Она посмотрела на принца Райена, стоявшего на носу корабля. Поймав на себе ее взгляд, он тотчас отвернулся.
Она шагнула к загородке, временно возведенной на палубе для удобства королевы и принцессы Кассандры. Прежде чем отдернуть занавеску, прикрывающую вход, она задала Хэмфри еще один вопрос:
- Долго ли плыть до Фалькон-Бруина?
- При попутном ветре - с неделю, - ответил он.
Лежа на жестком тюфяке, Кассандра гадала, как их встретит мать по прибытии на Фалькон-Бруин - станет ли каяться, молить о прощении или начнет заверять их, что вовсе не она помогала врагу. Как ни грустно, но скорее - второе. И как она примет Джиллиану? Генрих наверняка сообщил ей о женитьбе Райена.
Кассандра смотрела на свою невестку с неизменным восхищением, и чем лучше узнавала ее, тем больше приходила в восторг. В последнее время ее все чаще волновал вопрос: а как относится к Джиллиане Райен? Неужели он искренне не видит, что его жена стоит трех таких, как леди Катарина Хайклер?
От размышлений о брате и невестке Кассандра обратилась к мыслям о талшамарском рыцаре сэре Эдварде. Когда сегодня он неподвижно стоял на палубе, вглядываясь в даль, его волосы и кожа отсвечивали на солнце, и весь он был похож на статую золотого божества. Кассандра не сомневалась, что ей суждено любить его до гробовой доски - даже если взгляд его небесно-голубых глаз ни разу не обратится в ее сторону. Ах, как эти глаза смотрели на Джиллиану!.. Впрочем, тут же одернула себя она, на Джиллиану все мужчины смотрят с благоговением. Она так прекрасна, что в ее присутствии другим женщинам просто не на что надеяться.
Нетта яростно взбивала тюфяк королевы, попутно проверяя, нет ли комков, когда занавеска над входом откинулась и быстрым шагом вошла Джиллиана, одной рукой зажимая рот.
- Ваше Величество, как вы бледны! Что случилось? - Нетта проворно сняла с нее плащ.
- Я чувствовала себя неважно, еще когда садилась на корабль, но не хотела никому говорить: сэр Хэмфри наверняка стал бы излишне волноваться. - Она без сил опустилась на тюфяк и закрыла глаза. - Ох, Нетта, теперь мне совсем худо!
Нетта озабоченно потрогала ее лоб. Слава Богу, жара не было.
- Ваше Величество, может, это морская болезнь, а может, и что другое.
Джиллиана села и дрожащей рукой поправила выбившуюся прядь.
- Что - другое? - насторожившись, спросила она.
Кассандра взяла Джиллиану за руку.
- Я слышала, что тошнота часто бывает признаком беременности.
Джиллиана сжала руку Кассандры и вопросительно взглянула на Нетту, но уже в следующую секунду лицо ее покрылось смертельной бледностью, и она опять зажала рот рукой.
- Ах нет! - воскликнула она. - Нетта, сейчас мне будет плохо… Задерни плотнее занавеску, я не хочу, чтобы меня видели такой… Нетта озабоченно склонилась над ней и покачала головой.
- Потерпите чуточку, я сейчас, - торопливо пробормотала она и метнулась за занавеску.
Джиллиана держалась из последних сил. Ей казалось, что она сейчас умрет, но, когда она уже совсем уверилась, что все кончено, подоспевшая Нетта со стуком поставила перед ней деревянную бадью и, придерживая голову королевы, приложила ко лбу влажное полотенце.
Как только Джиллиана перестала себя сдерживать, ее едва не вывернуло наизнанку. Наконец приступ рвоты прошел, и она со стоном без сил откинулась на тюфяк. Только сейчас она заметила, что Кассандра по-прежнему держит ее за руку и что-то тихо и ласково говорит.
- Ну вот, - улыбнулась Джиллиана, - все и прошло. Думаю, это всего лишь морская болезнь, и совсем необязательно рассказывать о ней остальным. Кассандра с Неттой молча переглянулись.
