- Вас оставили одну? - спросил Дуглас с таким недоверием в голосе, что Жанна с трудом удержалась, чтобы не сказать ему, что это не самое худшее из того, что с ней случилось. Путешествие по Франции навсегда останется ее тайной за семью печатями.
- Никого не осталось, кроме нескольких послушниц. - Таких же, как она, пленниц. Но им по крайней мере повезло. На монастырском кладбище было немало могильных плит, отмечавших место последнего успокоения женщин, сосланных в обитель Сакре-Кер за прегрешения, подобные тем, что совершила Жанна.
Вместе с двумя другими девушками она бродила по пустынному монастырю, не в состоянии поверить в свою неожиданную свободу. В то же утро они покинули обитель, опасаясь снова оказаться в заточении, если кто-нибудь из монахинь вернется.
Остановившись вечером на холме, Жанна оглянулась на окутанную пеленой тумана серую каменную громаду и содрогнулась, подумав о том, что монастырь отнял у Нее девять лет жизни.
Несколько долгих минут Дуглас молчал, и Жанне показалось, что он тщательно обдумывает свои вопросы. Пожалуй, ей следует проявлять такую же осторожность в ответах.
- Куда вы направились, покинув монастырь?
- Домой. - Интересно, сознает ли он, что его вопросы потеряли свой безликий характер. Теперь это больше похоже на допрос. - В Волан.
Возвращение домой явилось для нее тяжелым ударом.
Жанна не знала, что Волан сожгли, пока не увидела пепелище. От великолепного здания, возвышавшегося над окрестностями, не осталось ничего, кроме фундамента и дымоходов. Искусственное озеро почернело от сажи, в воздухе висел запах гари.
Выпрямившись после того, как она извлекла из тайника его содержимое, Жанна обнаружила, что за ней наблюдают. Высокая и худощавая, с короной рыжих волос, Жюстина казалась властительницей этих развалин. Она не шелохнулась, пока Жанна обходила кучи щебня и мусора, направляясь к ней.
В последний раз, когда Жанна видела эту женщину, та забрала ее ребенка. С того дня прошло девять лет. Казалось, они исчезли в мгновение ока, не оставив ничего, кроме горьких воспоминаний.
- Ты неплохо выглядишь, Жюстина, - заметила Жанна, разглядывая бывшую домоправительницу. Та похудела, серое платье болталось на ней, но волосы были убраны в элегантную прическу, напоминавшую о Париже, руки ухоженны, а сквозь запах гари пробивался исходивший от нее аромат роз.
Богатство больше не измерялось золотом и серебром, парчовыми платьями и изящными туфельками. Те, кому повезло, имели еду и питье, а самые удачливые могли наслаждаться такой роскошью, как чистота. Домоправительница дю Маршанов, судя по ее виду, не только пережила тяжелые времена, но и процветала.
Жюстина улыбнулась, смерив бывшую хозяйку взглядом.
- Жаль, что я не могу сказать того же о вас. - К удивлению Жанны, она повернулась и зашагала прочь. Однако через несколько шагов оглянулась, словно приглашая Жанну следовать за собой. Заинтригованная, Жанна двинулась за ней.
- Я как-то был в Волане, - заметил Дуглас, вернув Жанну в настоящее так быстро, что она ощутила легкое головокружение.
- Когда? - спросила она, ощущая стеснение в груди.
Неужели он все-таки искал ее?
- Очень давно, - отозвался он. - Искал кое-кого, кого знал раньше.
- И нашли?
- В определенном смысле, - уклончиво ответил он.
Жанна молчала, ожидая продолжения, но его не последовало, и она расправила салфетку на коленях, гадая, когда же закончится этот бесконечный обед.
- Вы почти не едите.
Она кивнула и взялась за ложку, решив доесть свой суп.
- Это не приказ.
Жанна снова кивнула.
- Понимаю. Но лучше есть, когда имеется такая возможность, чем когда хочется, - повторила она реплику, отпущенную Жюстиной в тот день в Волане, когда они добрались до сторожки привратника. Бывшая домоправительница превратила ее в свое жилище, добавив уюта с помощью таких ухищрений, как скатерть на столе и занавески на единственном окне.
