Он обхватил губами ее сосок. Виктория ощущала, как над корсетом ее рубашка стала горячей и влажной. Она вздрогнула, но не пыталась остановить его. Их тела почти не соприкасались, его губы скользнули по ее животу.
– Скажи мне, Мэг. – Он все еще ждал ответа на свой первый вопрос.
– Я люблю тебя, Дэвид.
Он приподнялся и увидел ресницы, обрамлявшие глубокие фиалковые озера. Более яростной жажды обладания она не могла бы в нем пробудить.
– Ты ведь не преувеличиваешь? Или говоришь это, чтобы я чувствовал себя счастливым?
Она покачала головой и рассмеялась:
– Я люблю тебя.
Она выдержала его взгляд, и он опустился на нее. Под сорочкой он обхватил ладонями ее бедра и еще шире раздвинул их.
– Скажи это еще раз, любимая. Его горячее дыхание обожгло ее.
– Боже, – изнемогая, простонала она. – Я люблю тебя. И он тоже любил ее, любил губами, пальцами, но его губы властно владели ею, утверждая свою власть над ней, заставляя ее пылающее тело делать то, чего он хотел. Он ласкал ее, улавливал ритм ее тела, заставляя выгибаться ее бедра. Она была такой, какой она была нужна ему, и когда она вскрикнула и ухватилась за его волосы, он губами ощутил ее оргазм.
Он встал па колени и, глядя в ее затуманенные страстью глаза, боролся со жгучим желанием войти в нее прежде, чем его семя выльется на пол между ее ног. Она скользнула взглядом по его телу, заражая его пламенем, бушующим внутри нее. "Хочешь, я подожду?"
В ответ она привлекла к себе его голову и поцеловала, стон вырвался из глубины ее горла, когда она обхватила ногами его бедра. Он ответил на ее поцелуй и вошел в нее.
– Ты делаешь меня беспомощной, Дэвид. Это же чувство вскоре овладело и им.
Тяжело дыша, переплетя с ней пальцы, он все глубже входил в нее. Они двигались в одном ритме и вместе достигли вершины блаженства. Дэвид излил в нее свое семя. Когда в изнеможении он упал на нее и они лежали усталые и умиротворенные, Дэвид подумал, что если мир сейчас рухнет, он этого не заметит.
Первые лучи восходящего солнца показались на горизонте, когда, открыв глаза, Виктория увидела, что Дэвид несет ее по коридору в ее комнату. Под халатом у нее ничего не было. Ее ноги свешивались с его руки, и она улыбнулась. У него под пальто одежда была в полном беспорядке.
– Куда ты меня несешь? – шепотом спросила она. – В твою комнату или в мою?
То, что Дэвид творил с ее телом, заставляло ее краснеть, однако она не была готова к тому, что это утро уже закончилось.
– Не думаю, что мы можем и дальше хранить нашу тайну.
Она почувствовала прикосновение его губ к своим волосам.
– А я и не собираюсь ее хранить, любовь моя.
– В мою комнату. В ней постель мягче, – сказала Виктория.
И лишь когда он посадил ее на кровать, вспомнила, что бросила телеграмму лорда Рейвенспура на ночной столик. Она открыла глаза и увидела, что Дэвид стоит у лампы и читает телеграмму, которую отдал ей Неллис. Дэвид, прищурившись, посмотрел на нее:
– Это дал тебе Неллис?
Она глубоко вздохнула, понимая, что бесполезно скрывать правду:
– Я не рассказала тебе, потому что не хотела, чтобы ты бросился к нему домой и дал ему повод арестовать тебя.
– Это было бы маловероятно.
Виктория натянула на себя одеяло, его уверенность не убедила ее.
–Он сказал тебе, что лорд Рейвенспур служит у министра иностранных дел. – Дэвид сложил телеграмму пополам. – Забыл только сказать, что лорд Рейвенспур – мой шурин.
– Может быть, он не знал, – предположила Виктория.
– Если бы он не знал, тогда я мог бы кое-что понять.
– Думаешь, я что-нибудь понимаю? – спросила она, заправляя пряди волос за уши.