- Джиллиана, - проговорила наконец Кассандра. - Я ведь выросла на острове и прекрасно знаю, что морская болезнь не отступает так скоро.
Джиллиана медленно села.
- Нетта, я плохо разбираюсь в таких вещах. Ты думаешь, это… беременность?
- Точно не знаю, Ваше Величество. Но если это так, завтра утром ваша болезнь вернется. Кроме того, есть и другие признаки.
Женщины занялись обсуждением проблемы и беседовали до вечера.
18
Вместо недели плавание растянулось на девять дней. Каждое утро Джиллиане было плохо, и вскоре об ее болезни знал весь корабль.
Мужчины полагали, что у Ее Величества морская болезнь, однако Нетта была уверена в том, что королева ждет ребенка. Она молила Бога, чтобы все шло хорошо: ведь тогда они скоро смогут вернуться в Талшамар, и, возможно, там королева будет счастлива.
От Нетты не ускользнуло, что принц Райен не очень внимателен к своей жене даже здесь, на корабле, где и шагнуть-то некуда, он ухитряется ее избегать. Да кто он такой? Безвестный принц какого-то жалкого островка - разве он достоин прекрасной королевы Талшамара?.. Сердце верной служанки пылало негодованием. Нет, он ее недостоин! Он совсем не ценит и не любит Джиллиану и за все время даже ни разу не справился о ее здоровье.
Сэр Хэмфри с интересом разглядывал выступивший из тумана скалистый берег. Он никогда не бывал на Фалькон-Бруине и, не будь их прибытие сопряжено со столь тягостными обстоятельствами, наверное, радовался бы случаю познакомиться с островом.
Темные глаза Райена, стоявшего рядом с лордом, смотрели вдаль, но видели не волны и не берег, а то далекое зимнее утро, когда он со своими воинами покидал Фалькон-Бруин, отправляясь на подмогу Ричарду. Разве мог он тогда думать, что до возвращения домой ему придется пережить смерть отца и предательство матери?
- Те башни вдали - это, вероятно, и есть королевский замок? - послышался рядом голос сэра Хэмфри.
- Да. Это мой дом, - коротко и сухо ответил Райен.
Вскоре паруса были убраны, и судно продолжало двигаться к берегу на приливной волне. Наконец капитан приказал бросить якорь и спустить шлюпки на воду.
Подойдя к борту, Джиллиана тревожно всматривалась в туманные очертания. Уже был виден длинный мол и дорога, ведущая от него через лес куда-то в глубь острова.
Рука Райена легла ей на плечо, и она обернулась.
- Как здесь красиво! Ты рад, что наконец вернулся домой?
Он не отвечал, а, вглядевшись в темные круги у нее под глазами, нахмурился.
- Я знал о твоей болезни и беспокоился, - сказал он, - но подумал, что вряд ли ты пожелаешь меня видеть.
Джиллиана уже давно желала его видеть, но не стала этого говорить.
- Да, говорят, что от мужчин в таких случаях мало помощи. Не беда, Кассандра с Неттой ходили за мной, как за ребенком.
Он виновато улыбнулся.
- Позволь, я помогу тебе спуститься в шлюпку. Джиллиана кивнула и с невольным трепетом заглянула вниз, где в бурлящей воде покачивалось утлое суденышко.
Райен легко поднял ее на руки, велел крепче держаться и спустился вместе с ней по веревочной лестнице, потом усадил ее на приготовленные подушки. Джиллиана хотела поблагодарить его, но не успела: он мгновенно вскарабкался по веревочной лестнице обратно на палубу, чтобы помочь сестре.
Наконец все расселись, гребцы налегли на весла, и четыре шлюпки устремились к берегу.
Королева Мелесант спускалась по узкой каменной лестнице в свои личные покои. Подол ее великолепного пурпурного платья волочился за нею по ступеням. На голове у нее поверх черного покрывала красовалась золотая корона Фалькон-Бруина. Правда, ей, как регентше, не полагалось ее носить, но разве это имело какое-то значение? Корона была в ее полном распоряжении, и она не собиралась упускать такую возможность. А мнение прочих ее не интересовало.
