О Боже, он все больше отталкивает ее от себя. Ему отчаянно хотелось, чтобы она позволила ему прикоснуться к ней, показать ей, что он чувствует. Но когда он пытается объясниться, пока она сидит с обидой и обвинением в глазах, слова путаются и замирают.
– Сара, ты не понимаешь...
– Понимаю. Ты готов был рискнуть всем, основываясь на том, что может случиться. Да, у тебя головные боли, и леди Бирлингтон считает, что это твой отец страдал от них, а не мать.
Ник замер, его внезапно осенило. Возможно ли это? Если единственным недостатком его матери было пристрастие к опиуму, он с радостью выдержит головную боль. Неожиданная надежда зародилась в его сердце, хотя он пока еще не смел ей поверить.
– Сара, я молю Бога, чтобы слова леди Бирлингтон оказались правдой, особенно сейчас, когда ты носишь моего ребенка. Но ты должна знать, что я поступал так, как считал лучшим для нас обоих.
– Устраивая фальшивое свидание с леди Ноулз? Блестяще, Бриджтон. – Она встала– Возможно, в следующий раз, когда ты решишь избавиться от жены, у тебя хватит мужества сделать это, не прибегая к подобному обману. Прощай.
Она встала, и до него донеслось слабое дуновение аромата лаванды. Он закрыл глаза, стараясь найти нужные слова. Но не нашел.
Звук тихо закрывшейся двери взорвался для него пушечным громом. Она ушла от него. И никогда не вернется.
Его сердце перестало ощущать боль, мозг онемел от осознания того, что он наконец-то нашел любовь и сам убил ее. Уничтожил своими безумными страхами и неспособностью открыть душу той женщине, которая ею завладела.
– Бриджтон, – тихо сказал у него за спиной Грейлей, – ей просто нужно немного времени.
Не в силах вынести жалость этого человека, Ник коротко кивнул. Не говоря ни слова, он повернулся и вышел.
Каким-то чудом добрался до своего экипажа. Забрался в него и сидел молча.
– Мы возвращаемся домой, милорд?
Домой? Без Сары нет дома. Ничего нет без Сары. Ник закрыл глаза.
– В Гиббертон-Холл.
Лакей закрыл дверцу, и вскоре экипаж уже с грохотом выезжал из Бата. Ник невидящими глазами смотрел на зеленые, уходящие вдаль холмы. За окном кареты все было таким ярким и красивым, но его сердце превратилось в пустыню отчаяния.
Глаза его жгло, он прикоснулся рукой к щекам и непонимающе глядел на влажные пальцы. Он любит ее. А она не выносит одного его вида.
Его пальцы сжались в кулак. Хочет Сара того или нет, но она – часть его жизни. Он слишком много лет боролся против стольких демонов, чтобы покорно проиграть самую важную битву в жизни.
Его израненное сердце постепенно успокаивалось. Он один раз уже разрушил ее оборону, и сделает это снова. Устремив отсутствующий взгляд в окно кареты, он начал строить планы атаки.
– А это, должно быть, комната для завтрака, – сказал Анри. И похлопал по руке Делфи, лежащей на его локте. – Полагаю, мне следует уйти... – Он выжидающе замолчал.
Ее пальцы крепче сжали его рукав, и ему показалось, что он заметил в ее глазах колебание.
Но через секунду она неуверенно улыбнулась и отступила в сторону.
– Конечно, вам нужно уйти..
Его охватило разочарование. Он был глупцом, что приехал сюда, не в силах избавиться от мыслей о прелестной Делфи. Сегодня утром он вдруг обнаружил, что стоит возле ее дома, уже на крыльце. Странно, как ему вдруг стало необходимо видеть ее, но он не станет снова повторять свое предложение. Если она его хочет, ей придется сделать первый шаг самой.
Ему удалось вежливо улыбнуться.
– Тогда желаю вам доброго утра, ваша светлость.
Он уже поворачивался, когда она сказала, задыхаясь от волнения:
– Может, вы хотели бы подождать Бриджтона?
