– В гостиной букет еще больше этого. Они хотят превратить наш дом в цветочный магазин. Вот пристали! – И он обернулся к Эндрю в поисках союзника.
– Они?
– Претенденты. Лорды Эйвенбери и Ферримут. Герцог Келби. Лорд Кингсли. А еще есть лорд Бедингфилд. Он недавно купил имение, которое граничите нашим. Все вместе они посылают столько цветов, что иногда кажется, будто живешь в ботаническом саду. – Спенсер снова фыркнул. – Меня уже мутит от этих цветов. Как вы думаете, не пора ли им прекратить?
"Черт возьми, конечно, пора!" Эндрю с трудом удержался от испепеляющего взгляда в сторону цветочных подношений. Ответить он не успел, так как леди Кэтрин, чей легкий румянец стал еще ярче, с укором произнесла:
– Спенсер, не стоит так говорить. Это просто знаки вежливого внимания со стороны лордов Эйвенбери, Ферримута и других.
Эндрю проглотил слова, которые чуть не сорвались с его губ. Вежливость? Едва ли. Он прикусил язык, чтобы не заявить: если мужчина просто хочет быть вежливым, он не станет посылать женщине столько цветов. В них, наверное, можно утопить небольшой фрегат.
– Подавать чай? – спросил Милтон, прерывая неловкое молчание.
– Да-да, спасибо. Но только на двоих. В гостиной. – И она обернулась к Стэнтону. – Я посмотрю, как вас устроили, а потом, к сожалению, должна буду вас покинуть. У меня еще раньше была назначена встреча. – Она дотронулась до руки Спенсера. – Ты ведь развлечешь мистера Стэнтона, пока меня не будет?
– Конечно. У тебя встреча с миссис Ролстон или с доктором Оливером?
– С доктором? – не сдержавшись, воскликнул Эндрю, переводя взгляд наледи Кэтрин. – Вы нездоровы?
– Нет-нет, – быстро ответила леди Кэтрин. – У меня назначена встреча с миссис Ролстон.
Спенсер повернулся к Эндрю:
– Миссис Ролстон – лучшая мамина подруга. Если погода не очень плохая, мама каждый день ходит к ней пешком и помогает ей.
– Помогает? – спросил Эндрю. Спенсер кивнул.
– У миссис Ролстон артрит. Больные руки. Мама пишет для нее письма, ухаживает за клумбами.
Эндрю посмотрел на леди Кэтрин и улыбнулся.
– Вы так добры. Она покраснела.
– Женевьева очень милая леди.
– И очень удачливая, ведь у нее есть такая подруга. – Эндрю повернулся к Спенсеру. – А кто такой доктор Оливер? – как можно небрежнее спросил он.
– Еще один претендент. Но он еще ничего, нормальный. И не такой богатый, чтобы присылать эти гигантские букеты. Нет, доктор просто смотрит на маму мечтательным взглядом. – И Спенсер принялся демонстрировать "мечтательный взгляд": скроил грустную мину и стал хлопать ресницами.
Если бы речь шла о любой другой женщине, а не о леди Кэтрин, Эндрю счел бы выходку Спенсера забавной. Сейчас же он лишь мрачно отметил, что ее щеки стали совсем пунцовыми. К тому же он вспомнил (это Филипп как-то рассказывал), будто один из поклонников леди Кэтрин и был деревенским врачом. Судя по ее реакции, речь шла именно о докторе Оливере.
– Что за глупости! – воскликнула леди Кэтрин. – Доктор Оливер вовсе не делает такого лица, он просто мой друг.
– Который заходит к нам каждый день.
– И вовсе не каждый. К тому же это просто дань вежливости.
– Такое впечатление, что в Литл-Лонгстоуне просто толпы вежливых джентльменов, – сухо заметил Эндрю.
Спенсер поднял глаза к потолку.
– Точно. И все они ухаживают за моей мамой.
– Если я не отвечаю, то это нельзя считать ухаживанием, – твердо заявила леди Кэтрин. – Их интерес тотчас пройдет, как только они осознают, что сама я ими ничуть не интересуюсь.
Эндрю разволновался.
