На фоне неподвижно застывших прямых камышей был виден тихий пруд с гладкой, как стекло, поверхностью. Он казался сонным и безмятежным, и в другой раз я, возможно, сочла бы это место райским уголком. Теперь же я только стояла и смотрела, онемев от ужаса, как ребенок ковыляет неуверенной походкой, направляясь к тинистой отмели, к поросшей лилиями темной воде.
Я бросилась бежать, невзирая на мяуканье кошки, извивавшейся в моих руках и пытавшейся вырваться на свободу.
- Стой! - кричала я. - Не приближайся к воде!
Взгляд мой лихорадочно обшаривал окрестность в поисках няньки, но ее нигде не было видно. Страх сделал меня слепой и невосприимчивой к чему бы то ни было, кроме крошечной фигурки, ковылявшей к воде.
- Стой! - закричала я снова, видя, что ребенок, размахивая ручками, направился к травянистому склону, уходившему вниз, к пруду.
Я добежала до него как раз в тот момент, когда он начал скатываться со склона. Он оказался в моих объятиях, и я рванула его кверху в то время, как мои ноги по щиколотку оказались в топкой грязи. Зарывшись лицом в его пушистые тонкие волосики, я закрыла глаза, вдыхая нежный младенческий запах.
- О, Кевин, - шептала я, - Кевин!
Открыв глаза, я обнаружила Би, стоявшую у края зарослей шиповника и наблюдавшую за этой сценой. В сумеречном свете глаза ее светились, как у дикого зверя, зубы были хищно оскалены, и выражение лица напомнило мне о шакале.
- Отдайте мне мальчика, - послышался голос, перекрывающий кваканье лягушек.
Она зашлепала ко мне, протягивая руки. Я покачала головой:
- Нет, не отдам. Вы недоглядели за ним. Он Мог упасть в пруд…
- Отдайте его мне…
Я судорожно прижимала ребенка к себе.
- Нет, - возразила я. - Нет, не отдам. Я расскажу его светлости обо всем, что случилось…
- Отправляйтесь и доносите ему. К вечеру он все равно об этом забудет.
Старая ведьма рассмеялась хриплым смехом.
- Больной, безнадежно больной человек! Человек с расстроенным рассудком. А теперь отдайте ребенка мне.
- Но он мог упасть в воду…
- Шалун ускользнул от меня. У нас была здесь прогулка, что-то вроде пикника.
Она показала куда-то через плечо. Потом рука ее скользнула в глубокий карман юбки, и старуха извлекла оттуда мяукающего, извивающегося котенка.
- Я погналась за котенком. Он любимец Кевина. Вы должны понять…
Она склонила к плечу свою похожую на череп голову и наблюдала за мной уголком глаза.
В эту минуту я осознала, как, должно быть, нелепо выглядела, охваченная ужасом и еще не покинувшим меня отчаянием, прижимающая к себе ребенка… Я покачнулась и шагнула туда, где под ногами расстилался ковер увядшей пожухлой травы, и опустила ребенка на землю. Он подбежал к старой ведьме, а я отвернулась к пруду, глядя на гладкую темную воду, и смотрела на нее до тех пор, пока не уверилась, что они ушли.
Только тогда ноги мои подкосились, и я тяжело осела на землю. Мне хотелось кататься по ней, бить кулаками, я с трудом сдержала это желание. Но кровь в моих жилах пульсировала как бешеная. Неожиданно почувствовав боль, я разжала руку и увидела тонкие кровавые бороздки - следы кошачьих когтей. Я и забыла о кошке.
Гнев мой прошел. Я сидела, обхватив руками колени, и смотрела на паутину, которой паук опутал камыши. Больше всего на свете мне хотелось бежать отсюда, покинуть его как можно скорее. Но я была привязана к нему узами крови. И чувство долга, моя привязанность и желание выполнить задуманное были не менее сильными, чем жажда мести. В эту минуту я поняла, что они были даже сильнее. Намного сильнее.
