дрожь.

Жеребца отпустили на волю. Он слишком долго жил на свободе, чтобы его можно было приручить. С ним отпустили и старых кобыл. Нескольких лошадей, оказавшихся больными или слабыми, убили. Кэтлин знала, что это делалось только из сострадания. Если их тоже отпустить, зимой они погибнут.

И все же с этим трудно было смириться.

К концу дня в загоне остались только перво­сортные животные. Взрослых будут объезжать, а за жеребятами наблюдать несколько месяцев. Лучших оставят, а остальных – отпустят.

На следующее утро началась работа Рэйфа. Он заарканил серую кобылу, что присмот­рел еще у озера, и завел ее в один из неболь­ших загонов за домом. Из окна кухни Кэтлин наблюдала за тем, как он работает над мустангом. Его приемы весьма отличались от приемов Уайли. Абнер заарканивал лошадь, завязывал ей глаза, взбирался на спину и за­тем кнутом с грузом, острыми шпорами и страхом "ломал" лошадь, нередко ломая и ее дух.

Рэйф поступал иначе. Все первое утро он провел, приучая кобылу к своему присутствию. Он расчесывал ее шкуру, пока та не заблестела серебром, словно атласная, а потом он принял­ся гладить руками ее спину, ноги, холку и шею. Он поднял каждую ее ногу и проверил, нет ли трещин в копытах, а потом оперся плечом о ее правый бок и закурил сигарету. Кобыла, при­вязанная к массивному столбу посреди загона, стояла не двигаясь и только шевелила изящ­ными ушами.

Теперь, похоже, ею владел не страх, а лю­бопытство.

– Ты что, хочешь научить ее курить, а не ходить под седлом? – Абнер свесился через ог­раду с наглым выражением лица и продолжил оскорбительным тоном:

– Черт побери, если ты будешь объезжать одну лошадь в день, мы не слезем с этих кляч до первого снега.

– Почему бы тебе не заняться своими дела­ми, Уайли? – мягко ответил Рэйф.

– Дела на ранчо и есть мои дела, – париро­вал Абнер. Не сводя глаз с Галлахера, он горь­ко произнес:

– Черт возьми, я был здесь главным ковбо­ем, пока не появился ты!

– Может, ты просто не работал так, как нужно.

– Послушай, ты, грязный полу…

Не успел Уайли договорить, как Рэйф уже был по ту сторону изгороди, сжимая руки на его горле.

– На твоем месте я был бы поосторожнее, – пригрозил Рэйф.

– Убери свои грязные лапы! – потребовал Абнер. Если он и боялся, то по его лицу этого заметно не было.

Рэйф скривился в усмешке и крепче сжал пальцы.

– Придержи-ка язык, а то в одно прекрас­ное утро ты проснешься без него.

– Ты что, угрожаешь мне?!

– Понимай, как хочешь, – Рэйф резко от­пустил Уайли и вернулся в загон.

Кэтлин чуть не задохнулась от ужаса, уви­дев, как рука Абнера коснулась приклада ружья. Она боялась, что Абнер выстрелит Рэйфу в спину, но через мгновение Абнер повер­нулся на каблуках и ушел прочь.

Это только дело времени, снова подумала Кэтлин. Когда-нибудь эта плохо скрываемая враждебность выльется в насилие.

Этим вечером напряжение между Абнером и Рэйфом было особенно ощутимо. Кэтлин взглянула на сидевшего во главе стола отца и поняла, что он тоже это почувствовал.

Настала очередь яблочного пирога и кофе. Тут Бренден отставил чашку в сторону и от­кашлялся.

– Похоже, существуют некоторые неувязки относительно работы с лошадьми, – заметил он. – Возможно, относительно и других вещей. Старший ковбой – Хикс. Что он скажет – вы выполняете. Обязанность Галлахера – объез­жать мустангов. Сегодня я видел, как он рабо­тает. У меня претензий нет. Уайли, на тебе скот, и поскольку это твоя работа, я предла­гаю тебе взять пару человек и съездить завтра на холмы. Проверьте, все ли коровы и телята на месте. К тому же мне нужно, чтобы двое из вас объехали западную изгородь и осмотрели, нет ли там дыр. Лютер, поручи кому-нибудь съездить вверх по реке и посмотреть, не зава­лило ли ее деревьями или камнями. Река вы­глядит немного мельче обычного. В это время года так не должно быть.

Бренден обвел мужчин взглядом.

– Вопросы будут?

– Серая кобыла, – проговорил Рэйф. – Я бы хотел получить ее.

– В обмен на вороную?

Рэйф покачал головой: Черный Ветер стои­ла трех таких лошадей. Бренден усмехнулся:

– Что ж, попытка не пытка. Можешь взять ее за цену, которую даст армия.

Бренден обвел взглядом стол:

– Еще что-нибудь? Если нет, я пошел нару­жу покурить.

Заскрипели стулья, зашаркали сапоги, по­слышалось вежливое бормотание – ковбои нача­ли расходиться. Через некоторое время за столом остались только Кэтлин, Абнер и Рэйф. Абнер посмотрел на Галлахера в надежде, что полукров­ка их оставит, но тот откинулся на спинку стула с чашкой кофе в руке и явно не спешил уходить. Со вздохом Абнер отвернулся от него и улыб­нулся Кэтлин:

– На следующей неделе праздник и танцы, – заметил он.

Кэтлин кивнула. Она знала, что за этим последует, и страшилась этого. В то же время она удивлялась, почему Абнер не желает по­нять намек оставить ее в покое. Он делал ей предложение три раза, и столько же раз она отказала, и все равно он настаивает на своем.

Абнер откашлялся:

– Я думал… э… не присоединитесь ли вы ко мне?

– Я поеду с отцом, как обычно, Абнер. Тем не менее спасибо за приглашение.

Абнеру стало жарко. Он мысленно выругал себя за то, что пригласил Кэтлин на танцы при Галлахере. Он почти слышал, как тот смеется над ним.

– Думаю, увидимся там, – пробормотал Аб­нер.

Поднявшись, он схватил шляпу, с силой натянул ее на голову и попрощался с Кэтлин. Рэйф ухмыльнулся, когда тот вышел.

– Похоже, Абнер к вам неравнодушен.

Кэтлин пожала плечами. Абнер действи­тельно был к ней "неравнодушен", но она от этого в восторге не была. И в любом случае это не касалось Рэйфа Галлахера.

– А эти танцы – большое событие?