– Когда-то так и было, – сказала она тихо и уверенно. – Но не теперь, Торн, не теперь.
Он крепко вцепился в ее руки.
– Ты не поверила мне, когда я сказал, что не принимал участия в убийстве в Мервине и в смерти твоего отца. Ты не верила мне, когда я отрицал, что содеянное в Лэндире, моих рук дело. И ты хочешь сказать, что веришь мне теперь, после всего этого?
Он искал ответ в ее глазах, так же, как Шана искала ответ в своем сердце.
– Да, – сказала она и знала, что это правда.
Торн ослабил свою хватку. С лица исчезло напряжение, а голос почти молил ее.
– Я не знаю, почему кто-то решил прикрываться моим именем. Кто-то пытается воспользоваться мной. – Граф глубоко вздохнул и продолжил говорить, словно обращаясь к самому себе. – Испортить мою репутацию, может быть, для этого. Я должен узнать, кто это делает, и покончить с этим. Я не хочу, чтобы мое имя было оклеветано.
Шана нахмурилась. Нехорошее предчувствие охватило ее, и она задрожала, не в состоянии избавиться от него. Она боялась не за себя, а за Торна.
Но прежде чем принцесса смогла собраться с мыслями, пальцы графа начали теребить ее волосы. Он повернул девушку, дерзко требуя ее губы, и обрушился в страстном необузданном поцелуе, который лишил ее возможности говорить и дышать, и стер из головы все мысли. Молча Торн положил ее на себя. И когда, наконец, их бедра заколыхались в диком, огненном, старом, как мир, танце, они ощутили неистовую, почти отчаянную потребность в любви.
Но когда наступило утро, они уже были на пути в Лэнгли… На пути к войне.
Они не говорили об этом, но война присутствовала, словно невидимая стена, до которой нельзя было дотронуться и разрушить ее. Они были внимательны и вежливы друг к другу, но та близость, которая так соединяла их последнее время, ушла.
Рано утром, на второй день своего путешествия им повстречался небольшой отряд из Лэнгли, Старший объяснил, что Джеффри очень волнуется из-за их слишком долгого отсутствия. Боясь, что что-то стряслось, он выслал поисковый отряд.
Шана и Торн заметили, что двигались очень медленно, потому что у них была всего одна лошадь. Но теперь они ехали значительно быстрее надеялись, что замок покажется еще до того, как наступит ночь. Вскоре напряженные складки появились вокруг рта Торна. И хотя его фигура была прямой, словно сторожевая башня, черты лица стали осунувшимися и заострившимися. Было ясно, что езда причиняет ему боль. Шана нервничала и забеспокоилась к тому времени, как они рысцой въехали в ворота замка.
Крепость была полна рыцарей. Принцесса заметила, что все находились в состоянии какого-то необъяснимого возбуждения. За ее спиной Торн выпрямился и нетерпеливо вскрикнул. Вилл стоял около конюшен и увидел своего хозяина и хозяйку первым. Он подбежал и взял поводья.
Торн спешился с гримасой боли на лице. Держа Шану за талию, он нахмурился, посмотрев на мальчика.
– Что здесь происходит, Вилл? Неужели люди собираются отправиться на битву ночью?
Глаза оруженосца стали круглыми от волнения.
– Они только что приехали, милорд! Ну и охота там была, прямо за стенами замка, я видел это собственными глазами! А теперь мы его наконец-то поймали, самого Дракона!
– Дракона?! – Шана и Торн одновременно посмотрели на Вилла.
– Да, милорд. Он стоит рядом с сэром Джеффри в алой мантии. Сущий дьявол.
Две пары глаз посмотрели туда, куда указал мальчик. И действительно, высокий темноволосый человек в красной мантии стоял перед сэром Джеффри у домика с охраной.
Она слишком хорошо знала этого человека в красной мантии. Это был Барис.
ГЛАВА 19
В глазах у Шаны потемнело. Колени, словно восковые, подкосились. Она почувствовала шум в ушах, и у нее закружилась голова. В какой-то момент она даже подумала, что может упасть, но руки Торна крепко держали ее. Тело девушки занемело от того, как граф крепко сжал ее, тем самым, вернув Шану к реальности.
