Господи Боже мой! Что за вещи написала Женевьева в своей книге! Невероятные, немыслимые, невыразимо дразнящие... Когда Кэтрин дрожащей рукой записывала под диктовку Женевьевы все эти чудеса интимной жизни, то временами спрашивала у подруги, не плод ли это ее воображения? Однако Женевьева уверяла, что нет. Женевьева десять лет была любовницей графа, очаровав его своей смелостью в любовных делах. Этой смелости она научилась от матери, которая всю свою взрослую жизнь провела в любовницах. Очень сильная и глубокая любовь к графу тоже подстегивала воображение Женевьевы. "Ах, Кэтрин, с моей стороны было очень глупо в него влюбиться, – говорила ей подруга. – Когда он порвал нашу связь, мое сердце было разбито. Нашел себе кого-то помоложе. Красивее. Он больше не хотел, чтобы мои уродливые руки касались его тела..."
Кэтрин подошла к окну. Прижавшись лбом к прохладному стеклу, она смотрела в ночную бездну, но видела только образы, кружившиеся у нее в мозгу. Она и мистер Стэнтон... руки, исследующие... Прикосновение губ... Переплетение ног...
Как могут ласкать его большие, сильные, мозолистые руки? Как целует этот резко очерченный рот? Как его длинные мускулистые ноги могут прижаться к ее ногам?
Настоящая лихорадка охватила все тело Кэтрин. Ей не следовало снова читать эту книгу. Пусть бы эти желания и потребности продолжали дремать. Сами они не проснулись бы, если б мистер Стэнтон не пробудил их к жизни.
Если б не книга, которую она помогла писать Женевьеве, она бы никогда не узнала о тех чудесах, что могут происходить между мужчиной и женщиной. Эти знания ее потрясли. Кэтрин никогда не испытывала ничего подобного с Бертрандом.
После знакомства с секретами "Руководства", мысли Кэтрин стали чаще обращаться к вопросам физической любви, тревожа подавленные желания и разжигая любопытство. Работа над "Руководством" началась одиннадцать месяцев назад, вскоре после смерти Бертранда. С тех пор она провела множество ночей без сна, лежа в своей одинокой постели и чувствуя, как тело стонет от новых, незнакомых потребностей. Кэтрин потеряла счет таким ночам. Все ее попытки облегчить эту боль приводили к еще большей неудовлетворенности.
Раньше, когда Кэтрин воображала, что ее ласкает любовник, образ мужчины оставался расплывчатым и неопределенным.
Теперь все изменилось.
Лицо мистера Стэнтона заполняло все ее мысли, возбуждало воображение и фантазии так, как ничто и никто прежде. Он был не плодом ее мечтаний, а земным человеком из плоти и крови, который назвал ее красивой. Во время танца Кэтрин чувствовала, будто парит над облаками, трепетала от одного только взгляда на Стэнтона. По словам Женевьевы, Эндрю был в нее влюблен или, самое малое, желал ее.
Желал ее. Кэтрин прикрыла глаза и глубоко вздохнула. В мозгу кружились мириады чувственных образов, которые никак не могли остудить ее фантазии или ослабить нервное напряжение. Она страстно хотела забыться во сне, но знала из опыта, что сон так просто не придет.
Раньше, когда ее разум и тело никак не могли расслабиться, источники всегда манили ее своим успокаивающим теплом. Кэтрин любила принимать ванну, прислушиваясь к легким ночным шорохам.
Отвернувшись от окна, она подошла к шкафу и вынула толстый стеганый халат, который всегда надевала на свои ночные прогулки.
Сегодня, как никогда, ей требуется успокаивающее тепло ванны.
Эндрю замер на тропе и прислушался. Плеск воды. Должно быть, он уже недалеко от источников или маленького озера, о котором упоминал Спенсер. Эндрю передернул плечами. Надо быть осторожнее, иначе он точно найдет источники или озеро своим собственным телом. Тогда это будет последняя ночная прогулка, которую он совершит в жизни.
Снова раздался негромкий всплеск. Похоже, он доносился из-за небольшой группы скал, темнеющих в лунном свете неподалеку. Кстати, неплохо бы самому взглянуть на источники, чтобы придумать какой-нибудь предлог не ходить туда со Спенсером. При необходимости Эндрю, конечно, туда сходит, но в воду его и на аркане не затащишь.
