– А я буду счастлив побеседовать с вами, мисс Алиция. Но я, право же, не совершил ничего особенного.
– Пожалуйста, предоставьте мне судить об этом. – Алиция смотрела на бедного Террилла так пристально, что неустрашимый рейнджер смутился и покраснел.
И в этот момент в комнату вошла Велвет, неся поднос, уставленный дымящимися кружками. Ее появление было встречено нестройным хором приветствий.
– Я думала, что всем будет полезно выпить горячего пунша после езды по холоду, – сказала она. – За старых друзей и счастливые времена!
– И новых друзей тоже, – добавила Алиция, устремляя свои синие глаза на Микса.
С минуту казалось, что все говорят разом – это были воспоминания, смех, шутки, – всем было весело. И тут Улисс снова вспомнил о Старфайере. Он пытался придумать способ упомянуть про жеребца, когда услышал, как Райна обращается к Патрику.
– Не знаю, как поблагодарить вас за подарок. Когда это, черт возьми, Патрик успел сделать ей подарок?
Патрик казался смущенным.
– Я не знаю, о чем ты говоришь, детка.
– Сегодня утром я нашла в конюшне Старфайера, а для меня не могло быть лучшего подарка. Я просто в восторге. – Райна встала на цыпочки и поцеловала Патрика.
"Черт возьми, этот поцелуй должен был предназначаться мне", – подумал Улисс, стараясь овладеть уязвленными чувствами.
– Вы самый добрый, самый замечательный человек, какого я когда-либо встречала в жизни, если не считать моего отца, – продолжала Райна. – Обещаю, вы не пожалеете, что подарили мне Старфайера. Я буду о нем очень хорошо заботиться. Папа сказал, что поможет мне тренировать его. Он будет самым лучшим скаковым конем в штате.
– Ох, полегче, Райна, полегче, – сказал Патрик. – Я бы с радостью подарил тебе жеребца, если бы он был моим. Но он принадлежит Улиссу.
Зрачки Райны расширились.
– Так вы не выкупили его опять?
– Мне это не пришло в голову.
– В таком случае что он делал в нашем стойле сегодня утром?
– Об этом ты должна спросить моего сына, – ответил Патрик.
– О-о-ох! – Брови Райны сошлись в ниточку, она нахмурилась.
Ее губы все еще были сложены так, что образовывали букву "о", и это продолжалось долго после того, как звук смолк.
Она повернулась к Улиссу:
– Прости. Я просто подумала…
Он с трудом подавил желание задушить ее. Он ведь знал, что девчонка найдет способ заставить его пожалеть о своей щедрости.
– Понимаю, что ты имеешь в виду, – отозвался Улисс, стараясь не повышать голоса, чтобы остальные не могли их расслышать.
– Когда ты нашла Старфайера, то, верно, сказала себе, что я слишком скуп, чтобы сделать тебе такой щедрый подарок.
Видя, как ее румянец стал еще темнее, Улисс понял, что нашел правильный тон.
– Я прямо-таки слышу, как ты говоришь себе: "Улисс никогда не подарил бы мне ничего ценного. Улисс – мелочная скаредная змея. Он думает только о себе". Именно такое у тебя мнение обо мне, Квинни?
Райна пожала плечами, чтобы совладать со своими чувствами. Она совершила ужасную ошибку, такую, что Улисс не сможет простить или забыть. Он смотрел на нее так, будто она была грязью, приставшей к его сапогам, которую он хотел поскорее смыть, стереть, соскоблить.
Черт бы его побрал! Почему бы ему не повести себя правильно хоть раз в жизни? Учитывая то, как он обращался с ней в прошлом, чего он ожидал от нее? Он решил сыграть в Санта-Клауса и оставил в стойле Старфайера, и естественно было бы подумать, что только Патрик мог это сделать.
И ее реакция была совершенно логичной. Даже Велвет подумала то же самое. Нет, размышляла возмущенная Райна, ее не за что осуждать. Улисс должен был оставить хоть маленькую записочку, если хотел, чтобы она поблагодарила его. Благодарить его? Черта с два! Он вел себя так, будто рассчитывал, что она облобызает его ноги.