- Не смотрите на меня так, словно я никогда не делала вам добра, - сказала Жюстина, поставив перед Жанной глиняную миску с супом. Жанна была так голодна, что от запаха пищи у нее закружилась голова.
- Но это правда, - уронила она, принимаясь за еду.
Жюстина улыбнулась:
- Обстоятельства меняются. И люди тоже.
- В последний раз, когда я видела вас, вы забрали моего ребенка, а теперь кормите меня и уверяете, что вы добрая. Люди не меняются до такой степени.
На губах Жюстины, расположившейся напротив, играла легкая улыбка. Странно, но возраст не отразился на ее красоте, разве что придал ей утонченности, как налет патины на серебре.
- Он хотел, чтобы ее убили.
Жанна перестала есть, осторожно положив ложку рядом с миской.
- Он велел мне забрать девочку и сделать так, чтобы она умерла.
Жанне вдруг стало дурно, и она испугалась, что ее стошнит.
- "Зажми ей рот, Жюстина, - сказал он. - Накрой ее подушкой". - Жюстина покачала головой. - Я не сделала этого. Я не способна убить ребенка, даже ради вашего отца.
- Что с ней случилось? - Жанна сделала глубокий вдох и выдох, пытаясь овладеть собой.
- Я могла бы оставить ее себе. Мне всегда хотелось иметь детей. - Жюстина пожала плечами. - Было бы забавно растить внучку графа дю Маршана как собственного ребенка.
- Но вы этого не сделали?
Где-то в глубине ее существа зазвенел крохотный колокольчик надежды. Едва различимый вначале, он быстро набирал силу, превращаясь в набат, сравнимый по мощи с оглушительными ударами ее сердца.
- Я нашла пожилую пару, которая согласилась позаботиться о ней. - Она снова пожала плечами. - Они были рады деньгам, которые я дала им в придачу к младенцу.
- Почему вы не сказали мне об этом? - Опыт последних девяти лет сделал свое дело. Жанна не выказала никаких чувств: ни надежды, ни отчаяния. Ни того глубокого горя, которое она постоянно испытывала при мысли о своем ребенке.
На лице Жюстины отразилась жалость.
- Потому что ваш отец был прав. Вы были молоды, глупы и опозорили имя дю Маршанов.
- Где она? - Вопрос явно поразил Жюстину. Неужели она сомневалась, что он последует? На мгновение ее карие глаза подобрели. Жанна не узнавала в этой смягчившейся женщине суровую домоправительницу, наводившую ужас на всех домочадцев во времена ее юности.
- Теперь это не важно, Жанна, - мягко, почти участливо сказала она.
Три простых слова. И все. Колокольный звон, звучавший в ушах Жанны, оборвался, и душа снова погрузилась в беспросветный мрак.
Наверное, то была странная картина: две потрепанные жизнью женщины, сидящие друг против друга за небольшим столом. Дуглас внимательно наблюдал за ней.
- Что случилось, когда вы вернулись в Волан?
- Ничего, - ответила она. - Волан сгорел.
Вид обгоревших руин был одним из ее ночных кошмаров. Стоя там, Жанна чувствовала себя частью этого жуткого пейзажа, такой же сломленной и уничтоженной, как некогда величественный замок. Словно она превратилась в призрак, бестелесный, как запах гари, висевший в воздухе.
- Зачем же вы вернулись?
Она пожала плечами:
- Мне больше некуда было идти.
- И поэтому вы покинули Францию?
Жанна кивнула.
- У вас есть родственники в Шотландии? - осведомился Дуглас небрежным, почти скучающим тоном. Глядя на него, можно было подумать, что его единственная цель - занять гостью разговором. Не важно, о чем: о погоде или о пропавшей родне.
- У меня вообще нет родственников, - отозвалась она так же бесстрастно.
Дуглас бросил на нее взгляд и тут же отвел глаза, стараясь не обнаружить свой интерес.
До чего же ловко они притворяются незнакомцами!