Эндрю прошел немного вперед и замер. До его слуха донеслись новые звуки, нечто похожее на... мурлыканье. Кто-то негромко пел. Это был явно женский голос. Не может же это быть...
Отбросив все мысли, которые могли далеко его завести и породить сотни фантазий, Эндрю шел на голос, бесшумно и быстро приближаясь к скальному выходу. Стараясь держаться в тени, он обогнул валуны и нашел место, откуда открывался вид на источники. У него едва не остановилось сердце. Ошеломленному взгляду Эндрю открылся небольшой бассейн, с трех сторон окруженный скалами. Лунный свет озарял клубы пара, которые поднимались от воды и легчайшим туманом окутывали... леди Кэтрин.
Эндрю зажмурился, уверенный, что это зрелище – лишь плод его разыгравшегося воображения. Когда же он снова открыл глаза, Кэтрин никуда не исчезла.
С закрытыми глазами и сонной улыбкой на губах Кэтрин вновь издала вздох удовольствия и словно бы замурлыкала, погрузившись по шею в исходящую паром воду.
Эндрю стоял не шелохнувшись, будто завороженный.
Нужно было либо дать знать о своем присутствии, либо тихонько ускользнуть прочь, но он не мог сделать и шагу... Леди Кэтрин подняла руку и неторопливым жестом стала вынимать шпильки из приподнятых вверх волос. Эндрю будто парализовало, он больше не мог двигаться. Темные локоны обрушились вниз, рассыпались по плечам. Он тотчас представил, как пропускает сквозь пальцы эти золотистые пряди, прячет лицо в мягких душистых волнах.
Кэтрин набрала в рот воздуха и внезапно скрылась под водой. Эндрю нахмурил брови. Черт возьми! Он терпеть не мог, когда кто-нибудь исчезал под водой таким образом. Вот дьявол! Где же она? Почему она так долго не появляется?
Его глаза напряженно всматривались в поверхность озерца. Почему она не появляется? Нельзя так долго находиться под водой. Сколько прошло времени? Несколько секунд, не больше, но крохотные коготки паники уже впивались в его сердце.
Наконец Эндрю решился и шагнул вперед. А если она утонула? Если он не сможет ее спасти? Он ведь не умеет плавать! Они оба погибнут.
Леди Кэтрин все не появлялась. На лбу Эндрю выступил холодный пот. Признаки паники уступили теперь место неподдельному ужасу, который сковал все его мысли.
– Кэтрин! – закричал он и побежал. – Кэт...
Над водой вдруг возникла ее голова. Эндрю замер на месте.
Открыв глаза, Кэтрин увидела его и вскрикнула.
– Мистер Стэнтон! – Ее глаза расширились, как у кошки. – Что вы здесь делаете?
Прерывистое дыхание со свистом вырывалось у него из груди, легкие работали как насосы. Эндрю зажмурил глаза и постарался вернуть самообладание. Ноги подкашивались. Он чувствовал слабость и... ярость.
Одним прыжком оказавшись у самой воды, он нагнулся и злобно спросил:
– Что вы, черт возьми, здесь делаете?
Раскрыв рот от удивления, она молча смотрела на Эндрю. Тот и сам не знал, чего она испугалась больше: его угрожающей позы или того, что он использовал ругательство в ее присутствии, но ему было наплевать и на то и на другое.
– Вы что, с ума сошли, приходить сюда совсем одна? – бушевал он. – Ночью! Плавать в одиночестве! Кто-нибудь хотя бы знает, что вы здесь? А если с вами что-нибудь случится? Господи, о чем только вы думаете?
Назвав Стэнтона невыносимым и бесцеремонным типом, Кэтрин подплыла к берегу, и не успел Эндрю осознать, что она собирается делать, грациозно выскочила из озера на скалистый уступ. Вода струями лилась с ее тела.
Кэтрин выглядела как бледная морская нимфа, темные волосы, откинутые назад, закрывали спину до талии. Тело Кэтрин скрывала – вернее, совсем не скрывала – промокшая рубашка, которая липла к коже, словно нарисованная прозрачными красками. Оцепеневшим взглядом Эндрю впился в нежные выпуклости груди с темными затвердевшими сосками. Он рассматривал впадину на талии, крутые изгибы бедер, темный треугольник, спрятавшийся между ног.
