Таннер не ответил на приветствие. Он издал условный свист. Несколько лошадей подняли головы, а потом снова принялись щипать траву. Из темноты до него донеслось приветливое ржание. Таннер свистнул еще раз, и перед ним как из-под земли вырос Мак.
Макнайт потрепал животное по крутой шее, зажал в руке поводья и с огромным трудом вскарабкался на лошадь.
- Сукин сын, - бормотал он, борясь с приступом боли. Он даже не мог сказать, что болит сильнее, бок или колено. Но в седле Таннер почувствовал себя намного лучше. Люди встречаются и расходятся, но на коня мужчина может положиться всегда.
Конь был послушен любому приказу хозяина. Легкое движение колена, и Мак, отделившись от многочисленного стада коров, быков, лошадей, мулов, устремился вдаль. Если Макнайт решится похитить Эбби Морган, вернее, Эбигэйл Блисс и доставить ее дедушке, то ему потребуются две лошади, поэтому Таннер отправился взглянуть на Чину.
Виктор Левис колдовал при свете зажженного пучка пожухлой травы, исцеляя колено кобылки. Чина стояла, низко нагнув голову. Даже издалека было видно, что ей больно.
Таннер подъехал к Виктору сбоку.
- Ну как она?
Виктор приложил к ране новую лепешку из глины и обмотал сверху тряпкой.
- Ей больно переступать. Обычно я веду ее на поводу, стараясь идти по возможности медленнее. Но каждый шаг мучителен для нее. Да и теперь колено у нее болит.
- Как вы считаете, она поправится? - спросил Таннер, почесывая лошадь за ухом.
Кобылка подняла голову и ткнулась мордой в грудь хозяина. Чувствовала она себя неважно. Ошибиться было нельзя.
- Думаю, она выживет. Ей нужен хотя бы день отдыха. Больше всего ей досаждает постоянное движение. Но если бы она смогла отдохнуть денек-другой…
- Может, завтра я задержусь с ней на денек, - сказал Таннер. - Она, Мак и я сможем переждать, пока кобылка не почувствует себя лучше.
- Честно говоря, я полагал, что вы хотели испытать на себе способности Эбби к врачеванию, - сказал Виктор, искоса взглянув на молодого охотника.
Таннер даже не улыбнулся.
- У нее и без меня много дел. Ей надо ухаживать за отцом.
- Как бы там ни было, возможно, одного дня будет мало, чтобы нога зажила.
- Я задержусь ровно настолько, сколько будет необходимо, чтобы Чина могла передвигаться безболезненно.
Может, пока он ждет, когда поправится его лошадь, он, наконец, решит, что делать с Эбигэйл Блисс. По настоянию отца они оставили дом и пустились в тяжкое путешествие. Ясно, что это бегство от Хогана. Но Таннер подозревал, что сама Эбби находится в неведении о причинах происходящего. Таннер знал, что Роберт Блисс сделает все возможное, чтобы удержать Эбби рядом с собой. Но Таннер даже не мог предположить, как отреагирует девушка на новость о том, что в Чикаго у нее есть весьма состоятельный дедушка, который готов весь мир положить к ее ногам.
Таннер не сомневался, что именно на его несчастную долю наемника выпадет участь открыть ей глаза на происходящее.
Вернулся Таннер очень поздно. Эбби слышала его нетвердые шаги, то, как он застонал от боли, укладываясь на одеяле, которое она постелила ему под фургоном. Верный своему слову, Декстер расположился возле костра. Рядом с Эбби неспокойным, поверхностным сном забылся отец.
Ах, если бы им выдалась хотя бы недолгая передышка, мечтала Эбби. Изнуренная жарой, въедающейся в кожу пылью, змеями, она смертельно устала от этой дороги. Даже один день, проведенный на берегу чистой реки в тени плакучих ив, поднял бы настроение всем, даже животным. А Ини и Чина могли бы немного подлечиться. Но… никаких шансов па отдых. С каждым днем капитан Петерс увеличивал перегоны, заставляя их ехать быстрее. Кроме того, реку Платт вряд ли можно было считать чистой речушкой. По правде говоря, это была грязная, мелкая речка, затянутая ряской, с топкими берегами и черепашьим течением.