Что же случилось с ненавистью, которая поддерживала меня в долгие холодные беспросветные часы, проведенные в Менстоне? Ненавистью, вдохнувшей новую жизнь в мое измученное тело, когда казалось, во мне уже не оставалось никаких сил.Кто же моя ненависть, имеющая лицо и конкретное имя? Уиндхэм. Николас Уиндхэм. Я ненавидела его так же сильно, как и страдала из-за него. И задавала вопрос, на который нет ответа: почему? Почему он это сделал со мной? Лгал мне, обманывал и делал из меня дурочку? И ему это так хорошо удавалось, он был так убедителен. Я была так уверена, что он любит меня!
Сидя на берегу пруда, погруженная в свои мысли, погруженная в свое прошлое, я подумала: "Надеюсь, что это совесть свела его с ума!"
Глава 5
Войдя в апартаменты Тревора Уиндхэма, я была ничуть не удивлена присутствием его брата, стоявшего у окна спиной ко мне. Руки Николаса были заложены за спину и сжаты.
Остановившись у двери, я отчетливо услышала голос Тревора:
- Ты должен был прийти, чтобы, как обычно, поиграть со мной в карты. Где ты был, Ник?
- Не помню. А что, собственно говоря, тебя Удивляет?
- Как твоя голова? - поинтересовался Тревор.
- Раскалывается.
- Тебе бы следовало хоть немного поспать.
- Ты же знаешь, что я не засну.
- Тебе снова пригрезились голоса? Ты их слышал? - настойчиво спрашивал Тревор. - А…
Ник?
- Да тебе-то что до этого?
Тревор, не поворачивая головы, перешел от стола, заставленного пузырьками и баночками с лекарствами, к другому, заваленному бумагами.
- Вчера вечером ты выходил из дома, Ник. Ты хоть знаешь об этом?
- Я же сказал тебе…
- Ты выпил несколько пинт пива с Джимом в гостинице. Вы оба набрались, как Дамон и Финтий .
Тревор обернулся и бросил взгляд через плечо:
- Полагаешь, тебе это полезно?
Ответ последовал не сразу, Ник помедлил, прежде чем сказать:
- Оставь Джима в покое. Он мой друг.
- Если бы он был тебе другом, он не поддерживал бы твои чудовищные домыслы. Одно дело - чувствовать к нему благодарность за то, что, как говорит Джим, он спас тебе жизнь, но я бы на твоем месте поостерегся и прекратил на этом отношения с ним. Этот человек слишком привязан к спиртному, Ник, а тебе едва ли похмелье пойдет на пользу вдобавок ко всему, что уже есть…
Я кашлянула, следуя совету, данному мне накануне Тревором.
Тревор повернул голову в мою сторону, но Ник не обратил никакого внимания на мой кашель и продолжал стоять ко мне спиной.
- Мисс Рашдон! - Сияя улыбкой, Тревор приблизился ко мне. - Вы двигаетесь неслышно, как кошка, - сказал он.
- Простите!
- Все в порядке.
Увидев кровавые царапины на моих руках, он сделал стойку.
- Боже милостивый! Что случилось?
Лорд Малхэм слегка повернул голову, оторвавшись от окна. Лицо его ничего не выражало. Но я не могла не смотреть на него.
- Меня поцарапала кошка, - промямлила я наконец.
Тревор внимательно осмотрел мои руки.
- Что, черт возьми, случилось? - спросил он наконец. - Какая кошка?
- Черная кошка с желтыми глазами.
- Вельзевул! Чертова тварь - приносит сплошные неприятности. Постоянно озорничает на кухне, делает набеги на сливки. Подойдите-ка к свету, мисс Рашдон. Хочу осмотреть ваши царапины получше.
Я чувствовала, как его руки мягко прикасаются к моим.
- Все не так скверно, - уверила я его, - но Матильда сочла, что я должна показаться вам.
Тревор одарил меня улыбкой и потянулся за какой-то бутылкой.
- Закатайте рукава, - приказал он мне.
Я подняла глаза и встретила его обеспокоенный взгляд.
Мне казалось, что он придает слишком большое значение пустяковым ранкам.
Он рассмеялся:
- Какая же вы застенчивая девушка. Уверяю вас, мисс Рашдон, что, показав мне свои локти, вы едва ли повредите своей репутации.
