Ей так хотелось признаться мужу, что любовь к нему переполняет ее сердце и в нем почти не осталось свободного места для всего остального! Но гордость сковала ее язык.
– Мне одиноко без тебя, Алана, – внезапно прошептал Николас, привлекая ее к себе. – Зря я отселил тебя в отдельную комнату.
Он надеялся, что она согласится с ним, но Алана молчала. Во рту у нее вдруг пересохло.
Николас подождал и, не дождавшись ответа, понуро попросил:
– Не вычеркивай меня из своей жизни, Алана. Я, конечно, совершил много ошибок, но…
– Увы, ошибался не только ты. Я тоже виновата. Мне не следовало выходить за тебя замуж, – со вздохом ответила Алана. – Но до приезда в Беллинджер-Холл ты был другим, и я надеялась, что мы будем счастливы.
Николас сжал губы и отвел взгляд.
– Как бы там ни было, ты носишь моего ребенка. – Он встал и направился к двери. – Не бойся, я не стану требовать от тебя исполнения супружеского долга!
Она протянула к нему руку, но он скрылся за дверью, бросив через плечо:
– Береги себя!
Лилия протирала пыль в небольшой библиотеке Сандерсона, когда экономка сообщила, что пришел гость. Лилия не удивилась: после ее переезда к Барнарду к ним нередко наведывались его друзья.
– Я приму его в гостиной, – сказала она и, торопливо сняв фартук, пригладила растрепавшиеся волосы.
Но в гостиную пройти не успела, потому что из-за плеча экономки послышался голос Николаса:
– Здравствуй, мама!
– Николас! – схватилась за сердце Лилия. – Николас…
Он медленно приблизился. От его пристального и пристрастного взора не укрылось, что на щеках Лилии играет здоровый румянец, а глаза молодо блестят.
– Ты прекрасно выглядишь, – с напускным равнодушием заметил Николас, но в его голосе звучала горечь.
– Женщины частенько хорошеют от счастья, – ответила она, стойко выдерживая его взгляд.
Он кивнул на стул, приглашая ее сесть, а сам остался стоять.
– Я приехал сюда по целому ряду причин, – после некоторого колебания сухо произнес Николас. – Прежде всего я хочу поздравить тебя с замужеством.
Лилия вздрогнула и напряглась, ожидая, что за этим последует какое-нибудь саркастическое замечание, однако Николас молчал.
– Я счастлива, – просто сказала она. – Нет, я не надеюсь, что ты меня поймешь или простишь, сынок. Однако жизнь так коротка, а мне хочется хоть немного побыть счастливой. Сначала я жила для твоего отца, потом для тебя. Теперь настало время пожить немного для себя. Я считаю, что это будет справедливо.
Лицо Николаса было непроницаемым.
– В последние дни я много думал о прошлом и вспомнил об отце немало такого, что раньше предпочитал похоронить в глубинах своей памяти. К примеру, я пытался припомнить, был ли он с тобой ласков. И, к моему великому сожалению, оказалось, что нет. Зато ты, насколько я помню, вечно старалась ему угодить, примирительно улыбалась в ответ на его грубости, делала вид, будто не замечаешь обид…
Лилия погладила Николаса по плечу:
– Не надо, сынок. Лучше почаще вспоминай о том, что отец тебя обожал. Ты заменял ему целый мир.
– А еще я вспомнил, – словно во сне, не слыша ее, продолжал Николас, – как он использовал меня в борьбе с тобой. Не знаю, почему ему так хотелось заставить тебя страдать. Я это тоже позабыл. Наверное, не хотел дурно думать о покойнике. Ведь о покойниках плохо не говорят.
– Не растравляй себе душу, Николас. Все это уже в прошлом, – прошептала Лилия.
– Я не хочу сказать, что твой новый муж станет мне вторым отцом, – продолжал он, – и даже не думаю, что мы с ним подружимся. Но, видимо, в нем есть нечто необыкновенное, раз он тебе так дорог, мама.
Глаза Лилии омылись слезами.
– О, Николас! Мы с ним любим друг друга, – всхлипнула она. – Очень любим. Если б ты узнал Барнарда поближе, ты бы понял, какой он замечательный человек.
– Погоди, мама, не торопи события. Дай мне время свыкнуться с этой мыслью, – возразил Николас и добавил, переплетя свои пальцы с пальцами матери: – Я причинил тебе много горя, и мне нет оправданий. Но я постараюсь измениться. Честное слово! Прости меня.
