- Я дружил с Ленорой. Она доверяла мне. Она… она обратилась ко мне за советом.
- За каким? - требовательно произнес Эрик.
- Видите ли, она была сама доброта. Видела страдания людей, видела их потерянность и растерянность. Когда прибыли корабли с высланными акадийцами, Ленора потребовала, чтобы ее муж приютил Некоторых из них. Возможно, это оказалось не столь уж большим благодеянием для них. Вы ведь знаете Найджела Стирлинга…
Опять Эрик сурово кивнул, ничего не сказав. Дюпре и не требовалось его поощрения. Он продолжал:
- Ей ни в коем случае не нужно было выходить за него замуж.
Ни в коем случае! Стирлинг всегда был средоточием всего жестокого и грубого, что может быть в человеке, несмотря на все его титулы, земли и богатства. Ради еще большего он готов был пойти на все. Он не заслуживал такой женщины, как Ленора.
- Помилуйте, сэр! Добрая женщина давно умерла и похоронена.
И свободна от Найджела Стирлинга. Так о чем вы печалитесь теперь?
- Она пришла ко мне, сэр, потому что ждала ребенка. Ребенка, зачатого не от Найджела Стирлинга, а от симпатичного молодого француза. Вернее, от акадийца, сэр. От человека, которого Стирлинг нанял в качестве помощника на жалованье.
Эрик резко выпрямился.
Дюпре увидел, что его слова попали в цель.
- Она полюбила. Глубоко полюбила. О, это легко понять! Стирлинг - жестокий, черствый, грубый. И прекрасный француз с яркими глазами и черными как смоль волосами, ласковый и добрый. Он любил ее, я уверен. Разве можно было не любить Ленору? Но когда она пришла ко мне, я сразу понял, что эта история может закончиться только скандалом. Я сказал ей, что она не должна больше грешить, что ей нужно родить Стирлингу ребенка и - ради собственной безопасности и ради спасения жизни своего возлюбленного - не позволить ему ни о чем догадаться. - Он вздохнул, покачав головой. - Как же я ошибался! Ей надо было бежать с французом, надо было бежать с ним в Новый Орлеан. Она могла обрести счастье. Вместо этого…
- Вместо этого! Что, черт побери, произошло, Дюпре? Черт тебя побери, старик, заканчивай, если уж начал!
- Я ничего не знаю доподлинно. - с сожалением произнес Дюпре, опустив взгляд в свой бокал с виски. - Все, что мне известно, передавалось шепотом от акадийца к акадийцу. Стирлинг узнал обо всем. Он обвинил ее, набросился с кулаками. Ленора упала с лестницы и прежде времени разрешилась от бремени дочерью. И вот ей, лежавшей в кровати, умиравшей от потери крови, он поклялся, что убьет ее любовника.
А еще он пообещал, что использует ее дочь для своих целей и сделает так, что она расплатится за каждый грех, совершенный ее матерью. И когда бедная Ленора, в конце концов умерла, он нашел молодого француза, забил его до смерти и похоронил в неизвестном месте.
- Боже мой!.. - выдохнул наконец Эрик. Он не хотел верить рассказу этого человека. Обвинения были слишком ужасны.
Но он не мог просто так отмахнуться от них. Он видел, как Найджел Стирлинг обращается со своей дочерью. Видел своими глазами.
Но доказывает ли это, что тот и вправду совершил убийство? Что он мог пасть так низко?
Его сердце внезапно дрогнуло, готовое разорваться на части. Боже!
Он хочет поверить ей. Он хочет любить Аманду, дать ей все на свете.
На каком же крючке держит ее Стирлинг?
Он желал ее. Он хотел обнимать и баюкать ее, поддерживать и ободрять. Хотел сделать так, чтобы никто не смог ее обидеть. Чтобы Найджел Стирлинг никогда больше не смог коснуться ее своими лапами.
Он вдруг подскочил в кресле, вспомнив об одном человеке. Жаке Биссе.
