НО ОНА МОГЛА БЫ УСТРОИТЬ ЖИЗНЬ ГОРАЗДО ЛУЧШЕ, ВЕДЬ ОНА – ПРИНЦЕССА…
А ТЫ ВСЕГО ЛИШЬ БАСТАРД.
И это, мрачно думал он, как раз и не может простить ему его высокородная маленькая женушка.
Охваченный мрачными мыслями, Торн сжал зубы. У него возникло внезапное желание околдовать свою любимую жену так же, как она околдовала его.
Неспешно Торн снял свою тунику. Шана судорожно сглотнула, почувствовав, как все сжалось у нее внутри. Где-то промелькнула мысль, что у него великолепная мужская фигура. Полуобнаженный, он представлял собой внушительное зрелище. Девушка посмотрела на его крепкие руки и на заросли темных вьющихся волос, в изобилии покрывавших его грудь и живот.
– Может быть, – сказал он, – пришло время показать, каким холодным вы меня оставляете?
Паника охватила ее, так как у него были явно агрессивные намерения, когда он начал приближаться к кровати. И все же, Шана каким-то образом набралась храбрости и смогла встретиться с его взглядом.
– Вам желанны и леди Элис, и блудницы внизу. Мне, в самом деле, все равно, кого вы укладываете в постель, лишь бы не меня.
О, если бы она только знала, подумал Торн, искривив губы. Конечно, обе женщины были желанны, да, более чем желанны. Но граф интуитивно понимал, что не найдет облегчения ни с леди Элис, ни со служанкой. Нет, потому что все его мысли были заняты только этой мегерой, лежащей в его постели. Но он не собирался говорить ей об этом. О, нет, она слишком самоуверенна, слишком самонадеянна.
Матрац глубоко прогнулся. Торн наклонился над Шаной и провел пальцами по ее рукам, в которых она сжимала простыню, натягивая ее почти до подбородка.
– Ты беспокоишься, что я растрачу свои силы и тебе ничего не останется? – он улыбнулся, глядя в ее горящие гневом глаза.
У Шаны мелькнула мысль, что эта внезапная колдовская улыбка – ничто иное, как предупреждение. Но, увы, он напал на нее еще до того, как она поняла его намерения. Граф отбросил простыню, и прежде, чем девушка успела перевести дыхание, она обнаружила, что он снял с нее сорочку и лишил возможности что-либо сказать. Она постаралась схватить простыню, но он очень быстро сбросил ее с кровати на пол.
Задыхаясь, Шана поднялась на колени.
– Вы сказали, что не будете меня трогать!
Его глаза победоносно блеснули.
– Но я не говорил, что не буду смотреть, смотреть столько, сколько захочу, и ей-богу, буду!
Он дерзко скользил взглядом по ее налитым холмикам грудей. Ее руки инстинктивно потянулись к груди, прикрывая обнаженное тело, но граф остановил ее. Блеск в его глазах был презрительным предупреждением.
Ярость и смущение охватили Шану.
– Вы что, обязательно должны так грубо обращаться со мной? – закричала она. – Я догадываюсь, что у вас на уме, и, правда верю, что любая женщина вам подойдет!
Торн сжал зубы. Господи, да она же исчерпала его терпение, его умение владеть собой и все хорошие намерения! Когда-нибудь, Торн поклялся, когда-нибудь он увидит её низко склоненной перед ним, скромной и кающейся.
И все же, несмотря на гнев, близость ее обнаженного тела вызывала желание, которое нельзя было проигнорировать. Ему захотелось почувствовать, как сильно бьется ее сердце у него на груди, рядом с его сердцем, держать в руках ее гладкую округлую плоть, ощутить вкус ее бархатной кожи, страстно желая ласкать ее своим языком. Он хотел почувствовать ее мягкое тело в своих мускулистых ладонях. Ему хотелось погрузиться глубоко в ее узкую шелковистую пещеру между ног. От этой мысли кровь заиграла в жилах, и Торн почувствовал почти болезненное возбуждение во всем теле.
– Да – сухо сказал он, – почти каждая женщина подойдет, даже вы.