– Судя по этому великолепию, – показал он рукой на ближайшее цветочное трио, – они пока этого не осознали.
– Лорд Бедингфилд уже осознал, – вмешался Спенсер. – Я сам ему объяснил, когда он вчера зашел тебя навестить.
– Господи, что ты ему сказал? – воскликнула леди Кэтрин.
– Я сказал, что моя мама им не интересуется.
С губ леди Кэтрин сорвался звук, очень напоминающий смешок, и она притворно закашлялась. Эндрю сам с трудом подавил улыбку. Все-таки Спенсер – отличный парень.
– И что ответил лорд Бедингфилд? – спросила леди Кэтрин.
Спенсер помолчал, затем пожал плечами.
– Вроде бы он сказал, что детей должно быть видно, но не слышно.
Милтон занервничал.
– Если позволите, его светлость сказали нечто крайне неприятное, едва ли это стоит сейчас повторять. Я попросил лорда Бедингфилда удалиться, прежде чем спущу на него собак.
Эндрю стиснул зубы, сообразив, что лорд Бедингфилд, очевидно, сказал что-то недоброе Спенсеру.
– У нас нет никаких собак! – с недоумением проговорила леди Кэтрин.
– Я полагал, что нет необходимости сообщать об этом его светлости, – как ни в чем не бывало отозвался дворецкий.
В глазах Спенсера до сих пор полыхала обида, но на губах уже играла улыбка.
– На чем лорд Бедингфилд и откланялся, лишь слегка споткнувшись о наш порог.
– Он нечаянно наступил мне на ногу, – бесстрастно продолжал Милтон. – Очень неудачно.
– Он стал просто бордовый, – усмехаясь во весь рот, заявил Спенсер. – Никогда раньше не видел такого оттенка. – Представляю, как бы он рассвирепел, если б узнал, что у нас нет собак.
– Да, боюсь, его светлость уже не вернется, – с абсолютно серьезным лицом произнес Милтон. – Простите мою неловкость, леди Кэтрин.
– Думаю, в моем сердце найдется для вас прощение, – так же серьезно отозвалась леди Кэтрин и, обернувшись к Спенсеру, подмигнула.
"Что ж, одним претендентом меньше", – усмехнулся про себя Эндрю.
Кучер остался возле экипажа, Кэтрин вошла в скромный холл Ролстон-коттеджа.
– Добрый день, Бакстер, – кивнула она представительному дворецкому Женевьевы и откинула голову, чтобы встретиться с его стеклянным взглядом. – Миссис Ролстон дома?
– Хозяйка теперь всегда дома, леди Кэтрин, – мрачным голосом провозгласил Бакстер.
Кэтрин передала свою бархатную шляпку и кашемировую шаль в окорокоподобные руки Бакстера. Она видела дворецкого множество раз, но он по-прежнему поражал ее своими габаритами. Шесть футов и шесть дюймов – не меньше. Под черными рукавами строгого платья горой вздымались мощные мускулы. Его огромные размеры в сочетании с абсолютно лысой головой, золотыми кольцами серег в мочках ушей и манерой давать на все вопросы односложные ответы, придавали ему самый устрашающий вид. Разумеется, никто из встречавших Бакстера и представить себе не мог, что этот грозный великан любит цветы, как курица-наседка, квохчет над кошками, в огромном количестве живущими в доме у Женевьевы, и печет вкуснейшие лепешки. Бакстер охранял Женевьеву и ее зверинец, словно это были драгоценности английской короны. О своей хозяйке он всегда говорил: "Та, что спасла меня".
Кэтрин знала, что они с Женевьевой были знакомы еще в "прошлой жизни", до того как та поселилась в Литл-Лонгстоуне. Она всегда радовалась, что у Женевьевы есть такой сильный помощник. И защитник. Казалось, Бакстер способен голыми руками стереть в порошок скалу, а послушать Женевьеву, так он действительно это неоднократно проделывал. Кэтрин молила Бога, чтобы им снова не пришлось столкнуться с подобными испытаниями.