Принцесса внимательно посмотрела ему в лицо. Он сделал вид, что не узнал Бариса, но это притворство Шана легко разгадала. Чувствуя себя словно в капкане, девушка не могла отвести от него взгляд. Хотя граф не сказал ни слова, он обжег ее взглядом, словно обвиняя и проклиная.
Шана обрадовалась, когда подошел сэр Джеффри. Девушка не вникала в их беседу, она даже не смотрела на них. Ее внимание переключилось на Бариса. Два неуклюжих стража приготовились увести его. Барис обернулся в полоборота и увидел ее.
– Шана! Шана! – его крик резанул девушку, словно бритва.
Словно громом пораженные, все замолчали.
Джеффри резко остановился. Он воскликнул:
– Шана… Ей-богу! Разве ты знаешь этого человека?
Но вместо девушки ответил Торн.
– Он был ее женихом.
– Ее женихом?! Нет, этого не может быть! Каким образом?
– Ты должен извинить нас, Джеффри. Кажется, нам с женой есть о чем поговорить именно сейчас.
Несмотря на то, что он прихрамывал, Торн крутанул Шану и повел по направлению к залу. Она высоко держала голову, пытаясь вырваться, но он не позволил ей, крепко сжав руку.
Наконец они остались одни в комнате башни. Торн отпустил принцессу так, словно она была ничтожным, недостойным существом.
Кувшин пива уже ожидал графа на столе у камина. Он прошел к нему через всю комнату и налил себе полный бокал. Усевшись на стул, он выпил содержимое и налил еще. Наконец Торн поставил бокал на место, поглядывая на Шану исподлобья. Его взгляд вызывал у нее страх.
Шана пошевелилась. Сердце гулко стучало. С непривычным для себя напряжением она расправила юбки и сжала руки, чтобы унять дрожь. Девушка изо всех сил старалась выдержать взгляд Торна. Но все же она не могла больше терпеть такое напряжение.
– Не смотри на меня так, я ничего не совершила! – закричала она.
Его глаза блеснули, словно оникс.
– Да, вы ничего не сделали! Действительно, вы ничего не говорили, пока мы прочесывали окрестности, разыскивая человека, известного под именем Дракона, – он засмеялся так, словно вонзил ей иголки в спину. – О, вы должны гордиться собой, принцесса. Неудивительно, что вы считали нас дураками, пока мы искали его, понапрасну ломая головы. А я – самый большой дурак! Скажи мне, любимая, ты не находишь это забавным, знать, что человек, которого ищет вся Англия, твой жених?
Шана почувствовала неприятную слабость. Ей пришло в голову, что это она была дурочкой, потому что только сейчас поняла, какие мысли витали в голове Торна. Он думает, будто бы она знала о том, что Барис и Дракон – одно и то же лицо. И только сейчас принцесса начала понимать, какой слепой она оставалась все это время. Теперь же многое становилось ясным… И связь Бариса с Левеллином, и его яростное желание освободить Уэльс от ига Англии. Отдельные факты всплывали у нее в памяти. Она вспомнила посыльного, который приехал к Барису в ту последнюю ночь в Мервине, его озабоченность и поспешность, его отказ сказать ей, куда он направляется. Он так часто отлучался, как до смерти отца, так и после. Без всякого сомнения, уже в те времена Барис скрывался под маской Дракона.
Шана глубоко вздохнула.
– Торн, я не знала, что Барис это и есть Дракон.
Но ее чувство собственного достоинства еще больше заставило его закипеть. Он вскочил со стула, приподнял за подбородок ее лицо и заговорил так, что задрожали стены.
– Однажды я посмотрел тебе в глаза и подумал, что ты говоришь правду, Шана. Ты же так убедительно лгала, а в это время твои люди ждали меня, чтобы укоротить мою жизнь на этой земле. Поэтому, боюсь, что тебе придется простить меня, но я с трудом верю твоим словам, которые слетают у тебя с губ с такой готовностью.