Анри посмотрел на нее. Она выглядела раскрасневшейся и смущенной, но он не понимал причину: то ли она хотела, чтобы он остался, то ли не желала ждать результата беседы между Ником и Сарой в одиночестве. И все же... он пожал плечами:
– Конечно.
Она немедленно повернулась и прошла вперед, в комнату для завтрака.
Он последовал за ней, отмечая роскошную обстановку помещения. Большой, но изящный стол из розового дерева стоял посередине, а многочисленные буфеты и шкафчики разместились вдоль стен.
Делфи махнула рукой в сторону нескольких блюд, оставшихся на столе.
– Лорд Грейлей, должно быть, только что закончил завтракать. Я позову слуг, чтобы они убрали.
– Он сами придут в свое время. – Анри боялся, что его нервная собеседница убежит, если снова откроет дверь. – Просто оставьте все как есть.
– Хорошо. – Она села на стул и с дрожащей улыбкой повернулась к нему. – Прошу вас, садитесь, милорд.
Он послушно сел на стул напротив, стараясь не спугнуть ее, и стал ждать.
– На этой неделе довольно холодно, не так ли?
– О да, весьма, – любезно согласился он.
Она сглотнула, нервно теребя пальцами складку на юбке.
– Жаль, если пойдет дождь.
– В самом деле.
Она опустила глаза на ковер.
Тишина наполнила комнату, и Анри услышал, как громко тикают часы на шкафу. После неловкого молчания он заметил возле забытых блюд "Морнинг пост". Показал на нее рукой и спросил:
– Не возражаете?
Покраснев, она покачала головой, и Анри с облегчением спрятался за газетой.
Делфи тупо смотрела на разворот "Морнинг пост". Эта страсть безнадежна, и она это знает. Он ненастоящий граф, красивый и без гроша за душой.
Но какая-то искорка в ее душе стремилась к переменам, кричала, что пора ей обрести счастье, пока еще не слишком поздно. Если она хочет что-то изменить, ей придется принять жизнь такой, какая она есть.
Делфи посмотрела на газету и прошептала:
– "Пускай любовь не покидает губ твоих".
"Морнинг пост" не шелохнулась.
Делфи закрыла глаза. Что она делает? Он просто посмеется над ней, скажет, что у нее была возможность, а она ее упустила. Она открыла глаза. А что, если не скажет? Что, если заключит ее в объятия и будет безумно, страстно любить ее? Прошло тягостное мгновение, и она произнесла чуть погромче:
– "Услышь меня, любовь. Пусть сердце не отчается мое". "Морнинг пост" слегка задрожала. И Анри пробормотал нечто непонятное.
Делфи застыла. Она открывает свою душу, а у Анри даже не хватает учтивости ответить. Она встала. Анри выглянул из-за края газеты.
– Что-то случилось?
Делфи посмотрела в его ярко-голубые глаза, замерла на миг и отчаянно затрясла головой. Он быстро и равнодушно улыбнулся ей, и снова исчез за газетой.
Она закрыла глаза. "Боже, дай мне сил". Колени Делфи слегка дрожали, волнение теплой волной бежало вверх, от кончиков ступней, вверх по лодыжкам, к бедрам. Она ахнула, сжала ладони и прижала их к груди.
– "О, рыцарь сладострастный, мне все равно, пускай соблазн мой станет смертью".
Изумленные глаза Анри появились над верхним краем газеты.
– Простите?
Интересно, подумала Делфи, как будет звучать его голос в минуту страсти? Сердце ее сильно и неровно билось, она наклонилась над столом. Она чувствовала себя сильной, живой, удивительно энергичной.
– "С твоих медовых губ течет услада".
Анри неспешно уронил "Морнинг пост" на пол.
– Делфи, что...
Она оперлась ладонями о стол и склонилась еще ближе к Анри – к ее возлюбленному, к ее жизни.
– "Река нас разделяет страсти. Утонем же вдвоем, любимый! Сольемся воедино".
Он встал, лицо его осветилось надеждой.
– Делфи, ты думаешь, что говоришь?
Как он может смотреть на нее и не понимать? Делфи смахнула остаток посуды в сторону широким жестом.
– "Приди, моя любовь! Возляжем под нежным ветром и меж мягких волн".