- Полагаю, нет, - ответила я.
- В таком случае все отлично.
Тревор продолжал промокать мои царапины кусочком чистой ткани, смоченной лекарством. Ранки отчаянно щипало и жгло, и я вздрогнула от боли.
- Ну-ну, - сказал он мягко. - Неужели это так ужасно, мисс Рашдон?
- Вовсе нет, сэр, - ответила я. - Вполне терпимо.
- Вы крепкая девушка. Верно, Ник?
Я ждала, что на это ответит милорд, но ответа не последовало. Наконец, не в силах сдерживаться, я подняла голову и заметила, что он пристально смотрит на меня. Губы его были сжаты в жесткую линию.
Я не могла не заметить, что в его позе ощущалось достоинство, хотя плечи немного поникли. Николас показался мне несколько скованным и напряженным, как будто что-то глодало его. На нем был сюртук из тончайшего темного сукна, сшитый, вероятно, на заказ, потому что прекрасно на нем сидел. Штаны из оленьей кожи обтягивали его стройные бедра.
- Ну, вот и все, - сказал Тревор и бросил использованные кусочки ткани в корзину для мусора. - Я пошлю немного этого снадобья вам в комнату, мисс Рашдон, чтобы вы продолжали смазывать им руки.
Я послушно опустила руки.
- Сколько я вам обязана?
- Обязаны мне?
Он одарил меня обезоруживающей улыбкой.
- Возможно, беседой в один из длинных, скучных вечеров, мисс Рашдон. Больше ничего.
Он протянул мне флакон с настойкой.
- Пожалуйста, смазывайте руки три раза в день и обязательно покажите мне их завтра.
Я поблагодарила его улыбкой и повернулась к двери.
Я успела сделать только несколько шагов по коридору, когда меня остановил голос лорда Малхэма:
- Задержитесь, мисс Рашдон. Я обернулась.
Николас стоял в дверях, заполняя собой весь дверной проем, и по его непроницаемому лицу невозможно было догадаться, о чем он думает.
- Проводить вас до вашей комнаты? - спросил он.
Я попыталась совладать со своим удивлением и ответила:
- Нет. Раны у меня на руках, а не на ногах.
На одно мгновение лицо его утратило холодность и неподвижность и будто оттаяло. Он слегка улыбнулся, и при виде его улыбки мое предательское сердце встрепенулось и воспарило, будто на крыльях. Мне удалось пробить эту броню горечи и гнева - мне удалось заставить ее приоткрыться. Его губы, когда-то столь драгоценные для меня, слегка изогнулись, углы рта поднялись, и на щеках обозначились ямочки. И я забыла о собственной горечи и гневе и улыбнулась ему в ответ.
Я повернулась и направилась через холл. Он присоединился ко мне, легко приноровившись к моему шагу.
- Полагаю, у вас было время ознакомиться с домом, мисс Рашдон?
- Да, сэр.
- Неужели вы обошлись без посторонней помощи и не заблудились?
Мы завернули за угол. Случайно он задел меня локтем и извинился, после чего старался держать между нами достаточную дистанцию.
- Мне немного помогла Матильда.
- Полагаю, в этом случае вам сообщили обо все кровавые и мрачные подробности.
- Если вы имеете в виду сплетников, милорд, де стоит их принимать во внимание. Вы можете даже их уволить.
- Да, могу. Но, видите ли, в этом-то и загвоздка. Никто не хочет работать на сумасшедшего. Меня, без сомнения, таковым все считают и по этой причине бессовестно выкачивают деньги из моих карманов.
Некоторое время он шел молча. Потом сказал:
- Вы будете мне позировать снова, мисс Рашдон?
- Где и когда?
Мы уже стояли у моей двери.
Я осмелилась поднять на него глаза, хотя сердце в моей груди болезненно сжалось. Не от страха - о, нет, он меня вовсе не пугал. Ни тогда, ни теперь, несмотря на всех этих сплетников, несмотря на его самообвинения и сомнения.
- Где? - повторила я уже более твердо. Его серые глаза неотрывно смотрели на меня.
- Недалеко от дома есть пруд…
- Я его знаю.