В кабинете королеву уже ожидал ее сенешаль, Эскобар Фернандес. Эскобар, служивший когда-то управляющим у отца Мелесант, прибыл на остров вместе с ней, тогда еще невестой фалькон-бруинского короля, тридцать пять лет назад. По просьбе Мелесант после свадьбы он был оставлен при ней и постепенно сделался ее самым надежным и незаменимым помощником.
Эскобар был небольшого роста, тщедушный, но довольно жилистый человечек, смуглый, с неприметными чертами невыразительного лица и большим крючковатым носом. Ничто в его наружности не привлекало особого внимания окружающих - обстоятельство, которое он нередко умело, обращал себе на пользу.
Через год после рождения Райена королева Мелесант обнаружила, что бывший отцовский управляющий не только полезный человек, которому можно поручить любое самое щекотливое дело, но к тому же весьма искусный любовник, умеющий разжечь страсть своей госпожи и довести ее до исступления. После гибели мужа она назначила Фернандеса своим советником, присвоила ему звание сенешаля, и если раньше он вынужден был приходить к ней тайно лишь под покровом ночи, то теперь королева могла вызвать его к себе в любое время суток.
Впрочем, одно было установлено меж ними раз и навсегда за пределами спальни он обязан относиться к ней с должной почтительностью.
- Ну что, Эскобар, сведения подтвердились? Наши гости высадились с кораблей? - осведомилась она и, придерживая длинный подол, взошла на возвышение, где стоял трон.
- Высадились, Ваше Величество, но у них всего один корабль, а не несколько.
Королева Мелесант недовольно нахмурилась.
- Но, помнится, вместе с моим сыном и его женой из Лондона выехали не менее сотни талшамарских рыцарей. Может, тут какой-то подвох? - королева не привыкла доверять никому.
- Никакого подвоха, Ваше Величество. Мне доложили совершенно определенно, что в свите королевы Талшамара всего двенадцать вооруженных рыцарей.
Только теперь опасения, не оставлявшие Мелесант много дней, начали понемногу отступать. Предстоящее возвращение сына страшило королеву. Она была совершенно уверена, что он давно уже догадался, кто помог королю Генриху, и явится на остров с целым войском - во всяком случае, она бы на его месте поступила именно так.
- Он что, вообразил, что сможет одолеть меня с этой жалкой кучкой талшамарцев? - презрительно усмехнулась она. - Да мои кастильские рыцари возьмут их голыми руками.
Эскобар слегка поклонился, не высказывая никакого мнения. Никто, включая и его самого, не решался говорить с королевой Мелесант откровенно: все боялись ее вздорного характера и внезапных приступов ярости.
- Ваше Величество, вы поступили очень мудро, вызвав на Фалькон-Бруин кастильских воинов. Местные жители, насколько мне известно, почти поголовно хранят верность вашему покойному супругу и его наследнику. Многие из них ропщут на ваше правление и уверяют, что королем Фалькон-Бруина должен стать принц Райен. Так что следует остеречься.
Мелесант по-кошачьи прищурилась и вцепилась в руку Эскобара.
- Так выведай, кто так жаждет видеть моего сына на престоле! Пусть покуда посидят по темницам и понюхают плетки.
Эскобар покосился на свою руку. Царапины, оставленные ее длинными ногтями, вздулись и покраснели. Тем не менее он как ни в чем не бывало продолжал.
- Не всегда легко отыскать смутьяна, Ваше Величество. Бывает, что между собой люди говорят свободно, но, едва появится посторонний, тут же умолкают. Впредь мы постараемся следить за ними внимательнее. Но одно можно утверждать точно: крестьяне боятся наших кастильцев. Будем надеяться, что это удержит их от мятежа.
- Доверчивый болван! Ты должен послать в деревню дельных шпионов и выяснить, кто баламутит остальных. Зачинщиков надо искать, самых толковых и уважаемых. Неужто сам не можешь справиться с таким простым делом?
