Молодая петербургская писательница Софи Домогатская, собирая материал для своего нового жанрового романа, случайно спасает от грабителей тяжело раненного мужчину, который оказывается содержателем игорного дома, выходцем из трущоб, Михаилом Тумановым. Они во всем неровня и вспыхнувшее между ними чувство с самого начала кажется обреченным. Именно из-за связи с Михаилом налаженная жизнь Софи разлетается на мелкие кусочки, как разбитое зеркало, именно из-за него она оказывается замешанной в давнюю и таинственную историю с похищением из особняка князей Мещерских знаменитого сапфира, известного под именем Глаз Бури…
Содержание:
Пролог - В котором в разное время и в разных местах Земного шара происходят два вроде бы совершенно не связанных между собой события. Однако, с них-то все и начинается 2
Глава 1 - В которой Ксения Благоева проводит спиритический сеанс, а молодая петербургская писательница Софи Домогатская, желая всего лишь собрать материал для своего нового романа, попадает в ужасную историю 3
Глава 2 - В которой хозяин игорного дома Михаил Туманов беседует со своим управляющим, и с трех разных сторон рассматривается совершенно моветонный случай, произошедший с барышней Софьей на купеческом балу 9
Глава 3 - В которой Гриша и Софи Домогатские знакомятся с падшей женщиной Лаурой, горничная Лиза рассуждает о любви, а Михаил Туманов посещает гадательный салон своей давней подруги 13
Глава 4 - В которой Элен Головнина пытается оберечь подругу от опрометчивых поступков, а Софи Домогатская пребывает в имении Гостицы, в кругу родных, и беседует со своим женихом 18
Глава 5 - В которой Софи Домогатская снова встречается с Михаилом Тумановым, Леша Домогатский призывает сестру покаяться, а Элен Головнина принимает у себя подруг детства 22
Глава 6 - В которой Оля Камышева и Софи Домогатская беседуют о революции, а Михаил Туманов рассказывает Иосифу Нелетяге кое-что о своей юности 26
Глава 7 - В которой читатель знакомится с Дуней Водовозовой, а купленный на ужин сиг после удивительных и ужасных приключений возвращается в родную стихию 30
Глава 8 - В которой Дуня ищет Софи и обращается за содействием ко всем подряд. Сама же Софи, оказавшись в неизвестном ей месте, немедленно вступает в борьбу за свою свободу 32
Глава 9 - В которой читатель знакомится с обитателями коммуны на Рождественской, Туманов получает письмо от Недоброжелателя, а Софи обретает свободу с помощью бронзового кувшина 35
Глава 10 - В которой Туманов получает по физиономии, а Иосиф Нелетяга допрашивает Софи Домогатскую 39
Глава 11 - В которой Иосиф рассуждает о происходящих событиях, Туманов – о природе аристократизма, а Элен Головнина и Софи Домогатская пишут друг другу письма 41
Глава 12 - В которой Аннет делится с сестрой своими тревогами, Софи наново обустраивает жилые покои Туманова, а читатель многое узнает о Лауре-Груше и ее отношениях с Гришей Домогатским 44
Глава 13 - В которой Кэти весьма бестактно любопытствует, а Иосиф докладывает Туманову о результатах проведенного расследования 51
Глава 14 - В которой Элен Головнина посещает игорный дом, Иннокентий Порфирьевич описывает приготовления, сделанные к новогоднему балу, а Софи Домогатская пытается принарядиться 54
Глава 15 - В которой происходит – бал! 57
Глава 16 - После бала 59
Глава 17 - В которой Софи описывает зимние петербургские увеселения, графиня К. грозит Туманову от имени всего света, а Саджун разбивает китайскую вазу 62
Глава 18 - В которой Софи сознательно переходит последнюю границу, а Василий Головнин излагает жене свои взгляды на роль и предназначение женщины 66
Глава 19 - В которой Туманов ужинает, а Софи посещает текстильную фабрику 70
Глава 20 - В которой Софи изучает историю жизни Туманова по отметинам на его теле, а Туманов делает матримониальное предложение, которое не принимается 71
Глава 21 - В которой Туманов рассказывает о ковбое Тнапи, а Софи из собственных интересов расспрашивает Элен об интимных подробностях супружеской жизни. 75
Глава 22 - В которой Туманов жалуется Иосифу на жизнь, читатель знакомится с Густавом Карловичем Кусмаулем, а баронесса Шталь проявляет непонятный интерес к давним событиям 78