Словно никогда не делились самым сокровенным и не строили планы на будущее. Как самонадеянны они были в юности, уверенные, что впереди их ждет жизнь, полная счастливых событий. Впрочем, мужчине легче осуществить свои мечты, чем женщине. Последние десять лет все ее силы уходили на то, чтобы выжить. Прошлое было слишком мучительным, чтобы думать о нем, а будущее слишком беспросветным.
Жанна опустила ресницы, делая вид, что не замечает испытующих взглядов Дугласа. Но игнорировать его присутствие было не так-то просто. Даже воздух в комнате, казалось, потрескивал от напряжения, как перед грозой.
За последнюю четверть часа они не произнесла ни слова. Два блюда принесли, потом унесли, но Жанна даже не ощутила их вкуса. И причиной тому была не кухарка, а мужчина, сидевший напротив.
- Почему вы выбрали Шотландию? - спросил Дуглас, нарушив молчание.
- Я надеялась найти свою тетку. Но как выяснилось, она умерла в прошлом году. В итоге я оказалась без средств к существованию и крыши над головой. Мне оставалось лишь наняться на работу. Что я и сделала.
- Вы могли выйти замуж, - заметил он.
- Замуж? - В ее глазах заплясали смешинки.
- Почему бы и нет? Разве это не простейший способ для женщины решить свои проблемы?
- В моем случае это вряд ли приемлемо.
- Почему?
Жанна выдержала паузу, недовольная оборотом, который принял разговор.
- Я никогда не встречала мужчину, который вдохновил бы меня на замужество, - солгала она. Вполне правдоподобный ответ. Не может же она сказать, что ее сердце навеки занято.
- Вы имеете в виду любовь? Разве она так уж необходима для брака? Я полагал, есть более важные вещи: доход, связи, наследство.
- Возможно. Но у меня нет ни связей, ни наследства, а мои доходы теперь зависят от вашей щедрости. - Жанна улыбнулась, поражаясь собственной отваге. - Остается только любовь.
- Мне следует чувствовать себя виноватым из-за прошлой ночи? - вдруг спросил Дуглас.
Жанна взяла салфетку и скомкала в пальцах. Прошло несколько секунд, прежде чем она снова взглянула на него.
- Нет, - спокойно ответила она. - Меня никто не принуждал.
Она выдержала его взгляд, а когда Дуглас отвел глаза, снова уставилась в свою тарелку.
- Значит ли это, что вы согласны продолжить в том же духе?
Где он научился такой выдержке?
Дуглас, которого она знала, был импульсивным, даже безрассудным. Он хотел повидать мир, как его старшие братья, и завоевать его, добившись большего, чем остальные Макреи. У него было множество планов, и, судя по тому, что Жанна видела, они полностью осуществились.
Но ее возмущала его манера вести разговор. И тот факт, что жизнь, похоже, была к нему более чем милосердна.
- Если пожелаете, - обронила она в тон ему.
Со стороны могло показаться, что ее ответ не произвел на него особого впечатления. Но Жанна слишком хорошо знала Дугласа Макрея. Судя по его виду, он не на шутку рассердился.
На скулах вспыхнул румянец, глаза сузились, этот взрыв эмоций уравнял их, и еда вдруг показалась ей более съедобной.
- По какой причине отец отослал вас в монастырь?
Она ошиблась. Они вовсе не на равных. Сделав глоток вина, Жанна задумалась. Интересно, как бы он отреагировал, расскажи она ему правду: "Потому что я родила твоего ребенка. И, с точки зрения отца, стала шлюхой".
Те месяцы были полны нестерпимой тоски и одиночества.
Обхватив свой округлившийся живот, Жанна пыталась представить, как они будут жить втроем, одной семьей. Но Дуглас исчез, видимо, испугавшись ответственности.
Когда Жанна поняла, что у нее будет ребенок, тело перестало принадлежать ей одной. Теперь она делила его с другим существом, которое изменяло ее фигуру, управляло ее настроениями и желаниями. Она ощущала себя скорее сосудом для будущего ребенка, чем отдельной личностью, испытывая одновременно тревогу и благоговение.