Бакстер проводил ее в гостиную и удалился. Через несколько минут в комнату вошла Женевьева. Зеленое муслиновое платье пастельного тона облегало ее безупречную фигуру, очень светлые волосы убраны в любимую ею простую прическу, которая лишь подчеркивала яркость голубых глаз и выразительность пухлых губ. В тридцать два года у Женевьевы все еще была нежная кожа молочного оттенка, и даже тоненькие линии морщинок вокруг глаз и на лбу не портили ее красоты.
– Какой чудесный сюрприз! – воскликнула хозяйка, осторожно ступая по кремово-голубому ковру. – Я думала, ты слишком устанешь с дороги и не сможешь сегодня меня навестить.
Женевьева, как всегда, послала ей воздушный поцелуй, прикоснувшись губами к кончикам пальцев в перчатке. Кэтрин возвратила ей поцелуй. Сердце ее сжималось от сочувствия: даже толстые перчатки не могли скрыть уродливость больных рук подруги.
– Ты ведь могла меня больше и не увидеть, – заинтриговала Кэтрин. – Нам надо кое-что обсудить.
Женевьева бросила на нее острый взгляд.
– Что у тебя с губой?
– Это часть того, о чем нужно поговорить. Давай присядем. Как только они устроились на мягкой парчовой тахте, Кэтрин рассказала подруге о выстрелах.
– Господи, Кэтрин! – воскликнула Женевьева. В ее глазах светилась тревога. – Какое чудовищное происшествие! Как ты теперь себя чувствуешь?
– Еще немного болит, но уже значительно лучше. Рана была поверхностной.
– Тебе повезло. Нам всем повезло. – На лице Женевьевы возникло гневное выражение. – Надеюсь, негодяй, который это сделал, будет арестован. Когда я думаю, каких бед мог наделать случайный выстрел... Ведь ты или кто-нибудь из гостей могли быть серьезно ранены. Или даже убиты. – Легкая дрожь пробежала по ее телу. – Ужасный, ужасный случай! Я так рада, что рана оказалась нетяжелой.
– Я тоже. Но... – Кэтрин глубоко вдохнула. – Я не верю, что это была случайность. – Она кратко пересказала Женевьеве разговор, который подслушала еще до выстрелов. Закончила она так: – Я молю Бога, чтобы это действительно оказалась случайность, но боюсь. Боюсь, что именно я могла быть настоящей целью. Кто-то, возможно этот сыщик, обнаружил мою связь с Чарлзом Брайтмором. А если так...
– Я тоже окажусь в опасности, – медленно проговорила Женевьева. На ее лице отразились глубокая печаль и сожаление. – О, Кэтрин! Мне так жаль, что наши отношения и моя книга поставили тебя в такое опасное положение. Это надо прекратить. Немедленно! Завтра же еду в Лондон и поговорю с нашим издателем. Я распоряжусь, чтобы мистер Байер раскрыл псевдоним и сообщил всем, что Чарлз Брайтмор – это я.
– Ты не сделаешь ничего подобного, – твердо заявила Кэтрин. – Это подвергнет тебя еще более грозной опасности и уничтожит твою репутацию.
– Дорогая, неужели ты думаешь, что это имеет хоть какое-то значение в сравнении с твоей жизнью? Я всегда могу уехать и устроиться в другом месте, а тебе надо думать о Спенсере.
– Ты не уедешь, – настойчиво произнесла Кэтрин. – Тебе, так же как и Спенсеру, нужны горячие источники, чтобы лечить руки и связки.
– В Англии есть и другие целебные источники, в Италии тоже. – Она опустила глаза на свои кисти и поджала губы. – Я столько раз проклинала эти увечные руки. Они отнимают у меня все средства. Отняли человека, которого я люблю. – По ее лицу пробежала невеселая усмешка. – В конце концов, кому нужна возлюбленная с такими руками?
Ни один мужчина не захочет, чтобы его касалось такое уродство. Но никогда я не проклинала их так сильно, как сейчас. Если бы я физически была способна писать, держать в руке перо, никогда бы не привлекла тебя к написанию этой книги.
– Пожалуйста, не говори так. Я хочу тебе помочь. Записывая текст, слушая, как ты диктуешь, я приобрела смысл жизни, которого столько лет у меня не было. Ты считаешь, что лишила меня чего-то, но на самом деле все было наоборот. Ты дала мне куда больше, чем я когда-либо смогу тебе вернуть.