Не задумываясь, она легла на стол, перевернулась на бок и протянула к нему руки.
Тишина наполнила комнату, ее нарушало лишь ее прерывистое дыхание. Стол был холодным и твердым под ней, а одно плечо, по-видимому, попало в тарелку. Но Делфи не обращала на все это внимания. Она держала руки протянутыми и ждала.
Анри прокашлялся.
– Я... а, Делфи?
От его неуверенного голоса ее собственная решимость рухнула. Что она делает? "Боже, какая я дура! Он меня не хочет, а я лежу здесь..." Она позволила страсти взять верх над рассудком, и только что совершила самую большую ошибку в своей жизни. С горящим лицом Делфи оттолкнулась от стола и встала.
– О Боже, – сказала она, лицо ее так горело, что она удивлялась, как оно еще не запылало огнем.
Она не смела смотреть на Анри, не могла видеть его смущения. Все ее тело, казалось, съежилось от унижения, а в одном глазу появилась слеза, за ней быстро последовала вторая.
– Ах, моя нежная Дельфиния, – сказал Анри. – У тебя масло.
У нее – что? Она посмотрела на него.
Он показал на ее плечо.
– У тебя на платье масло.
Она взглянула на пятно от масла на белом муслине. Внезапно слезы стало невозможно удержать. Она выставила себя последней дурой, и Анри никогда не захочет снова разговаривать с ней. Она повернулась и бросилась к двери.
– Нет.
Делфи замерла на месте, схватившись за ручку двери.
– Ты меня любишь. – Он произнес это удивленным голосом, словно не мог поверить своему счастью.
У нее дыхание перехватило от надежды.
– Да, – удалось прошептать ей.
– Моя сладкая, застенчивая Делфи, – произнес его голос уже ближе к ней. Его пальцы скользнули по краю ее воротничка. – Ты совершенно испортила платье. Боюсь, его придется снять.
Она медленно повернулась к нему.
– Ты хочешь, чтобы я сняла платье? – заторможенно спросила она.
– Больше всего на свете. – Он вытащил украшенную камнями шпильку из ее волос и отбросил ее прочь.
Волосы упали на лицо Делфи, и она начала быстро развязывать шнурки. С помощью графа платье вскоре было снято. Он целовал каждый кусочек ее кожи, по мере того как она обнажалась, и по всему ее телу бежали мурашки.
Не успела Делфи понять, что происходит, как он отнес ее на стол и посадил на край. Она обхватила его руками и ногами и жарко целовала. Словно колодец страсти внезапно прорвало, и Делфи не могла его удержать. Он застонал в ее губы, потом встал ногой на стул и опустился рядом с ней на стол, стараясь расстегнуть брюки.
Раздался треск. Анри замер. Снова треск. Стол зашатался, а потом, затрещав в последний раз, рухнул на пол. Ложки и вилки с грохотом разлетелись, блюда подскочили в воздух, стулья перевернулись.
Дверь в комнату распахнулась, и в проеме появился Энтони. Анна выглядывала из-за его плеча. Изумление и потрясение сменяли друг друга на их лицах. Лежа среди осколков фарфора и обломков стола, Делфи уткнулась лицом в шею Анри и расхохоталась.
Глава 23
Началось с письма. Оно было адресовано леди Бриджтон, написано сильным, лишенным украшений почерком и прибыло прямо перед завтраком на следующее утро.
Сердце Сары сильно забилось при виде ливреи лакея, в котором она узнала одного из подчиненных Уиггза. Несколько безумных мгновений она смотрела на послание, держа в пальцах шуршащий пергамент, и прикидывала, следует ли ей его открыть. Но потом к ней вернулся здравый смысл. Говорить больше не о чем. Ник солгал ей и бросил одну, как и Джулиус.
Она устала и выбилась из сил, слишком утомилась, чтобы справиться с такими болезненными чувствами. Странно, она никогда так себя не ощущала с Джулиусом. Но это потому, что она не любила его так, как...
Сара недодумала эту мысль до конца. Любовь – это последнее, что она должна испытывать к Николасу Монтроузу. Она вручила письмо лакею и велела ему вернуть его в Гиббертон-Холл нераспечатанным и без ответа.
