Не дожидаясь ответа, она повернулась и, переваливаясь, удалилась.
На мгновение я устало прикрыла глаза, потом вернулась в свою комнату.
Глава 10
- Вы хотели меня видеть, миледи?
Адриенна подняла голову от книги и улыбнулась.
- Пожалуйста, входите и садитесь, Ариэль. Когда я подчинилась, она закрыла книгу и откинулась на спинку стула.
- Я практикуюсь во французском. Собираюсь за границу, возможно, весной. Вы когда-нибудь были в Париже?
Я покачала головой.
- Какая жалость! - воскликнула она. - Париж весной - это рай. Скажите, вы хотели бы побывать там?
- В Париже? - С минуту я раздумывала. - Откровенно говоря, я никогда особенно не задумывалась об этом. Кроме того, я думаю, что моя поездка в такое место, как Париж, маловероятна.
- А если бы была вероятна?
- Не знаю.
Адриенна отложила книгу, переплела пальцы на коленях, глубоко вздохнула и продолжала:
- Учитывая обстоятельства…
- Обстоятельства? - перебила я. - Какие обстоятельства?
- Теперь маловероятно, что вы вернетесь к своим прежним обязанностям, и я решила, что вы могли принять место моей компаньонки, если, конечно, пожелаете. Я…
- Мэм!
Тесно переплетя пальцы, Адриенна смотрела в сторону, избегая моего взгляда.
- Надеюсь, вы подумаете о моем предложении, Ариэль. Я привыкла к вам и получаю удовольствие от вашего общества. Вы были…
- Вы уже три дня не спрашивали о состоянии брата.
Она внимательно рассматривала свои руки.
- Как я уже говорила…
- Вы избегали всякой возможности обсудить его состояние, - настаивала я.
- Я…
- Разве вам это безразлично?
В эту минуту в комнату вошел Реджинальд. С видимым облегчением Адриенна вопросительно подняла на него глаза.
- Мэм, - обратился он к Адриенне, - приехала леди Форбс.
Я встала, собираясь выйти, но Адриенна удержала меня:
- Пожалуйста, останьтесь. Может быть, вы тогда многое поймете.
В этот момент появилась Клодия Форбс. Это была мощная женщина сорока с небольшим лет. Она поспешила к Адриенне, при этом пришли в движение ее широкие атласные юбки и перья, украшавшие шляпу, а руки потянулись, чтобы заключить хозяйку дома в могучее объятие.
- О, моя дорогая, вы выглядите восхитительно! Изумительно! - воскликнула леди Клодия, потом упала на стул, испустила столь громкий вздох облегчения, что его, вероятно, можно было услышать из соседней комнаты. - На прошлой неделе нам так вас не хватало. Званый вечер у Вэйкфилдов был замечательным! Так жаль, что вас там не было.
Ее крошечные круглые глазки обнаружили меня, и она долго и обстоятельно меня разглядывала.
- Я была неготова к путешествию в Йорк, - послышался усталый голос Адриенны. Потом она, улыбаясь, представила нас друг другу. - Я как раз говорила мисс Рашдон о том, что ей следовало бы принять место моей компаньонки. Вы ведь знаете, Памела меня оставила.
- Я слышала. Она искала место в Брейктоне. Адриенна заметно побледнела.
Я села на стул и стала смотреть из окна на открывающийся вид - потеплело и снег таял. Хотя обрывки разговора двух приятельниц время от времени доносились до меня, я старалась их не слу шать их беседу, предаваясь собственным мыслям.
Прошло три дня с тех пор, как у Ника произошел нервный срыв, и все это время он находился взаперти в своих комнатах, и видеть его было запрещено всем, кроме Тревора. Я знала, что за ним хорошо присматривают. Три раза в день Николасу носили пищу, но каждый раз еду возвращали на кухню нетронутой.
О лорде Уиндхэме заботились, оберегали его покой, но почему же тогда я чувствовала себя так беспокойно? Почем меня не покидало ощущение, что я могла бы ему помочь, если бы мне удалось его увидеть?
Но меня к нему не допускали.