О Жаке, который, увидев Найджела, пришел в неописуемую ярость и готов был его убить… О Жаке, которого нашли, когда Эрик был еще совсем ребенком. Нашли на обочине дороги, едва живого, без сознания, почти бездыханного. О Жаке, который так и не вспомнил, кто он и откуда. Все, что Жак знал, - это то, что он француз. Привлекательный, со смеющимися темными, глазами, тонкими чертами, полными чувственными губами…
- Ее отец…
- - Простите, я не расслышал, милорд…
Эрик энергично замотал головой:
- Нет-нет, ничего…
Внезапно лицо Дюпре затуманилось и приобрело несчастное выражение.
- Лорд-Камерон, не стоит думать, что вас обманули. Никто не знает об этом… о, я так расстроен. Я подумал, что вы не станете презирать свою жену за то, что она дитя любви, а не законная дочь лорда Стирлинга. Пожалуйста, не презирайте ее за это…
- Уверяю вас, сэр, что я никогда не буду презирать свою жену.
Услышав эту весть, Эрик только порадовался за нее.
- Сэр! Я поведал вам эту историю, потому что считаю себя должником матери этой девочки. Долгие годы меня терзало чувство вины, и умоляю вас…
- Обещаю вам, месье Дюпре, что тайна рождения моей жены останется между нами двумя. Однако я прошу вашего разрешения рассказать правду Аманде, если сочту нужным.
- Сказать леди, что она дитя любви? Не вижу, каким образом это, может, обрадовать девушку, воспитанную так, как она!
- То есть назвать ее незаконнорожденной? - уточнил Эрик с легкой иронией в голосе. - И все же, месье Дюпре, эта новость может принести ей радость. Когда-нибудь потом. Если настанет такое время…
Дюпре поднял руки в типично французском жесте:
- Она ваша жена, лорд Камерон. Вы знаете ее гораздо лучше.
"Далеко не так, как мне хотелось бы", - подумал Эрик. А вслух произнес:
- Благодарю вас.
Дюпре поднялся из-за круглого дубового стола и распрощался.
Эрик допил виски и остался сидеть при, догорающей свече, задумчиво глядя на умирающий огонек.
Затем он быстро встал, потребовал перо, бумагу и чернила и начал писать осторожное письмо жене.
Он не простил ее, не знал, сможет ли. Но он любил ее и хотел.
Жак и слуги постоянно опекали ее, но полностью за нее отвечал только он. Теперь, когда Эрик немного остыл, пора было увидеться с ней вновь.
Он не знал с точностью, что она предпримет.
Конвент завершился двадцать седьмого марта, и Эрик вернулся в Уильямсберг, где, согласно его приказу, должна была ждать Аманда.
Но он не поехал сразу домой, а остановился в таверне "Роли", чтобы промочить пересохшее горло элем и принять ванну в одной из задних комнат с помощью единственного мальчишки-слуги, который никак не мог взять в толк, зачем Эрику потребовалось так отдраивать себя. Он мог бы поехать домой и насладиться ванной в гораздо более комфортабельных условиях, но не хотел предстать перед Амандой грязным, покрытым дорожной пылью. Слишком многое разделяет их теперь. И он был далек от желания видеть жену.
- Черт бы ее побрал! - громко проворчал он под горячим влажным полотенцем, лежавшим на лице.
- Простите, милорд? - озадаченно спросил слуга.
Эрик негромко засмеялся, снял полотенце и улыбнулся мальчишке:
- Ничего, дружок. Просто используй все возможности, пока не женился, да и потом тоже не зевай.
Слуга ухмыльнулся. Эрик положил полотенце на лицо, и опять она предстала перед его масленным взором. Аманда.
Сколько раз он лежал без сна, терзая себя! Мир вокруг распадался на части, его жизнь сплеталась с драматическими революционными событиями, но, несмотря на это, он проводил ночи, а порой и дни в болезненных раздумьях, мечтах и кошмарных снах, главным действующим лицом в которых была его жена. Он слишком сильно любил ее. И это было мучительно: день за днем гадать, что же она чувствует к нему, никогда не знать наверняка, что скрыто за дрожащими ресницами в этих красивых глазах. В ней всегда оставалось что-то загадочное, недоступное ему. Он ушел от нее в гневе, но именно ему пришлось расплачиваться. Сейчас, зная о ней гораздо больше, он хотел попытаться еще раз выяснить, что на самом деле лежит на сердце Аманды.