Торн обхватил ее руками. Шана успела сверкнуть свирепым взглядом, прежде чем он поймал ее рот своими губами. Но атака, какую ожидала девушка, не последовала, по крайней мере, не случилось того, чего она ожидала.
Какое-то время его поцелуй обжигал всепоглощающим огнем. Девушка чувствовала, что он полон решимости схватить ее за плечи. Торн обрушился на нее своими губами, и она устремилась навстречу восхитительным ласкам его языка. Шана не станет кричать и молить, так как знала, что это доставляет ему огромное наслаждение.
Но, несмотря на напряжение, которое словно гроза бушевало между ними, граф не требовал и не принуждал. Если бы он только попытался это сделать, она бы отвергла его силой своего духа. Торн убаюкивал, соблазнял, упрашивал и убеждал своими губами, языком нежно и дерзко лаская ее и лелея. Шана почувствовала, как ослабевают ее руки и ноги, и тает сопротивление.
Сердце сильно стучало, отдавая болью в висках. Девушка вся трепетала, не понимая той быстро охватывающей ее страсти, которая опаляла огнем. Торн отпустил ее губы только для того, чтобы поласкать ей щеку и опуститься ниже к изящной, красивой шее.
Казалось, мир перевернулся. Шана с трудом дышала. Его пальцы медленно прошлись по ее вздымающимся нежным грудкам, едва к ним прикасаясь, словно боясь, что она остановит его. Но Шана боялась, что он сам остановится, и она потеряет это воспламеняющее наслаждение, которое полностью завладело ею. Девушка разжала руки и положила их на обнаженную грудь графа. Она испытывала невероятное чувство, когда кончики ее пальцев погружались в темные волосы на его груди.
Странное томное чувство охватило девушку. Как в тумане, она почувствовала настойчивое напряженное давление его плоти, горячей и твердой, прижимавшийся к ее животу. Теперь Шана знала, что значит эта твердость, и хотя ее реакцией была дрожь, девушку неожиданно осенило, что она не испытывает ни страха, ни ужаса перед ним. Ответное желание медленно возникало где-то внизу ее живота, отдаваясь глубоко в том потаенном женском месте, которым не обладал ни один мужчина, ни один… кроме Торна.
Но затем даже эта мысль ушла, когда он осторожно уложил ее на кровать, не отпуская при этом ее губ. Беспомощно она обхватила его руками за шею. Она знала, чего он хочет. И, о Боже, она хотела того же…
– Милорд! – кто-то забарабанил – в дверь.
Торн наклонил голову.
– Не обращай внимания, – пробормотал он. – Они…
– Милорд! – стук на этот раз стал еще громче. – Вы должны быстро выйти! Валлийские пленники сбежали, они сбежали, милорд!
ГЛАВА 15
БЕЖАЛИ…
Безусловно, она ослышалась. Она, конечно, ошиблась. Но, только взглянув на искаженное гневом лицо Торна, девушка поняла, что это правда.
С отвратительной бранью он ударил ногами об пол так, как будто гром прогремел в комнате. Граф направил горящий яростью взор на изящную фигуру, лежащую на кровати.
– Ей-богу, – заскрежетал он зубами от бессильной злобы, – я убью тебя за это!
Шана не поняла. Она прижала простыню к обнаженной груди и села, откинув с лица густые пряди волос.
– Что?! – воскликнула она. – Торн, почему? – Вопрос застыл у нее в горле.
Девушка чуть не закричала, когда его красивые мужественные черты лица превратились в ледяную маску. Казалось невозможным, что эти жесткие губы так нежно ласкали ее всего минуту назад. Соблазнительный любовник исчез…
Принцесса согнулась и стала искать сорочку. Она нашла ее рядом с кроватью и, быстро надев через голову, встала. Шана уже собралась надеть платье, когда Торн грубо схватил ее за локоть.
– Я бы на вашем месте, миледи, – зашипел он сквозь зубы, – я бы постарался не попадаться мне на глаза, – сказал он, грубо толкнув девушку на кровать. – Не уходи из комнаты, Шана, или я не ручаюсь за себя!
