- Всю мою семью вырезали команчи, когда мне было двенадцать или тринадцать лет от роду. Приняв и меня за мертвого, они бросили меня на руинах нашего дома. Вероятно, я не выжил бы, если бы не Данза. Он нашел меня и по какой-то необъяснимой причине не прикончил, а забрал с собой и отвез в свое племя. Возможно, потому, что ненавидел команчей. Во всяком случае, так он говорит, но я склонен верить, что он не способен убить человека, не посягнувшего на его собственную жизнь. Как бы то ни было, Данза доставил меня к своей матери, и она выходила меня. Когда я достаточно окреп, то остался с ними. Никто особенно не возражал, и я делал все, что было в моих силах, чтобы приносить в вигвам еду. Апачи воспитывают своих мальчиков не фермерами, как наивно полагает правительство Соединенных Штатов, а воинами. Именно этим они всегда занимались, именно за счет этого и жили. С возрастом и я научился совершать налеты. Поначалу нас, мальчиков, держали в последних рядах, потом стали позволять присоединяться к воинам и увозить похищенных животных. Когда мы хорошо усвоили урок, нам разрешили участвовать в набегах наряду со взрослыми.
Кейн замолчал и искоса взглянул на Дженни, чтобы оценить ее реакцию на сказанное. Увидев, что она смотрит на него с нескрываемым интересом, он продолжил:
- Мы нападали на деревни команчей, а также на фермы и ранчо мексиканцев или белых. Мы убивали людей и уводили скот. Я, как и все, коллекционировал скальпы.
Он снова сделал паузу. Несколько минут в тишине слышалось только журчание ручья. Глядя на огонь, Дженни размышляла о том, что должен был чувствовать мальчик, брошенный на произвол судьбы и самостоятельно боровшийся за право жить. Было ли ему страшно? Тосковал ли он по своим родителям? Смогла бы она выжить, если бы оказалась на его месте?
- Тебе, наверное, первое время было очень трудно? - проговорила она наконец.
Кейн пожал плечами:
- Да, пожалуй. Если бы не Данза, я, вероятно, не выжил бы.
- А я назвала его грубым дикарем! Кейн усмехнулся:
- Ну и что? Мужчины - независимо от цвета кожи - все иногда бывают грубыми дикарями. При определенном стечении обстоятельств. Так что цвет кожи не имеет значения. Порой я думаю, что самое трудное - выяснить, на что мы способны ради достижения собственной цели.
Дженни смотрела на него широко раскрытыми глазами. Вероятно, впервые со времен детства Кейн не увидел на лице своего собеседника ни осуждения, ни страха, порожденного предрассудками. Она воспринимала его таким, каким он был, и искренность ее взгляда вызвала в нем чувство неловкости и даже тревогу. Он не знал, как на это реагировать, потому что привык к антипатии, к страху и отвращению со стороны представителей своей расы. Только Данза принимал его таким, каким он был на самом деле, только Данза по-настоящему его понимал. И вот теперь еще один человек отнесся с пониманием к тому, что он делал, и принял его таким, каким он был, и этим человеком оказалась женщина. Он всегда думал, что будет весьма польщен, если подобное когда-либо случится, однако теперь ничего такого не чувствовал. Пристально взглянув на Дженни, Кейн вдруг заявил:
- Я долгое время оставался с апачами, и мое копье украшали скальпы такого же цвета, как твои волосы. Тогда это не имело для меня никакого значения, как, впрочем, и сейчас.
Дженни на мгновение потупилась. Потом, нахмурившись, пробормотала:
- Порой мы все делаем то, что вынуждены делать. Зачастую это сильно меняет нас, но, вероятно, без этого не обойтись, если хочешь выжить. Я тоже изменилась.
Кейн тотчас же подумал о том, что Дженни, очевидно, стала сообщницей бандитов, но сказать об этом он не решился, поэтому спросил:
- В каком смысле ты изменилась?
Она взглянула на него с улыбкой и ответила:
- Я сделала то, что, по своему убеждению, не должна была делать. Я испытала чувства, которые, как мне казалось, не могла испытывать. И все это произошло за каких-нибудь несколько часов.