Эбби заворочалась на постели, стараясь устроиться поудобнее. Отец, Декстер и Таннер - все они разрывали ее на части, не щадя ее чувств, пренебрегая здравым смыслом. С гордой, мягкой мисс Эбигэйл было покончено, ее место заняла язвительная, суетливая особа, которая часто не знала что делать.
Отец ее был болен - впал в меланхолию. Более чем когда-либо он нуждался в ее поддержке. А она была так увлечена Таннером, человеком, который ей совершенно не подходил, что была слепа и глуха к просьбам отца. Папа был ее единственной родной душой на этом свете, а она позволила овладеть своим сознанием "Песне песней" Соломона и чувствам, воспетым в этих стихах.
Эбби протянула руку и потрогала лоб отца. Жара не было. Слава тебе, Господи! Девушка откинулась на подушку и уставилась в брезентовый навес.
Эбби принялась сочинять очередную историю про Тилли и Снича, хотя понимала, что сейчас ей требуется принять важное жизненное решение, а не прятаться в мир фантазий. Как бы поступила Тилли, если бы обнаружила, что ее врожденное чувство ответственности смято неожиданно нахлынувшими переживаниями?
Ах, Эбби, называй вещи своими именами. Ведь ты находишься в смятении не от чувств. Вожделение - это тебе не обычное чувство. Оно одно едва ли не перевешивает остальные шесть смертных грехов, с ним надо бороться всеми силами души.
Эбби прикрыла глаза и начала молиться. Господи! Помоги мне вновь стать покорной дочерью! Помоги мне принять ту жизнь, которую ты мне уготовил! Но даже молитва не захватила сердца Эбби целиком. Помощи у Небесного Отца нашего надо просить, а не требовать. Господь наделил людей свободной волей, чтобы они принимали самостоятельные решения. Она по своему усмотрению может стать на путь добра или зла.
Но страсть к Таннеру… это хорошее чувство или плохое? Если бы они были женаты и прошли через таинство венчания конечно, оно было бы хорошим. Отец не допустит ее отношений с мужчиной, кроме как в браке. Но Таннер вовсе не собирается жениться. Как она могла забыть об этом? Вначале он спас ее от нее самой, не запятнав ее репутации, затем он спас ее от змей, но вряд ли он захочет быть всю жизнь пришпиленным к ней.
И Эбби постаралась освободиться от навязчивых мыслей единственным знакомым ей способом: Однажды жила-была мышка, которую звали Тилли. Дом, где она обитала, был настолько большим, что в нем хватало места и пищи большому мышиному семейству. Еще больше мышей жило в амбаре. Но это были полевые мыши, и мыши домашние держались подальше от своих простецких сородичей…
Эбби проснулась от сильной головной боли и боли в спине. Когда она вышла из фургона, Таннер и Декстер были уже на ногах. Декстер разводил костерок, а Таннер паковал свои вещи в переметнуто суму.
- Куда вы? - Эбби охватила неожиданная паника. Таннер ответил не сразу, и затянувшееся молчание было прервано навязчивым приветствием Декстера:
- Доброе утро, Эбигэйл!
- Доброе утро! - выдавила из себя девушка, едва взглянув на священника, и снова обратилась к Таннеру: - Вы же знаете, что вам нужно лежать, иначе бок и колено будут плохо заживать.
- Ближайшие несколько дней я и собираюсь только отдыхать, - пробурчал Таннер, не глядя на нее.
- Что вы имеете в виду?
- Черт возьми! Прекратите нянчиться со мной. Я прекрасно могу позаботиться о себе сам.
Пораженная его грубостью, Эбби не нашлась сразу что ответить. Почему он так сердится на нее?
- Я вовсе не нянчусь с вами, - спокойно ответила Эбби, видя, что Декстер поднялся на ноги и с напряжением прислушивается к их беседе. - Я просто… я просто удручена. В конце концов, это из-за меня вы так пострадали,
От едкого дыма на глаза Эбби навернулись слезы. Но не один дым был этому причиной. Таннер правильно делает, что отдаляется от нее. Только вряд ли она сможет вынести это испытание.