Кэтрин остановилась рядом с Эндрю и уставилась на него ледяным взглядом. Холод, источаемый ее глазами, наверняка должен был его заморозить.
– Нет, мистер Стэнтон, – проговорила она дрожащим от ярости голосом. – Я не сошла с ума. Я часто прихожу ночью к этому горячему источнику без сопровождающих и наслаждаюсь одиночеством. Я не плавала, а просто лежала. Никакого риска утонуть не было. Во-первых, я отлично плаваю, а во-вторых, воды в источнике всего по плечи. Никто не знает, что я здесь, но, уверяю вас, здесь мне ничто не грозит. Литл-Лонгстоун не Лондон. И никакие опасные личности, исключая, разумеется, вас, по кустам здесь не лазят. А сейчас, когда я ответила на все ваши вопросы, будьте любезны, просветите меня, какого черта делаете здесь вы?
Он хотел ответить, но никак не мог справиться с дрожью в голосе. Эта разозлившаяся женщина лишила его дара речи. Черт возьми, почти лишила его возможности дышать!
Кэтрин уперла кулаки в бока.
– Вы следили за мной? Хотели напугать? Эндрю нахмурился и замотал головой.
– Нет-нет. – Его голос звучал так хрипло, как будто он молчал целый месяц. – Я не мог заснуть и вышел, подышать воздухом, потом услышал плеск воды, а тут... вы. Я не успел опомниться, как вы нырнули. Мне показалось, вы были под водой слишком долго. Я испугался, что вы утонете. – Последние слова он выговорил с трудом.
И не в силах больше сдерживаться, Эндрю протянул руку и дрожащими пальцами провел по ее щеке. Кожа Кэтрин была влажной, горячей и гладкой. От удивления ее глаза расширились, но она не двинулась с места.
– Простите, что напугал вас. – Эндрю убрал руку, но ему показалось, что в глазах Кэтрин мелькнул огонек разочарования. Он взял в ладони ее руки и прижал к своей груди. Его сердце все еще бешено колотилось. – Видите, как я испугался? – спросил он, наслаждаясь ощущением ее рук на своем теле и жалея, что его рубашка не испарилась.
Кэтрин едва заметно кивнула:
– Я... Я... тоже. Извините. Я просто хотела намочить волосы.
Эндрю вздохнул, всем существом впитывая томительный аромат почти обнаженного тела. Отрава проникала ему в кровь. Внезапный приступ гнева прошел так же быстро, как и вспыхнул. На смену ему пришло бешеное желание, которое могло швырнуть его на колени перед этой женщиной. Так долго удерживаемые в узде чувства вдруг высвободились, сметая все ограничения, словно легкое перышко, подхваченное бушующим морем. Он желал ее с такой неистовой силой...
Эндрю выпустил руки Кэтрин, обхватил ладонями ее лицо и медленно склонился над ней.
При первом нежном соприкосновении губ он вдруг замер. Эндрю не сразу осознал, что действительно ее целует. Снова дотронувшись до ее губ, он тихо застонал. Ладони Кэтрин уперлись ему в грудь, губы слегка приоткрылись. Желание, которое он подавлял так долго, вырвалось вдруг на свободу.
С львиным рыком он бросился к ней; обняв за талию и крепко прижав к своему телу, провел пальцами по мокрым волосам и припал губами к ее губам.
Кэтрин почувствовала мощное кольцо его рук и просто позволила кипевшим в ней чувствам одержать верх. "Горячий. Он такой горячий!"
Кэтрин стало казаться, что ее завернули в бархатную простыню.
"И твердый".
Ощущение собственного тела, прижатого от груди до колен к его телу, сводило ее с ума. Она чувствовала, как под тонким полотном его рубашки играют твердые мускулы; как бьется его сердце, а ее собственное – колотится с той же бешеной скоростью.
Кэтрин раскрыла губы и была вознаграждена восхитительным и очень чувственным соприкосновением их языков. Вкус Эндрю показался ей темным и экзотичным, с легкими следами бренди.