Когда у нее забрали новорожденного, Жанна лишилась какой-то части себя. Еще одна часть умерла, когда ее выволокли из замка и сунули в карету, связанную по рукам и ногам, с кляпом во рту на тот случай, если она вздумает кричать и позорить имя дю Маршанов.
Эти части так и не соединились, она не стала единым целым.
Зато у нее есть тайны. И веские причины не втягивать прошлое в эту нелепую игру, которую затеял Дуглас.
- Отец отослал меня в монастырь, потому что я разочаровала его. - Другого ответа он от нее не дождется.
Дуглас снова погрузился в молчание. Годы сделали его более сдержанным и достаточно осмотрительным в словах и поступках.
- А чем вы занимались последнее время?
- Жил здесь, - коротко отозвался он.
- Со своей дочерью?
- Да.
Внезапно Дуглас поднялся из-за стола и поклонился.
- Прошу прощения, мне нужно заняться делами. - С этими словами он вышел из комнаты.
Глава 15
В ожидании Дугласа Жанна облачилась в ночную рубашку и расположилась в кресле у окна. Она хотела, чтобы он пришел, но не представляла, как себя вести. Приветливо или молча, с немым укором? Сцепив руки на коленях, она наблюдала, как догорает свеча.
Красный лакированный комод, украшенный черными стилизованными драконами, венчали две бело-голубые фарфоровые вазы. Над кроватью, застеленной белым атласным покрывалом с красным драконом в центре, висел полог из красного шелка. Мебель была выполнена во французском стиле, с выгнутыми ножками, опиравшимися на когтистые звериные лапы. В углу стоял письменный стол, а на противоположной стороне комнаты разместился умывальнике серебряным набором для мыла, талька и зубного порошка.
Прелестная комната, где одиночество ощущается особенно остро, но за долгие годы Жанна уже привыкла к этому чувству.
Она подошла к окну, глядя на тяжелые облака, несущиеся по ночному небу. Внезапно ей захотелось, чтобы лил дождь, гремел гром и сверкали молнии. Чтобы она стояла на вершине холма, открытая буйству природы. Может, тогда она осмелилась бы попросить Бога, чтобы поразил ее вспышкой молнии.
Ее желание осуществилось. Пошел дождь, и по стеклу застучали тяжелые капли. Жанна слышала, как открылась дверь и вошел Дуглас, но не обернулась, продолжая смотреть на темную улицу сквозь пелену дождя, - Я не мог не прийти, - тихо произнес он. Это было признание, которого он ни за что не сделал бы при свете дня.
- Знаю, - прошептала она, признавая их общую слабость.
Дуглас подошел ближе и, взяв ее за талию, повернул лицом к себе. Несколько секунд он молча вглядывался в ее черты, затем привлек к себе и приник к ее губам в жадном поцелуе, отражавшем ее собственные чувства, Жанна обняла его за шею, когда он подхватил ее на руки и понес к кровати.
Опустив ее на постель, Дуглас задернул шелковые занавески, отгородившись от бушевавшей за окном стихии.
- Ты знала, что я приду, - хрипло произнес он.
- Да, - прошептала Жанна.
- И хотела этого.
Как могло быть иначе? Вместо ответа она обхватила ладонью его щеку, поглаживая большим пальцем уголок улыбающегося рта.
Прошлой ночью они впервые занимались любовью, лежа в постели. В юности они встречались в романтических уголках сада или на берегу реки. Но вчерашняя ночь оказалась не менее прекрасной.
- Чего еще ты хочешь? - спросил Дуглас, не давая ей возможности уклониться от ответа.
- Всего.
- Это включает дюжину вещей, и весьма греховных, - улыбнулся он.
Упоминание о грехах позабавило Жанну.
- Я была наказана за такое количество грехов, что еще несколько ничего не изменят.
Дуглас обвел пальцем ее нижнюю губу.
- С чего начнем?
- Поцелуй меня, - тихо сказала она. - Я привыкла к твоим поцелуям.
- А потом?
- Увидим.
- Довольно скромное желание, - усмехнулся он и накрыл ее губы своими. Спустя несколько долгих мгновений Жанна отстранилась.