Выражение его лица стало отчужденным и непреклонным: Шана не чувствовала в нем никакой податливости, ни на йоту. Она тряхнула головой, а в голосе послышались слезы.
– Чего ты от меня хочешь, Торн? Поклясться перед Богом? Хорошо, я так и сделаю. Я не знала, что Барис – это Дракон. Он скрывал от меня это, Торн! Клянусь Пресвятой Девой, я не знала этого!
Он не поверил ей. Шана поняла это по тому, как граф сжал свои губы.
Рыдание вырвалось из груди девушки. Этот душераздирающий звук, словно ножом резанул сердце графа.
– Как ты можешь сомневаться во мне? Я убила человека, своего соотечественника, чтобы ты остался в живых! Неужели это тебе ничего не говорит?
Его руки опустились ей на плечи. Поставив девушку напротив себя, Торн держал ее почти грубо:
– Да, – яростно сказал он. – Ты думаешь, меня не преследует эта мысль? Поступив так, ты изменила, полностью изменила мое представление о тебе. Я считал тебя эгоистичной, жадной и неспособной заботиться о других! О, я ничего не говорил, потому что знал, что это причинит тебе боль. Но каждый день с тех пор я постоянно думаю, почему ты так поступила, когда могла избавиться от меня, освободиться от меня навсегда и спокойно вернуться в Мервин! Может быть, мне стоило задать себе другой вопрос? А? Почему ты убила того человека, чтобы я остался жить и что это значит для тебя?
Шана неожиданно онемела, ужаснувшись той буре чувств, которую вызывал этот человек. Он приводил ее в ярость, доводил до бешенства! Принцесса ясно вспомнила, как увидела его лежащим, истекающим кровью, беспомощным, бледным и неподвижным. И тогда она меньше всего думала о ненависти. Совсем другие чувства владели ею, и она боялась назвать их самой себе…
– Я сделала это потому, что ты – мой муж.
К своему ужасу Шана заметила, что голос не слушается ее. Это прозвучало как страстное признание, произнесенное полушепотом.
– И только поэтому? Продолжайте, принцесса, должна быть другая причина. В конце концов, я человек, которого вы больше всего не любили. И мне кажется странным, что вы так поразительно изменились.
Его холодность пронзала Шану насквозь. Всегда он подстрекал и подталкивал ее, это происходило и сейчас. Каким-то образом девушка сдерживала себя, чтобы не разразиться слезами, хотя в душе у нее все клокотало от негодования й обиды.
Она схватила графа за тунику.
– Почему ты такой жестокий? – воскликнула Шана. – Почему ты держишь меня на расстоянии, тогда как я готова отдать тебе все, что имею… всю себя?
Торн натянуто улыбнулся.
– Неужели? Женщинам свойственно разыгрывать из себя милашку, когда им что-то нужно получить от мужчины. Но, тем не менее, я скоро узнаю, правду ли ты мне говоришь, или то, что мне больше всего хочется услышать. – Он резко оттолкнул ее от себя и насмешливо поклонился. – А сейчас, принцесса, вы должны простить меня за то, что покидаю вас. Мне нужно посмотреть, как устроился наш… гость.
Оцепенев, Шана наблюдала, как Торн повернулся и быстрым шагом направился к двери. И только когда она со скрипом отворилась, Шана обрела голос, рванулась вперед и закричала:
– Торн! Торн!
Но он не услышал, а может быть, сделал вид, что не слышит.
Джеффри без устали ходил по залу, когда Торн гуда вернулся. Граф уловил на себе встревоженный взгляд друга. Решив отвлечься от мрачных мыслей, он сурово приказал служанке принести пива.
– Не лей слезы по леди, – проворчал Торн. – Если бы я хотел с ней разделаться, то давно бы сделал это. – Он фыркнул и продолжил, как бы обращаясь к самому себе. – Конечно, я правильно поступил, сделав ее своей, но, черт возьми, она все же вызывает у меня недоверия!