Еще! Как ей хотелось продолжения этого пьянящего чуда, этой чувственной радости. Кэтрин только теснее прижалась к Эндрю, животом ощущая, как сильно он возбужден. Эндрю издал низкий рокочущий стон. Кэтрин подняла руку и дотронулась до его вибрирующего горла – на шее Эндрю не было галстука. Она скользнула под ткань и прикоснулась к горячей упругой коже.
Он только сильнее стиснул ее в своих объятиях. "Еще, еще, пожалуйста, еще!" – подумала Кэтрин.
Эндрю словно услышал эту беззвучную мольбу. Он прижал свои губы к ее губам в бесконечном, медленном и томительном поцелуе. Языки их встретились и не могли расстаться. Кэтрин чувствовал, что растворяется в сладкой истоме. Его большие руки плутали в ее волосах, потом медленно стали опускаться вниз по спине, как будто пытаясь запомнить каждый дюйм ее тела.
Эндрю целовал ее лицо, шею. Волны экстаза сотрясали все тело Кэтрин. Она откинула голову, давая простор его поцелуям, буквально пылая от наслаждения.
Губы Эндрю судорожно двинулись вверх, нашли ее губы. Новый пьянящий поцелуй привел Кэтрин в неистовство. Ей казалось, она сейчас взорвется как пороховой погреб. Из самой глубины ее существа вырвался низкий стон обжигающего желания. Его поцелуй стал еще нежнее. Потом Эндрю оторвался от нее и поднял голову. Кэтрин ответила протестующим стоном.
Она с усилием открыла глаза и замерла. При виде пламени, которым горел его взгляд, тело Кэтрин пронзил незнакомый трепет, какого она прежде никогда не испытывала. Ни один мужчина никогда не смотрел на нее с таким жаром, такой страстью, таким благоговением и такой голодной жадностью. Она чувствовала, как дрожь пробежала по его телу, и поняла, что он борется с собой из последних сил. В глубине души она пожелала ему в этой борьбе поражения. Женская суть ее жаждала этих поцелуев, объятий, прикосновений.
Эндрю высвободил руку и провел кончиками пальцев по ее бровям, щекам и губам; другой рукой он крепко сжимал ее талию.
– Кэтрин, – чувственно проговорил он, лаская ее слух.
Глубокое, хриплое и как будто чуть-чуть удивленное обращение к ней будто покалывало кожу и возбуждало чувство вины. Кэтрин даже казалась себе нечестивой грешницей, но более женственной, чем когда-либо в жизни. В ответ она только и могла произнести:
– Эндрю.
Уголки рта Стэнтона приподнялись в слабой улыбке.
– Мне нравится, как звучит мое имя в ваших устах.
– Просто я больше ничего не могла придумать. Хотелось сказать: "О Господи!"
– Я согласен.
– Возможно ли это? Мы снова соглашаемся друг с другом?
– Так оно и есть. Однако вас, кажется, удивил наш поцелуй?
– Должна признаться, что да. А вас разве нет? Он отрицательно покачал головой:
– Я ни мгновения не сомневался, что все будет именно так. Удивило лишь то, что я нашел в себе силы остановиться.
– Вы думали о том, чтобы поцеловать меня? – Кэтрин благословила темноту, которая не позволяла ему видеть, как вспыхнули ее щеки, но ей хотелось узнать. Нужно было узнать.
– Да. Это вас... огорчает?
"Нет. Возбуждает. Почти невыносимо".
– Нет. – Она глазами поймала взгляд Стэнтона. Раздумывая буквально мгновение, она выговорила истинную правду: – Меня так еще никогда не целовали.
Он взял лицо Кэтрин в свои мозолистые ладони, провел большим пальцем по ее губам и сказал:
– Это хорошо. Мне нравится быть первым.
У Кэтрин в мозгу замелькали десятки чувственных образов. Она-то знала, что этот мужчина может быть для нее первым во всех смыслах, и ее тело жаждало все это испытать. Бедрами и животом она все еще чувствовала его возбуждение, слышала тяжелое биение сердца. Кэтрин поняла, что он и сам был бы не против.
Но нельзя же принимать такое важное решение – брать его в любовники или нет – прямо у него в объятиях.