– Только то, что Кинли об этом узнает, – сказал Дэвид. По его глазам было видно, что он о чем-то думает. Дэвид достал листок бумаги из того же кармана, куда сунул телеграмму. – Это адрес Неллиса?
– Да. – Виктория заметила, что почерк тоже принадлежит Неллису. – Где ты это взял?
– В спальне Памелы.
– Интересно, как ты там оказался?
Дэвид опустился на край кровати, наклонился к Виктории и грудью прижал ее к подушкам.
– Я очень разборчив, когда решаю, куда поместить определенные части моего тела. Всегда был таким.
– Рада слышать.
– Неллис сказал тебе, что Рейвенспур работает на лорда Уэра. Ты подумала, что я готовлю тебе ловушку?
– Моя тревога родилась от сознания моей собственной вины, поскольку дело касалось нашего прошлого.
Он убрал прядь волос с ее щеки.
– Неллис предпочел не говорить тебе, что Рейвенспур – муж моей сестры. Неллис не знал, что я обратился с просьбой к властям, чтобы они помогли снять с тебя обвинения. С таким намерением я и связался с лордом Рейвенспуром. Вот почему я не сказал тебе. Я не знал, если...
Она приложила палец к его губам.
– Ты хотел сначала поговорить со своим родственником.
– Я не появился на вокзале в Нью-Хейвене, и теперь Рейвенспур попытается найти Кинли. Если шурин не знает о нас, то довольно скоро узнает.
– Как ты объяснишь своим родственникам наши с тобой отношения?
– Я познакомился с тобой в Индии, – безразличным тоном ответил Дэвид, хотя этот вопрос не шел у него из головы.
– Неужели ты думаешь, что твоя семья примет меня после того, как узнает правду? Нельзя сказать, что я не виновна в том, в чем меня обвиняют.
Он взял ее руку и нежно поцеловал ладонь.
– Учитывая твою молодость во время совершения преступления, а также условия твоей жизни с полковником Фаради и все, что ты сделала потом, мы добьемся помилования. Я в этом уверен.
Луч надежды словно луч солнца согрел ее сердце. Дэвид погладил ее по щеке.
– Ты первый заставил меня поверить в несбыточное, Дэвид.
– Если твой отец здесь, мы найдем другой способ поймать его.
– Если?
– Я неуверен, что из того ружья стрелял полковник Фаради. Как и в том, что он еще жив.
– А есть ли вероятность того, что его нет в живых?
– Рокуэлл сомневается, что он жив.
– Это ничего не значит. Сэр Генри не уедет отсюда, Дэвид. Если мой отец жив, он последует только за мной, если я уеду.
– Я нахожусь здесь уже не как агент королевской службы, Мэг. А как твой муж.
– Кинли об этом знает?
Дэвид погладил ее по волосам.
– Узнает, как только я поговорю с Рейвенспуром.
Незнакомую ему прежде нежность и ранимость она видела в его глазах, и сердце ее смягчилось. Она поцеловала его в уголок рта.
– Потому что ты надеешься сделать своего шурина своим союзником. А может быть, еще и семью?
– Не важно, если кто-то еще будет на моей стороне.
Но она знала, что это неправда. Если его семья не примет ее, это не разлучит их, но ранит Дэвида сильнее, чем их неприятие сделанного им выбора, из-за которого он оказался в этом месте.
– Твои родные, как только узнают тебя, сразу полюбят, – сказала Виктория. – А если полюбят тебя, то полюбят и нас с Натаниелом.
Он сел и, посадив ее себе на колени, покачивал в своих объятиях.
– Так ты говоришь, никто не может устоять передо мной? Его наглая улыбка возмутила ее.
– Я бы не хотела, чтобы такая мысль пришла тебе в голову.
Он пощекотал ей подбородок и поцеловал ее.
– Боюсь, она уже там, любовь моя.
Глава 20
Над тяжелой дубовой дверью раскачивалась на ветру вывеска с изображением пышногрудой русалки. Дэвид едва успел войти в общий зал гостиницы, как услышал раскат грома и мелкий дождичек превратился в ливень. Вокруг столов толпились мужчины, пили эль, разговаривали. Высокие двустворчатые окна выходили на главную дорогу, идущую от Нью-Хейвена.
