Она-то верила в него, с горечью рассуждал Эс-Ти. Она не сомневалась, что он доставит ее благополучно. И конечно, только к лучшему, что она никогда не узнает, что ее жизнь висела на волоске, что он едва успел вовремя.
Эс-Ти ехал к пещере, найденной им, когда тайком ходил кормить волка, подбрасывая ему то кролика, то фазана. Немо мог сам охотиться на все: от рыбы до вороны или мышей; мог днями вообще ничего не есть, но если бы, проголодавшись, он начал резать овец, против него поднялись бы все вокруг. В Британии истребили всех волков, но недобрая память о них сохранилась.
Эс-Ти не был уверен, слышал ли кто-нибудь еще утром одинокий волчий вой. Вероятнее всего, волк побежал за Ли, увидев, как она скакала верхом. Она все еще не вернулась к тому времени, когда он уговорил девушек поехать с ним. Времени на ее поиски не было.
Мистраль поднял голову и тихонько заржал.
Строго говоря, это была не совсем пещера, а древняя подземная комната, сложенная из камней в виде арочных перекрытий. Мусор и кустарники полностью скрывали входные ступени и тяжелую железную дверь. Вокруг лежали древние руины, римский форт около реки. Когда Честь и Голубка категорически отказались ехать в Хексхэм, Эс-Ти посадил их обеих на вороного Сирокко, привез их сюда и, не слушая возмущенных криков протеста, оставил.
Он не рассчитывал, что они станут ждать его в темноте. Вероятнее всего, они направятся к ближайшей ферме, но Сирокко был привязан там, где Эс-Ти его оставил. Из темного отверстия откликнулись два жалобных голоса.
Эс-Ти спрыгнул с коня, отодвинул ветку и заглянул в темноту пещеры.
- Хэлло! Что случилось со свечами, которые я вам оставил?
- Я их уронила, мы не можем найти, - ответила Честь.
- Мы боимся крыс, - добавила Голубка.
Эс-Ти вернулся к Мистралю, помог Гармонии спуститься на землю, из седельной сумки вытащил кремень и трут.
- Гармония? - нерешительно сказала Честь.
Она вскарабкалась по ступенькам и бросилась обнимать подругу. Обе начали плакать. Честь накинула свой плащ на дрожащие плечи Сладкой Гармонии.
- Я думала, больше никогда тебя не увижу. А где твое платье… а твои руки… Гармония, что они с тобой сделали?
- Там был один человек! - Гармония заплакала, а Честь старалась развязать веревку, связывающую ее запястья.
- Это было ужасно. Учитель Джейми сказал, что мне пора возноситься, но они связали меня, а он… а он… - Она снова разрыдалась и отвернулась, разматывая веревку со своих рук. - Но теперь я спасена. Принц приехал… на своем коне… в церковь, со своим мечом! О… это было замечательно! Мне бы хотелось, чтобы вы это видели!
Все трое с восхищением смотрели на Эс-Ти.
- Вы так говорите, что мне самому захотелось увидеть это зрелище, - сказал он, передавая тру Чести. - Перед отъездом разведу вам огонь.
- Вы снова оставите нас? - воскликнула Голубка.
- Больше ни на что нет времени. Только на то, чтобы пить пунш и греть ноги у очага в "Двойном эле" до возвращения Лутона.
- Тогда лучше поспешить, - сказала Честь, - я могу развести огонь.
- Хорошо. - Он поймал узду Сирокко, снял седло с Мистраля и перебросил его на вороного. - Сможешь найти дорогу к реке и свести его на водопой?
- Да, милорд, - ответила гордая доверием Честь, - и я его накормлю.
Эс-Ти сел на лошадь. Гармония, запахнув на себе плащ Чести, поспешила к нему и положила руку ему на сапог.
- Благодарю вас, очень благодарю.
Он наклонился, поцеловал ее в губы, пришпорил Сирокко и послал его по тропинке вперед.
"Жаль, - подумал он, - что Ли и этого не видела".
Не пользуясь главной дорогой, следуя вдоль стены, он довольно быстро доехал на отдохнувшей лошади до "Двойного эля", снял маску и сменил черные с серебром перчатки на простые. Сирокко беспокойно задышал и поднялся на дыбы. Эс-Ти остановился. Что могло так встревожить лошадь?