- Вот как? - удивился Кейн.
Дженни кивнула и обхватила руками колени.
- Да, именно так. Но я себе сказала, что в остальном я осталась такой, какой была прежде. Просто обстоятельства вынудили меня приспособиться, пойти на компромисс. Но до тех пор пока я сохраняю чувство собственного достоинства и гордость, я останусь такой же, какой была.
- И ты веришь, что и я внутренне не изменился? Я правильно понял твою теорию?
Дженни снова кивнула:
- Да, ты правильно понял! В детские годы ты жил с апачами и стал одним из них. Ты играл в их игры, охотился вместе с ними, участвовал в их налетах! Но ты должен был это делать, чтобы выжить!
Кейн сокрушенно покачал головой:
- Как же ты не понимаешь? Все дело в том, что мне нравилось быть с апачами! С ними я почувствовал, что по-настоящему живу. Мне нравилось ощущать под собой полет жеребца, нравился вкус крови. Мне нравилось рисковать жизнью и уходить от смерти без единой царапины. Все это меня возбуждало, и теперь мне этого не хватает.
- Тогда почему ты к ним не вернулся?
Кейн поднялся на ноги и провел ладонью по волосам.
- Тебе следует знать, что вернуться в прошлое невозможно. Возвращаясь, никогда не находишь того, что было.
- Разве?
Он пристально посмотрел на нее, и от его взгляда повеяло холодом.
- Да, невозможно! Я это точно знаю. Испытал на собственной шкуре. Я уехал на несколько лет, чтобы получить образование. - Он грустно улыбнулся. - Это была давняя мечта Данзы. Он полагал, что образованный человек сможет помочь апачам.
- И что же?
Кейн покачал головой:
- Ничего не вышло. Я должен был это предвидеть, но в душе все же тлела надежда… Впрочем, теперь это уже не имеет значения. Судьба индейцев предрешена, и в книге истории им уготована участь примечания в конце страницы.
- Но пытался ли ты вернуться по-настоящему? - не унималась Дженни. - Пытался ли вернуться так, чтобы жить бок о бок с Данзой?
Кейн пожал плечами.
- Мы до сих пор часто встречаемся. И я считаю, что так лучше. Не возникает проблем. - Кейн криво усмехнулся и добавил: - Теперь, когда ты все узнала обо мне и сделала какие-то выводы, расскажи о себе. Так будет справедливо.
- Моя история не такая захватывающая, - пробормотала Дженни. - Мой отец погиб на войне, оставив мою мать вдовой с двумя детьми и сестрой, и нас всех нужно было как-то прокормить. Тогда был издан печально знаменитый приказ, в соответствии с которым все жители Миссури, не пожелавшие присягнуть на верность Северу, должны были покинуть свои дома. Моя мать, отважная мятежница, если ее можно так назвать, отказалась повиноваться, и нам пришлось уехать. Погрузив все свое имущество в две повозки, мы отправились в Бракстон, штат Техас. Там мать открыла магазинчик дамских шляпок, а три года назад умерла. Остальное тебе известно.
Дженни не сознавала, как сильно сжимала кулаки, пока не взглянула на свои руки. Костяшки ее пальцев побелели. Она постаралась расслабиться.
- Скучно, не правда ли? - Она попыталась улыбнуться. Кейн подбросил в огонь несколько хворостин.
- В твоем изложении - пожалуй. И мне остается только догадываться, сколько страха, боли и скорби вы перенесли за это время.
- Да, нам было тяжело.
- А что заставило твоего брата примкнуть к банде Доусона?
Неожиданный вопрос застал ее врасплох, и Дженни задумалась. Немного помолчав, пробормотала:
- Потому что он не хотел оставаться дома с двумя женщинами и становиться шляпником. Джонни считал, что мужчине больше подходит…
- Совершать налеты с бандой грабителей и убийц? - услужливо подсказал Кейн.
Дженни невольно поморщилась.
- Да, вероятно. Но его гораздо больше привлекала романтическая сторона дела. Он воображал себя героем вроде Робин Гуда и собирался грабить богатых, чтобы раздавать награбленное бедным. Джонни никогда всерьез не задумывался о жизни, иначе ни за что бы не связался с бандитами, я уверена.