Белая деревянная гостиница, находившаяся неподалеку от "Пещеры контрабандистов", носила соответствующее название – "Пышногрудая русалка" – и была такой же, как и много лет назад. Принадлежала она добросердечным супругам, с которыми Дэвид познакомился в первую же неделю своего пребывания в этой части Англии. Мистер Смит занимался хозяйственными делами, а его жена управляла гостиницей. "Сюда, милорд. – Миссис Смит высоко подняла фонарь, провожая Дэвида по скрипучим узким ступеням на второй этаж. – Вас ожидают".
Уолтер Кинли посмотрел поверх очков в золотой оправе на открывшуюся дверь. В гостиную, служившую Кинли временным загородным штабом, вошел Дэвид. В комнате горел камин и было тепло. Второй мужчина, стоявший у огня, устремил на Дэвида ледяной взгляд.
Рейвенспур посмотрел на черное кашемировое пальто Дэвида и опустил глаза, когда тот отдал пальто, шляпу и перчатки слуге.
– Рейвенспур. – Легким кивком Дэвид поздоровался с шурином. Рейвенспур был одного роста с Дэвидом, и они могли смотреть друг другу в глаза.
– Кажется, вы не нуждаетесь в представлении, – сказал Кинли. – Рейвенспур настоял на нашем разговоре, иначе вас не позвали бы. Как вы отсюда уйдете, зависит от вас.
Дэвид усмехнулся:
– Хотите сказать, что намерены схватить меня и расстрелять?
– Если вы не предпочитаете петлю на шее, – заметил Рейвенспур.
– Садитесь, если хотите, Донелли, – предложил Кинли.
– Зачем понадобилась эта встреча? – спросил Дэвид, давая лорду возможность еще раз оценить ситуацию, и отошел к окну, хотя ничего не мог увидеть в черной как уголь ночной темноте. Заглянув в соседнюю комнату, он увидел там слугу, убиравшего со стола остатки обеда, но никто не прятался за дверью.
Получив известие от Рейвенспура, Дэвид ехал под проливным дождем, чтобы добраться сюда до наступления ночи. Он оставил Мэг и Натаниела в Роуз-Брайере. В церкви оставалась группа рабочих, которые разбирали обгоревшие стены. Глядя на шурина, одетого в темный сюртук, бордовый жилет и безупречно отутюженные брюки, выглядевшего истинным лордом и помощником министра, Дэвид почувствовал, что все его надежды рухнули. Но если существовал человек, который мог бы заявить, что он безгрешен, то его шурин возглавил бы список упорных бунтарей как человек, который в прошлом чаще восставал, чем покорялся.
– Вы выпьете, полагаю? – спросил Кинли, принимая от слуги бокал на тонкой ножке.
– Предпочитаю иметь ясную голову, если не возражаете, сэр.
– Я знаю, вы добиваетесь помилования для мисс Фаради, – произнес Кинли.
Дэвид смотрел прямо в лицо мужу своей сестры и чувствовал, как сжимаются челюсти. Он просил Рейвенспура поддержать ходатайство о помиловании Мэг. Доверил ему ее жизнь. Но вместо этого дал повод Лондону отстранить его от этого дела.
– Очевидно, прочитав мое письмо, Рейвенспур, вы были так потрясены, что примчались в этот далекий уголок Англии, в то время как вы все могли бы передать через Кинли. Я когда-нибудь говорил вам, что вы мерзавец?
– Честно? Последний раз, когда я вас видел, вы были в облачении священника и черт знает что устроили в Ирландии.
– Вы забываетесь, Донелли, – оборвал Дэвида Кинли. – Лорд Рейвенспур выше вас по должности.
– А вы оба забываете, что без меня не было бы никакого дела против нее.
– Мы располагаем вашими показаниями, сделанными в Калькутте, – заявил Кинли. – Вы забываете, что уже помогли приговорить ее в ее отсутствие, Донелли. Я должен называть вас Чедвиком или сэром Дэвидом? Кто вы?
С полным безразличием Дэвид сложил пальцы домиком и уперся в них подбородком.