Услышав стук копыт, он положил руку на нос Сирокко, надеясь этим не допустить приветственного ржания. Но неровный топот приближался. Вскоре на фоне ночи показался темный силуэт.
Он вытащил шпагу.
- Назови себя!
Ответа не было. Тень подошла ближе, и Эс-Ти смог разглядеть белое пятно на лбу и белые чулки.
- Ли!
Его захлестнуло чувство облегчения, но гнедой перешел на шаг и выставил нос, приветствуя Сирокко. Эс-Ти увидел болтающиеся поводья.
Схватив гнедого за уздечку, он подтащил его ближе к себе. Конь выглядел чистым: ни грязи, ни царапин на седле.
Слабое утешение. Плохо, когда всадница вылетает из дамского седла с его высокой лукой.
Она могла лежать где-то в темноте, раздавленная, без чувств. Или мертвая.
- Ли! - закричал он, привставая в стременах.
Ему теперь было все равно, слышит его кто-нибудь или нет. Было все равно, что Лутон может его заподозрить. Он перевернет все, выгонит всех из "Двойного эля" на поиски. Он прислушивался, проклиная свое глухое ухо. Старался сдержать дыхание и движения лошадей, чтобы услышать любой, даже слабый отклик. Но холодный ветер доносил лишь молчание.
Он повернул коней на север.
- Ли! - снова закричал он.
Но вот Эс-Ти определенно услышал какое-то постанывание. Он попытался определить направление, откуда донесся звук, но это и не понадобилось. Оба коня повернулись и уставились в темноту, ноздри их раздувались. Из мрака появилась ныряющая серая тень, которая приобретала очертания волка, упорно бегущего вперед, несмотря на неуклюжую хромоту.
Эс-Ти вложил шпагу в ножны и спешился. Немо с запекшейся раной на передней лапе прижался к его ногам тихо, жалобно - без обычных радостных прыжков.
Волк, казалось, не особо страдал от своей раны и мог передвигаться, но у Эс-Ти встал ком в горле и появилось тянущее чувство ужаса в душе.
Он стоял на коленях около волка, гладил его густой мех, надеясь поймать какую-то фразу, мелькнувшую в сознании.
Зверь… шпага… ведьма.
Немо.
Ведьма… она ускакала из конюшни, как будто все черти ада гнались за ней.
И как пламя от искры, попавшей в опилки, в его голове вспыхнуло озарение. Он понял, что она сделала.
- О Господи, - вздохнул он.
Чилтон. Она направилась одна наказать Чилтона. И не вернулась.
- Будь ты проклята, Ли! - заорал он в ночное небо.
Глава 23
Ли не боялась темноты. Она любила ночь и всегда, когда шла одна под звездами, ощущала, что ночь ее охраняет. Ее не тревожили ни призраки, ни демоны, она не страшилась дьявольских наваждений.
Но лежать на полу, с завязанными глазами, с руками и ногами, опутанными веревками, корчиться от боли, напряженно пытаясь уловить смысл доносившихся до нее звуков… Это было совсем другое дело. Этого стоило бояться. Никакой демон ада не пугал ее больше, чем отдаленные вопли последователей Чилтона.
Она лежала там же, где пришла в сознание, и старалась снова не потерять его от боли. Голова гудела, щекой она касалась ковра, а тело лежало на голых досках, пахнущих ее домом, холодным и заброшенным, с запахом нюхательного табака ее отца и мятно-солодовым запахом укропа, который горничные часто использовали для натирки полов.
Ли была уверена, что находится в Сильверинге в большой комнате. Она пыталась собраться с мыслями. Нет, это не мраморный холл - там не было ковра - и не комната Кингстона.
Когда вдруг в отдалении разразилась буря криков, охранник поднялся и отошел так далеко, что она даже не могла определить, куда направились его шаги. Она все время дергала свои путы, моля Бога, чтобы охранник ушел из комнаты. По-видимому, так и произошло, но снять путы ей не удалось.