- А теперь? Он все еще с ними?
- Возможно, он испытывает чувства сродни тем, что испытывал ты, когда участвовал в налетах с апачами.
Кейн вздрогнул как от удара, и Дженни тут же пожалела о своих словах. Похоже, она угодила не в бровь, а в глаз.
- Кейн, прости, - пробормотала она.
- Можешь не извиняться. Это правда.
У костра воцарилось молчание. Было очевидно, что говорить больше не о чем.
Костер почти потух, но они все еще не спали. Оба молча смотрели на догорающие угли, при этом каждый думал о своем. Ветер лениво покачивал ветки тополя, и одна из них то и дело щекотала Дженни щеку. В очередной раз отстранив ветку, она вдруг в испуге прошептала:
- Может, это индейцы? Слышишь? Кажется, воет койот…
Кейн посмотрел на нее с удивлением:
- Это действительно койот.
- Как ты их различаешь? В прошлый раз, когда на нас напали команчи, тоже казалось, что воет настоящий койот.
- От воя койотов не бывает эха. Только от людей. - Эхо?
- Да, - кивнул Кейн. - Звуки, производимые животными, вероятно, чем-то отличаются от человеческих. Во всяком случае, только голоса людей вызывают эхо.
Дженни немного успокоилась и вскоре наконец-то уснула. Где-то среди ночи она, вероятно, придвинулась к Кейну поближе, потому что когда проснулась еще до наступления утра, то обнаружила, что лежит, прижавшись к его спине и обняв его одной рукой. Подобная фамильярность ее испугала - словно они были любовниками не несколько часов, а уже многие месяцы. Она потерлась носом о колючее одеяло, которым он был накрыт. Одеяло пахло пылью и табаком. Дженни закрыла глаза и сделала глубокий вдох.
Где-то поблизости завыл койот. Ему ответили другие койоты, и Дженни еще крепче прижалась к Кейну. И тут вдруг послышался его тихий шепот:
- Дженни, молчи и не шевелись, пока я не разрешу.
Припомнив другие обстоятельства, когда ему пришлось отдавать столь же лаконичные приказы, Дженни беспрекословно подчинилась. Сжимая в руке ружье, как будто с ним спал, Кейн осторожно выкатился из-под одеяла.
Дженни молча наблюдала за ним из-под края одеяла. Спрятавшись за ствол дерева, Кейн всматривался в предрассветный сумрак. Снова завыл койот, и Дженни вздрогнула. Наверное, ей следовало бы прислушаться, чтобы определить, есть ли эхо.
Кейн, прижав ладонь ко рту, издал пронзительный свист, показавшийся Дженни криком птицы. Тотчас последовал ответный свист, и Кейн, выругавшись сквозь зубы, пробормотал:
- Снова команчи… Но это не те, это совсем другие. Сейчас они появятся здесь.
И Кейн не ошибся. Несколько минут спустя к ним подошли два усталых немолодых воина. Они шли, подняв вверх руки - в знак мира. Кейн наблюдал за ними, вскинув ружье, но на его лице не было абсолютно никаких эмоций. Незваные гости остановились неподалеку от едва тлевшего костра. Один из них жестом показал, что голоден.
Коротко кивнув в ответ, Кейн направился к седельным сумкам.
- Дженни, дай им что-нибудь из наших припасов, - распорядился он. - Что угодно.
Высунув голову из-под одеяла, она с выражением ужаса уставилась на престарелых воинов. Несмотря на седые волосы и тощие руки, индейцы внушали ей страх. Однако она поднялась и склонилась над сумками. Кейн же проговорил:
- Они слишком голодны, так что не станут привередничать.
Дженни затолкала кое-что в небольшой мешок, и Кейн велел передать его индейцам. Она перешагнула через одеяла и медленно приблизилась к воинам, держа мешок в вытянутой руке, словно опасалась, что они ее схватят. Но никаких враждебных действий с их стороны не последовало. Молча кивнув, индейцы забрали мешок и ушли. Когда их шаги затихли, Дженни вопросительно взглянула на Кейна:
- Как ты думаешь, они вернутся? Он опустил ружье и покачал головой:
- Нет. Они отстали от основного отряда, следовавшего, по всей видимости, в горы.