– Ты ни в чем не виноват, сынок. И я тебя ни о чем не прошу. Только навещай меня иногда, хорошо? – Лилия пытливо вгляделась в его лицо. – Алана рассказала тебе, что произошло в ночь смерти твоего отца?
– Нет, она до сих пор держит это в тайне. Но моя жена заставила меня многое переоценить, на многое посмотреть иными глазами.
– Алана – необыкновенная женщина. Она очаровывает всех. Дотти уверяет, что полюбила ее, как родную дочь. А я… я не могу тебе описать, как я счастлива, что судьба послала мне такую невестку.
Николас помрачнел:
– Вам везет – вы сумели завоевать ее любовь. А меня она только терпит.
– Неправда, Николас! Алана тебя любит. Горячо любит.
Николас высвободил руку и встал:
– Я приехал не для того, чтобы ты убеждала меня в ее несуществующей любви. Я привез тебе радостное известие.
Лилия вопросительно подняла на него взгляд.
– Осенью я стану отцом, – сказал Николас. Лилия ахнула и бросилась к сыну. Он замер. Она было испугалась, что Николас ее оттолкнет, но он обнял Лилию за плечи и крепко прижал к груди.
– Я почему-то никогда не задумывался о том, что могу стать отцом, – признался Николас. – Но когда узнал о ребенке, сразу вспомнил, как много ты для меня значила в детстве. И почувствовал, что непременно должен к тебе приехать.
– Я люблю тебя, Николас, – прошептала мать. – Спасибо, что ты меня простил.
Он прикоснулся губами к ее щеке.
– Ты тоже меня прости, хорошо?
– Конечно, сынок.
Николас еще раз поцеловал мать и отступил назад.
– Мне пора. Завтра возвращаюсь домой, а у меня еще есть дела.
– Николас! – робко окликнула его Лилия.
– Да, мама?
– Пожалуйста, передай Алане, что я за нее рада. И еще… если ты не возражаешь, я навещу вас еще до рождения младенца.
– Приезжай, – кивнул Николас. – Для тебя двери нашего дома всегда открыты. Но только не привози с собой Сандерсона. Его я видеть не хочу… во всяком случае, пока не хочу.
Понимая, что сын и так пошел ей на огромные уступки, Лилия не стала просить о большем.
– Да-да, я прекрасно тебя понимаю, сынок, – сказала она. – И Барнард тоже поймет, я уверена!
– До свидания, мама.
Глаза Лилии сияли от счастья:
– До скорой встречи, сынок!
Николас поехал домой с легким сердцем. Теперь, когда долгожданное примирение с матерью состоялось, все его мысли были о ребенке, будущем наследнике Беллинджер-Холла. Связь поколений не прервется, потому что осенью, когда на свет появится младенец, род Беллинджеров продолжится.
Николаса переполняла гордость. Уже не одно десятилетие жизнь Беллинджеров была связана с этой землей. Здесь они жили, трудились и умирали. И он надеялся, что так будет всегда.
37
Китти привела Алану на чердак, и они все утро перебирали детские вещи, хранившиеся в сундуках.
– Какое чудо! Ты только полюбуйся, Китти! – воскликнула Алана, увидев деревянную колыбельку, в которой когда-то баюкали Николаса.
При мысли о том, что теперь в этой колыбели будет лежать их ребенок, на губах Аланы заиграла счастливая улыбка.
– Хорошо, я попрошу Эскью, он отнесет колыбель в комнату, где у Николаса в свое время была детская, – пообещала Китти. – Да ты не трогай ее, она в пыли!
Алана послушно отошла в сторону и взяла в руки крошечное платьице, тоже принадлежавшее когда-то Николасу.
– Это платьице ему сшила сама Лилия. Ей будет приятно узнать, что оно снова пригодилось, – сказала Китти с тихой нежностью.
Уложив понравившиеся вещички в большой чемодан, Алана направилась было в свою спальню, но вдруг услышала, как Эскью с кем-то разговаривает в прихожей. Остановившись на лестничной площадке, она посмотрела вниз и увидела прелестную женщину в малиновом дорожном костюме. Черноволосая румяная незнакомка была примерно одного роста с Аланой, но по сравнению с ней казалась сейчас стройной, гибкой тростинкой.
– Николас дома? – спросила дама у дворецкого.
– Нет, миссис Артур, – покачал головой Эскью. – Мы его ожидаем только завтра.