И еще, признавался себе Эрик, дело было в уязвленной мужской гордости. Он порой поступался собой ради нее. Внутренне он поклялся, что никогда не предаст Виргинию, или другие колонии, или своих соратников из-за нее.
Вода остыла Он попросил полотенце и одежду, быстро оделся и, дав слуге на чай, вышел на улицу, где был привязан его конь. До дома оставалось всего несколько минут езды.
Подъехав к особняку, Эрик помедлил. Послушалась ли Аманда его приказа приехать сюда? Его слова были сухими, но он недвусмысленно требовал ее присутствия. То письмо продиктовала его гордость Мягко сияющая луна поднялась на небо. Первые весенние розы уже начали распускаться, побеги винограда карабкались по решетчатым шпалерам на крыльце. В гостиной неярко светил газовый рожок, и у Эрика вдруг неистово забилось сердце: глядя на окна, он увидел за ними ее силуэт. Тонкая, грациозная, Аманда прошла через комнату к выходу. Спустя несколько секунд она уже открыла парадную дверь.
- Эрик?
Он соскочил с лошади, потрепал ее по холке и пустил животное на узенькую полоску газона перед домом. Конь сам найдет траву.
Эрик вгляделся в стоявшую на крыльце жену. Была весна, дул нежный ветерок, и ее платье тоже было весенним - белое, кружевное", с узорами из голубых цветочков. Волосы были скромно собраны на затылке, но несколько прядей выбились и, словно язычки пламени, касались ее щек, спадали на плечи. Он не мог в темноте видеть выражение ее глаз, но ему очень хотелось услышать приветливые нотки в ее голосе.
Он не ответил ей, этого не требовалось. Улицу освещали фонари, а луна добавляла волшебного блеска. Он медленно двинулся вперед по дорожке, пытаясь разглядеть ее лицо. Она не шевельнулась. Эрик подошел к крыльцу, а она все еще оставалась неподвижной. И вот он уже стоит прямо перед ней, вдыхая сладкий аромат ее волос и тела. Он почувствовал торопливый стук ее сердца, увидел, как неистово пульсирует жилка у нее на шее, и ему захотелось подхватить ее на руки и тотчас же отнести наверх. Но Он сумел сдержаться, остудив себя вопросом: а чем на самом деле вызвана ее дрожь? Может быть, не радостью от его приезда, а страхом после очередного неизвестного ему предательства. Прекрасные глаза Аманды были так широко распахнуты и смотрели с таким тревожным беспокойством, как если бы она его любила и ждала…
Эрик позволил себе лишь окинуть ее взглядом, коснуться ее лишь мысленно, подавил зуд в пальцах и желание схватить ее в объятия.
- Ты здесь, - только и сказал он.
Аманда отступила, расправив плечи, глаза холодно засверкали, как алмазы.
- Вы приказали мне прибыть, милорд. Сначала вы приказали уехать в Камерон-Холл, и я последовала приказу. Затем вы потребовали, чтобы я вернулась, и вот я здесь.
Он приподнял ее подбородок, и его губы тронула медленная циничная усмешка.
- Я также приказал рассказать мне, что ты делала на улице посреди ночи, но ты не сделала этого.
Аманда высвободилась и попыталась отвернуться.
- Если ты призвал меня сюда: лишь для того, чтобы поссориться…
- Это не так, мадам, - ответил Эрик, неожиданно схватив ее за руку и развернув лицом к себе. Ее грудь соблазнительно вздымалась, шелковые волосы от сильного рывка пылающим каскадом посыпались на плечи. Он с силой стиснул зубы, радуясь, что бриджи на нем из плотной ткани-, ненавидя себя за лихорадку желания, которое затмевало благоразумие и гордость каждый раз, когда он прикасался к ней.