Шана упала спиной на кровать, потрясенная закипающей в нем яростью, которую она увидела. Де Уайлд схватил, доспели, шлем, меч, повернулся и быстрым шагом вышел из комнаты. Дверь сильно хлопнула, казалось, что от этого удара рухнут небеса. Девушка поразилась, когда заметила, что дрожит с головы до пят. Сердце до боли сжалось. Шана свернулась калачиком, проклиная глупые слезы, которые вот-вот могли хлынуть.
Она задрожала с новой силой, представив себе еще раз проклятие, которое читалось у него во взгляде так отчетливо, словно он произнес его. Она могла понять его гнев, вызванный тем, что сбежали пленники, но совсем не понимала, почему он был, сердит на нее. Это было не ее рук дело, подумала девушка с негодованием. Но граф вел себя так, словно она имела к побегу непосредственное отношение. Шана задержала дыхание и затем медленно выдохнула. Господи, подумала она, оцепенев, неужели он думает, что она причастна к побегу?.. Наверное, думает, что да.
Торн все не возвращался. Вскоре Шана услышала стук конских копыт, доносившийся с укрепления. Выглянув в окно, она увидела факелы, мерцавшие в темноте. Группа всадников выезжала за ворота. Девушка снова легла и забылась сном.
Пробивающиеся сквозь шторы лучи солнца разбудили Шану на рассвете, и она сразу почувствовала какую-то неловкость. Веки приподнялись, и у нее перехватило дыхание. Ее муж наклонился над ней с таким свирепым видом, что Шана снова откинулась на подушки.
Торн сел, положив рядом покрывало и намеренно обхватив руками ее голову. Стройный и сильный, он мог лишить ее жизни, не моргнув глазом, и она знала об этом. Шана начала тяжело и быстро дышать. Никогда еще граф не казался ей таким холодным и грубым.
Медленная улыбка появилась у него на губах.
– Вы были такой милой и уступчивой прошлой ночью, отбросив видимость сопротивления. А ваши губы так и льнули к моим. Надо сказать, что я был просто одурачен. Мне и в голову не пришло, почему вы преодолели свое отвращение ко мне так легко. Будете ли вы такой податливой и уступчивой и теперь, хотелось бы мне знать?
Шана вся напряглась, когда его грубые пальцы двигались вдоль ее ключицы.
– Нет? Думаю, что нет. – Улыбка Торна стала резкой. – Это все женские уловки. Знаешь ли, я видел их прежде. Да, женщина с радостью посулит все, если будет знать, что выиграет от этого. Итак, скажите мне, принцесса, вы хотели удержать меня таким способом, чтобы ваши соотечественники могли уйти как можно дальше от своей темницы? Или вы думали, что, насладившись вами, я буду настроен более снисходительно?
Девушка глубоко вздохнула.
– В этом нет никакого смысла, милорд.
– Да, но мне следовало бы знать причину вашей неожиданной перемены ко мне! Зачем вам еще было прикидываться нежной и любящей женой? – спросил он мягким голосом, с вводящей в заблуждение предельно спокойной улыбкой.
Торн потянул Шану с постели с такой силой, что чуть не вытряс из нее душу. Он безжалостно схватил ее за плечи и тряхнул при этом так, что девушка испугалась, что он сломает ей шею.
– Шана, не притворяйся! Я хочу знать правду, и я ее добьюсь!
Принцесса схватила его за руки, чтобы обрести равновесие.
– Клянусь, я не знаю, о чем ты говоришь! Я не знаю, почему ты так сердит. Это из-за пленников?
– Из-за пленников! – воскликнул он. – Их побег оказался совершенно успешным.
У Шаны перехватило дыхание.
– И вы никого из них не поймали?
Он отрицательно покачал головой. Принцесса не знала, плакать ли ей от отчаяния или радоваться. И хотя в душе она ликовала, что пленников не догнали, ее пугал гнев Торна, который она чувствовала в нем.
– Должен признаться, мне очень любопытно узнать, как вы умудрились организовать их побег?
Губы Шаны приоткрылись. О, ей следовало это знать, следовало… Она так и думала!
– Вы думаете, что я сделала это? Почему же? Ведь я была в зале с вами!
– За исключением того случая, когда вы удалились в нашу комнату.