Ник явился вскоре после этого. Сара направлялась к себе в комнату, когда услышала голоса в прихожей. Она инстинктивно присела на площадке и выглянула из-за перил. Решительно хмурясь, убийственно красивый, Ник нетерпеливо выслушал объяснения дворецкого о том, что никого нет дома, а потом громко произнес:
– Доложите леди Бриджтон, что я еще вернусь. – С этими словами он надел шляпу и ушел.
Сара закрыла глаза и втянула в себя воздух, чтобы проверить, остался ли в прихожей запах его одеколона. Если она будет сидеть неподвижно, подумала она, то сможет уловить хотя бы капельку. Но она все же встряхнулась и возвратилась к себе.
Час спустя она услышала громкий стук в дверь. Она на цыпочках прошла по коридору и посмотрела с лестницы вниз. Лакей из Гиббертон-Холла стоял с охапкой цветов в руках. Букет был таким большим, что едва протиснулся в дверь, и весь дом наполнил экзотический аромат. Сара смотрела на цветы, чувствуя странный прилив разочарования. Она подождала, пока лакей уйдет, потом сбежала вниз по ступеням, отобрала цветы у пораженного дворецкого, вышла на улицу и швырнула весь букет на дорожку перед экипажем. Шокированный лакей смотрел, как ветер подхватил цветы и разбросал их во все стороны. Белая записка выпала из букета, и ветер понес ее вдоль улицы. Отряхнув руки, Сара вернулась в дом, захлопнув за собой дверь.
Но вид записки остался в ее памяти, и она начала воображать, какие слова в ней были написаны. Умолял ли он в этом письме великодушно извинить его? Молил ли о прощении? Сара не могла представить себе, чтобы Ник писал нечто подобное, но все же... она почти жалела, что не прочла записку.
Чтобы отвлечься, она отправилась на поиски тетушки Делфи. Она нашла ее в комнате для завтрака, где та сидела и гладила руками стол из розового дерева. Сара нахмурилась:
– Он все еще сломан?
Только вчера стол неожиданно сломался, разбив кое-что из их дорогого фарфора. Сара находилась у себя в комнате после ухода Ника и не видела этой катастрофы, но Анна позже уверяла ее, что это было незабываемое зрелище.
– Со столом все в порядке, – ответила Делфи с укором. – Даже не скажешь, что его чинили.
– Жаль, что сердца починить не так легко.
Делфи похлопала ее по руке:
– Дай себе немного времени, дорогая. Ты скоро почувствуешь себя лучше. Я не сомневаюсь в этом.
Сара не была в этом так уж уверена, но промолчала, и только предложила вместе поехать в публичную библиотеку. Оказавшись там и решив держаться подальше от всего, что имеет отношение к любви и романтике, Сара выбрала два увесистых тома по садоводству. И только позже, когда они ехали в карете назад в дом Делфи и Сара поймала себя на чтении статьи о лечебных свойствах различных трав, она осознала, что продолжает думать о Нике.
Преисполнившись отвращения к себе, она убрала книги подальше и решила их не читать. Она вошла в прихожую все еще расстроенная и обнаружила на столике небольшую коробочку. Она тут же поняла, что она от Ника, и, если бы тот лакей, который ее принес, все еще находился здесь, она отослала бы ее домой без лишнего шума. Но он уже уехал, вероятно, радуясь, что ему удалось успешно доставить хоть что-то.
Нахмурившись, Сара поставила коробочку на столике в прихожей, чтобы вернуть на следующий день, но бросала на нее взгляды, когда проходила мимо. В тот же вечер приехала Анна, которая разразилась восклицаниями по поводу подарка, вслух гадая, что это может быть. Она принесла коробочку в гостиную, где та одиноко красовалась на маленьком столике. Близилась ночь, и Саре стало казаться, что эта коробочка так же одинока, как она сама. Она поймала себя на том, что передвигает ее к краю в поисках пропавших ниток тетушки Делфи, постукивает по ее гладкому боку пальцем, слушая обмен колкостями Энтони и Анны, или просто держит ее в руке и смотрит на нее. В конце концов, переворачивая страницы книги, Сара случайно уронила ее на пол.