В другое время Джеффри, безусловно, рассмеялся бы. Но теперь его красивые черты лица были мрачными, когда он посмотрел на друга, который усаживался на стул.
– Этот валлийский налетчик, Дракон, – медленно проговорил он, – он что, действительно был ее женихом?
– Да, – Торн хрипло рассмеялся. – А она еще осмеливается клясться, что не знала, что он и есть Дракон!
– Торн, возможно, я не имею права об этом судить, но мне кажется, что это может оказаться правдой.
Граф бросил на него огненный взгляд и коротко сказал:
– Тебе лучше не судить об этом. Но ты хорошо сделал, что поймал нашего неуловимого врага. Я сам доложу Эдуарду о твоем участии в захвате Дракона. Можешь быть уверен, он узнает, что это сделал ты.
Джеффри слегка улыбнулся.
– Хотя их было всего двое, мы гнались за ними полдня. По чащам и поросшим лесом горам, мы чуть не потеряли их несколько раз. Мы бы так и не поймали Дракона, если бы не его лошадь. Она захромала. Но боюсь, что другой сбежал.
По лицу Джеффри было видно, что он чувствует себя неловко.
– Я хочу предупредить тебя, Торн. Два дня назад приехал посыльный от короля. Кажется, Эдуард более чем недоволен потерями англичан.
– Говори прямо, друг мой, – перебил его граф с натянутой улыбкой. – Ты хочешь сказать, что он более чем недоволен моими усилиями по подавлению восстания здесь, в приграничных зонах.
И он рассказал Джеффри о том, что случилось в Лэндири, что действительно кто-то грабит без сожалений земли валлийцев, и все это от его имени.
– Это тот, – мрачно закончил Торн, – кто хочет очернить мою репутацию.
– И возможно подорвать веру короля в тебя, – сказал Джеффри, задумчиво поглаживая щеку. Он нахмурился. – Должен сказать тебе, Торн, что лорд Ньюбери прямо злорадствовал, когда прибыл посыльный от короля. Он открыто выражал, свое недовольствие тем, что Эдуард назначил тебя, а не его командовать здесь войсками. И не делал секрета из того, что жаждет получить Лэнгли. Вполне возможно, что он замешан в совершении этих нападений от твоего имени.
– Я тоже так считаю. – Торн сделал гримасу. – Я приму меры и впредь буду следить за его действиями.
Их разговор снова вернулся к Шане. У Торна все защемило внутри. Он снова представил ее широко открытые, блестящие, полные молчаливой мольбы глаза. Ему пришлось собрать все свои силы, чтобы остаться стойким и не дрогнуть, когда она трепетала на его руках, словно раненая птица, чтобы остаться твердым к ее мольбам, произносимым тонким, слабым, дрожащим голосом.
Искушение отбросить негодование и припасть к ее сладким, мягким, нежным губам было непреодолимым. Но его железная, собранная в кулак воля не позволила ему этого. Джеффри, похоже, был настроен поверить ее заявлению, что она не знала, что под кличкой Дракон скрывается Барис. Но Торн был полон желания узнать правду, и он решил, что сейчас ее узнает.
С этой мыслью граф ушел из зала и направился прямо к тюрьме. Подойдя, он дал знак страже открыть дверь в темницу Бариса. Через минуту он уже вошел туда.
Камера была тесной и холодной, свет пробивался через решетку, расположенную высоко над дверью. Пленник сидел на полу, прислонившись спиной к сырой каменной стене.
Барис медленно поднялся, когда увидел, кто стоял напротив.
– Лорд Вестен, – сказал он, подчеркнуто низко поклонившись. – Вы оказываете мне честь своим присутствием.
Глаза Торна сверкнули. Валлиец не выказывал покорности ни в голосе, ни в манере держаться.
– Вы устроили нам веселую охоту в течение многих месяцев, – холодно заявил граф. – Но все рано или поздно кончается, так же и ваш маскарад с Драконом.
Барис напряженно улыбнулся.
– Но это вовсе не значит, что люди перестанут сопротивляться. Мой народ не сдается так легко.