- Думаю, Уолтхэмстоу не будет представлен на скачках в Миддлхэме будущей весной? - услышала я вопрос леди Клодии.
Ее резкий голос вторгся в мои размышления, и я посмотрела на Адриенну. В ее глазах угадывалась тревога.
- Конечно, нет, - продолжала леди Форбс, - как я могла забыть! Ведь все ваши животные погибли во время этого ужасного пожара прошлым летом. Какой ужас! У вас ведь были такие великолепные лошади!
Во взгляде, который Адриенна бросила на меня, сквозило отчаяние. Она едва слышно ответила:
- Да, были…
- Должна признаться, Йорк буквально бурлит плетнями. Однажды вечером во время игры в шарады Мол Херст даже разыграл потрясающую сцену.
Все это было сделано довольно зло.
О! В чем дело?
Наше внимание мгновенно переключилось на дверь, потому что в комнату, нетвердо держась на ножках, вошел Кевин. Я первая вскочила со стула, хотя тотчас же обуздала свой материнский порыв, и позволила Адриенне подхватить его на руки.
Прижимая к себе тельце моего мальчика, Адриенна заметила:
- Би пренебрегает своими обязанностями. Кевин снова остался без присмотра. Я вынуждена буду принять какие-то меры.
Леди Форбс откинулась на стуле.
- Должна выразить вам свое восхищение, моя дорогая. Вы проявляете большую заботу об этом мальчике, учитывая некоторые обстоятельства.
- Учитывая что? - выпрямилась Адриенна. - Скажите, что вы имеете в виду?
- Ну, конечно, то, что он незаконнорожденный.
Я воображала, что уже изучила Адриенну, но это было мое заблуждение. В эту минуту ее поведение резко изменилось - она превратилась прямо-таки в ледяную статую. Обернувшись к своей знакомой, она воскликнула:
- Как вы смеете?
- Я… я…
- Как вы смеете приходить ко мне в дом с вашими мерзкими, гнусными намеками и клеветать на моего брата и это прелестное дитя? Ребенок не причинил вам никакого вреда, он не совершил ни чего дурного, никакого преступления, а вы стараетесь опорочить его невинность! Я прошу вас оставить мой дом! Вы не друг нашей семье, и уж, конечно, не друг мне!
- Что вы, я и не думала…
- Теперь я понимаю, зачем вы явились сюда. Мне следовало бы догадаться сразу. Вы хотите только одного - собирать слухи и разносить их во все углы Йоркшира. Но здесь вы не найдете пищи для сплетен. Мой брат чувствует себя прекрасно и посвящает всего себя любимому занятию. Ребенок, которого вы видите у меня на руках, - плод нежнейшей привязанности. Его родила молодая женщина, настолько любившая моего брата, что пожертвовала ради него своим целомудрием и репутацией, и единственное, что ее толкнуло на это, была любовь. Убирайтесь, я сказала! Убирайтесь!
Ошеломленная леди Форбс даже не стала оправдываться и вышла из комнаты.
Адриенна еще крепче прижала к себе Кевина и коснулась дрожащими губами его лобика.
- Мой дорогой малыш… радость моя… Подняв глаза на меня, она сказала:
- Теперь вы знаете, мисс Рашдон. Еще одна из наших семейных тайн была представлена вам на обозрение и на посмешище. Начинайте же, не стесняйтесь, выносите свой приговор.
- Я?!
Я с нежностью наблюдала за тем, как тетка Кевина бережно прижимает к себе мальчика.
- Нельзя отрицать вашей любви к Кевину, - сказала я. - И ему очень повезло.
- Это мне повезло. Каждый раз, когда я держy его в своих объятиях, я шлю благословение женщине, которая дала ему жизнь. Я молюсь за ее душу и надеюсь, что на небесах ее ждут мир и покой. А несчастный человек, который привез Кевина в наш дом, я до сих пор думаю о его судьбе и о том, удалось ли ему выжить - ведь он был страшно болен.
Я знала о печальной судьбе Джерома, но не собиралась посвящать в это Адриенну.
- Никогда не забуду того вечера, когда этот бедный обреченный человек вошел в наш дом с Кевином, которому было всего несколько дней от роду. Да, это был самый печальный канун Рождества в нашей жизни. Джейн пыталась выгнать их из нашего дома на холод. Когда молодой человек положил Кевина на руки Николаса, я снова уверовала в чудеса.
Я не могла удержаться и спросила:
- А как повел себя ваш брат?
- Он не поверил. Ник сказал, что не знает никакой Мэгги. Он просто этого не помнил. Его болезнь уже начала разрушать его рассудок, и первые признаки проявились уже тогда.
- И все же он принял ребенка как сына. Почему?
- Сначала не хотел этого делать. Я думаю, его убедил инстинкт, он ощутил родственную связь с малышом, хотя и мы с Джимом помогли, как сумели. Видите ли, однажды брат доверился мне и признался, что у него были близкие отношения с той девушкой, хотя он очень старался защитить ее и не выдал ничего, кроме ее имени. И я подозревала, что они собираются пожениться. Действительно, он поехал в Йорк, чтобы аннулировать свою помолвку с Джейн и получить возможность жениться на Мэгги.
- Но он не порвал со своей невестой.
- Произошел несчастный случай. Возле Уэзерби его лошадь провалилась под лед. Было перстом судьбы то, что поблизости оказался Джим и сумел вытащить Ника из ледяной воды.
- И тогда началась его болезнь?
- Когда Ник вернулся, то помнил только свое имя и членов семьи. Он не помнил даже, зачем отправился в Йорк.
Адриенна, казалось, задумалась.
- Я к тому времени уже замечала странности в поведении Ника, но думала, это из-за того, что мать требовала, чтобы он женился на Джейн. Они сильно повздорили. И с тех пор он начал все больше и больше времени проводить в таверне. Возможно, причиной его странностей был алкоголь. Да, он начал меняться уже тогда. А падение с лошади только усугубило его состояние.
Подавшись вперед, я спросила:
- Вы хотите сказать, что он начал терять память еще до падения с лошади?
- Да, я припоминаю несколько случаев, когда он забыл о деловых встречах.
Она наморщила лоб, припоминая:
- Я тогда дразнила его из-за этого, подтрунивала над ним. Ведь у Ника всегда была прекрасная память.
- А других изменений вы не заметили?
- Ник часто жаловался на усталость. И у него начались головные боли.
- Он пытался лечиться? - поинтересовалась я.
- Напротив. Николас никогда не верил в лекарства. Например, никогда не верил в пользу кровопускания и дразнил Тревора, что если тот подойдет к нему со скальпелем, то он его изобьет.
- Тогда скажите мне: с момента пожара и смерти его жены память милорда ухудшилась?
- Безусловно.
- Но у него бывают хорошие, счастливые дни?
- Да, но, как ни странно, именно в эти более благоприятные дни он кажется особенно озабоченным, - после небольшой паузы сказала Адриенна.
- Что значит "благоприятные"?
- Ну, когда его ум достаточно остер.
- Но ведь он ничего не помнит.
- В том-то и дело, что память у него сохранилась, но в ней много пробелов. Однажды он объяснил это. Ник сказал, что это состояние похоже на то, как бывает, когда посмотришь прямо на солнце, а потом отведешь глаза. В течение нескольких секунд образ солнца остается перед глазами, потом исчезает. Когда его ум обостряется, приходят забытые образы, приходят и уходят, но они посещают его так ненадолго, что он не может удержать их в памяти.
- Странно, - сказала я. - Скажите, а когда-нибудь в минуты просветления, хоть на мгновение, вспоминает ли он Мэгги?
- Не могу сказать определенно, - пожала плечами Адриенна. - Он редко говорит долго с кем-либо из нас. И все глубже и глубже погружается в свой странный мир, в свою пучину.
Молча я смотрела, как она поглаживает головку моего спящего сына, и страдала от зависти.
- Отнести его в детскую? - спросила я.
- Нет, я вызову Би…
- Пожалуйста, разрешите мне.
Я поднялась со стула и стояла рядом, протягивая руки:
- Это доставит мне такую радость…
Наши глаза встретились. Мы улыбнулись друг другу. И в эту минуту родилась наша дружба. Взяв на руки ребенка, я направилась к двери.
- Ариэль?
Я остановилась и посмотрела на нее.
- Как Ник?
- Не могу сказать. Я его не видела.
- Ни разу? - удивилась Адриенна. - Неужели таково распоряжение Тревора?
Когда я кивнула, она отвела глаза и посмотрела куда-то мимо меня.
- Значит, началось, - сказала она так тихо, что я едва расслышала ее.
- Что вы хотите этим сказать?
- Хочу сказать, что его держат в заточении, конечно. Это то, чего я опасалась больше всего.
- Но ведь вы этого хотели? Она покраснела.
- Не совсем так. Я не питаю к нему ненависти. Неважно, что он сделал. Думаю, Ник никогда не хотел обидеть меня намеренно. Да, я в этом уверена. И, если бы было средство помочь ему, я бы пошла на что угодно.
- Вы понимаете, что говорите?
Адриенна вскочила на ноги с такой энергией, какой я прежде в ней не замечала.
- В таком случае сделайте это, - сказала я ей. - Убедите Тревора разрешить мне присматривать за вашим братом.
Минуты шли, минуты, которые казались мне вечностью. Она смотрела на меня, потом перевела взгляд на ребенка у меня на руках. И, когда ее острый взгляд снова остановился на моем лице, она кивнула.
Адриенна сдержала слово.
- Я хотела бы увидеть Николаса, - объявила она Тревору, стараясь перекричать ребенка, принесенного на прием матерью, щечки малыша пылали от жара.
Я не вступала в их разговор, стараясь выглядеть настолько незаинтересованной, насколько возможно. И тогда я заметила мистера Дикса, сидящего на своем обычном месте возле книжного шкафа. Увидев меня, он улыбнулся.
- Вижу, что кровопускание не помогло, - сказала я ему.
- От него у меня пропал аппетит, - ответил старик.
- Опять болит голова?
- Нет, теперь живот. Дело всегда было в этом, и я не понимаю, как кровопускание могло помочь моему чертову брюху.
Я приложила ладонь к его лбу и спросила как можно равнодушнее:
- Вы видели мистера Брэббса?
- …Он у Мэри Фрэнсис уже два дня, не выходит от нее. Она едва жива. Два дня назад погрузилась в спячку и еще не пришла в себя.
Я приподняла его голову и заглянула ему в глаза:
- А что с Мэри?
- Она потеряла зрение, ноги у нее отнялись и, если вы поймете, что я имею в виду, все остальные органы уже отказывают.
Порфирия . Я велела ему открыть рот и высунуть язык.
- Вы говорите, она внезапно впала в забытье? Он попытался кивнуть.
- Это необычно, - заметила я.
- Как мой язык?
Я с улыбкой покачала головой:
- Ваш язык в отличном состоянии, мистер Дикс - Понизив голос, я добавила: - Но на вашем месте я бы поспешила уйти из этого дома как можно скорее, чтобы Уиндхэм не открыл следующего кувшина с пиявками.
- А как насчет моего живота, девушка?
- У вас глисты, мистер Дикс. Отправляйтесь домой и примите две дозы каломели : одну утром, другую вечером, и продолжайте принимать ее в течение пяти дней.
Когда он соскользнул со своей табуретки, я спросила:
- Док Уиндхэм навещал вашу приятельницу Мэри?
- Да, навещал на прошлой неделе. Он приехал верхом, как только его вызвали.
- Он навещал ее регулярно?
Порфирия - заболевание, заключающееся во врожденном нарушении обмена веществ и связанное с патологическими изменениями нервной и мышечной ткани.
Каломель - препарат ртути, широко использовавшийся в медицинских целях.
- Да, обычно два раза в неделю.
- Она страдала от болей?
- О да, и он давал ей лауданум, чтобы снять боль. - Понизив голос, мистер Дикс добавил: - Может быть, он и не такой хороший врач, как док Брэббс, но у него доброе сердце, и он старается облегчить страдания пациентов.
Отворив дверь, он обмотал шею шарфом, закрыв им уши, и вышел на солнечный свет. Я прошла немного вместе с ним и бросила взгляд на деревья, стоявшие по краю сада. В первый раз после инцидента на кладбище я подумала о той ночи, когда шла по следам в гущу этих деревьев. Слегка потрогав шишку на затылке, полученную при падении, я вернулась в дом.
Ребенок все еще кричал и извивался на коленях матери, когда я подошла к Тревору и Адриенне, и услышала, как он сказал:
- У меня нет времени спорить с тобой, Адриенна. Повторяю тебе ради твоего же блага - держись от него подальше. Встреча с ним только расстроит тебя.
- Это расстроит меня не больше, чем я уже расстроена, - ответила Адриенна. Она бросила взгляд на меня, потом снова обратилась к Тревору: - Я все-таки хотела бы повидать его.
- Тебе не следовало бы оставаться наедине с Ником, Адриенна. Он не отвечает за свои поступки.
- Со мной будет Ариэль. - Она протянула к нему руку: - Пожалуйста, дай мне ключ.
Больной ребенок испустил душераздирающий . Тревор поморщился, покопался в кармане жилета и извлек ключ.
- Если ты заметишь в нем хоть какие-нибудь признаки того, что он становится буйным…
- Тогда мы уйдем.
Она взяла меня за руку, и мы вышли из кабинета. Однако, оказавшись в коридоре, а потом на лестнице, Адриенна уже не производила впечатления отважной и уверенной.
- Боюсь, я не способна на это. Идите к нему одна.
Я решительно протянула руку за ключом.
- О, я этого не вынесу, - пробормотала она, закрывая лицо руками.
- Вы можете остаться в коридоре. Дайте мне ключ, пожалуйста.
- Но что, если он станет буйным?
- Не станет.
- Но…
Я повернулась к ней.
- Он не безумец. Я отказываюсь верить этому. Возможно, он запутался. Возможно, сердит. Может быть, напуган? Почти наверняка напуган. Но я не сомневаюсь в его здравом уме, как в своем собственном. Пожалуйста, дайте мне ключ. И покончим с этим.
Адриенна вложила его мне в руку, с силой нажав на ладонь.
Я подошла к его двери. Моя рука дрожала, не стану этого отрицать. Не стану отрицать и того что много часов я лежала в тишине своей комнаты вспоминая его лицо, когда он принял меня за Джейн. Какая ненависть засверкала в его глазах! Какое отвращение я услышала в его голосе! Человек, который сжимал руками мое горло, едва ли был тем же самым, что занимался со мной любовью, который был со мной так нежен два года назад.
Я повернула ключ и в следующую минуту оказалась в комнате.
Было около полудня, но в этой отрезанной от мира комнате было темно. Прежде чем шагнуть дальше, мне пришлось подождать, пока мои глаза привыкли к темноте. Это была огромная и пышная комната с высоченными потолками, бархатными драпировками и старинными гобеленами на стенах. Между двумя окнами помещалась резная кровать орехового дерева.
Меня окружило странное безмолвие, тишина, полная ожидания. Кровать была пуста, как и стул перед огромным письменным столом. Только повернувшись, я увидела Николаса. Он сидел в тени на неудобном стуле с жесткой прямой спинкой и наблюдал за мной.
Я вглядывалась в его лицо, ища признаки отчаяния или подавленности. Ничего подобного заметно не было. Поэтому я осторожно приблизилась к нему, стараясь разглядеть в тени его лицо.
- Милорд, - прошептала я, - как вы себя чувствуете?
Николас не ответил.
- Он нас не узнает, - сказала за моей спиной Адриенна. - Он даже не слышит нас.
Я заметила, как расширились его глаза при звуках голоса сестры.
- Он нас слышит, - сказала я.
- Не могу видеть его в столь плачевном состоянии. Что нам делать?
- Лучше не говорить об этом в его присутствии. Вы окажете нам большую услугу, если оставите нас вдвоем.
- Но это невозможно. Тревор сказал…