- Там очень красиво. Во второй половине дня освещение там как раз такое, как мне надо.
- В котором часу, милорд?
- После двух вас устроит?
- Я там буду.
Я повернулась к своей двери.
- Ариэль…
Я замерла. Мое имя в его устах звучало как любовный призыв. Я круто обернулась к нему, и наши взгляды встретились.
- Благодарю вас, - услышала я. Николас повернулся на каблуках и со свойственной ему легкостью пошел по коридору.
Ровно в два часа я сидела на мраморной скамье на берегу пруда, ожидая его. Надежды на появление солнца не было. Послеполуденные серые тени делали все вокруг невыразительным.Пока я сидела в ожидании Николаса, краски тускнели на глазах и пейзаж будто линял, становясь таким же зыбким, как и различимые отсюда окна дома, расположенного достаточно далеко.
В просветы между облаками я видела бледный диск луны. Какое-то время луна казалась почти прозрачной и очень скоро исчезла из виду. Наступила жуткая тишина, и я с нетерпением ожидала появления Николаса, который, как обещал мне, должен был появиться с минуты на минуту.
Кутаясь в плащ и сутулясь от холода, я продолжала сидеть и ждать, окруженная стеной деревьев и колючих зарослей роз, образовавших укрытие, в котором я и затаилась. Становилось все холоднее.
Уже несколько минут во мне нарастало недоброе предчувствие, что сейчас мое уединение будет кем-то нарушено. Оно было столь сильным, что я поддалась ему, поднялась со своего места и теперь смотрела на плохо различимую в темноте тропинку, ведущую к пруду.
Я заметила, как дрогнули заросли кустарника, качнулись ветви дерева. Все же остальное оставалось таким же неподвижным и тихим, как и прежде.
- Кто там? - крикнула я. Ответа не последовало.
День показался мне еще темнее и мрачнее, чем прежде. Какие глубокие и темные тени окружали меня! Внезапно поднялся сильный холодный ветер. Я слышала, как он завывает над дальними вересковыми пустошами, и, не в силах больше совладать со своим страхом, подхватила полы своего плаща и поспешила в Уолтхэмстоу.
Войдя в кухонную дверь, я тотчас же поняла, что в доме не все ладно. На лице Полли было написано отчаяние, а молодая женщина, которую в моем присутствии распекала Адриенна, плакала, прижимая к лицу платок.
Потом я услышала тонкий и протяжный вой, жалобный, полный горечи и боли.
Выбежав из кухни, я поспешила по коридору, на ходу срывая плащ. Мне показалось, что эти жалобные звуки исходили как раз из той самой комнаты, где Адриенна принимала меня утром.
- Ты ужасный, ужасный человек! - кричала Адриенна. - Дьявол! Как ты мог это сделать?
Я прислушалась, ожидая ответа. Его не последовало.
- Монстр! У тебя каменное сердце!
Я чувствовала, как от быстрого бега и недоброго предчувствия колотится мое сердце. Я остановилась у двери, наблюдая драматическую сцену. Адриенна сидела на стуле в дымчато-синем платье, окруженная обрывками упаковочной мягкой бумаги. Лицо ее было залито слезами. Она сжимала в пальцах кусок изысканного тонкого кружева. Я была слишком напугана, чтобы оглядеть комнату внимательнее, боясь увидеть виновника.
Им оказался милорд Малхэм.
Высокий, темноволосый, молчаливый, с лицом, напоминавшим холодную маску, он стоял спиной к камину, прямой и неподвижный, как кариатида, поддерживавшая мраморную каминную полку итальянской работы.
Он и глазом не моргнул, сколько бы она его ни обзывала и как бы ни бушевала.
- Животное! Ты животное, и я готова отдать свою кровь до последней капли - только бы расстаться с тобой!
Завидев меня, Адриенна сверкнула глазами, ноздри ее раздулись от ярости, она подняла дрожащий палец и, указывая на Николаса, воскликнула:
- Посмотрите на это чудовище, мисс Рашдон, на человека, которого вы считаете здравомыслящим, который, по вашему мнению, обладает благородным сердцем. Он разбил мое сердце и снова сделал это теперь - жестокий, жестокий человек. Яненавижу тебя за то зло, что ты причинил мне. Яненавижу тебя!