Алана побледнела. Неужели это Мадлен Артур? Теперь понятно, почему Николас не поленился поехать в Северную Каролину. Мадлен – писаная красавица!
Однако тут же в груди Аланы вскипел гнев. Да как посмела эта наглая особа явиться к ней в дом! Алана не допускала и мысли, что Николас ее пригласил. Нет, он не настолько опрометчив, чтобы сводить под одной крышей жену и любовницу…
В жилах Аланы недаром текла кровь шайенских вождей. Она привыкла смотреть опасности в лицо и медленно сошла по лестнице вниз, намереваясь дать сопернице бой.
Увидев хозяйку, Эскью сказал:
– Госпожа, это миссис Артур. Она приехала к мистеру Беллинджеру, а я был вынужден ее разочаровать, ведь хозяин приедет не раньше завтрашнего утра.
Алана была сама вежливость. Ни единым жестом не выражая своего неудовольствия, она кивнула:
– Да, муж в отъезде. Но, может быть, я могу вам чем-либо помочь, миссис Артур?
Мадлен улыбнулась и произнесла с мягким южным акцентом:
– Так вот вы какая! А я все гадала, ради кого Николас отрекся от холостяцкой жизни. Что ж… вы еще очаровательней, чем я думала.
Говоря это, она беззастенчиво рассматривала Алану, особенно ее большой живот.
– Я, право, не подозревала, что вы в интересном положении, – протянула она.
Глаза Аланы превратились в две синие льдинки.
– Вы, должно быть, устали с дороги, миссис Артур. Хотите чего-нибудь освежающего?
– Пожалуй, не откажусь. Путь из Шарлотты и впрямь неблизкий.
– Эскью, принесите в гостиную холодного лимонада, – приказала Алана.
Дворецкий удалился, а соперницы продолжали оценивающе разглядывать друг друга. Алана украдкой покосилась на свое запылившееся платье и почувствовала себя замарашкой. Если б она знала, с кем ей придется столкнуться внизу, она хоть чуть-чуть привела бы себя в порядок!
Они долго молчали, затем Алана сказала:
– Насколько я понимаю, мой муж приобрел у вас лошадей, миссис Артур.
– Да, и потому я здесь. В табуне, который он купил, есть очень породистые лошади, я не могу доверить их перевозку посторонним.
Однако Алана была не в настроении играть в кошки-мышки и спросила:
– Вы что, всякий раз оказываете такие услуги покупателям?
Мадлен улыбнулась, неторопливо стягивая с пальцев черные кожаные перчатки.
– Вы весьма проницательны и видите меня насквозь, миссис Беллинджер. Скажите, вы сразу догадались, что я приехала ради Николаса?
Алана была потрясена таким бесстыдством, но, по-прежнему не выдавая своих чувств, спокойно ответила:
– Да, я сразу догадалась, но мне до сих пор непонятно, почему вы взяли на себя смелость приехать сюда. Зная моего мужа, я никогда не поверю, что вы сделали это с его одобрения.
На губах Мадлен промелькнула усмешка.
– Боюсь, вы не совсем правильно все понимаете, миссис Беллинджер. Да, мои чувства к Николасу это нечто большее, нежели мимолетный интерес, но уверяю вас, он вовсе не интересуется мною. В юности мне, правда, казалось, что я ему дорога, но, как выяснилось, я обольщалась на сей счет.
Алана недоверчиво посмотрела на соперницу.
– Это правда, – вздохнула Мадлен. – Чего я только не делала, разве что на голову не вставала, лишь бы привлечь внимание Николаса, но все было зря. С тех пор, как он на вас женился, его не узнать – такой серьезный, степенный… Теперь он смотрит на меня холодно, как на незнакомую. Так что лошади – это просто благовидный предлог, а на самом деле мне безумно хотелось посмотреть на женщину, которой удалось приручить Николаса Беллинджера. Ведь до вас, дорогая, это никому не удавалось.
Алана все еще не отваживалась поверить Мадлен Артур.
– Ну и к какому выводу вы пришли, увидев меня? – прищурилась она.
– К неутешительному для себя, – вздохнула Мадлен Артур. – Именно такая женщина ему и нужна: красивая, хорошо образованная, светская. Но при этом – позвольте уж мне высказать мои предположения – вы дама с характером. С вами не соскучишься. Я в этом убедилась, пока он гостил у меня. Николасу не терпелось вернуться домой.
Мадлен Артур отчаянно льстила Алане в надежде завоевать ее расположение и таким образом получить возможность получше узнать сильные и слабые стороны соперницы. Однако Алана не клюнула на эту удочку.
– Мотивы тех или иных поступков не всегда бывают сразу ясны, миссис Артур, – сказала она. – Может, Николасу хотелось поскорее расстаться с вами, а вам показалось, что он рвется домой.
Мадлен вскочила и принялась судорожно натягивать на руки перчатки.
– Я вижу, что совершила большую ошибку, приехав сюда, – пробормотала она. – Хотя у меня, собственно, и не было особых иллюзий… я с самого начала понимала, что совершаю глупость, но… Простите, что потревожила ваш покой, миссис Беллинджер.
– Вы влюблены в моего мужа, миссис Артур, и я не могу приветствовать то, что вы попытались обманом проникнуть в мой дом, – сурово сказала Алана.
Мадлен натянуто улыбнулась:
– Разрешите откланяться, миссис Беллинджер. Не ругайте Николаса, когда он вернется. Он тут ни при чем. Его бы моя выходка возмутила не меньше, чем вас.
– Счастливого пути, миссис Артур, – холодно промолвила Алана.
Мадлен молча повернулась и пошла к выходу. Но на пороге остановилась и сказала:
– Как же вам все-таки повезло, что Николас вас любит! Не знаю только, способны ли вы оценить его любовь.
Алана ничего не ответила, но в душе была уверена, что Мадлен Артур заблуждается. Николас не любит ее и никогда не полюбит. Надеяться тут совершенно не на что.
Подойдя к окну, она угрюмо смотрела вслед удаляющемуся экипажу, в котором уезжала незваная гостья. Алана была страшно зла на нахалку, которая посмела вторгнуться в чужое гнездо. В индейском селении это не сошло бы ей с рук, шайены не потерпели бы подобного оскорбления!
Скорее всего Мадлен Артур сказала правду: Николас не знал о ее приезде. Но от этого Алане было не легче.
Она уныло побрела в спальню. Воодушевления, которое владело ею утром, как не бывало; ей уже не хотелось обустраивать детскую. И вообще ничего не хотелось! Она легла на кровать и уставилась в потолок…
Николас с удивлением заметил, что от его дома отъезжает какая-то незнакомая карета. А поравнявшись с ней и узнав Мадлен Артур, он изумился еще больше.
– Какими судьбами, Мадлен?! – воскликнул Николас. – Что привело тебя в наши края?
– Да вот… решила проследить, чтобы тебе доставили лошадей в целости и сохранности.
Николас покосился на нее с явным сомнением. Она рассмеялась:
– Ладно, тебя все равно не проведешь. Я приехала ради встречи с тобой, но ничего путного из моей затеи не вышло. Боюсь, я подложила тебе большую свинью, дорогой, и дома тебя ждут крупные неприятности.
Николас нахмурился:
– Тебе не следовало сюда приезжать, Мадлен. Она вздохнула:
– Увы, теперь я это понимаю, но мне было так любопытно поглядеть на твою жену!
Лицо Николаса приняло каменное выражение.
– Алана ждет ребенка. Моего ребенка! Надеюсь, твой визит не слишком ее огорчил.
– Не надейся. Она была вне себя от ярости, хотя и не подала виду. Прости меня, Николас! Я поступила опрометчиво, но…
– Больше сюда не приезжай, Мадлен, – жестко сказал Николас. – Мы с тобой уже попрощались.
– Да, – печально кивнула она. – Но мне все не верилось…
Она хотела взять его за руку, но Николас отшатнулся.
– Прощай, Николас! – еле слышно проговорила Мадлен.
Он учтиво приподнял шляпу и кивком велел кучеру ехать дальше. Для его бывшей возлюбленной эта встреча стала крушением последних надежд, а Николас позабыл про нее даже раньше, чем карета Мадлен скрылась из виду. Все его помыслы были о жене.
Николасу не терпелось рассказать Алане о своем примирении с матерью и поблагодарить ее за то, что она ему на многое открыла глаза.
Поэтому как только карета остановилась, Николас выскочил из нее и помчался к конюшне. У него созрел блистательный замысел. Он понял, как можно доказать Алане свою любовь!
Уже смеркалось, когда Алана наконец встала с постели и спустилась в гостиную. Неужели ей снова придется ужинать в одиночестве? Господи, она больше не выдержит этой муки!