- Послушай меня, любовь моя! - потребовал он пылко, подойдя к ней совсем близко, чувствуя, как призывное тепло ее тела начинает воспламенять его самого. - Не будем ссориться. Ты - моя жена. Ты больше не будешь исчезать по ночам, да и днем тоже. Там, снаружи, многие с удовольствием повесили бы тебя…
- Не меньше и тех, кто был бы рад повесить тебя! - парировала Аманда, сверкнув глазами, и вырвала свою руку. - Мы так и будем препираться на улице? - спросила она напряженным шепотом.
Он рассмеялся; его забавляла надменность жены.
- Конечно же, нет, ни в коем случае. Давай пройдем в дом. Я предпочитаю продолжить препирательства в собственной спальне.
Яркий румянец залил щеки Аманды, но она ни слова не сказала, и он подумал, что, может быть, она хоть немного скучала по нему. Девушка открыла дверь и вошла первой. Она направилась было в гостиную, но Эрик поймал ее за руку, потянув обратно. Ее глаза округлились, когда он указал на лестницу.
- Я же сказал, что предпочитаю ссориться в спальне. А это наверху, мадам.
Она стиснула зубы. Ее красивые глаза обожгли его, и Эрик понял, что больше выдержать вряд ли сможет. Она хочет пренебречь им, подумал он. Но тут Аманда сердито повернулась на каблуках и начала быстро подниматься по лестнице. Затем бросилась в спальню. Он едва успел протянуть руку, поймать закрывающуюся дверь и войта. Плотно прикрыв за собой дверь, он прислонился к ней спиной Аманда какое-то время смотрела на него, потом развернулась и, сев к трюмо, начала яростно вытаскивать шпильки из растрепавшихся волос и расчесывать свою гриву.
Внезапно раздался стук в дверь. Эрик нетерпеливо дернулся и открыл ее. На пороге стояла встревоженная Матильда.
- О! Лорд Камерон! Я не знала, что вы вернулись. Я услышала какой-то шум и забеспокоилась о моей хозяйке…
- Ах, Матильда! Спасибо за беспокойство, но, как видишь, оно оказалась излишним Я дома, живой и здоровый.
- Я так рада видеть вас, так рада…
- Спасибо, Матильда! - Он быстро развернул ее лицом к выходу. - Обедать мы, наверное, будем позднее.
- О, конечно! - Матильда залилась краской, поняв, что хозяин хочет остаться со своей женой наедине. - Разумеется, милорд!
Эрик снова закрыл дверь и, обернувшись, обнаружил, что Аманда, с не менее ярким румянцем, чем у Матильды, смотрит на него и жажда битвы сверкает в ее глазах.
- Как ты мог быть таким грубым? - обвинила она его.
- Грубым? Любимая, я даже еще не начинал грубить!
Она отвернулась к зеркалу, с силой вонзив гребень в волосы.
- Слова истинного патриота! - прошипела она.
В два шага он оказался рядом с ней. Аманда вскочила на ноги, повернувшись к нему лицом.
- Не смей возвращаться домой с видом напыщенного индюка! - крикнула она с пылающими страстью и яростью глазами. - Я устала получать приказы и ездить туда-сюда по твоей прихоти! Не смей прикасаться ко мне!
- Не сметь?.. - воскликнул он, с силой сжав пальцами спинку кресла, с которого она только что встала. - Мадам, я не просто прикоснусь к вам, я пойду гораздо дальше. А если вы и дальше будете разговаривать со мной в подобном тоне, у меня возникнет сильный соблазн поступить с вами так, как во времена вашего детства.
Глаза Аманды расширились, и он почти физически почувствовал, как утих ее задор при воспоминании об их первой встрече. Тогда, в разгар лисьей охоты, Эрик перекинул ее через колено и отшлепал Он шагнул к ней, и она, схватив со стола гребень, швырнула в него. Эрик вовремя пригнулся.
Аманда поняла, что зашла чересчур далеко, когда увидела, как потемнело его лицо. Она не хотела этой ужасной ссорит, просто постоянное чувство страха привело к тому, что она сорвалась.
Все, что ей было нужно, - это видеть его рядом, но она зашла слишком далеко, чтобы теперь признать это. Аманда распрямила плечи. Ей нужно было выиграть время.