Она менялась прямо у нас на глазах. Я ждала, не зная, что предпримет Николас. Но он продолжал стоять молча и неподвижно. Не в силах больше выносить отчаяние Адриенны ни минуты, я поспешила к ней и обняла ее.
- Ну, ну, - попыталась я ее успокоить, - на самом деле все, вероятно, не так уж плохо.
- Почему он меня так ненавидит?
Плечи ее сотрясались от рыданий. Но, даже упрекая его, Адриенна продолжала прижимать к груди тонкое кружево, будто бесценное сокровище.
- Что я такое сделала, что он всегда готов меня уязвить?
- А что он сделал? - спросила я.
Разжав пальцы, она показала мне кружевную ткань.
- Это подарок…
- Очень красивое кружево. Но в чем дело?..
- Это свадебный подарок.
Голос ее задрожал и пресекся, но она все же попыталась договорить:
- Это был подарок ко дню моей свадьбы. Я не вспоминала о нем, пока… пока он его не уничтожил. Он лишил меня надежды на счастье, лишил навсегда, не дал мне выйти замуж за единственного мужчину, которого я могла бы любить. А теперь вот это. Он бродит по дому с моим свадебным подарком: это кружево было предназначено для брачного туалета! О, мерзкий, гнусный, отвратительный человек! Лучше бы ты погиб во сне вместе со своей злючкой-женой. Надеюсь, вы скоро вместе будете гореть в аду.
Я повернулась к Николасу. Его взгляд - холодный и неподвижный - был устремлен на меня. - Что ж, можете считать меня сумасшедшим и чудовищем! - сказал он спокойно, и на мгновение его губы искривились в подобии улыбки. Потом он повернулся и вышел. Я вызвала Тревора из его апартаментов, и мы помогли Адриенне добраться до ее покоев. Звук глухих рыданий, казалось, заполнял коридоры и отдавался эхом от дверей пустующих комнат Уолтхэмстоу, и я подумала, что, где бы ни находился Николас, он должен был их слышать.
В комнате Адриенны было тепло. Пламя горящих в камине дров слабо освещало комнату, бросая на стены красноватые блики, канделябр был зажжен, на столике стоял массивный подсвечник. Тревор раздвинул потускневшие от времени портьеры цвета тутовой ягоды, скрывавшие ее постель, и мы уложили расстроенную Адриенну на подушки.
- Адриенна, ты должна взять себя в руки и успокоиться! - Тревор, обеспокоенный ее припадком, сжал руку сестры. - Я уверен, что Ник не хотел сделать ничего дурного.
- Ничего дурного? Почему ты всегда пытаешься оправдать его поступки?
- Все дело в его памяти, дорогая. Он просто забыл.
- Забыл, что унизил меня? Забыл, что уничтожил, опозорил меня? Что оставил меня коротать свой век старой девой? - Она снова разразилась слезами. - Я никогда больше не хочу его видеть! Он ужасно обидел меня! Я никогда ему этого не прощу!
Адриенна продолжала плакать, закрывая лицо руками, и Тревор повернулся к столу красного дерева, стоявшему возле кровати. Он налил в стакан воды из кувшина, потом добавил какого-то порошка из маленького флакончика. Быстро размешал лекарство и поднес стакан к ее рту. Она послушно проглотила смесь, потом откинулась на подушки, все еще всхлипывая.
Отойдя от кровати, Тревор бросил на меня испытующий взгляд. Его темно-каштановые брови сошлись на переносице.
- Что вызвало этот припадок, Ариэль?
- Подарок вашего брата, сэр. Свадебный подарок.
Я подняла с пола клочок кружева, выпавшего из рук Адриенны.
Он взял лоскуток в руки и, сжав губы, какое-то время его разглядывал. Потом скомкал в кулаке.
- Черт возьми! Это первый его странный поступок за долгое время. Я так надеялся…
Глядя мне прямо в глаза, Тревор спросил:
- Вы побудете с ней, пока она не уснет? Меня ждет пациент.
Я не смогла отказаться.