- Пожалуйста, останьтесь, - прошептала Эбби так тихо, что слышать ее мог только Макнайт.
Они долго-долго смотрели друг другу в глаза. Его были настолько темными, что казались черными, а не синими…
Ее, как подозревала Эбби, сказали ему все, что хотела бы сказать она сама: она влюбилась в него. Но даже если он и поймет, вряд ли это удержит его.
- Мне нужно позаботиться о лошади. Через пару дней я нагоню вас.
У Эбби не хватило духу продолжить расспросы. Выпив кофе, Таннер приторочил переметные сумы к седлу и отправился восвояси.
Глядя на одинокую фигуру, растворяющуюся в слабых лучах рассвета, Эбби думала о том, что, уезжая, он забирает с собой частичку ее сердца.
Декстер положил руку на плечо девушке. Эбби решила, что он ее успокаивает.
- Это к лучшему, Эбби. Правда, к лучшему.
Может, и она будет так когда-нибудь думать, решила Эбби, протягивая руку к кофейнику. Но для этого должно пройти очень много времени.
Он сказал, что вернется через несколько дней. За это она могла уцепиться как за соломинку.
Начался самый долгий и самый несчастный день из всех дней ее жизни. Декстер правил, Эбби шагала рядом.
Отец весь день провел в постели, то просыпаясь, то вновь впадая в забытье. Эбби не уходила далеко от фургона: вдруг папе понадобится помощь, кроме того, ей хотелось побыть в своем несчастии одной.
И Эбби чувствовала себя несчастной. Таннера нигде не было видно. Она ломала себе голову над тем, с кем он может ехать, и не находила ответа. Во время полуденного привала девушка приготовила густой бобовый суп с пшеничной мукой, но есть не смогла. Отец тоже почти ничего не ел. Зато Декстер старался за троих.
Переселенцы едва успели отдохнуть, как с северо-запада надвинулись тучи. Дождь после долгой июньской жары мог бы хорошо освежить людей и животных. Но одновременно он превратит твердую почву в непроходимое глинистое болото. Это сильно усложнило бы передвижение, поэтому капитан Петерс принял решение преодолеть по возможности, большее расстояние, пока не разразилась гроза.
Сделав последний глоток, Эбби заторопилась перепаковывать вещи. Если польет дождь, она, наконец, вымоется, даже если придется занавеситься от постороннего взгляда двумя простынями, натянутыми между фургонами.
Но облака лишь подразнили их возможным дождем и расползлись по небу, и Эбби по-прежнему плелась рядом с фургоном, думая о Таннере.
К вечеру, когда переселенцы расположились на ночлег, и Эбби выставила ведра на случай дождя, ее окликнула Сара:
- Эбби! Ну, наконец-то! Я бы разыскала тебя раньше, но сегодня мне пришлось править. Я надеялась, что ты сама разыщешь меня. Неужели твой папа так болен? - с участием спросила она.
- Он сейчас спит, - отозвалась Эбби и отвела подругу чуть в сторону, чтобы не разбудить отца и чтобы никто не помешал их беседе.
- Ах, Сара, я просто не знаю, как мне быть. Папа болен, Декстер правит упряжкой. А Таннер… - она всплеснула руками. - Сегодня утром он уехал, и я не знаю куда. У него все еще болит нога и бок, и я очень беспокоюсь.
- Он остался со своей лошадкой, разве он не сказал тебе об этом?
- Да, но… - Эбби осеклась.
- Виктор остался с ним. Он говорит, что за два дня лошадь могла бы поправиться.
- Остался с ним? Что ты имеешь в виду?
Сара бросила на подругу насмешливый взгляд.
- Неужели он ничего не объяснил? Нет? Я вижу, ты ничего не знаешь. Слушай. Вчера вечером его кобылка едва могла передвигать ноги. Таннер решил сделать привал денька на два, чтобы подлечить лошадку. Потом он нагонит караван. Кроме того, он и сам подлечится.