– Кем я только не был, пока работал на вас. – Он скрестил ноги. – Кем вы хотите видеть меня сегодня? Странствующим рыцарем? Наемным убийцей? Грабителем? Мужем? Я ими был. А теперь, черт побери, вы можете добавить к этому списку "отцом".
Кинли поставил кларет на столик возле стула, этот жест удивил Дэвида, в нем крылось какое-то чувство.
– Я понимаю вашу дилемму.
– Нет, Кинли. – Дэвид оттолкнул стул. – Не понимаете.
– Я вам не нравлюсь, не так ли? – Кинли задел тон Дэвида. – Вы подвергаете сомнению мои решения. Считаете, что я слишком спешу. Что я слишком высокого мнения о себе. Не считаюсь с чувствами тех, кто работает на меня. Я очень уважаю вас, поэтому и просил, чтобы вы снова работали со мной.
– А я думал, потому, что вы охотились за моей женой.
Глаза Кинли блеснули, но он не попался на эту удочку.
– Я выполнял все обещания, данные вам, – сказал он. – Могу посоветовать отобрать все...
– Документы на Роуз-Брайер составлены на мое имя. Он куплен на мои деньги. А что касается моего титула, мне безразлично, как вы поступите с ним или с чем-то еще, обещанным мне. Я сделал все, что вы от меня требовали.
Кинли встал.
– Мне ясно, что во всем замешаны ваши чувства, а этого не должно быть. Едва ли надо напоминать вам, что я могу лишить вас положения и заставить вернуться в Лондон до окончания этого дела.
– Вы угрожаете мне арестом за то, что я защищаю свою семью?
– Он только предупреждает вас о том, что случится, если вы сделаете хотя бы один шаг за эту дверь, отказываясь довести дело до конца, – заговорил Рейвенспур. – Если вы хотя бы на минуту подумали о бегстве с дочерью Фаради, то позвольте напомнить, что во власти лорда Уэра обвинить вас в измене, и тогда ваш сын потеряет и мать, и отца.
Дэвид жестом остановил его. Он держался из последних сил, Рейвенспур знал его достаточно хорошо и видел, что он на грани срыва.
– Чего вы от меня хотите? Я не отдам ее в руки трибунала, не допущу, чтобы она провела всю оставшуюся жизнь в тюрьме или была повешена.
– Сядьте, – произнес Рейвенспур и сухо добавил: – Пожалуйста. Вам еще кое-что следует знать.
– Не возражаете, если я постою, ваша милость?
– Как будто наши возражения для вас что-то значат. – Кинли отвлек внимание Дэвида от Рейвенспура, и это напомнило ему его первую встречу с Кинли.
Это воспоминание преследовало его.
Он вырос в бедности, но так же, как и его братья, получил прекрасное образование в Эдинбурге. Однако в отличие от остальных членов семьи никогда не имел желания стать ни инженером, ни архитектором. Он хотел познать мир, охваченный той же романтической страстью к путешествиям, которую часто замечал в своей младшей сестре Брайенне. Шестнадцать лет назад, когда он служил в дипломатическом корпусе, его направили в британское консульство на Дальнем Востоке, где Кинли и завербовал его. Шли годы, он повидал мир, путешествуя под разными именами, и стал непревзойденным агентом Кинли. С каждым выполненным заданием он все глубже и глубже погружался в темные тайны своей профессии и все дальше отделялся от людей, которые любили его. В этот вечер он пришел сюда в поисках места, с которого мог бы начать длинное путешествие домой. Но не для того, чтобы начать все сначала.
– В этом деле есть многое, о чем вам не говорили, – произнес Кинли.
– Найдите Фаради другим способом. Я больше не стану подвергать опасности жизнь моей жены.
Рейвенспур сел в кресло, стоявшее между Дэвидом и дверью.
– Одиннадцать лет назад, когда вы с Кинли проводили операцию по этому делу в Калькутте, в вашей группе были еще семь человек. – Он подался вперед. – За последние полтора года ни одного из участников этой операции не осталось в живых. Последний из них, майор Рокуэлл, близкий друг Кинли, семь месяцев назад погиб на охоте. Пуля, сразившая его, была выпущена из ружья Энфилда. Мы полагаем, что выстрел, сделанный из церкви, предназначался вам.