– Ах, да, вы же упрямцы. Я это хорошо знаю. Вспоминаю, что в Мервине вы чувствовали себя таким умным, понимая, что я вижу вас во плоти. И мне в голову не приходило, что вы и были тот самый Дракон. Представляю, как вы смеялись потом с небезызвестной принцессой!
Когда Торн закончил говорить, то уже не мог сдерживать свою ярость.
Барис напрягся. Казалось, что его гнев не имеет границ, когда он узнал, что граф-бастард сбежал из Мервина, похитив при этом Шану и сделав ее своей женой. И конечно, его роль Дракона была своего рода местью и заключалась в том, чтобы направить свой меч и ум против графа в этой игре между Англией и Уэльсом.
– Вы ведете себя так, словно вы один пострадали, – сказал Барис, не скрывая горечь. – Но я хотел бы вам напомнить, милорд, что это вы похитили мою невесту!
– А мне хотелось бы напомнить вам, что она – моя жена, и при всем при этом спасла свою хорошенькую шейку. Что, если король вдруг узнает, что она скрыла, кто вы такой? И тот факт, что она моя жена, – ее единственное спасение!
Барис весь побледнел.
– Шана ничего не знала, ничего! И вы ошибаетесь, если думаете иначе.
Торн скривил губы.
– Что?! Вы хотите сказать, что она не знала о нашем маскараде?
– Да, – горячо сказал Барис. – Никто, кроме нескольких верных друзей и принца Левеллина не знал об этом, так как дело было довольно опасным. И если бы все было так, как вы говорите, то есть я сообщил бы Шане об этом, то таким образом я поставил бы ее под угрозу. Я никогда не стал бы так рисковать! Я ее слишком люблю, чтобы подвергать опасности ее жизнь.
Их взгляды столкнулись, и мужчины замолчали. Казалось, что время тянулось бесконечно долго, а в воздухе ощущалось огромное напряжение.
Торн ожидал, что Барис встанет на защиту Шаны, но чего он не ожидал, так это того, что поверит ему. Даже в такой ситуации граф понимал, что Барис не лжет…
Нет, Барис не лгал. Торн не мог не поверить в пламенное заверение пленного рыцаря, что Шана невиновна в обмане, что она не знала, кто был Драконом.
Торн сжал губы, ему, собственно, и нужно было услышать заявление Бариеа. Это все, что он хотел знать. Но почему он не чувствовал облегчения? И почему его сердце так больно сжималось?
Граф повернулся и позвал тюремщика. Голос Бариеа остановил его на полушаге.
– Подождите! Мне хотелось бы знать… как она? Она здорова?
Торн медленно повернулся, прижимая руки к бокам.
– Вам не стоит беспокоиться о ее благополучии, – резко сказал он. – Она больше не нуждается в вашей заботе.
К тому времени, когда Торн покинул тюрьму, он уже не мог обманывать себя по поводу тех чувств, которые терзали его душу – это была простая обыкновенная ревность. И хотя он презирал себя за такую слабость, все же не переставал задавать себе вопрос, как теперь Шана будет отвечать на его притязания, когда снова появился Барис. Будет ли отказывать ему снова? И снова станет доставлять печаль?
Эта мысль казалась Торну невыносимой, но хотя Барис, возможно, и был ее любовью, граф знал, что его очаровательная жена не знала до него ни одного мужчины, даже Бариса. Он, а не Барис, лишил ее невинности и сделал ее своей. Торн испытывал какую-то первобытную радость оттого, что он был первым мужчиной, разбудившим в ней страсть.
"Она принадлежит, только мне, – яростно подумал Торн. – И ей-богу, она должна знать это!"
Как раз в этот момент, когда он так размышлял, Шана собралась принять ванну. Она быстро окунулась в воду, бросив мимолетный взгляд через плечо. Когда девушка увидела Торна, стоявшего в дверях и сердито смотревшего на нее, она отвернула взгляд, подтянув при этом колени к груди.
Дверь закрылась. Вместе с его присутствием в комнате воцарилось молчание и повисло ожидание.