Эбби кивнула. Он, действительно, нуждался в отдыхе, и его верность лошади вызывала уважение, но почему он не счел нужным ничего объяснить ей? Он вел себя так, будто был зол на нее. А если принять во внимание, что произошло между ними раньше…
Может, именно это всему виной? Это и ее мольбы. Пожалуйста, останься, просила она, а он ушел, оставив ее в мучительных раздумьях о том, почему он это сделал и где он теперь. И с кем. Ну что ж, решила она, если он хотел наказать ее, ему это удалось, и Эбби почувствовала укол злости. О Боже! Она становится такой же нехорошей, как и он. Но девушка была слишком взбешена, чтобы прислушиваться к голосу рассудка. Она напрасно провела весь день в беспокойстве о том, что он милуется с Мартой Маккедл - он был со своей четвероногой подружкой.
- Со стороны Виктора очень великодушно помочь Таннеру, - Эбби заставила себя говорить непринужденно. Неожиданно она поймала на себе любопытный взгляд Сары.
- Ты знаешь, Виктор прекрасно обращается с животными. Ему доставляет удовольствие лечить их. Вот увидишь, через пару дней Чина будет резвиться, как ни в чем не бывало.
Внезапно над караваном раздался раскат грома, и первые капли дождя забарабанили по брезентовому навесу. Обе женщины взглянули вверх.
- Кажется, сегодня мы все сможем помыться и постирать. Ну, я побегу. Эбби, если сможешь, приходи завтра ко мне. Тебе будет полезно пообщаться с женщиной, ведь тебя окружают одни мужчины.
- Хорошо, - согласилась Эбби.
До того как дождь превратился в ливень, Эбби успела сложить костер и укрыть его навесом, и поэтому, не обращая внимания на дождь, спокойно приготовить ужин - бобы и лепешки. Бобы. К тому времени, когда они доберутся до Орегона, съеденных бобов ей хватит на всю жизнь. Но даже ливень и приевшаяся пища не могли испортить ей настроения. Таннер выхаживал лошадку. Его тяжело было связать каким-то обещанием, но он был очень ответственным человеком. Этого не мог отрицать никто, даже ее отец. Конечно, она все еще сердилась на него. Он беспричинно заставил ее волноваться. Но Эбби успокаивала себя тем, что Таннер оставил ее не ради какой-нибудь юбки, не ради кого-то вроде Марты. Откуда в ней эта ревность?
Простыни готовы. Ведра, корыто, кастрюли - все, что у них было, наполнялось дождевой водой. Эбби сняла ботинки, чулки и нижнюю юбку и начала расплетать косу. Интересно, чем сейчас занят Таннер? Надежно ли он укрылся от дождя? Будет ли он мыться, как она?
- Эбигэйл, ты здесь, дочка?
- Я на воздухе, папа.
- Ты промокнешь, - встревожился мистер Блисс. - Поди ко мне. Давай вместе почитаем Библию.
- Я приду как только закончу мыться, - пообещала девушка.
Просьба отца висела над ней, и девушка торопливо готовилась принять душ.
Убедившись в том, что поблизости никого нет, Эбби внесла все сосуды с водой в импровизированную кабинку из простыней и сняла всю одежду, кроме сорочки. Намокнув под струями дождя, сорочка прилипла к телу, подчеркивая соблазнительное изящество линий женского тела,
Эбби на память пришла первая строка из "Песни песней" Соломона и потянула за собой нескромные мысли. Вода струйками стекала по ее телу, по груди и животу. Может, лучше снять сорочку и обмыть те места, которые начинают воспламеняться при первой же мысли о Таннере? Но это уж слишком. Это безнравственно. Эбби обрушила на себя ковш воды и принялась мыть голову. Она удовлетворилась результатом только тогда, когда чистые волосы начали скрипеть под руками.
Хорошо, что дурные мысли больше не навещают ее. Тем не менее, когда Эбби приподняла сорочку, чтобы быстренько ополоснуть срамные места, она вновь представила себе Таннера. Воображаемый Таннер мыл ее. Насколько другими были бы ее ощущения от мытья, если бы это его рука с намыленной тряпочкой водила по ее животу и спускалась вниз, по внутренней поверхности бедер.