Ее глаза засверкали, но тон оставался вызывающим:
– Ты кое-что забыл упомянуть, Улисс. Хочешь, чтобы я перечислила все твои прегрешения сначала?
Велвет посмотрела в их сторону и спросила:
– О чем это вы там толкуете?
– Ни о чем, мама, – пробормотала Райна.
– Даже того меньше, – проворчал Улисс.
– Ладно. Тогда ты не будешь возражать, если я пошлю Райну на кухню, чтобы она приготовила еще пунша?
– Конечно, не буду, – ответил Улисс с самой любезной улыбкой, какую только смог изобразить.
В эту минуту, когда его рассеянные в прах ожидания еще бередили душу, как занозы, Улисс не возражал бы, если бы Райна де Варгас отправилась прямым ходом в преисподнюю.
Глава 11
Алиция не обращала внимания на разговор Райны с Улиссом. Она не слышала ни слова. Шарлотта и Велвет также были погружены в свой разговор, но Алиция не слушала и их. С момента, когда ей представили Террилла Микса, она превратилась в живую статую и была столь поглощена его персоной, что, вероятно, забывала бы даже дышать, если бы ее легкие не требовали свежей порции кислорода.
Во французском языке есть выражение "le coup de foudre", оно как нельзя более точно обозначает то, что случилось с Алицией. Если перевести его на литературный язык, то оно будет звучать как удар… чего? Она пожалела, что не слишком усердно занималась французским языком.
Слово "foudre" по звучанию похоже на "poudre", а "poudre" означает порох. Может быть, выражение "1е coup de foudre" означает взрыв пороха? Алиция хихикнула и тут же поймала недоумевающий взгляд матери.
Теперь ей следовало вести себя с Шарлоттой осторожнее. Алиции совсем не хотелось делиться с матерью новыми, неизведанными чувствами, которые она вдруг обнаружила в себе.
Ей не хотелось ломать голову над выражением "1е coup de foudre" и даже не было интересно узнать, что точно оно означает. Только что Алиция получила урок, заслуживающий особого внимания. Она почувствовала, что во рту у нее пересохло; щеки горели. Ей казалось, что целая стая птиц машет крыльями у нее в груди. Ей хотелось прыгать от радости и плакать только оттого, что она чувствовала себя живой. Человек, которого она придумала и который являлся ей тысячу раз в девичьих грезах, человек, которого она ждала всю жизнь, стоял всего в нескольких шагах от нее – настолько близко, что она могла бы до него дотронуться.
Его скульптурные черты украшали овеянное всеми ветрами лицо – казалось, что он претерпел многое и восторжествовал над бесчисленными испытаниями судьбы. Выражение его лица, теплое, дружелюбное и в то же время настороженное, говорило о том, что он хорошо изучил человеческий род и знал о нем все – и хорошее, и плохое, и мог бы многое порассказать об этом.
Веснушки, рассеянные по его щекам и скулам, и рыжевато-золотистые волосы, ниспадавшие до ворота, смягчали приметы зрелого возраста. Ему можно было дать и тридцать, и сорок, и любой возраст между тридцатью и сорока. Его костюм, хоть и неважно сшитый, не мог скрыть широких плеч и тонкой талии.
Нет, молча отчитывала себя Алиция, надо выразиться пооригинальнее. Можно сказать, что он худощав и кажется одиноким, или стройным и гибким, или таким, что… от него захватывало дух. Алиция незаметно бросила взгляд на Райну, желая проверить, произвел ли рейнджер такое же впечатление и на нее, но обнаружила лишь одно – Райна вышла из комнаты.
Алиция снова обратила взгляд на Террилла Микса. У него были самые удивительные в мире глаза, синие, как сапфиры. Они буквально гипнотизировали.
Его руки тоже заслуживали особого внимания. Они были тонкокостными и гибкими, будто принадлежали пианисту. По спине Алиции побежали мурашки, когда она представила, что он прикасается к ней.