- Я хочу почувствовать себя частью тебя. - Она обхватила ладонью его челюсть и медленно скользнула пальцами вниз по его шее.
Взгляд Дугласа оставался непроницаемым, словно он пытался скрыть свои эмоции. Но глаза светились, на скулах выступил румянец. Его возбуждение вызвало в Жанне пылкий отклик.
- Я хочу быть так близко к тебе, чтобы ты не мог отличить мое дыхание от своего. - Она положила ладонь ему на грудь, ощущая гулкие удары его сердца. - Чтобы наши сердца бились вместе.
Она начала расстегивать его рубашку. Дуглас с улыбкой наблюдал за ее лихорадочными усилиями, не подозревая, что они вызваны отчаянием. Все, что угодно, лишь бы не думать, иначе она не выдержит.
Она сорвется и признается во всем, не в силах выдержать напряжение.
- Пытаешься соблазнить меня? - поинтересовался он, приподняв в улыбке уголок рта.
- Почему бы нет? Меня уже наказали за то, что я не девственница… - Жанна осеклась, подняв на него растерянный взгляд. Она не собиралась говорить ничего подобного!
Дуглас никак не отреагировал на эту реплику, только накрыл ее руки своими.
- Когда женщина созревает, - продолжила Жанна, - она становится орудием дьявола и искушает мужчину, пока он не ослабнет настолько, что легко позволяет увлечь себя на путь греха.
Дуглас, нахмурившись, отстранился.
- Кто это сказал?
- Одна монахиня. - Пламя одинокой свечи, горевшей на ночном столике, вспыхнуло ярче, отразившись в его посерьезневшем взгляде. - Сестра Мария-Тереза повторяла это каждый вечер, прежде чем подвергнуть меня наказанию. Она хранила кнут на алтаре как постоянное напоминание о том, что Бог - суровый судья. Мне так и не удалось привыкнуть к экзекуции. Всякий раз я заново удивлялась, как это больно.
- Неужели так необходимо цитировать эту монашку именно сейчас? - поинтересовался Дуглас бесстрастным тоном.
- Не могу представить себе более подходящее время. - Жанна улыбнулась, забавляясь изысканной иронией момента. - Эта злобная ханжа ненавидела меня всеми фибрами души.
- Боюсь, она не пришла быв восторг, увидев тебя сейчас, - заметил он с улыбкой.
- Это точно, - согласилась она.
- Тогда поцелуй меня, - тихо сказал Дуглас. - И к черту всех монашек с их проповедями.
Он склонился к ее губам, и Жанна с тихим вздохом раскрыла ему свои объятия и сердце.
Слезы выступили у нее на глазах, когда он осыпал поцелуями ее шею, нашептывая что-то неразборчивое. Что бы ни случилось между ними, какие бы драматические события ни разделяли их, они всегда будут желать друг друга.
Вот только достаточно ли этого?
Она даже не заметила, как Дуглас разделся, лишь почувствовала, как он стянул с нее ночную рубашку и бросил на пол.
Присев на постель, он заключил ее в объятия, так что она оказалась у него на коленях. Пальцы ее начали дрожать, как и мускулы живота. Она отчаянно нуждалась в нем, словно курильщик в дозе опиума. Но Дуглас не спешил.
- Потерпи, милая. Еще чуть-чуть.
Прикусив губу, Жанна наслаждалась его ласками, чувствуя, как внутри нарастает жар. Она прошлась пальцем по всей длине его напряженного естества. Как-то в юности она взяла его в ладони и довела до облегчения, изумленная и восхищенная его реакцией на ее прикосновения.
- Нет, - выдохнул он теперь сквозь стиснутые зубы. - Не нужно этого делать.
- Разве?
В ночной тишине их жаркий шепот звучал нежно и интимно. Это был другой мир, созданный из шелковых занавесей и теней, где они могли забыть, кто они, и любить друг друга со всем пылом раскрепощенной страсти.
- Тогда останови меня, - сказала Жанна, поддразнивая его.
- Ты отлично знаешь, что не могу. И потом, я не такой дурак.