Она покраснела. Торн напряженно улыбнулся.
– Это не подходящее время, чтобы выпустить пленников. И все же, я думаю, что они не смогли бы сбежать без вашей помощи. И мы оба знаем, что у вас есть один помощник, находящийся в вашем распоряжении, – граф хрипло рассмеялся, когда она поняла, кого он имеет в виду. – О да, миледи. Думаю, что сэр Грифин пойдет на все ради своей леди.
– Но не настолько и не так далеко, чтобы по своей инициативе выпустить пленников. Он стареет, и он пришел бы, прежде всего ко мне, а он не приходил, я клянусь!
Торн пронзил ее взглядом, словно копьем.
– Вы считаете, что он не способен на такое предательство? С ваших слов, миледи, "он рыцарь, хорошо подготовленный в военном деле", а оба охранника на воротах и тюремщик были избиты и потеряли сознание. Мой единственный вопрос: Грифин действовал один или с вашего благословения и под вашим руководством?
– Да вы дурак! То, что вы называете предательством, это преданность.
– Вы признаете это?
– Я ничего не признаю, так как ничего не совершила. Вы требуете, чтобы я сказала правду, но даже не слушаете ее! – вспыхнула Шана. – Я не имею к этому никакого отношения, и Грифин тоже. Вы ищите вину там, где ее нет. А если хотите кого-нибудь обвинить, то вините себя и свою глупость за то, что не смогли поймать их до сих пор. Ваши люди были слишком заняты зрелищем, когда маленькая служанка демонстрировала свои прелести. И это вместо того, чтобы исполнять свой долг. И вы тоже виноваты! – разносила его Шана.
– Вы сами не блещете умом, миледи. Кто из собравшихся хотел бы освободить пленников валлийцев? Это очевидно даже вам, почему мы и подумали о вас и о вашем рыцаре, прежде всего.
Граф схватил ее платье, лежавшее в конце кровати, и бросил ей.
– Одевайтесь, – резко приказал он. – И побыстрее, принцесса, так как пора вам увидеть результат вашей ночной работы.
Она молча повиновалась, хотя ее руки дрожали так, что девушка едва смогла застегнуть Пуговицы на платье. Шана провела расческой по волосам и поспешно заплела их в косу. Торн, не спуская глаз, следил за каждым ее движением, плотно поджав губы. Гнев вылился в страх и ужас. Принцесса испугалась, увидев, каким жестким стал граф.
Сильные пальцы взяли ее за руку, как только она была готова. Не сказав ни слова, он увлек Шану из комнаты. Торн тащил ее, словно мешок, по лестнице и через большой зал. Когда они вышли к укреплению, девушка была взвинчена и задыхалась.
Но тут же она забыла о себе. И хотя крепость была заполнена толпившимися рыцарями и вооруженными людьми, мрачное молчание преобладало, молчание давящее и грозное, окутанное роком. При появлении графа с принцессой почти все устремили глаза туда, где они стояли. Шана пошатнулась и чуть не упала, пораженная до глубины души той враждебностью, которая исходила от этих людей и волнами захлестывала ее.
НЕ СМОТРИТЕ НА МЕНЯ ТАК. Я НЕ ПРИЧИНИЛА ВАМ НИКАКОГО ВРЕДА! – Но этот беззвучный крик души никто не услышал. Девушка бросила взгляд на толпу, затем еще и еще, словно молча посылала им всем проклятия. И только тут она заметила столб, возвышавшийся в центре крепости и резко отвела в сторону глаза.
Рядом со столбом лежал гладкий, устрашающе выглядевший кнут. Рыцарь с мрачным выражением лица подошел к столбу и наклонился.
Казалось, все померкло вокруг. У Шаны закружилась голова от осознания того, что произойдет. Она повернула к Торну лицо, в котором не было ни кровинки.
– Нет, – сказала она слабо, и чуть слышно повторила. – Нет!
В восклицании, вырвавшемся у нее, слышались отчаяние и мука.
– Вы не можете высечь его. Господи, он же старый человек!
– Возможно и старый, но не такой уж немощный.
Лицо Торна было словно высечено из камня – отчужденное и бесстрастное.