Будет ли Террилл нежным или грубым, застенчивым или дерзким? Да и прикоснется ли он к ней когда-нибудь вообще?
К счастью, Террилл Микс не замечал ее неподобающего леди поведения. Она наклонилась вперед, чтобы лучше расслышать, что Террилл говорит Рио. Должно быть, ее не больше бы пленила беседа Аристотеля с учениками, ведущего диспут у подножия Парфенона.
– Мне совсем не нравится погода в последние дни, Рио. На твоем месте я бы пригнал стада поближе к дому.
– Мы с Патриком давно уже так решили, – ответил Рио. – Последние несколько недель мы только этим и занимались. И мы запасли достаточно сена, если зима будет суровой.
– А вы предвидите какие-то неприятности? – спросила Алиция, обращаясь к Терриллу.
– Ну, не такие, с которыми приходится иметь дело мне, – ответил он. – Но у меня есть пара старых ран, и они всегда ноют, предвещая, что погода изменится к худшему. Иногда они здорово дают о себе знать.
У Алиции буквально подкосились ноги, когда Террилл посмотрел на нее. Погода мало интересовала ее, Алиции хотелось как можно больше услышать о ранах Террилла. При этой мысли сердце ее сжималось.
Хотя она знала, что ей не следует проявлять такой дерзости, Алиция все же не смогла удержаться от вопроса:
– А что это за раны?
– Пару раз в меня стреляли и попадали, мисс Алиция. Это старые пулевые ранения. Но это неподходящая тема разговора для леди.
Как ловко он уклонился от разговора!
– Меня не так-то легко смутить, – ответила Алиция уверенным тоном. – Я никогда не встречала раньше стража закона и не могу представить себе более романтической профессии.
Озадаченный, он посмотрел на нее с неуверенной улыбкой:
– Не думаю, что мою профессию можно назвать романтической, мисс. Как раз наоборот.
– Я имела в виду совсем не такого рода романтику, – объявила она. – Знаете ли вы, что слово "роман" происходит от латинского корня? Оно означает историю, изложенную в стихах. Я просто имела в виду, что вы, вероятно, должны знать множество удивительных историй.
– Я не рассказываю историй. Люди должны полагаться на слово шерифа или рейнджера и верить ему.
И снова он неправильно ее понял. Это только подстегнуло ее довести свою мысль до кристальной ясности.
– Можно сказать, взглянув на вас, что вы человек правдивый. Я никогда не встречала такого реши… такого человека. Никогда прежде не видела, чтобы черты характера были так ясно выражены в человеческом лице. Я просто хотела сказать, что мне интересно было бы послушать рассказы о том, что бывало с вами.
Глаза Террилла округлились. Его щеки залил малиновый румянец, веснушки поблекли.
– Алиция немножко помешана на нашем Западе, – сказал Улисс, приходя на помощь Терриллу. – Пусть ее вопросы тебя не смущают. В ее интересе нет ничего личного. Узнавать все, что возможно, о Техасе – ее хобби.
Улисс не мог впасть в большее заблуждение. Ее интерес был личным и даже очень личным. Ей хотелось бы, чтобы Улисс куда-нибудь ушел и она смогла бы поговорить с Терриллом без помех.
– Это верно, что я помешана на Западе, мистер Микс. Я нахожу Техас совершенно восхитительным. Он меня просто очаровал. Эти просторы, открытое небо и рельеф, холмы и скалы – ничего подобного я не встречала в своей стране. Это вызывает во мне робость и манит одновременно, это прекрасно – все первозданное, мрачное и в то же время буйное и дикое. Это…
Алиции не хватило эпитетов, и она умолкла.
– Я хочу все о нем узнать, прежде чем уеду домой, – закончила Алиция неуверенно.
– А когда это должно произойти, мисс? – спросил Террилл с вежливым интересом, хотя она не осудила бы его строго, если он счел ее одной из восторженных женщин, страдающих неумной болтливостью и отсутствием мозгов.