Дженни повернулась в ту сторону, где скрылись индейцы.
- Ты полагаешь, что за ними кто-то придет?
- Вряд ли. Скорее всего их бросили намеренно.
- Намеренно?
- Это отбор. Слабых отделяют от сильных, от тех, кто может выжить. Индейцы переживают тяжелое время. Тех, кто не может о себе позаботиться, приносят в жертву, чтобы не обделять остальных. Таков закон природы, дорогая.
Дженни пожала плечами:
- Возможно. Но на мой взгляд, это слишком жестоко.
- Жизнь сама по себе жестокая штука, - заметил Кейн. - И нам нечего рассчитывать на поблажки с ее стороны.
Дженни вернулась на подстилки и села, скрестив ноги. Утренний воздух, проникая сквозь тонкую ткань рубашки, холодил ее тело, и она радовалась, что надела под рубашку сорочку.
- О чем ты задумалась? - неожиданно спросил Кейн. - Что тебя тревожит?
- Ничего. Я думала о тебе. Он широко улыбнулся:
- Я польщен, дорогая. Дженни скорчила гримасу:
- Не обольщайся. До этого я думала о шляпках.
- О шляпках? - Кейн вопросительно взглянул на свою спутницу.
- Да, о шляпках. По понедельникам я осматривала полки и, если видела, что мои запасы оскудели, заказывала нитки, перья, шелк или атлас. По вторникам я делала формы, по средам украшала их перьями, бисером, делала оторочку. Все шло по плану, если, конечно, не было перебоев с заказами.
- А если заказы не поступали?
- Я мела полы и вытирала пыль.
- Как это интересно, - улыбнулся Кейн.
- Неужели?
Дженни поднялась на ноги и начала собираться. Было ясно, что Кейну не терпится покинуть лагерь, и она прекрасно его понимала, хотя ей очень не хотелось покидать это славное место. Внезапно Кейн приблизился к ней сзади, обнял ее и крепко прижал к себе. Тихонько вздохнув, Дженни выронила одеяло, которое сворачивала, и оно упало к ее ногам. В следующее мгновение Кейн подхватил ее на руки и, уложив на травянистый пригорок, помог ей освободиться от одежды. А она тем временем сняла с него рубашку и штаны.
Солнечные лучи нежным светом окрасили небо и их нагие тела - бронзовую кожу на фоне белой. Он принялся целовать ее жадно и страстно, и Дженни отвечала ему тем же. А потом она приняла его в себя, чтобы минуту спустя громко вскрикнуть и, затрепетав, затихнуть в его объятиях.
Какое-то время они лежали без движения, и Дженни, глядя в рассветное небо, думала о своих чувствах к Кейну Рэнсому. Прежде она даже не подозревала, что способна на такие чувства, но сейчас Дженни отмела все сомнения и твердо решила: с этого момента она будет принимать Кейна таким, какой он есть, что бы ни случилось. Ее сердце выбрало то, с чем пока не мог смириться ее разум, но она зашла слишком далеко, чтобы поворачивать обратно.
Они приближались к небольшому поселению возле реки Бразос и Дэдмен-Крика. Еще издали Дженни заметила металлические рельсы, пересекавшие равнину. Железная дорога в этой глубинке должна была привлечь сюда новых поселенцев. Поначалу это место служило лишь пунктом погрузки скота и хлопка, но постепенно с развитием торговли жизнь здесь заметно оживилась, и в поисках работы сюда потянулись люди. Так что можно было надеяться, что вскоре поселение превратится в процветающий город.
На одном конце городка были сооружены длинные загоны для скота, а небольшое строение по соседству служило в качестве железнодорожного вокзала. В ярких лучах вечернего солнца новенькие рельсы ярко поблескивали.
- Кого мы ищем? - спросила Дженни, когда они уже ехали по главной улице городка, называвшегося Абилин.
- Уилла Сэмпсона. Он знает, где банда Доусона любит скрываться, когда появляется в здешних местах.