Анна подняла глаза от своей книги, написанной сторонницей реформ Мэри Уолстонскрафт. Она задумчиво нахмурилась, глядя на коробку, и проговорила:
– Полагаю, тебе придется ее поднять.
Саре показалось, что она уловила нотку сарказма в голосе Анны, но не была в этом уверена.
– Может быть, мне следует просто оставить ее лежать там?
Анна вздернула брови, но ничего не сказала. Текли секунды, и Сара изо всех сил старалась не смотреть на коробочку.
– Может быть, мне ее подобрать? – произнесла в тишине Анна. – Вдруг она при падении открылась.
– Это будет лучше всего, – согласилась Сара, и сердце ее от этой мысли забилось чаще.
Анна не стала терять времени и схватила коробочку. Как она и предсказывала, ее крышка отвалилась. Она стояла и смотрела в коробку с ошеломленным лицом.
– Что там? – нетерпеливо спросила Сара.
Анна молча протянула коробочку Саре. Там, на подкладке из красного бархата, лежал огромный перстень с квадратным рубином в искусно сделанной резной оправе из золота. Драгоценный камень подмигнул ей, ослепив своим великолепием. Он был окружен бриллиантами, и драгоценности Лоренсов блекли по сравнению с ним.
– Я должна вернуть его, – сказала Сара.
– Чепуха. Самое малое, что этот распутник может сейчас сделать, – осыпать тебя драгоценностями и умолять о прощении. Мне это в мужчинах нравится. – Анна бросила тяжелый взгляд на Энтони, который не заметил его, так как был погружен в чтение газеты.
Сара взяла коробочку, снова накрыла крышкой и поставила ее на столик.
– Ты знаешь, почему я должна ее возвратить. – Она решительно снова взялась за книгу. О чем думал Ник, посылая ей подобную вещь? Что он пытался этим сказать?
– При ней была записка, – сказала Анна. – Может быть, ты могла бы вернуть записку и, оставить кольцо.
– Нет, – твердо ответила Сара. – Все воротится обратно – и записка, и кольцо.
– Не очень-то практичный способ вести дела. – Тяжело вздохнув, Анна занялась своей книгой, хотя ее взгляд останавливался на коробочке так же часто, как глаза Сары.
Позже, когда Анна уехала, Сара снова стала рассматривать кольцо – просто для того, чтобы им полюбоваться. Она даже унесла его наверх, чтобы примерить подальше от любопытных глаз Энтони. Оно идеально подошло ей по размеру. Рубин выглядел особенно красивым на ее руке, глубокий красный цвет завораживал на фоне ее белой кожи. Это был поистине прекрасный подарок, и он говорил о том, как хорошо Ник знает се вкусы.
В ту ночь Сара спала, положив кольцо под подушку.
На следующее утро, собрав всю свою решимость, Сара уложила его в коробочку и приказала вернуть в Гиббертон-Холл. Она стояла у окна гостиной и смотрела, как лакей уносит его прочь. Ей почему-то хотелось плакать.
Так прошло еще два дня. Ник часто наносил визиты, и дворецкий никогда его не впускал. А когда Ник отсутствовал сам, нескончаемый поток подарков и цветов заполнял дом. Всего этого достаточно, чтобы свести женщину с ума, думала Сара, глядя на роскошное ожерелье из рубинов. Но что-то заставляло ее отказываться от подарков.
Делфи вбежала в комнату в развевающейся шали из индийского шелка.
– Я больше никогда не стану разговаривать с леди Мертон!
Сара положила ожерелье в коробку.
– С леди Мертон? Но ты же знакома с ней целую вечность.
– Очевидно, Офелия забыла об этом. – Делфи присела на край дивана, губы ее дрожали. – Она имела наглость попытаться отпугнуть меня от Анри.
– Зачем ей это?
– Она всем твердит, что граф – самозванец и что из-за него я выгляжу глупо.
Сара посмотрела на рубиновое ожерелье и со вздохом закрыла коробку.
– Какое значение имеет то, что она думает?