Ее привязали к чему-то очень прочному. Пальцы при ощупывании дерева наткнулись на резьбу. Только одно место в доме украшено резным дубом с вычурными завитушками - перила галереи часовни. В ней она провела бесчисленные субботние вечера, сидя между матерью и Анной и слушая мелодичный голос отца, проверявшего, как будет звучать проповедь.
Шаги - быстрые, взволнованные - вернулись. Ли попыталась притвориться, что еще не пришла в сознание, но холод заставил задрожать так сильно, что она едва могла сдержать свои движения.
- Он сейчас вернется из церкви, - произнес мужской голос с сильным северным говором, - твой час настал, ведьма.
Ли слышала крики. Причем один голос становился все громче и громче. Она много месяцев не слышала его, но сразу же узнала завораживающий тембр голоса проповедника. Его слова, как правило, ничего не значили. Дело было именно в голосе - просящем и приказном, ласковом и неожиданно грозном, рассказывающем истории о грехе и искуплении и славе Господней и его, Джейми Чилтона.
И этот ненавистный голос приближался.
Было время, когда она готова была умереть, если бы могла забрать с собой Чилтона. Но не теперь, теперь ей хотелось жить, и это желание заставляло ее глупеть от страха.
"Сеньор, - безмолвно молила она, - Сеньор, ты мне так нужен".
Эс-Ти издалека увидел огни - справа, высоко в конце улицы, где стоял над городом Сильверинг. Сквозь ветви деревьев виднелось мерцание факелов. Немо он оставил на болоте. Привязав Сирокко, он стал пробираться по темной стороне улицы, придерживая рукой шпагу.
По мере приближения огни становились ярче, сливались воедино, а выкрики Чилтона все громче, бессвязней. Весь фасад Сильверинга мерцал в пляшущих коралловых бликах небольшого костра, разложенного перед открытым водоемом. Карнизы и фронтон выделялись ярким рельефом, тени качались так, что дом казался живым.
Около костра и на ступенях лестницы стояли люди - человек двадцать, большинство мужчины. Женщины стояли во внешнем круге. Одна из женщин медленно отступила за пределы света костра, повернулась и исчезла.
"Молодец, chérie", - подумал он.
Какой-то звук в темноте рядом с ним заставил Эс-Ти схватиться за шпагу и внимательно оглядеться. Несколько впереди него под деревьями стояла одинокая фигура.
Лутон.
Эс-Ти расстегнул плащ, снял шляпу и заправил внутрь манжеты рубашки, стащил с себя галстук и отвернул воротник, чтобы как можно меньше походить на Принца. Потом направился к Лутону.
- Добрый вечер. Что за шум?
Лутон повернулся к Эс-Ти:
- Бога ради… Мейтланд! Какого черта… что вы здесь делаете?
Эс-Ти пожал плечами: любопытство.
- Я опоздал на праздник? Я собирался пораньше пойти за вами, - сказал Эс-Ти, - но… одна из девиц… задержала меня.
- Здесь сегодня произошли некоторые неприятные события, - сказал Лутон.
- Жалко. - Эс-Ти посмотрел в сторону костра. - О чем воет там этот парень?
Лутон с отвращением резко махнул рукой.
- Он сошел с ума. Я пытался урезонить его, но он совсем одурел.
- По воплям похоже на то.
- Нас навестил грабитель с большой дороги. Знаете, кто это был? Этот нахальный французский пес - Сеньор дю Минюи, Принц Полуночи. После него Чилтон совсем озверел. Считает, что его атаковал лично он. Пытался я объяснить ему, что скорее объектом был я. Этот паршивый Робин Гуд, наверно, прослышал кое о чем. Но Чилтон доводов уже не слышит. Ей-богу, у него уже пена изо рта пошла. Никогда не видел этого раньше.
- Так что, развлечения отменяются? Не так ли?
- Отменяются. Все отменяется, - Лутон поджал губы, - но мне еще кое-что надо здесь доделать.
Безумный крик Чилтона разносился по улице. Пока они стояли, еще одна девушка тихонько убежала от костра и, пробегая мимо них, прикрыла голову капюшоном. Лутон пристально посмотрел на Эс-Ти.
- Что все-таки он там делает?
- Бог его знает, - буркнул Лутон. - Орет все время, что сожжет ведьму, но не у всех хватает духу смотреть на это.
- Ведьму? Они поймали ведьму?
- Чилтон так считает.
- А где она? - небрежно спросил Эс-Ти.
Лутон пожал плечами.
- Наверное, в доме. Что за игру вы ведете, Мейтланд? Почему вы последовали за мной сюда?
Эс-Ти улыбнулся:
- Из простого интереса.
Лутон поиграл эфесом своей шпаги.
- Могу устроить вам интересное зрелище. Собираюсь заткнуть рот этому взбесившемуся червяку прежде, чем он наболтает слишком много лишнего.
- Он действительно раздражает тонкий слух.
- Я не хочу, чтобы он поминал мое имя в своих проповедях. Он может погубить меня и еще некоторых. - Лутон вытащил шпагу из ножен. - Меня теперь не удивят ни он, ни его люди. От них можно ждать чего угодно. Это же маньяки. Опасные. Все. Видите, у них пики? Тут остались самые фанатичные. Остальные просто сбежали.
Эс-Ти положил руку на эфес своей сабли. Чашеобразная гарда его сабли сверкнула металлическим переплетением: единственная, незабываемая. Ее неповторимая красота была очевидна даже в неясных бликах огня.
Лицо Лутона окаменело. Он узнал ее.
- Ублюдок! - Он бешено взглянул на Эс-Ти. - Ты лживый ублюдок! Ты и есть он!
Эс-Ти рывком освободил саблю из ножен, чтобы отбить мгновенную атаку Лутона. В тусклом свете Эс-Ти едва мог различить его шпагу, тогда как его сабля сверкала как красно-серебряная лента.
Лутон делал быстрые выпады, шел на сближение.
- Я убью тебя, лживая змея! Тебя и этого сумасшедшего. Обоих!
Эс-Ти молча отбивал атаки, делал выпады и парировал удары противника. Когда Лутон нарушил равновесие, чересчур наклонившись, быстрым ударом задел ребра, Лутон со злобным рычанием пошел в атаку.
Лутон - хороший фехтовальщик - уже тяжело дышал. Эс-Ти не мог разглядеть его клинок и действовал наугад, следя за движениями белой манжеты Лутона. Он почувствовал резкую боль в бедре.
Шпага Лутона достала его. Он ступил вперед, как когда-то его учили на пыльном флорентийском дворе.
Эс-Ти поймал шпагу Лутона на гарду и со всей силы направил ее вверх. Отбросил руку Лутона в воздух, и когда тот сделал выпад вперед, чтобы вернуть преимущество, Эс-Ти встретил его шпагу режущим краем сабли.
Шпага сломалась, как костяная.
Лутон издал вопль ярости и отшвырнул сломанное оружие. Эс-Ти услышал, как оно прозвенело, падая на землю, но Лутон его больше не интересовал.
Что-то происходило в поместье. Из главной двери выбегали люди с факелами и швыряли их в костер.
Чилтон появился на пороге с двумя пылающими факелами в руках, а внутри дома разгоралось зарево пожара.
Эс-Ти, припадая на раненую ногу, побежал, перепрыгивая через три ступеньки. Его пытались столкнуть вниз, но, размахивая мечом, он отбил направленную на него пику.
- Она внутри? - Он бросился на Чилтона, сжимая саблю.
Что-то хлопнуло рядом с его ухом.
Чилтон посмотрел на него с внезапным спокойствием, рот его молча открылся - и алое пятно расцвело на белом воротнике. Когда он упал, снова раздалась какофония криков и воплей.
За ошеломленными лицами толпы виднелся Лутон, балансирующий на постаменте из каменных столбов у ворот. Он пытался перезарядить свой пистолет.
Эс-Ти перепрыгнул через тело Чилтона и нырнул в дым.
Черная удушливая дымовая завеса скрывала потолок. На стенах большого зала плясали отблески пламени. Темный дым сочился из подожженных мягких сидений двух изящных стульев. Глаза Эс-Ти слезились. Раненая нога не слушалась.
- Ли! Ты здесь?
Он услышал ее голос, он был в этом уверен, но не moi понять, откуда он идет.
Все звуки он слышал слева, со стороны здорового уха. Из зала двери открывались во все стороны, а он стоял посередине горящей комнаты, не зная, куда идти.
Схватив каминный коврик, он стал бить им по языкам пламени рядом с дверью с левой стороны. Жара и дым охватили его. Накинув на голову коврик, он проскочил через комнату и застыл в надежде услышать за треском и шумом пламени ее голос. Дым был всюду.
Дохромав до ближайшей двери, он нашел за ней холл и комнату, не тронутые огнем и лишь освещенные отблесками пламени из соседних помещений. Ее голос, высокий, приглушенный, слабо звучал в дыму. Он закричал, позвал ее. В панике он ринулся в темноту дымного холла, на что-то наткнулся раненым бедром и согнулся от боли. Какое-то время он вообще не мог двигаться и только прижимал ладонь к кровоточащей ране, кашляя и задыхаясь.
- Ли! Где ты?
Чертыхаясь, он направился туда, где полыхал огонь. Снова нырнув в красную гостиную, он добрался до других дверей и прокричал ее имя в огненную коробку горящих драпировок соседней комнаты.
Никакого ответа.
Так он дошел до последних дверей. Снова звал ее, но пламя ревело все громче. Он не мог бы расслышать ее, даже если бы она ответила.
Он не знал, сколько еще продержится, сколько выдержит его нога. Голос уже не звучал, а хрипел, но он продолжал звать ее, пока совсем не потерял голос, а дыхания хватало только идти сквозь дым от двери к двери.
Больше всего он боялся потерять сознание. Дым и слезы слепили его. Открыв последнюю дверь, он уже не смог закрыть ее: повис на ручке, колени его подогнулись, и он упал ничком.
- Сеньор! Ты здесь?
Он услышал ее голос, близкий и ясный. Его глаза не открывались в этом дымном аду. Когда в голове у него немного прояснилось, он понял, что вдыхает обычный воздух и оживает от льющегося потока прохлады.
Открыв глаза, он увидел впереди холодную темноту. Ввалившись туда, он захлопнул за собой дверь, отрезая путь огню.
- Ли. - Он едва мог издавать звук.
- Я здесь, наверху, - выдавливала она слова.
- Где? - прохрипел он.
- Наверху, на галерее. Ты в домашней часовне.
- Как мне пройти наверх?
- Лестница… в комнате… в часовне, - ее хрипловатый голос призрачно плыл над его головой, - налево. Дверь налево. Соседняя… комната.
Он посмотрел налево и увидел дверь, о которой она говорила, по свечению вдоль пола.
Доковыляв до нее, он схватился за латунную ручку, но резкая боль заставила его отдернуть руку.
Клубы дыма и пламени отбросили его назад. В комнате ревела стихия. Он поднялся на колени, почти не обращая внимания на пламя, которое подсвечивало деревянные панели странным переливчатым светом, скручивало и очищало чешуйками лак, тут же обугливавшийся и рассыпавшийся в пыль. Его качнуло, он наткнулся на колонну и обнял ее, прижался к ее мрамору, охлаждая обожженное лицо.
- Сеньор! Ты здесь?
- Я не могу… пройти тем путем, - задыхался он. - Солнышко…
- Можешь взобраться на кафедру?
Воспаленными глазами он обнаружил темную массивную груду дерева под галереей. Резные ступени вели к кафедре, поднятой почти на человеческий рост.
Он положил руку на перила резной лестницы и втащил себя по ступенькам.
Из черной глубины кафедры он ухватился за край навеса и подтянулся вверх, упираясь коленом в деревянную резьбу сбоку кафедры.
- Сюда, - сказала она. - Можешь дотянуться до моих рук? Только освободи мне руки.
Посмотрев вверх, он увидел в темноте какое-то движение и услышал отчаянные глухие удары: она пыталась подкатиться к нему.
Потребовалось гигантское усилие, чтобы выпрямиться и вытащить из Ножен стилет.
В темноте он едва-едва видел, поэтому пришлось нащупывать веревку, и Ли вскрикнула, когда он просунул лезвие под узел.
- Прости, - пробормотал он, осторожно разрезая шнур.
Ли отодвинулась раньше, чем он смог его распутать.