Вечер был жарким, и слуги настежь распахнули все окна, чтобы хоть немного освежить помещение. В саду благоухали розы, которыми была обсажена дорожка, и их аромат наполнял гостиную.
Охваченная меланхолией, Алана вышла в сад и склонилась над розовым кустом, намереваясь сорвать пунцовый цветок, лепестки которого казались сделанными из мягкого бархата. Но неожиданно за ее спиной раздались шаги.
– Госпожа, вас просят выйти на парадное крыльцо, – сказал Эскью.
Его темные глаза почему-то смеялись.
– Просят? Кто просит? – Алана была удивлена тем, что важный, напыщенный дворецкий вдруг стал похож на озорного мальчугана. Сколько она его помнила, он никогда не позволял себе даже улыбнуться.
– Осмелюсь доложить, вас ожидает муж, госпожа, – бодро отрапортовал Эскью.
Алана ахнула и, подобрав подол, поспешила в дом. Николас вернулся!
Николас откровенно наслаждался потрясением жены, которая обнаружила во дворе целый табун лошадей.
– Это те кони, за которыми ты ездил в Северную Каролину? – растерянно проговорила она.
– Да.
Николас поднес руку Аланы к губам.
– Ты был прав, Николас. Лошади просто замечательные. Такие редко у кого есть, – восхитилась Алана.
– Был бы твой дедушка жив, я бы преподнес ему в дар этот табун, – серьезно произнес Николас, – и попросил бы твоей руки.
Глаза Аланы округлились от изумления, а к горлу подступил комок. Она так разволновалась, что не могла произнести ни слова.
Николас погладил ее по щеке.
– Но Заклинателя Волков нет в живых, и я обращаюсь прямо к тебе, Синеглазка. Надеюсь, ты меня не отвергнешь?
Никогда еще голос Николаса не звучал так ласково, так нежно.
Алана отвела взгляд, боясь, что еще немного – и она разрыдается.
– Двадцать лошадей – это очень большой выкуп, – пробормотала она, притворяясь, будто рассматривает породистых жеребцов и кобыл.
– Но ты согласна принять его, Алана?
– Зачем? Я ведь и так твоя жена.
– Да, но я хочу, чтобы ты меня еще и любила.
В словах Николаса не было ни тени издевки.
– Я давно тебя люблю, Николас, – просто ответила Алана.
– А почему я этого не замечал? – спросил он, заключая ее в объятия.
– Не знаю, – пожала плечами Алана. – По-моему, это только для тебя было секретом.
Однако он до сих пор не признался ей в любви, а Алане так хотелось услышать долгожданное признание, и, заглянув мужу в лицо, она осторожно промолвила:
– Если шайен платит за девушку двадцать лошадей, значит, он ее очень любит.
– Да! – воскликнул Николас, прижимаясь щекой к ее щеке. – Да! Я полюбил тебя с того самого дня, когда, очнувшись от забытья, обнаружил, что ты извлекла из моего плеча пулю, выпущенную бандитом, – голос его задрожал от волнения. – Ты научила меня любить, возродила меня к жизни. Я люблю тебя, Синеглазка!
– Я принимаю твой дар, Николас, – уже не скрывая слез, прошептала Алана. – Принимаю, потому что люблю тебя всем сердцем.
Он победно гикнул, как мальчишка, играющий в индейцев, подхватил жену на руки и понес в дом мимо остолбеневшего Эскью.
– Ты что? Куда ты меня тащишь? – смеясь, восклицала Алана.
– Как куда? В нашу общую спальню, – ответил он, и в его изумрудных глазах запылала страсть.
Переступив порог спальни, Николас поставил Алану на ноги, но не отпустил ее, а крепко обнял за плечи и попросил:
– Скажи мне еще разок, что ты меня любишь, Синеглазка!
И Алана почувствовала себя счастливейшей из смертных, ибо Бог даровал ей любовь двух благородных мужчин.
Серый Сокол остался для нее смутным воспоминанием о прекрасном, но далеком и безвозвратно ушедшем прошлом. С ним Алана была бы счастлива, но скорее всего никогда не познала бы той глубокой и страстной любви, что сейчас заполняла все уголки ее души.
Надменный и властный хозяин Беллинджер-Холла укротил свой нрав и доказал, что способен всем пожертвовать ради женщины, любовью которой стоит дорожить. Жизнь с Николасом сулила ей такую радость, какую заслуживают лишь люди, прошедшие через страдания…