- Эрик, давай прекратим ссориться. У меня много дел, мы поостынем и поговорим позже…
- Я не собираюсь разговаривать с тобой! - отрубил он.
- Ты опять грубишь, - упрекнула она.
- А ты все никак не хочешь успокоиться.
- Не приближайся ко мне!
Но он снова шагнул к ней, и Аманда поспешно стала озираться по сторонам в поисках еще чего-нибудь, чем можно было бы в него швырнуть. На кресле у камина лежала книга, и девушка метнула ее так быстро, что Эрик не успел увернуться. Книга попала ему в висок.
Он яростно выругался и, не обращая внимания на ее крики, вывернул ей руку.
- Нет, Эрик, нет! - задохнулась Аманда, но он не слушал ее мольбы. Через секунду он уже восседал в кресле, а она лежала на его коленях. Его рука с силой опустилась пониже ее спины. Разъяренная Аманда закричала. Отчаянным усилием она вырвалась из его рук, упала на пол и возмущенно уставилась на мужа, не в силах членораздельно говорить от негодования.
- А теперь, мадам… - начал о".
- Ты сошел с ума! После того что ты совершил надо мной?
Сейчас не время и не место…
- Именно сейчас и именно здесь время и место, - ровно заявил он.
Но Аманда так не считала. Она быстро вскочила на ноги и, взглянув в его глаза, поняла, что Эрик разъярен не меньше ее. Приняв решение быстро ретироваться, девушка рванулась к двери. Он оказался там одновременно с ней и захлопнул дверь у нее перед носом.
- Место и время, любимая. Посмотри, вот стоит кровать, ожидая нас.
- Я не намерена ложиться с тобой в постель!
- Что ж, тогда устроимся на полу.
Он уже приближался к ней. Аманда попыталась убежать во второй раз, но почувствовала его руки на своем плече, дернувшие ее так, что она оказалась в его объятиях. Задыхаясь, она попыталась ударить его, но быстро потеряла равновесие, а он тем временем приподнял ее и опустил на пол. Теперь Аманда смотрела прямо в его глаза, завороженная глубиной страсти, плескавшейся в них.
- Я так скучал по тебе, - тихо выдохнул он.
- Мерзавец, - уже не так зло проворчала она. - Я не буду… - Она умолкла, облизнув губы. - Я не буду заниматься с тобой любовью на полу.
Его тубы были совсем рядом. Он неторопливо улыбнулся. Сердце ее забилось сильнее. Он мог ударить ее или поцеловать. Но он не сделал ни того ни другого. Вместо этого он развел ей ноги и начал расшнуровывать корсет. Аманда лежала смирно, чувствуя на себе его пальцы, зная, что безумно скучала по нему.
- Я думаю, что ты будешь любить меня там, где я захочу, - сказал он - О! - Снова разъярившись, она скинула с себя его руки. Эрик угрожающе рассмеялся и предупредил ее:
- Любите меня, миледи, или вы рискуете получить новую порцию шлепков!
- Эрик Камерон!.. - сердито начала она.
Но тут он поцеловал ее, и Аманда перестала ощущать жесткость пола, поглощенная жаром мужского тела и огнем, разгоравшимся между ними. Его руки проникли под рубашку и белье и добрались до ее кожи. Аманда не совсем понимала, что захватило ее, зная Лишь, что гнев и страсть смешались внутри, лишив сил и желания сопротивляться. Он быстро проник меж ее бедер. Рука накрыла пушистый холмик, пальцы погрузились во влажный жар ее тела, а губы нашли губы Аманды, подарив обжигающий поцелуй. Она ощутила, как он срывает с себя бриджи, погружается в нее, а потом окружающий мир закачался вокруг, словно от штормового ветра. Аманда неистово раскачивалась в унисон с Эриком, прижимаясь к его телу, чувствуя пульсирующий ритм его движении и столь острый всплеск желания, что он причинял ей почти физическую боль. Наконец наслаждение достигло пика и взорвалось настолько сильным, искрящимся ощущением, полным сладостной неги, что весь мир для нее надолго погрузился в небытие.