Однако ее мозги были в порядке, чего нельзя было сказать о состоянии сердца. Оно подпрыгивало у нее в груди, как одна из антилоп, которых ей показывал Улисс.
– Я еще не знаю. Это зависит от многих обстоятельств, – ответила Алиция загадочно.
Террилл кивнул. Только глаза выдавали его озадаченность. Мужчины, как известно, любят загадочных женщин. По крайней мере в книгах, которые она читала, было именно так, а она, безусловно, хотела понравиться Терриллу Миксу. Алиция едва могла дождаться минуты, когда сможет записать впечатления о нем в своем дневнике.
– Надеюсь, это будет не так уж скоро, – сказал Улисс, взывая к ее вниманию. – То, что вы и ваша мать живете у нас в доме, оказывает самое благотворное действие на моего отца и на меня тоже, осмелюсь добавить.
О Боже! Этот степенный флегматичный Улисс, похоже, решил пофлиртовать с ней. Они провели вместе долгие часы, и он не сказал ничего, хотя бы отдаленно намекающего на какое-то личное отношение к ней. Неужели он разглядел в Террилле соперника и претендента на ее чувства? Или у Улисса был какой-то другой мотив, что он вдруг столь внезапно начал за ней ухаживать? Если бы только она побольше знала о мужчинах!
Велвет могла и не готовить изысканные блюда, половину ночи простояв у плиты. Гости поглощали угощение с такой жадностью, будто не ели неделю. Жареный гусь, обложенный яблоками и рисом, был особенно хорош. Велвет и сама это признавала.
Что же касалось десертов, то сладкий пирог со взбитыми сливками и сливовый пудинг с подливкой из бренди были прекрасным заключительным аккордом.
Сейчас она стояла возле раковины с руками по локоть в мыльной пене и мыла посуду, а Райна ее вытирала.
– Думаю, ужин удался, верно? – спросила она у дочери.
– Кажется, всем было весело, – согласилась Райна. – И ели они вовсю.
Велвет кивнула:
– Особенно Террилл. Я думаю, он изголодался по домашней стряпне. Приятно было снова его повидать, верно?
– Верно, – согласилась Райна.
– Я заметила, вы много разговаривали.
– А как могло быть иначе, если за ужином ты посадила нас рядом?
– Но ведь он тебе нравится, правда?
– Конечно. Он всегда был замечательным другом и всегда мирился с тем, что я вытворяла, когда была маленькой.
Велвет излила свое разочарование и раздражение на кастрюлю, которую в эту минуту чистила. Она надеялась на более обнадеживающий ответ.
– Но ведь теперь ты не ребенок. Террилл-то это знает, если тебе это неизвестно.
– Ради Бога, мама, о чем речь?
– Я видела, как он на тебя посмотрел, когда ты вошла в кухню.
Судя по тому, как Райна загремела тарелками, убирая их, этот разговор не был ей приятен. И все же Велвет продолжала наседать на нее:
– Террилл ухватился за возможность увидеть тебя снова, когда я пригласила его пообедать у нас на следующей неделе.
– Ты же сама сказала, что он изголодался по домашней еде… Тебе пришлось пригласить и Алицию с Улиссом?
– Я думала, Алиция тебе нравится.
– Нравится. У меня никогда не было такой подруги, как она. Но вот Улисса я не выношу.
Велвет повернулась от мойки, чтобы видеть выражение лица Райны:
– Улиссу не очень понравилось, что ты поблагодарила Патрика за Старфайера. Это как раз в духе Улисса – сделать широкий жест, а потом ждать, что перед ним все падут ниц, ты не согласна? Не понимаю, что такая милая девушка, как Алиция, находит в нем.
– А что заставляет тебя думать, что она в нем что-то находит?
Велвет выдавила из себя смешок, хотя ей хотелось заплакать, видя всю неуместность чувств Райны к Улиссу:
– Ну, солнышко, совершенно очевидно, что у этих двоих флирт.
Шарлотта переоделась в халат, потом вышла в холл и постучала в дверь спальни Алиции.
– Это я, – сказала она.