Джонни находился где-то совсем рядом, и Дженни задумалась: удивится ли он, обрадуется ли, увидев сестру, или же разозлится и не захочет ее выслушать? Она знала, что ее брат может не на шутку рассердиться и наотрез отказаться сотрудничать с Рэнсомом. Его отказ привел бы к катастрофическим последствиям. Будет ужасно, если ей придется сделать выбор между Джонни и Кейном.
"Господи, пожалуйста, пусть Джонни внемлет голосу разума, - мысленно взмолилась Дженни. - Пусть он осознает, что должен уйти из банды Доусона".
- "Черная корова", - произнес Кейн, указывая на деревянное строение. - Здесь, по словам Хотчкисса, часто бывает Сэмпсон.
Дженни молча кивнула и еще ниже надвинула на глаза поля шляпы. Приблизившись к салуну, они остановились.
- Подожди здесь, - сказал Кейн, но Дженни отрицательно покачала головой:
- Нет, я пойду с тобой.
Кейн уставился на нее с удивлением:
- Туда? Ты что, спятила? Оставайся здесь и жди меня.
- Мне жарко, и я хочу пить, - заявила Дженни. - К тому же там с тобой я буду чувствовать себя в большей безопасности.
Кейн нехотя кивнул:
- Хорошо. Только держи язык за зубами и старайся не привлекать к себе внимания. Твой маскарад не очень-то меня обнадеживает.
Они спешились, и Дженни с невозмутимым видом проследовала за Кейном в салун. Пол здесь был усыпан опилками, а в воздухе висел густой табачный дым. Вдоль дальней стены тянулась длинная стойка бара, и прямо за ней висели засиженные мухами зеркала с низкими полками, уставленными бутылками с виски. Посетителей же было немного, в основном перегонщики скота, зашедшие пропустить стаканчик-другой.
Тут Кейн вдруг повернулся к Дженни и, смерив ее свирепым взглядом, прошептал ей в ухо:
- Перестань вилять задом!
Дженни взглянула на него с удивлением:
- Я не виляю, а просто иду размашистой походкой.
- Не болтай глупости. Ты выглядишь как идиотка.
- Откуда ты знаешь? - обиделась Дженни. - Ведь я шла сзади.
- Я не слепой. - Кейн указал на зеркало за барной стойкой. - Даже в зеркале ты выглядишь как идиотка.
- Ты очень любезен, - проворчала Дженни, засовывая руки в карманы штанов.
Но пожелание Кейна она выполнила и последовала за ним вполне нормальным шагом. Когда же он, остановившись у барной стойки, заказал себе пива, она попросила виски.
- Нет, пиво. - Кейн нахмурился. - Виски - слишком крепкий напиток для юнца.
Дородный бармен взглянул на них и вдруг расхохотался:
- Ты прав, парень! Нужно пить виски, чтобы грудь поросла волосами!
- Но он будет пить пиво, - заявил Кейн и выложил на стойку монету.
- Как пожелаете, - отозвался бармен с широкой улыбкой.
Пожав плечами, он прошел на другой конец стойки и, подставив две кружки под кран деревянного бочонка, резко отвернул вентиль. Бледно-золотистой пеной пиво хлынуло в подставленные емкости. Пена продолжала капать с краев кружек, когда бармен водрузил их на стойку.
Дженни ни разу в жизни не пробовала пиво и даже не представляла, какое оно на вкус. Пиво показалось ей чуть горьковатым, но в целом вполне сносным. К тому же этот пенистый напиток хорошо утолял жажду. Когда Дженни сделала очередной большой глоток, Кейн ткнул ее локтем в бок.
- Не так быстро. Или мне придется тащить тебя на горбу.
- Пусть парень напьется, - вмешался бармен. - На то они и мальчишки, чтобы время от времени напиваться.
- Меня не это волнует, - сказал Кейн. - Пусть напивается - черт с ним. Но ведь его потом будет мутить, а мне спать с ним на одной койке.
Разговорчивый бармен чиркнул спичкой, чтобы зажечь потухшую сигару, свисавшую с его губы.
- Вы вроде бы не погонщики скота, верно? Кейн кивнул:
- Верно, не погонщики. Я фотограф, а этот парень - мой помощник.