Эскобар знал, что, когда королева начинает говорить таким тоном, ей лучше всего не возражать. Он мог всецело владеть ее телом по ночам, зато каждый Божий день она щедро изливала на него свое презрение и насмешки. Он готов был безропотно сносить от нее все унижения, лишь бы эта женщина, пьянившая его как вино, не гнала его прочь. Посему сейчас он прежде всего поспешил ее успокоить.
- Я немедленно этим займусь, Ваше Величество.
- Как ты думаешь, она хороша собой? - неожиданно спросила Мелесант.
- Простите, миледи, я не понял, кого вы имеете в виду.
- Жену Райена, разумеется. Господи, Эскобар, ты же только что прибыл из Англии! Неужели ты ничего не можешь мне рассказать об этой талшамарке?
- Сам я ее не видел, а из тех, кого я расспрашивал, никто не мог мне толком описать ее.
- Выходит, что ты оказался не умудренным опытом посланником, а простым посыльным. Лучше бы я отправила в Англию кого-нибудь другого, порасторопней и посообразительней.
Он поклонился, пытаясь оправдаться:
- Я сделал все, что мог, Ваше Величество.
- Я помню ее мать, - задумчиво проговорила Мелесант. - Все считали ее красавицей, но, по мне, для женщины она была слишком долговяза. Мужчины не любят высокорослых женщин. - Она сделала выразительную паузу.
Эскобар знал, когда с королевой лучше помалкивать, но умел и вовремя вставить слово. Сейчас она явно ждала от него комплимента. Она всегда была крайне озабочена собственной наружностью - насколько он мог судить, это была ее единственная по-настоящему женская слабость, и ею следовало пользоваться в полной мере.
- Ваше Величество, ничья красота никогда не сравнится с вашей. Вы неотразимы, бесподобны, у меня, право, не хватает слов.
На ее губах появилась самодовольная улыбка.
- Да, когда-то я считалась первой красавицей в Кастилии. Я познакомилась со своим будущим мужем, когда мой отец взял меня с собой в Париж. Отец тогда был посланником во Франции, а Бродерик - гостем французского короля. Помню, Людовик устроил в Королевском замке какое-то торжество в честь Фалькон-Бруина - вот тогда-то я и постаралась произвести наилучшее впечатление на наивного фалькон-бруинского короля. Я надела свой единственный приличный наряд и очень удачно разыграла перед ним невинную деву. Не понимаю, почему мужчины так падки до невинности? Впрочем, так им и надо! Бродерик настолько увлекся, что твердо решил сделать меня своей королевой, хотя во мне не было ни капли королевской крови… Но все это в прошлом. - В голосе ее опять появились нотки недовольства. - Это раньше я кружила мужчинам головы, так что ради меня они готовы были пойти на все. Но время бежит, скоро, боюсь, мне придется обходиться без их преданности…
- На мою преданность, миледи, вы можете рассчитывать всегда. - В темных глазах Эскобара появилось то особенное выражение, значение которого она всегда определяла безошибочно. - Я навеки ваш раб душою и телом.
Мелесант почувствовала, как темная страсть, давно вошедшая у них обоих в привычку, начала понемногу разгораться.
- Да, много лет ты был моим верным рабом. Но настанет день - и ты, как и все, покинешь меня…
- Никогда, Ваше Величество! - воскликнул он, сжав ее запястье. Его горячая ладонь медленно двинулась вверх по ее руке к плечу и оттуда на грудь. - Я слишком долго был в разлуке с вами, и теперь желание жжет меня нестерпимым огнем.
Мелесант закрыла глаза. Да, ей тоже сильно недоставало Эскобара и его ласк. Не раз она пыталась разобраться, что так влечет ее к нему. Он не хорош собою, скорее дурен, никакой любви к нему она не испытывала - она вообще не любила никогда и никого. Бог лишил ее этой способности, ибо тщеславие в ней всегда преобладало над чувствами. Правда, в сердце ее всегда находилось место дикой ревности, и она частенько предупреждала Фернандеса, что, если он вздумает изменить ей с другой, ему не жить на этом свете.