– Входи, – послышался ответ.
Алиция сидела в кресле с высокой спинкой у окна, поджав ноги. Лицо ее было задумчивым. Весьма вероятно, что она думает об Улиссе, решила Шарлотта.
– Для тебя Рождество было приятным? – спросила она, ставя свой стул напротив кресла Алиции.
– Очень. Но, мама, тебе не следовало дарить мне эти драгоценности. Это с твоей стороны просто расточительство.
– Чепуха. Когда-нибудь они все равно стали бы твоими.
Шарлотта молила Бога, чтобы Алиция никогда не узнала, что этот убор из рубинов и бриллиантов должен был пойти в погашение долгов Найджела. В последнем письме поверенный Найджела предупреждал, что с каждой неделей положение становится все более отчаянным. Он требовал, чтобы Шарлотта вернулась в Англию, но она постаралась выбросить из головы этот ультиматум. Шарлотта не собиралась позволить чему-либо испортить немногие оставшиеся в жизни счастливые дни.
– Такое уж выдалось Рождество, что все тебе преподносят драгоценности.
– Как это?
– Конечно, ты не забыла прелестную камею и серьги, которые преподнес тебе Улисс. У него изысканный вкус.
– Да, вероятно. – Выражение лица и голос Алиции были такими, будто она находилась за тысячу миль отсюда, но ведь известно, что влюбленные молодые леди выглядят несколько мечтательными.
– За то недолгое время, что мы здесь живем, Улисс, мне кажется, очень привязался к тебе, а может быть, за этим стоит и нечто большее. Он явно побледнел, когда Террилл спросил о нашем отъезде.
Наконец Алиция очнулась от своих грез и выпрямилась в кресле:
– А когда мы едем домой, мама?
– Пока что я об этом еще не думала. Но я ни за что не соглашусь переплывать океан зимой. А ты скучаешь по Гленхэйвен-Холлу?
– Ничуть, – объявила Алиция выразительно. – Я бы ничего не имела против того, чтобы остаться в Техасе навсегда.
Это как раз то, что нужно, подумала Шарлотта. Алиция была пока еще слишком невинной, слишком наивной, чтобы признаться в чем-то себе самой, но на самом деле причиной ее влюбленности в Техас и в это ранчо был Улисс.
– Я очень рада, что мы помогли Патрику в самое тяжелое для него время. И Улиссу тоже, конечно. Очевидно, что он был очень привязан к матери. Я ценю эти качества в мужчине. А ты?
– Я считаю их восхитительными.
– Улисс замечательный мужчина. Он отличается от всех мужчин, которых мы знали в Лондоне. Он умный, трудолюбивый и щедрый. Ну кому бы пришло в голову подарить Райне такую великолепную лошадь?
Выражение лица Алиции просветлело.
– Я так рада, что он это сделал. Я говорила с ним о том, как безобразно он обращается с Райной.
– А-а, понимаю.
– Что понимаешь, мама?
– Женщина может оказывать на мужчину самое удивительное влияние – вызвать к жизни все лучшее, что в нем есть. Сомневаюсь, что Улисс подарил бы Райне столь ценное животное, если бы ты не говорила с ним об этом.
– Не думаю, что это я повлияла на него.
– Не будь глупышкой, дорогая. Это все твое влияние. Он о тебе очень высокого мнения, и я думаю, он хочет произвести на тебя благоприятное впечатление.
– Ну, раз ты так считаешь, возможно, ты и права.
– Дорогая, это не я так считаю, это на самом деле так. Ты слишком молода и неопытна, чтобы понимать мужчин так, как их понимаю я. Уверяю тебя, Улисс очарован тобой. Все признаки налицо.
– Какие признаки?
– Когда мужчины влюблены, они становятся очень рассеянными. Они не могут сосредоточиться на делах. И даже ты, должно быть, заметила, что Улисс сегодня был сам не свой. Ты подумала о том, что ответишь, когда он попросит твоей руки? Алиция замерла:
– О Боже, ты и в самом деле думаешь, что он это сделает?