– Ты сама мне все время помогала, но я невольно отняла у тебя ощущение покоя. Предприятие, в которое я тебя втянула, очень опасно.
– Мы пока не уверены, что это правда. Лондон кишит преступниками. Вполне вероятно, что это все-таки случайность.
– Но как узнать наверняка? – спросила Женевьева. – Не можем же мы сидеть и ждать, пока кто-то из нас пострадает. А если вообще случится что-то ужасное? Это надо прекратить. Сейчас же. Я должна поговорить с мистером Байером.
– Прошу тебя, не надо. По крайней мере потерпи день-два. Там был свидетель, который может опознать преступника. Отец обещал написать, если злоумышленника поймают. Тогда нам не о чем будет беспокоиться. Давай подождем известий.
Задумавшись, Женевьева прикусила нижнюю губу, потом наконец кивнула, соглашаясь:
– Хорошо, но если к завтрашнему утру от твоего отца не будет известий, то на следующий день я отправлюсь в Лондон. А тем временем надо что-то сделать для твоей безопасности. Бакстер проследит, чтобы со мной ничего не случилось. Но я вот чего боюсь: Милтон и Спенсер, конечно, храбры, но они не смогут обеспечить тебе должную защиту, если в ней действительно возникнет нужда.
– Об этом я уже позаботилась. В Литл-Лонгстоун меня сопровождал американский друг моего брата, мистер Стэнтон. Он у нас погостит.
– А он в состоянии тебя защитить? – с сомнением спросила Женевьева.
Кэтрин тут же вспомнила, как мистер Стэнтон нес ее на руках. К собственной досаде, она вдруг почувствовала, что жар заливает ей шею.
– Э-э... Да. Он, без сомнения, на это способен. Взгляд Женевьевы стал задумчивым, она приподняла безупречно очерченную светлую бровь.
– Правда? Ты меня очень успокоила. Я помню, ты упоминала этого мистера Стэнтона, но только мельком. Что он за человек?
– Он меня раздражает, к тому же рассуждая обо всем самоуверенно, – ответила Кэтрин без малейшего колебания.
Женевьева рассмеялась.
– Дорогая! Таковы все мужчины. А есть у него хорошие качества?
Кэтрин пожала плечами.
– Думаю, если поискать, то пара достоинств найдется. Например, вчера вечером, когда меня ранили, он оказался очень полезен. И... э-э... От него приятно пахнет.
В глазах Женевьевы мелькнул огонек, который подозрительно напоминал насмешку.
– Понимаю. Сообразительность и пристрастие к личной чистоте – это, безусловно, хорошие качества в мужчине. Расскажи мне, пожалуйста, чем именно он оказался полезен во вчерашних событиях?
Кэтрин снова обдало жаром.
– Он останавливал кровь, зажимая рану, пока не приехал доктор.
– Прекрасно. Он явно кое-что понимает в ранениях. – Ее глаза расширились. – А скажи-ка мне, пожалуйста, разве доктор не осмотрел тебя прямо в гостиной?
– Нет. – Черт возьми, как тут жарко! Зная, что Женевьева все равно выпытает у нее все подробности, Кэтрин постаралась как можно спокойнее встретить ее взгляд и ответила самым безразличным тоном: – Мистер Стэнтон был очень любезен и отнес меня в отцовскую спальню, подальше от глаз других гостей.
– Ах, так он еще и благоразумен! – одобрительно кивнула Женевьева. – Как я поняла, ты установила, что его тело не издает неприятного запаха, пока он нес тебя на руках?
– Да.
– И он, очевидно, обладает незаурядной силой. Кэтрин бросила на подругу быстрый взгляд.
– Ты намекаешь, что я вешу больше, чем надо? Женевьева расхохоталась.
– Разумеется, нет. Я просто имею в виду, что только очень сильный мужчина способен отнести женщину из гостиной в спальню. Ведь надо было подняться по лестнице и при этом еще зажимать рану. У него есть состояние?
– Никогда этим не интересовалась. Женевьева покачала головой.
– Моя дорогая, ты все равно должна что-то об этом знать. Как он одевается?