Словом, когда Эскобар ногой - так как руки его в эту минуту гладили ее выпяченные груди - закрыл дверь, Мелесант не возражала. Одна его рука скользнула за низкий вырез ее платья. Королеву охватила дрожь, у нее вырвался стон, и дыхание сделалось частым и неровным. Ноги подкашивались, хотелось сейчас же сорвать с себя все одежды и отдаться ему прямо здесь, на полу.
Эскобар рывком сдернул лиф платья с ее груди и впился губами в один сосок, продолжая ласкать ладонью другой. Мелесант запрокинула голову. Когда его горячие влажные губы добрались до ее рта, все ее извивающееся тело превратилось в одно-единственное страстное желание.
Грубо задрав пурпурный подол ее платья, Эскобар проворно расшнуровал свои штаны. Он чувствовал себя вполне уверенно, так как знал, что ни одна живая душа не посмеет сейчас к ним войти. Глаза его горели.
Прижимая ее к стене, он сначала приподнял ее повыше, потом, медленно опуская, почти посадил себе на бедра и вошел в нее. От его сильных, размеренных толчков тело Мелесант сотрясалось и подскакивало вверх, она стонала и крепче цеплялась за него руками и ногами, голова ее свесилась к нему на плечо.
Сознание того, что в эту минуту он обладает самой королевой, как всегда, наполнило душу Эскобара торжеством.
- О, как хорошо, как хорошо! - жарко шептал он ей в ухо. Потом он губами отыскал ее рот, и его язык начал входить и выходить из него, в такт движениям его тела.
Мелесант тихонько подвывала. Мысли покинули ее, а тело продолжало сотрясаться в убыстряющемся темпе.
Наконец полностью ублаготворенная, она тяжело обвисла на его руках.
Когда Эскобар спустил на пол ее ноги, она оправила юбку, приняла из его рук свое покрывало и корону, валявшиеся рядом с любовниками, и спокойно начала приводить себя в порядок.
Покончив с этим, она медленным шагом направилась к выходу, но около двери обернулась.
- Когда прибудут гости, проводи их ко мне в тронную залу.
Эскобар не умел переключаться так быстро, кровь еще бурлила в его жилах.
- Я приду сегодня ночью, - хрипло проговорил он.
Она ответила ему надменной улыбкой, означавшей, что для нее он всего лишь презренный вассал, коего можно легко выкинуть из головы.
Впрочем, за годы службы и он научился вовремя усмирять свои чувства.
- Я приму ваших гостей и провожу их к вам, - с поклоном сказал он и собрался идти.
- Постой, - окликнула она его. - Сперва съезди в поместье лорда Хайклера и передай, что я велела ему безотлагательно прибыть в замок вместе с дочерью.
- Вы полагаете, это будет разумно? Ведь ваш сын привез молодую жену… - невпопад возразил обычно очень осторожный Фернандес.
- Ты что, плохо меня расслышал? - прошипела Мелесант, по-кошачьи сощурив глаза.
- Я все сделаю, Ваше Величество, - пробормотал он и мгновенно удалился.
Некоторое время Мелесант еще слышала в коридоре его шаги, потом все стихло. На ее губах играла злорадная улыбка. Райен влюблен в Катарину Хайклер, а это значит, что она, Мелесант, сможет сполна насладиться сегодняшним вечером: жена, навязанная ее сыну Генрихом, и его возлюбленная встретятся сегодня у нее в замке.
Войдя в гардеробную, королева Мелесант оттолкнула в сторону Бетти, свою служанку, недостаточно быстро уступившую ей дорогу, и направилась к одному из сундуков. Несколько минут она рылась в нем, досадливо отбрасывая один наряд за другим, но наконец выудила со дна черное, богато расшитое платье, и удовлетворенно кивнула.
- Вот это подойдет, - сказала она Бетти. Девушка торопливо присела перед госпожой.
- Мне помочь вам переодеться, Ваше Величество?
- А по-твоему, я должна одеваться сама? - грозно обернулась к ней королева.
Бетти, скромную деревенскую девушку, приставили к королеве совсем недавно. Все в замке привыкли к тому, что Ее Величеству трудно угодить. Редкая служанка задерживалась у нее дольше двух-трех месяцев.