Дэвид тоже так думал. Но это было слабым утешением.
– В живых остались только вы и Кинли, – сказал Рейвенспур.
– Кому-то удалось узнать имена людей, участвовавших в деле?
– Кинли подозревает, что более двух лет кто-то подделывал и подменял материалы дела. Папки с важными документами исчезли. Как и списки наших агентов, связанных с другими делами. – Рейвенспур, сложив руки, откинулся в кресле. – Спустя неделю после побега Фаради из Маршал-си из Темзы было извлечено тело мужчины. На левой руке жертвы обнаружили опознавательный браслет Фаради. Мы считаем, что Фаради мертв. После того как Кинли стало известно о серьге, лорд Уэр нанял антрополога, и мы эксгумировали тело, найденное в Темзе. Хотели узнать, соответствует ли рост этого человека шести футам роста Фаради. Соответствовал. Но у трупа отсутствовали все зубы. Мы точно знаем, что у Фаради были целы все зубы. Нам неизвестно, кем был этот человек. Вероятно, бродяга, оказавшийся не в нужном месте и не в нужное время. А Кинли еще раньше привлек вас к этому делу.
Рейвенспур продолжал размышлять вслух:
– Поскольку серьга не могла находиться у полковника Фаради, очевидно, все эти годы она хранилась у кого-то еще, кто имел доступ в тюрьму и, раздобыв ключ к браслету, надел его на другого человека. Мы полагаем, что этот кто-то несколько месяцев назад обратился к Неллису Манро. Это человек, которого мы ищем. Наш "крот".
Теперь Дэвид понял, почему Йен так заинтересовался этим делом. Он охотился за шпионом, убившим его отца. Дэвид пришел в неописуемую ярость и посмотрел на Кинли:
– И никто, черт побери, не мог сказать мне об этом?
Кинли презрительно усмехнулся:
– Несколько дней назад ваша жена посетила Манро. Вашей задачей было оберегать ее жизнь, ожидая, когда Фаради свяжется с ней. При этом мы, разумеется, оставляли вам свободу действий.
Ощущение опасности насторожило Дэвида.
– Мэг не предательница, Кинли. Она не заодно со своим отцом.
– Золотой медальон находится у вашей жены? – спросил Кинли.
Дэвиду хотелось солгать, однако он сказал:
– Вы должны это знать.
– Вы спрашивали у нее, кто дал ей этот медальон и почему?
– Медальон дал ей отец. А на второй вопрос вы можете ответить мне сами.
– Во время прошлых допросов членов настоящего "Союза девяти" мы узнали, что он имеет какое-то отношение к похищенным сокровищам. Ваша жена не пыталась скрыться. Если Фаради жив, не исключено, что он встречался с ней в эти последние месяцы. – Кинли поднял бровь. – Не так уж трудно спрятать кого-то в этих пещерах под холмом. Люди становятся изменниками и за меньшее вознаграждение, чем богатство, которого хватит на покупку маленькой страны в каком-нибудь далеком уголке земного шара.
Дэвид пристально посмотрел на Кинли:
– Вы с Памелой посещали старого викария, который когда-то жил в церкви неподалеку от Роуз-Брайера?
Кинли вздрогнул.
– Нет, черт возьми.
Дэвид не стал вступать в спор о привидениях Дойла и ничего не сказал о следах, по которым шел после бури, а также о своих подозрениях относительно Памелы.
– Несколько месяцев назад кто-то, по описанию похожий на вас, приезжал к священнику и расспрашивал его о пещерах под холмом.
– Вы расстроены, Дэвид. – Рейвенспур перешел с профессионального на дружеский тон.
– Расстроен? Мою жену мучают кошмары. Она уже достаточно страдала. Я не допущу, чтобы она попала вам на крючок. Ее надо исключить из этого дела.
– Это дело – она сама. – Рейвенспур выбросил вперед руку. – Она – главный объект расследования. Это важнее ваших чувств. Или вины перед ней за то зло, которое, вы полагаете, ей причинили. Если вы не способны выполнять свою задачу профессионально, я уберу и вас из этого дела.
– И мы снова вернемся к вопросу, как вы уйдете отсюда. Точнее...