– Очень изысканно. И дорого.
– А где живет?
– Снимает комнаты в Честерфилде. Я понятия не имею, в каком они состоянии, потому что, естественно, никогда там не была.
– Это фешенебельный район, – одобрительно заметила Женевьева. – Пока звучит многообещающе.
– Многообещающе? Для какой цели?
На лице Женевьевы появилось ангельски невинное выражение.
– Как "для какой"? Для твоей охраны, разумеется.
– Элегантные костюмы здесь не помогут. Мистер Стэнтон – очень умелый фехтовальщик и опытный кулачный боец, к тому же выглядит физически сильным, так что сам его вид может служить защитой, а большего мне и не надо.
– Разумеется, ты права. Значит, говоришь, кулачный боец? Тогда у него должно быть множество шрамов и залеченных переломов. Очень жаль. – Женевьева вздохнула. – Полагаю, он очень непривлекателен?
Пальцы Кэтрин беспокойно вертели бархатный шнурок ридикюля.
– Честно говоря, я бы этого не сказала.
– Ах вот как! А что бы ты сказала?
"Сказала бы, что этот разговор меня порядком утомил", – подумала Кэтрин, и перед ее глазами промелькнул образ мистера Стэнтона, когда он сидел на противоположном сиденье кареты. Его темные глаза смотрели прямо на нее, на губах играла дразнящая улыбка. Она прокашлялась.
– Мистера Стэнтона ни в коем случае нельзя назвать красивым в классическом смысле этого слова, тем не менее я понимаю, что женщины определенного типа вполне могли бы счесть его... вполне приемлемым.
– Какого типа женщины?
"Живые, земные женщины". Слова сами собой возникли у нее в мозгу. Кэтрин почувствовала досаду. Господи, она совсем теряет голову!
– Не могу ответить на этот вопрос. – Голос Кэтрин прозвучал куда более скованно, чем ей бы хотелось. – Может быть, близорукие?
К несчастью, Женевьева не обратила внимания на ее сдержанный тон.
– О Господи! Бедный мистер Стэнтон! Так как он все-таки выглядит?
– Как выглядит?
В глазах Женевьевы промелькнула тревога.
– Дорогая, ты уверена, что тот удар по голове не может оказаться серьезнее, чем ты думала? Ты как-то странно разговариваешь.
– Со мной все в порядке. – Кэтрин сделала глубокий вдох, воображая, как мистер Стэнтон выглядит: "У него темные властные глаза, от которых так трудно оторваться, завораживающая улыбка. Одна мысль о ней необъяснимым образом заставляет колотиться сердце. Сильные челюсти и рот, который выглядит одновременно твердым и нежным. Темные шелковистые волосы, их пряди часто падают на лоб. И тогда пальцы начинают ныть от желания провести по ним и убрать на место".
– Так что у него есть, дорогая?
Голос Женевьевы вернул Кэтрин к действительности. Она вздрогнула. Господи, ее мысли просто сорвались с цепи! Возможно, она действительно повредила голову сильнее, чем решила сначала.
– У него темные волосы, темные глаза и... э-э... приятная улыбка. – Сладенькое словечко "приятная" не очень-то подходило для описания улыбки мистера Стэнтона, но Кэтрин приказала внутреннему голосу умолкнуть.
– То есть он выглядит совсем обычно?
Обычно? Кэтрин попыталась соотнести это слово с образом мистера Стэнтона, но потерпела сокрушительную неудачу. Она даже не успела придумать ответ, как Женевьева продолжила:
– Что ж, тем лучше. Он здесь для того, чтобы тебя защитить. Если бы ты считала его привлекательным, то могла бы решиться на связь с ним, а такие вещи могут иметь самые непредсказуемые последствия и отвлечь его от выполнения долга.
– Я тебя уверяю, что связь с мистером Стэнтоном или кем-либо другим – последнее, о чем я сейчас думаю.
Женевьева улыбнулась.
– Тогда будем благодарить Бога, что ты ни в малейшей степени не считаешь его привлекательным.
– Да, именно так.
Но, произнося эти слова, Кэтрин уже слышала, как внутренний голос кричит ей другие: "Ложь, ложь, ложь".