Кэтрин стала медленно отступать. Теперь их разделяли три фута. Взгляд Стэнтона бродил по ее фигуре. Влажная рубашка прилипла к телу, открывая все тайны его жадному взгляду, но вместо стыда Кэтрин наслаждалась страстью и желанием, которые горели в его взгляде.
– Кэтрин, ты прекрасна! Ты самая потрясающая женщина в мире.
Пламя, вспыхнувшее у нее в крови, потрясло и напугало Кэтрин. Пытаясь хоть как-то остудить бушевавший в ней пожар, ослабить чувственное напряжение между ними, она решила пошутить:
– Откуда вы можете знать? Разве вы видели всех женщин мира?
– Мы ведь знаем, что огонь жжет, не касаясь его. И не надо бить молотком по пальцу, чтобы понять, насколько это больно. Ведь совсем не обязательно есть сладости в кондитерской, чтобы понять – непременно захочешь еще. Некоторые вещи, Кэтрин, человек просто знает, и все. – Мягким движением он взял ее за руку. Их пальцы переплелись. – Кроме того, мне известно, что наш следующий поцелуй вызовет еще более жаркое "О Господи!", чем этот. А третий, – он поднял их сцепленные руки и поцеловал чувствительное место на внутренней стороне ладони, – будет неописуемым.
– Наш следующий поцелуй, мистер Стэнтон? Что позволяет вам думать, что он будет?
– Я ведь уже сказал: некоторые вещи человек просто знает.
На Кэтрин накатила новая волна жара. "О Господи! Пора прекращать эту интерлюдию, иначе следующий поцелуй произойдет прямо сейчас".
Развернувшись, она пошла к камню, на котором оставила свой халат, сунула руки в рукава, завязала пояс на талии и тут заметила, что он стоит от нее не далее чем в двух футах. Ноздри Кэтрин ощутили пряный мускусный запах.
– Эндрю, – негромко произнес он.
– Что, простите?
– Только что вы сказали "мистер Стэнтон". Я бы предпочел, чтобы вы называли меня Эндрю, а я вас – Кэтрин.
Кэтрин назвала его так, пытаясь создать между ними хоть какую-то эмоциональную дистанцию, но сама сомневалась, что сможет когда-либо думать о нем в такой официальной форме. Ведь теперь она знает, каковы на ощупь его шелковистые волосы и кожа, как соприкасаются их языки. Кэтрин не могла отрицать, что ей нравится, как Эндрю произносит ее имя.
– Думаю, мы можем теперь звать друг друга по имени, Эндрю. – Его имя на ее языке тоже имело чувственный вкус.
Он взял ее ладони в свои руки.
– Кэтрин, вы сожалеете о том, что между нами случилось? Она покачала головой.
– Не сожалею, но... – Ее голос дрогнул, она не могла подыскать слово, чтобы описать всю бурю переживаемых эмоций.
– Боитесь? – подсказал он. – Смущены?
Вот незадача! Неужели все ее чувства для него не секрет?
– Эндрю, вы, наверное, ясновидящий?
– Вовсе нет. – Не сводя с нее взгляда, он поднес ее руки к своим губам. – Я просто высказал то, что сам чувствую.
– Боитесь? Вы? – Кэтрин хотела уже рассмеяться, но вырвавшийся у нее звук скорее напоминал хриплый вздох, потому что в этот момент Эндрю провел языком по ее ладони.
– Потрясен. Так будет точнее.
"Чтобы этот сильный и мужественный человек сделал такое признание!" – растрогалась Кэтрин.
– Думаю, по той же самой причине, что и вы, – продолжал Стэнтон.
– Пусть даже наш поцелуй и оказался таким приятным, но вы все равно считаете, что сама мысль была неудачной?
– Нет, Кэтрин. Я как раз считаю, что мысль была отличной. Наш поцелуй был не просто "приятным".
– Неужели вы никогда не можете согласиться со мной?
– Только в случае, если вы не правы. А вы не правы, потому что описываете то, что произошло между нами, таким прозаическим словом, как "приятный".
С этим аргументом ей было трудно поспорить.
– А почему вы боитесь?
Несколько мгновений он молчал, явно пытаясь решить, как ей ответить, но наконец сказал: