И тут меня охватило уже знакомое неприятное чувство, что кто-то наблюдает за мной. И тотчас же скрежет железа по гравию нарушил тишину. Я не могла вздохнуть от ужаса. Медленно я открыла глаза и обернулась.
У могилы спиной ко мне стоял человек. Плечи его были окутаны темным плащом. Он наклонился, лопата его снова врезалась в землю. Он, не глядя, принялся забрасывать гроб, стоящий в могиле, комьями смерзшейся земли. Я отступила, и каблук моего башмака соскользнул и попал в покрытый грязью холмик - другую могилу.
- Послушайте, - сказала я, - неужели нельзя немного подождать, сэр? Я еще не простилась с усопшей.
Он, не удостоив меня ответа, продолжал свое дело.
Мой лоб стал влажным и липким от страха. Теребя в руках вуаль, я двинулась прочь. Я шла медленно, не выпуская человека из поля зрения, прислушиваясь к глухому стуку земли о дерево по мере того, как могила заполнялась ею. И только добравшись до подножия холма, я вздохнула свободнее и с презрением выбранила себя за нелепые фантазии.
И тогда я заметила женскую фигуру, стоявшую в некотором отдалении. Эта женщина, без сомнения, наблюдала за мной.
Я не сомневалась в том, что услышала, как меня окликнули по имени:
- Ариэль!
Я никак не могла разглядеть лица этой маячившей вдали женщины. Я не откликнулась. Но то, что имя мое было произнесено незнакомкой, вызвало у меня неприятное и обескураживающее чувство. Я бросилась бежать от кладбища, подхватив юбки.
Добравшись до Райкс-роуд, я оглянулась. Она все еще была там, но соблюдала дистанцию между нами. Я повернулась и продолжала быстро идти по дороге, теперь уже сожалея о том, что отказалась от предложения Тревора воспользоваться экипажем. Перед последним поворотом на Уолтхэмстоу я замедлила шаг в последний раз и обернулась. Фигура исчезла.
Напряжение и страх оставили меня - я почувствовала себя ослабевшей и смешной. Я позволила проникнуть в свою душу причитаниям доктора Брэббса, и это выбило меня из колеи. Это вкупе с моим сном и бредовыми идеями моего мужа относительно Джейн, призывавшей отмщение на его голову, сыграло свою роль. Я продолжала свой путь уже не так торопливо, вспоминая свою утреннюю прогулку в бухту и причины, приведенные Ником, почему он привез меня туда. Я остановилась, пораженная внезапным воспоминанием, столь же ясным и холодным, как налетевший с вересковых пустошей ветер. Как же я могла забыть?
В той, другой жизни, будучи Мэгги, я когда-то встретила на этом месте лорда Малхэма. После весеннего дождя я примостилась на этой самой скале, любуясь радугой, перекинувшей свою дугу, как мост, через ущелье между утесами. И вокруг меня, касаясь каймы моей юбки, рос вереск. На мне было жемчужно - серое платье…
Портрет!
Кровь закипела в моих жилах, когда я вспомнила слова мужа:
"Теперь я понимаю, что это были всего лишь тени воспоминаний…"
То был портрет Мэгги!
Я снова бросилась бежать. Добравшись до Уолтхэмстоу, я ринулась вверх по лестнице. Был единственный способ убедиться в своей правоте. Если портрет был на месте, я могла забыть о своих подозрениях.
Сначала я остановилась у дверей комнаты Кевина. Дверь оставалась запертой. Тогда я направилась в студию и, почти не дыша, бесшумно вошла туда и оглядела комнату. Я обнаружила свой портрет и со все растущим трепетом находила в нем сходство - должна заметить, жуткое сходство - с девушкой на скале. Я сидела на своем нашесте, как Мэгги на скале, глядевшая вниз, в долину. "Тени воспоминаний…" Но портрета Мэгги не было.
Я отступила к двери.
Меня остановило прикосновение руки милорда, задержавшейся на моем плече.
Сначала я не обернулась, потом с опаской подняла взгляд на руку в перчатке, сжимавшую мое плечо. "Оставайся спокойной, - говорил мне рассудок. - Пока что нет причин бояться его".
- Милорд, вы меня напугали. Он привлек меня к себе:
- Прошу прощения, но еще один шаг - и ты бы наступила мне на ногу.
- Значит, вы долго стояли у меня за спиной?
- Стоял и смотрел. Надеюсь, ты ничего не имеешь против? Это одно из немногих удовольствий, которыми я могу эгоистично наслаждаться.
Одной рукой Николас отвел волосы от моего лица. Потом его теплые губы прижались к моей шее, и он сказал:
- Я соскучился. Где ты была?
- Я говорила. У меня умер друг.
- Брэббс?
Я покачала головой.
- Какая жалость.
Не в силах больше сдерживать напряжение, я повернулась к нему лицом. Его растрепанные волосы рассыпались по вороту рубашки. Глаза Николаса походили на грозовые облака, за которыми где-то глубоко пряталось солнце. Одежда его хранила слабый запах свежего, морозного ветра и сырой земли. Меня охватил страх и сжал мне сердце.
- Так это был ты, - заметила я тихо. - Это ты был на кладбище?
Он смотрел на меня прищуренными глазами:
- Ты следовал за мной…
- Я был с Джимом.
- Нет, ты был там.
Я попыталась отстраниться и отступить. Но пальцы его крепко удерживали меня за шею, мягкая лайка перчаток щекотала кожу.
- Я был с Джимом, - снова повторил он. - Мы ходили на утес Пайкадоу. Кажется, там упала овца, потому что изгородь в этом месте оказалась поваленной.
Медленно выпустив меня, он отступил и принялся стягивать перчатки.
- Я увидел тебя идущей по Райкс-роуд и окликнул. Думаю, ты меня не услышала.
Я внимательно смотрела на него, стараясь заметить признаки лжи в выражении его лица.
Когда он прикоснулся кончиками пальцев к моему лицу, они были холодными, но уверенными и твердыми.
- Когда я спешил домой, к тебе, меня осенило, что мы не занимались любовью со дня свадьбы. И думаю, - тут его губы искривились в улыбке, - что подобное поведение не пристало новобрачным.
- Ты был болен.
- Был. Но теперь мне лучше, много лучше. Я почти такой, как прежде. Тебе приятно это слышать, леди Малхэм?
Я не успела ответить, как он сделал шаг ко мне и приподнял мою голову за подбородок. И все предостережения рассудка разом исчезли. Мой страх растворился в раскаленном добела желании, хотя я пыталась сопротивляться, отворачиваясь. Его рот легко коснулся угла моих губ, потом щеки, потом он привлек меня к себе решительно и властно… Его рука вцепилась в мои волосы и потянула мою голову вниз. Глаза мои закрылись, и я подумала: "Помоги мне, Господи, но я люблю его, несмотря ни на что… люблю его…"
Глава 19
На следующее утро я вышла из дома на рассвете, когда все еще было окутано холодным туманом. Мне надо было побыть вдали от мужа и подумать. Он изменился ко мне, и это едва ли можно было отрицать. Ночью он занимался со мной любовью яростно, почти грубо, и это было так не похоже на прежнюю нежность, которую разделяли мы оба. В его взгляде я читала подозрение. Оставив меня и подойдя к окну, он тихо сказал:
- Возможно, я безумен. Возможно, мне суждено провести в Бедламе остаток жизни, но клянусь тебе, что я не отправлюсь туда без боя. Знай, любовь моя, что я ни перед чем не остановлюсь, чтобы спастись от такой участи. Ни перед чем!
Он предупредил меня, и мне следовало принять во внимание это предупреждение, как бы оно меня ни огорчило. Он видел во мне угрозу для своей свободы, и если доктор Брэббс был прав в том, что Николас подозревал, что я Мэгги, то должен был усмотреть во мне угрозу для своего сына. Ведь он уже запретил мне входить в детскую.
Я бродила по землям Уолтхэмстоу в надежде на то, что свежий воздух поднимет мой дух, пока я буду размышлять над своим положением. Обогнув угол дома, я остановилась. Сквозь туман я видела привидение.
Фигура, окутанная плащом с капюшоном, шла сквозь туман с грацией бесплотного призрака, удаляясь по тропинке от двери приемной Тревора, и исчезла за дальним углом дома. Призрак? На рассвете? Побуждаемая любопытством, я устремилась за ней и добралась до места, где она обогнула дом, и не обнаружила… ничего. Она исчезла, как струйка дыма.
Я вернулась ко входу в приемную. Как-то я пыталась разглядеть, что происходит в комнате, через окно и теперь повторила свою попытку. Там было темно. Я потрогала дверь. Она была заперта. Вернувшись в дом, я бросила плащ на перила лестницы, потом схватила ближайшую свечу и устремилась к приемной Тревора, но не нашла никаких признаков того, что кто-то побывал там нынешним утром. Восковая свеча на письменном столе была не зажжена и холодна. Огонь в камине не горел. Возможно, это была всего лишь пациентка, пришедшая на прием слишком рано, убеждала я себя. Однако в моем подсознании гнездились сомнения и не давали мне покоя. Видение фигуры в плаще на кладбище за день до этого снова вернулось ко мне с удивительной и вызывающей холодок страха ясностью, а с этим и пугающее ощущение того, что за мной неустанно следят со дня моего появления в Уолтхэмстоу.
Я вернулась в свои комнаты, но Николаса там не было.
Тогда я поспешила на кухню, уверенная, что слуги знают, где он. Матильда ворошила горящие угли в печке, готовя плиту к выпечке хлеба. Улыбаясь, я наблюдала, как ее плотная фигура снует туда-сюда.
- Доброе утро, - приветствовала я ее и рассмеялась, когда она подпрыгнула от неожиданности.
- Привет, девочка, - услышала я ее ответ. - Хочешь, чтобы старуху хватил удар?
- Да уж, других забот у меня нет, - ответила я, улыбаясь. - Ты видела сегодня его светлость?
Глаза ее округлились от изумления, и она спросила:
- А ты выходила?
- Да, прогуляться.
- Ну, это все объясняет. Он отправился с Джимом на Пайкадоу чинить изгородь.
- Пожалуй, слишком рано заниматься этим. И почему мой муж таскает камни, когда у него достаточно денег, чтобы заплатить за починку стены?
Повесив котел на крючок над огнем, она покачала головой, потом снова повернулась ко мне.
- Он никогда не сидит сложа руки, если есть дело, да и Джордж, и Юджин никогда не гнушались домашней работой. Не то что Тревор. Только он один из братьев всегда считал, что любой труд ниже его достоинства.
Взяв лепешку с блюда и откусив кусочек, я сказала:
- Тогда, может быть, и мне пройтись до Пайкадоу, взглянуть, как там у них дела.
Тилли смотрела на меня, поджав губы.
- Что-нибудь не так? - спросила я, проглотив кусок лепешки.
- Прошу прощения, мэм, полагаю, это не мое дело, но на вашем месте я не пошла бы туда. Во всяком случае, пока его светлость не успокоится.
- Успокоится?
Кусок лепешки застрял у меня в горле.
- Пока вас не было дома, он повздорил с братом. Мы слышали, как они ссорятся.
- Из-за чего? Она опустила глаза:
- Не могу сказать, мэм.
Покинув кухню, я поспешила в большой зал, потом заглянула в несколько гостиных и наконец в библиотеку. За письменным столом я нашла Тревора. Он сидел, приложив носовой платок к углу рта. Подняв глаза и заметив меня, он торопливо сунул окровавленный кусок полотна в карман.
Подойдя к письменному столу и продолжая смотреть на Тревора и его кровоточащую губу, я спросила:
- Что случилось?
Он смущенно отвел глаза:
- Мы с Ником поспорили.
- И он вас ударил. - Я закрыла глаза. - О! Бог мой!
Поднявшись со стула, Тревор указал на стопку бумаг на столе.
- Из-за Сент-Мэри. Боже милостивый! Ариэль, мог ли я представить, что он набросится на меня оттого, что я не выбросил их.
Внезапно его синие глаза затуманились, и он устало прислонился к письменному столу.
- Черт возьми, мне это отвратительно и ненавистно, но, похоже, у меня нет выбора. Вы это понимаете? Адриенна права. Он не отвечает за свои действия.
- Я уверена, что он не хотел…
- Я уверен и в том, что он не хотел ударить Джейн. Такова его реакция, а потом он и сам жалеет. Но к этому моменту зло уже совершено.
Кончиками пальцев Тревор коснулся моей щеки.
- Ваши любовь и преданность заслуживают восхищения, но вы должны сознавать, в какой опасности находитесь. Никто не будет думать о вас хуже, если вы подпишете эти бумаги. Теперь дело только за вами, Ариэль. Только вы вправе решить это. Ради вас самой, ради нас, ради Кевина, подпишите их, а мы займемся дальнейшим.
Он пытался вложить мне в руки перо. Сердце мое колотилось где-то в горле, а я продолжала смотреть на бумагу на столе.
- Нет! - ответила я, отбрасывая перо. - Я этого не сделаю!
Прежде чем он ответил, я выбежала из комнаты, схватила с перил лестницы свой плащ и ринулась из дома. Я бежала по дорожке, миновала конюшню, овечий загон и оказалась на открытых пастбищах. Ветер дул с такой силой, что я с трудом могла дышать, рвал мои юбки, развевал волосы, мои глаза слезились, я с трудом продвигалась вперед, иногда увязая по щиколотку в болотистой вязкой земле, пока наконец не оказалась на самом высоком месте вересковой пустоши. Сверху мне были видны мой муж и Джим, поднимавшие с земли тяжелый камень и пытавшиеся установить его на место выкрошившегося из стены. Первым меня увидел Джим. Он что-то сказал милорду, и Николас обернулся и заметил меня.
Как-то нерешительно он поднял руку в знак приветствия и начал подниматься ко мне по проторенной овечьей тропе, не отрывая от меня глаз. Его бриджи из замши, обтягивавшие ноги, как вторая кожа, промокли и были забрызганы грязью. Лицо его раскраснелось от холодного ветра. Я не двигалась, ненавидя себя за то, что чувствовала, как он подвел меня, как он предал меня, а также за слабость и желание, которые вопреки всему охватили меня в его присутствии. Я не должна была допустить, чтобы мои эмоции взяли верх над здравым смыслом. Он должен был меня выслушать.
- Как ты мог? - спросила я его. - Как ты мог это сделать?
Он смотрел на свои руки, стягивая перчатки. Стянув их, принялся хлопать ими себя по бедру.
- Ты понимаешь, как трудно мне продолжать оправдывать твое поведение?
- Теперь мне не дозволено высказать свое мнение без одобрения моей жены? - с иронией осведомился он.
- Мнение!
Чувствуя, что теряю терпение, я сжала кулаки и закричала:
- Ты ударил его, Ник!
Я повернулась и бросилась бежать к Уолтхэмстоу.
- Ариэль!
- Нет! - крикнула я. - Не хочу больше слушать никаких объяснений. Я устала их слышать. Я устала от того, что ты постоянно жалеешь себя…
Он схватил меня за руку и резко повернул лицом к себе. Несмотря на холод, его раскрасневшееся лицо покрывала испарина.
- Что ты сказала?
- Я устала.
- Ты сказала, что я ударил его.
- Да, ударил, и почему? Он больше не может распоряжаться твоими делами. Если ты хочешь выместить раздражение на ком-нибудь, пусть это буду я. Я могу отправить тебя в Бедлам, а не Тревор.
Я повернулась и побежала, но его длинные ноги двигались проворнее моих. Николас загородил мне путь - теперь он стоял на дороге, возвышаясь надо мной и сверкая глазами.
- Я не трогал его пальцем! - крикнул он, хватая меня за плечи.
Его крик разнесся далеко вокруг, и углом глаза я заметила, что Джим бросил камень и с опаской приближается к нам.
- Нет ударил! Вы поспорили, и ты его ударил. Не отрицай этого! Я видела кровь на его носовом платке. Его губа кровоточит!
Уронив руки, Николас попятился. Я видела как его красивое лицо исказилось от отвращения ъ беспомощности, и почувствовала, как во мне что-то дрогнуло. И из глаз моих хлынули слезы. Я плакала из-за несправедливости судьбы, пожелавшей отнять у меня человека, которого я любила, и превра тить в… это существо!
- Я не трогал его! - повторил Николас.
- Лжец!
Я была готова ударить его - таким изумленным, таким отчаянным он выглядел. Голос его был похож на хриплый шепот, почти заглушаемый ветром.
- Не помню, чтобы я его ударил!
- Ты никогда ничего не помнишь. И считаешь это достаточным объяснением.
Я обошла его, воспользовавшись тем, что он все еще стоит неподвижно.
- Ариэль!
Я только ускорила шаг.
- Ариэль!
Подняв мешавшие мне юбки, я бросилась бежать, стараясь не поддаться его власти надо мной, не желая слышать страха и отчаяния вего голосе. Я знала, что это значит. Если бы я позволила ему приблизиться к себе, его близость помешала бы мне ясно мыслить и я оказалась бы бессильной сопротивляться, слабеющей в его объятиях, забыв о таящейся в нем опасности.
- Черт возьми, Ариэль, вернись!
- Нет!
Взгляд, брошенный через плечо, сказал мне то, что я и так уже знала. Он преследовал меня.
Я видела, как Николас поскользнулся на болотистой почве, упал, чертыхаясь, попытался подняться на ноги, но тут мне на помощь поспешил Джим и, обхватив хозяина мускулистыми руками, удерживал его.
- Беги, девочка! - крикнул он мне. - Торопись! Я не могу держать его вечно!
- Ариэль! - услышала я отчаянный крик Николаса. - Не уходи! Не бросай меня! Ради Бога! О, черт!
Тут я увидела, что они оба поскользнулись и упали на землю. Заткнув уши руками, не пытаясь сдержать льющиеся из глаз слезы, я бежала к Уолтхэмстоу.
…Я ковырялась в тарелке с едой, время от времени подцепляя на вилку зеленый горошек или кусочек свинины. Но аппетита у меня не было, и есть я не могла. Адриенна прикончила уже третий стакан вина и через каждые несколько минут бросала взгляд на Тревора. Воздух был наэлектризован нашим напряжением и, казалось, даже потрескивал. Каждый из нас ждал, что кто-нибудь заговорит первым.
В эту минуту в комнату вошел мой муж, и его внезапное появление нарушило тишину. Одет он был как в день нашей свадьбы - оливково-зеленый бархат и тонкий белый батист. Он уверенно подошел к своему месту во главе стола.
- Прошу простить за опоздание, - сказал он.
Его смуглые пальцы теребили белоснежную скатерть. Он улыбнулся ослепительной улыбкой.
- Кажется, кто-то забыл сообщить хозяину дома, что обед уже подан.
- Мы думали, ты еще с Джимом, - ответила Адриенна, ставя на стол стакан.
- Да, это все объясняет.
Я почувствовала на себе его взгляд и подняла глаза на Николаса. Взгляд его был столь выразительным и напряженным, что я почувствовала, что лицо мое заливается краской. Сердце мое забилось сильнее.
- Леди Малхэм, - сказал он, слегка кланяясь мне, - могу ли я сказать, что вы выглядите сегодня восхитительно.
Я попыталась ответить банальной вежливостью на этот комплимент, но не смогла. Положив вилку на тарелку, я выпрямилась на стуле.
Николас перевел взгляд на Тревора и сказал тихо:
- Жена сказала мне, что ты ждешь от меня извинений.
- Твоя жена - заботливая леди, - последовал ответ.
- Да, это так. Она сказала, я ударил тебя. Прежде чем встретить взгляд брата, Тревор посмотрел на меня.
- Это верно, Ник. Николас откинулся на стуле:
- Конечно, если у тебя есть желание, ты можешь вызвать меня на дуэль.
- Вызвать тебя? Не будь смешным. Я не желаю твоей смерти.
Матильда поспешила положить еду на тарелку Ника, наполнила вином стакан Адриенны и, присев перед милордом в реверансе, стрелой вылетела из комнаты.
Мой муж откашлялся, прежде чем заговорить с сестрой:
- Как я понимаю, ты собираешься отправиться в Париж, Адриенна.
Она не ответила.
- А почему бы тебе не погостить и в Лондоне? Я полагаю, что несколько недель в большом городе…
- Причина очевидна, - перебила Адриенна, поднимая тонкую бровь. - Там меня многие знают.