Глава 23 - В которой Матрена просвещает пролетариат, а Туманов ночует в кабинете 80
Глава 24 - В которой Софи продолжает свои изыскания, но так и не достигает успеха, а Густав Карлович встречается со своим агентом на конспиративной квартире 82
Глава 25 - В которой Софи и горничная Лиза неожиданно хорошо понимают друг друга, а Ирен привозит бабочек в коробке из-под шляпы 84
Глава 26 - В которой деловые люди обсуждают непонятные препятствия, возникшие на их пути, а Софи покидает квартиру на Пантелеймоновской 87
Глава 27 - В которой Иннокентий Порфирьевич вспоминает господина Достоевского, Софи приходит в себя после разрыва с Тумановым, а Груша-Лаура изображает невинность 89
Глава 28 - В которой Софи беседует со своим бывшим женихом и лечит от нервной горячки Элен Головнину 91
Глава 29 - В которой Софи ведет светскую жизнь и приобретает новые знакомства, а горничная Лиза встречается с возлюбленным 93
Глава 30 - В которой Оля Камышева пугает Софи, а прочие герои посещают концерт в особняке Шталей 96
Глава 31 - В которой Софи Домогатская возвращается к Михаилу Туманову и им хорошо вместе 99
Глава 32 - В которой Лиза остерегает Софи, а Туманов рассказывает ей о своих проблемах 102
Глава 33 - В которой Софи действует, мечтает встретить Чингачгука Большого Змея, посещает заведение Саджун, где имеет неожиданную встречу и делает еще более неожиданное открытие 105
Глава 34 - В которой Груша и Лиза беседуют о любви, Груша крадет бумаги из кабинета Туманова, а Кусмауль сообщает баронессе результаты своих изысканий, а вслед за тем происходит ужасное преступление – кто-то злодейски убивает Лизавету 108
Глава 35 - В которой Даша сообщает Софи об ужасном преступлении, Густав Карлович посещает Гостицы и мечтает, а Софи пытается размышлять 112
Глава 36 - В которой Кусмауль допрашивает Туманова и встречается в ресторане с Иосифом Нелетягой. Софи вспоминает Оле Лукойе и грустит во время ночного дождя 114
Глава 37 - В которой Туманов узнает имя своего отца, становится основателем кухмистерской и вспоминает, не учился ли он в Пажеском корпусе 116
Глава 38 - В которой Константин Ряжский предупреждает Туманова, Дуня приезжает в Калищи и сразу же уезжает. Здесь же описывается устройство пожарного обоза 117
Глава 39 - В которой Игнат предупреждает Туманова о злоумышлении, в Доме Туманова происходит пожар, а Дашка на фоне общих событий блюдет свой интерес 118
Глава 40 - В которой Туманов получает письмо от брата и ищет черешневый ликер 120
Глава 41 - В которой Иннокентий Порфирьевич описывает людей и события, произошедшие после пожара 121
Глава 42 - В которой Софи описывает подруге почти те же события, но со своей точки зрения, а у Грушеньки сбываются мечты 123
Глава 43 - В которой Михаэль прощается со своей Саджун, Ариша жарит грибы, а Петя Безбородко читает стихи 126
Глава 44 - В которой Дашка собирается начать новую жизнь, но просит оставить ее полицейским агентом, а Софи узнает о смерти Туманова 129
Глава 45 - В которой Софи прогоняет от себя Ефима Шталь и разгадывает тайну убийства Лизаветы Федосовой 130
Глава 46 - В которой Софи объясняется с Грушей, а Густав Карлович получает письмо от Марии Симеоновны 131
Глава 47 - В которой читатель знакомится со всей историей так, как ее представил обитателям и гостям Гостиц полицейский следователь Густав Карлович Кусмауль 133
Глава 48 - В которой Софи собирает желуди и вспоминает, а Петя беседует с Арсением Владимировичем о сущности любви. После этого герои начинают новую жизнь 139
Эпилог 140
Екатерина Мурашова, Наталья Майорова
Глаз бури
Пролог
В котором в разное время и в разных местах Земного шара происходят два вроде бы совершенно не связанных между собой события. Однако, с них-то все и начинается
10 сентября, 1871 года от Р. Х., Бирма
В день полнолуния месяца Тауталин 1233 года от основания империи пышная процессия двигалась по шумным улицам города Мандалай, направляясь в храм Махамуни – Золотого Будды. Повозки, запряженные волами, прижимались к домам, рикши останавливали свой бег и пропускали красиво одетых людей и изукрашенных животных, продавцы, стоявшие за жаровнями, где на углях жарились рыба и бананы, почтительно кланялись. Прохожие радостно улыбались и махали руками.
В самом начале процессии шли нанятые музыканты и танцоры. Далее на волах ехали мальчики в роскошных, почти придворных одеждах, далее (о роскошь, о богатство!) следовал пегий от старости слон, безразлично прядающий обмахрившимися по краям ушами. Сразу за слоном пешком шли счастливые и гордые родители будущих послушников. За ними группа самых красивых, празднично одетых девушек несла позолоченные подносы с подношениями монастырю.
Среди этих девушек находилась и Сат Жун, красивая, но уже не слишком юная по бирманским меркам. Тяжелый поднос оттягивал ей руки, но это не имело сейчас никакого значения. Вполне успешно игнорируя тяжесть подноса, Сат Жун старалась ступать грациозно, и незаметно шмыгала широковатым на взгляд европейца носом, чтобы остановить или хотя бы утишить слезы радости, которые все текли и текли по смуглым щекам, и грозили окончательно разрушить красивый узор из листьев дерева ботхи, нанесенный на лицо девушки специальной сандаловой пастой. Но слезы не останавливались. Радость и гордость за себя и за брата переполняли Сат Жун. Наконец-то это свершилось! И именно так, как они мечтали! Тан Нюн вместе с двумя другими, соседскими мальчиками едет позади, в разукрашенной коляске под золотым зонтиком, одет и украшен как принц. И это совершенно правильно, поскольку весь обряд – шинбью – символизирует уход Сиддхартты – будущего Будды из дома. За повозкой идет процессия из нарядных гостей. Все они, а так же приглашенные на праздник монахи, уже получили свое угощение и подарки…
И все это устроила и оплатила она – Сат Жун. Четыре долгих года она копила деньги на этот праздник, отказывая себе и семье во всем – и вот! И никто ни о чем не жалеет! Достаточно только взглянуть на счастливые лица матери и отца, младших братишек и сестренок…
Все знают, как провожают в монастырь мальчиков из бедных семей (а семья Сат Жун и Тан Нюна – увы! – никогда не могла похвастаться не только богатством, но даже зажиточностью). После кормления монахов рисом и сладкими лепешками мальчика пешком ведут в монастырь, где монах бреет ему голову и облачает в оранжевое монашеское одеяние, которое родители, купив заранее (для бедняков сгодится и поношенное, проданное после окончания послушания на дешевом рынке), относят в монастырь.
Как же отличается от этого нынешнее шествие! Конечно, свой самый торжественный день Тан Нюн, любимый братик Сат Жун – мата-сан-кхалей (поднимающийся ребенок) – запомнит на всю жизнь. И ему не будет стыдно и горько вспоминать об этом. Особенно, если учесть то, что после окончания периода послушания Тан Нюн не собирается возвращаться домой. С самых ранних лет он хотел стать монахом и служить Будде в храме Махамуни – самом большом и самом красивом храме Мандалая. Пусть так и будет! Ради его счастья сестра не пожалеет никаких денег. Пусть все видят, как молод, красив и чист ее мата-сан-кхалей – настоящий принц!
После того, как Сат Жун стала придворной танцовщицей во дворце Мандалая, ей довелось повидать и принцев, и даже короля Бирмы. Что ж! Они тоже обыкновенные люди, с обыкновенными руками, ногами, головами и прочими членами. Король! Много золота и пышных одежд… Все равно распоряжаются всем англичане… Это называется протекторат, но всем, даже танцовщице Сат Жун, ясно – еще немного, и Бирма полностью потеряет самостоятельность, попадет в полную зависимость от английской короны…
И это тоже давно учла умная Сат Жун. Она не только умеет хорошо танцевать, красиво и завораживающе для любого мужчины, будь он англичанином, или бирманцем, или кем-то другим… У Сат Жун есть не только гибкое, мягкое, умащенное благовониями тело. У Сат Жун есть еще и голова. И голова ее служит не только для того, чтобы носить замысловатую прическу, как у других девушек-танцовщиц. Сат Жун нужна голова, чтобы думать. Иначе – разве сумела бы она оплатить шинбью для своего брата? Содержать семью, когда два года подряд Иравади от обильных дождей выходила из берегов и в неурочное время заливала посевы риса, которые сгнивали на корню?
В толпе разодетых гостей, возвышаясь над ними едва ли не на голову, идет и рассеянно улыбается господин Сандерс, англичанин, не последний человек в свите английского резидента при дворе бирманского короля. Когда они остаются наедине, Сат Жун называет мистера Сандерса просто – Джонни. Он сам просил ее об этом. И пусть мистер Сандерс уже немолод и не слишком хорош собой, зато он ласков с Сат Жун, относительно щедр, и вот уже почти два года не отсылает ее от себя…
Процессия вступила в монастырский двор, где будущих послушников встретили монахи в традиционных коричневатых одеяниях. Другие монахи приняли от девушек подносы с дарами. Мистер Сандерс протолкался к Сат Жун сквозь толпу гостей:
– Я могу осмотреть храм?
– Конечно.
За это ей тоже нравился Джонни. Зная, что не встретит никаких препятствий (кто бы осмелился противоречить приближенному английского резидента!), он все равно всегда вежливо спрашивал разрешения. Везде. В королевском дворце. В буддийском храме. В постели. В самом начале их знакомства мистер Сандерс говорил ей, что у себя на родине он происходил из хорошего, хотя и обедневшего рода. К тому же он был младшим сыном, и потому вынужден был служить, ехать в колонии. Многие англичане врали своим бирманским любовницам, петушась и рассказывая самые невероятные истории о своих семьях и происхождении. Но Джонни Сат Жун верила безоговорочно. Мистер Сандерс никогда не был простолюдином – это было очевидно даже для нее.
Внутри огромной каменной коробки стоял полумрак, только загадочно поблескивало золото, и время от времени вспыхивали драгоценные камни в короне статуи бога. Большие прямоугольные окна располагались достаточно высоко над землей. К статуе Золотого Будды вели пологие каменные ступени, истертые тысячами ног. У постамента стояла большая бронзовая чаша с песком, куда втыкали зажженные ароматические палочки, у боковых стен примостились низкие столы, на которых располагались цветы лотоса, фрукты и другие подношения. Сидящий на невысоком постаменте в позе лотоса Будда выглядел довольно странно. Верхняя его часть, то есть торс, плечи и голова со знаменитой улыбкой и длинными мочками ушей никаких вопросов не вызывали. Ступни же бога, колени и кисти свешивающихся рук казались непропорционально большими, шершавыми и какими-то бесформенными.
– Почему так? – шепотом, по-английски поинтересовался мистер Сандерс у своей возлюбленной.
– Такой обычай, – тоже по-английски объяснила Сат Жун. – Люди покупают немного золота для подношения Будде. Вроде лепестков цветка, даже тоньше. Идут к статуе и приляпывают его туда, куда сумеют дотянуться…
– Забавно, – мистер Сандерс пожал плечами. – Впрочем… христиане целуют чудотворные иконы… касаются их… да… Какой удивительный камень в навершии короны… Это, наверное, сапфир?
– Я не знаю, – тихонько отвечала Сат Жун. – Но он очень большой.
– А как охраняется храм?
– Никак, – удивилась Сат Жун. – Зачем его охранять?
– Но ведь здесь столько ценностей… Все они стоят денег…
– Я опять не понимаю тебя, Джонни, – Сат Жун снисходительно улыбнулась. – Кто посмеет посягнуть на ценности, принадлежащие богу?
– Да, пожалуй, ты права, – согласился мистер Сандерс и надолго о чем-то задумался.
Сат Жун тут же позабыла о нем и опять, с наслаждением и гордостью принялась радоваться за брата.
5 ноября 1854 года от Р. Х., Санкт-Петербург
С южной оконечности Матисова острова в хорошую погоду открывался прекрасный вид на залив и Синефлагскую мель. Нынче же холодная и какая-то скользкая на ощупь морось облепила все – здания, тротуары, морды лошадей и лица людей. Не видно ни зги уже в пяти шагах. Туман.
– Постой, слышишь, ну постой же! – скрипучая дверь пивной приоткрылась и из болезненно оранжевой пасти вместе с запахом щей, сивухи и пригоревшей каши неясно обозначилось чье-то расплывающееся в сумерках лицо. – Ефим! Слышь ты, оглашенный! Ну не гони ты! Может, обойдется еще! Не надо тебе!.. И-эх! – кричавший безнадежно махнул рукой и покачиваясь, скрылся в душной теплоте помещения.
Уходящий из пивной человек даже не оглянулся на крик. Скорее всего, он его и не слыхал вовсе. Одетый в русский кафтан и шапку со щегольским пером, огромный, грузный и сутулый, он, несмотря на наряд, выглядел обычным "желтоглазым" извозчиком. В руках нес бесформенный сверток, по виду был тяжело пьян и непрерывно бормотал что-то себе под нос.
– Что? Что ж такое выходит? Кому? Кому мы теперь нужны? Никому! Вот то-то! И куда ж? Куда ж теперь? Никуда, миластивцы! Никуда – это такой адрес, в который и самый лихач не свезет. Да! И грех на мне будет, значит, на ём нетути… А на ей? На ей, значит, не будет греха? Блаженны, кто верует… Милость… К милости Твоей припадаю… Господи, все забыл, а ведь надо ж… Надо ж помолиться перед тем… Вода-то небось холодная… И мокрая… Господи…