– Вы… вы не понимаете! – ухватившись руками за его тунику, с глазами, полными отчаяния, дико закричала Шана. – Грифин ничего не делал, слышите?! Он не принимал в этом участия! Это все – дело моих рук. Я ударила обоих охранников и тюремщика по голове камнем и освободила пленников.
– Действительно, – медленно произнес граф. – Это становится интересным. Вы с Грифином клялись в невиновности до тех пор, пока не поднялся вопрос о помощи друг другу. Затем вы оба говорите совсем, другое, и каждый взял вину только на себя. Такая преданность похвальна, но она не облегчает моего положения, так как я снова не вижу, когда вы говорите правду, а когда лжете. А так как вы оба признаете свою вину, вы будете наказаны вдвоем. Грифин получит десять ударов, а ваше наказание – стоять рядом со мной и смотреть.
Шана отпустила его тунику и, захлебываясь слезами, выкрикнула:
– Нет, поставьте меня под кнут, только не Грифина!
Его взгляд снова стал ледяным. Граф подвел девушку к столбу.
– Мне кажется, что это наказание сильнее, принцесса.
И действительно, это было так. Шана конвульсивно сомкнула руки перед собой, чтобы успокоить дрожь. Торн чувствовал, как вздрагивало ее молодое тело при каждом ударе кнута, но она не проронила ни звука, не издал ни звука и Грифин.
Де Уайлд начал раздражаться при виде стойкости старика. Граф поступил глупо, терпимо отнесясь к старому человеку, и теперь ругал себя за то, что позволил ему помешать исполнить свой долг. Если бы Торн держал Грифина в темнице, как это и следовало сделать, ему бы сейчас не пришлось почувствовать, что его предали.
Кнут ударил в восьмой раз. Девятый… Затем все кончилось. Торн дал знак, чтобы Грифина отпустили. Старик, пошатываясь, встал на колени. Его спина вся была исполосована кровоточащими рубцами.
Шана сделала движение, устремившись вперед. Граф схватил ее за запястья и повернул лицом к себе. Девушка была абсолютно бледной, а по щекам текли слезы.
– Остановись! – резко сказал он. – Что ты хочешь сделать?
– Отпусти меня! – закричала принцесса.
Его губы искривились в ехидной усмешке, а ее красивые серебристые глаза горели презрением к нему. Интересно, подумал Торн, чтобы она сказала, наблюдая, как Грифин кричал бы и бился в агонии, если бы не его распоряжение пощадить старика и не бить кнутом во всю силу?
Когда они встретились взглядами, казалось, что остановилось время, так как они смотрели друг на друга бесконечно долго. Торн почувствовал неприятную щемящую боль в сердце, когда подумал, что бы произошло, если бы Шана, спасая старика, взяла вину на себя.
– Торн, пожалуйста, позволь мне позаботиться о Грифине!
Он все еще крепко держал ее, не чувствуя никаких признаков неистового сопротивления. Но она произнесла слова с мукой в голосе, выплеснув целый океан боли. И хотя Торн заставил себя не обращать на это внимания, он не смог этого не заметить. Шана замолотила кулаками ему в грудь, и каждый ее удар отдавал болью в его сердце. Он ощутил, как чувство вины захватывает его. Торн начал презирать себя, словно он был самым большим негодяем.
Разрывающим душу звуком у Шаны вырвались рыдания и резанули графа, словно ножом. Внезапно Торн почувствовал себя грубым, надломленным, а внутри все обливалось кровью. И он возненавидел Шану за то, что она вызвала у него такую слабость.
Граф убрал руки с ее плеч.
– Иди, – грубо сказал он, сжав губы, когда она остановилась около него. Ясно было, что девушка поражена этой командой. – Вы слышали меня? – сказал он почти свирепо. – Идите, разрази вас гром!
Шана попятилась, как будто Торн был самим дьяволом.
Действительно, с горечью подумал граф, вот так она представляет его себе – английское наказание, дьявол во плоти.
Затем она быстро повернулась и побежала к Грифину, словно за ней мчалась свора собак. Через минуту принцесса уже стояла на коленях рядом со стариком, нежно положив руку ему на лоб.