Неожиданно тряпочка выпала у нее из рук, а Эбби так и осталась стоять с задранной рубашкой, дрожа под напором порочных чувств, овладевших ею.
Дождь усиливался. Эбби поежилась, но не от холода, а от жара, распространявшегося по всему телу. Жар этот исходил из точки, находящейся внизу живота.
Эбби ясно поняла, что, если бы Таннер нечаянно дотронулся до этого места, она бы не устояла. Она бы попала в полную зависимость от него, была бы покорна его воле и малейшему желанию, он мог бы пользоваться ею по своему усмотрению.
И снова Эбби уличила себя в грехе любострастия и вожделения. Опустив сорочку, она подняла лицо к темному плачущему небу.
Она была грешницей, великой грешницей, но, несмотря на то, что она презирала в себе чувственность, единственное, чего она действительно хотела, так это оказаться в объятиях Таннера, утомленной его ласками.
Но Таннера рядом не было. И у нее не было никакой причины полагать, что он появится, чтобы исполнить ее желание.
- Великий Боже, - прерывающимся шепотом произнесла Эбби.
- Мисс Морган?
При звуке мужского голоса Эбби резко обернулась: за тонкой простыней стоял Краскер О’Хара и, без сомнения, прекрасно видел ее.
- Прошу прощения, мадам, - произнес он. Глуповато-любопытствующая улыбка не сходила с его лица, и он не сделал даже попытки отвернуться или уйти. Глаза его жадно скользили по женскому телу, осматривая ее с головы до ног.
Наконец Эбби догадалась накинуть на себя приготовленное заранее полотенце.
- Если вы не возражаете, - пробормотала Эбби, смущенная и взбешенная одновременно.
Слащавая улыбка на лице Краскера сменилась злобно-хитрой гримаской, он развернулся и ушел.
Внутренний жар давно угас в Эбби. Дрожа от озноба, она закуталась в полотенце, а второе полотенце накинула себе на голову. Было глупо одеваться под дождем, но ей удалось кое-как вползти в старую блузку и юбку, поверх которых девушка набросила дождевик отца. Она была слишком унижена тем, что произошло, чтобы думать о красоте. Ей хотелось как можно скорее спрятаться в фургоне. Подставив ведра и кастрюльки под струи дождя, Эбби подобрала ботинки и грязную одежду и вскарабкалась в фургон. Слава Богу, Краскера нигде не было видно.
Отец лежал в фургоне, прижимая к груди Библию. Рядом стояла зажженная свеча. Подобную роскошь он редко позволял себе. Мистер Блисс услышал, как дочь вскарабкалась в фургон, и слабо улыбнулся ей.
- Дочка, ты замечательно выглядишь. Посиди рядышком со мной, пока причесываешься.
Обрадованная тем, что может сосредоточить свое внимание на ком-то, кроме себя, Эбби тыльной стороной ладони притронулась ко лбу отца. Слава Богу, температуры не было.
- Ну что, удалось мне пройти врачебный контроль? - шутливо спросил отец, убирая голову из-под ее руки.
- Удалось, удалось! - Эбби засмеялась и пошарила в корзиночке с туалетными принадлежностями в поисках расчески. - Но это вовсе не значит, что завтрашний день ты не должен полностью посвятить отдыху.
- Хм… Ты обращаешься со мной, как будто я твой ребенок, а не наоборот.
- Нет, это не так. Кроме того, я тоже больше не ребенок. - Эбби пристально посмотрела на отца. В фургоне было тепло и уютно. Ощущению домашнего комфорта способствовала темнота, опустившаяся на прерию, и дождик, бесстрастно барабанящий по брезентовой крыше. Если хорошенько прищурить глаза, можно вообразить, что они находятся в своем старом доме в Лебаноне и никуда не переселяются. И мама еще жива. Именно этого успокаивающего воспоминания ей так не хватало.
- Нет, ты, конечно, не ребенок, - посетовал мистер Блисс. Отец и дочь поняли друг друга, и он вздохнул.
Некоторое время он молча смотрел, как Эбби расчесывает волосы гребешком из слоновой кости, доставшимся ей после смерти матери.