- С вами все в порядке, Джульет? - спросила Нерисса.
Джульет заставила себя улыбнуться:
- Да, спасибо. Просто день был очень утомительный.
- Еще бы! - с сочувствием сказала Нерисса, окинув ее проницательным взглядом голубых глаз, и Джульет показалось, что молодая леди о многом догадывается, но молчит. Что может подумать о ней Нерисса, если она воспламеняется от вида одного брата, в то время как должна оплакивать другого?
Наконец Нерисса остановилась перед массивной резной дверью и взглянула на Джульет, которая насторожилась и замерла в ожидании.
- Чарльз гордился бы вами, - сказала Нерисса. - Вы нашли в себе силы проделать весь этот долгий путь и приехать в Англию ради того, чтобы дать своему ребенку имя и семью. И пусть вас не тревожит поведение Люсьена.
Если он вам не поможет, то это сделает один из нас. - Она приоткрыла дверь. - Марта, - крикнула она, - можешь отправляться спать! Я вижу, ты принесла колыбельку из детской. Молодец!
Из комнаты, позевывая, появилась та самая дородная женщина, которая ухаживала за Шарлоттой.
- Об этом позаботился лорд Эндрю, миледи. Он сказал, что, наверное, мать не захочет разлучаться с дочерью. И еще он сказал, что, пока не удастся найти в деревне кормилицу, придется некоторое время держать ребенка здесь, а не в детской. Малышка сейчас спит, но, наверное, скоро ее придется покормить.
- Ну и ну! Я и не подозревала, что Эндрю разбирается в таких вопросах, - удивленно сказала Нерисса.
- Спасибо за помощь. Марта, - поблагодарила Джульет и повернулась к сестре Чарльза:
- Благодарю и вас, леди Нерисса. Вы все так добры к нам.
Марта просияла:
- Не стоит благодарности, мадам. Давненько в этом доме не было младенцев, скажу я вам.
- Что правда, то правда, - улыбнувшись уголком губ, согласилась Нерисса. - А теперь иди. Марта. Уверена, что мисс Пэйдж хочет отдохнуть. А с Шарлоттой мы встретимся за завтраком.
Марта присела в книксене и неторопливо пошла к себе по длинному коридору.
Нерисса посмотрела ей вслед.
- Знаю, вы не привыкли к слугам, но если вам потребуется помощь Молли, то дерните за шнурок звонка у изголовья кровати. - Она торопливо обняла Джульет. - Я рада, что вы приехали. А теперь доброй ночи. Увидимся утром.
- Доброй ночи, леди Нерисса, - улыбнулась в ответ Джульет.
Сестра Чарльза удалилась по коридору, звук ее шагов постепенно затих. Джульет долго смотрела ей вслед. Ей не хотелось, чтобы она уходила. Однако придется решиться.
Глубоко вздохнув, она медленно открыла дверь. И вошла в комнату, которая некогда принадлежала Чарльзу.
Там было тихо. И темно. В камине тихо потрескивали горящие поленья, а перед камином стояла медная ванна рядом с напольной подставкой для полотенец. Чуть дальше виднелась колыбелька, в которой спала Шарлотта. Джульет осторожно закрыла за собой дверь и остановилась, опустив руки, вглядываясь в смутные очертания мебели. В углу стояла большая кровать с пологом, на комоде - единственная свеча, узкий лучик света которой прорезал темноту…
Чарльз.
Она ожидала, что здесь, в его комнате, почувствует его присутствие. Но нет. Здесь были только свеча, она сама да ее спящая дочь, и ничего больше. Не было никакого ощущения его присутствия, его запаха или каких-то воспоминаний. Это была просто комната - и все.
Джульет медленно обошла просторную комнату. Ее юбки касались пола, по которому он ходил, пальцы прикасались к вещам, которые некогда принадлежали ему.
Его самого здесь не было. Он был так же далеко от нее, как все эти одинокие месяцы в Бостоне.
О Чарльз! Я никогда еще не чувствовала себя такой одинокой.
Она прислонилась спиной к столбику, поддерживающему полог, и долго смотрела в огонь, чувствуя себя обманутой в ожиданиях.
- Чарльз?
В комнате по-прежнему стояла тишина.
Захныкала, проснувшись, Шарлотта. Джульет взяла ее на руки и крепко прижала к груди. "Девочка Чарли" - так назвал ее лорд Гарет. Как мило. Глаза у нее защипало от непролитых слез.
Он умер, Джульет. Он ушел навсегда. Разве безжизненная пустота этой комнаты не служит тому подтверждением ?
Она долго прижимала к себе Шарлотту, безуспешно пытаясь вызвать в себе ощущение того, что у нее было и чего никогда больше не будет: эйфорию первой любви, от которой кружилась голова и захватывало дух. Тогда при одной мысли о красивом британском офицере у нее замирало сердце. Какой молодой и наивной она была, если верила в то, что с Чарльзом они "навечно" вместе и что смерть не посмеет тронуть полного сил и энергии молодого человека, каким был Чарльз. Кажется, все это происходило так давно, что успело забыться.
Однако все-таки что-то в ней шевельнулось, когда она увидела его брата, лежавшего в постели, красивого, мускулистого, прикрытого лишь тонкой простыней. Она почувствовала что-то давным-давно забытое.
Желание.
Она покачала головой. Неудивительно, что она не чувствовала присутствия Чарльза в этой комнате. Как она могла бы это почувствовать, если все заслонил собой образ его великолепного младшего брата?
Шарлотта неожиданно больно дернула ее за прядь волос, вовремя напомнив, что, кроме себя, ей есть о ком подумать. Джульет осторожно высвободила волосы из кулачка малышки и, усевшись на стул, стала кормить девочку, глядя в угасающее пламя. Она думала о Чарльзе.
Она думала о своей реакции на Гарета и о том, что она ужасный человек, если способна так себя вести. В конце концов она так устала, что вообще перестала о чем-либо думать.
К тому времени, когда она кончила кормить Шарлотту, вода в ванне совсем остыла, но она, сбросив грязную одежду, все-таки залезла в воду. Наконец, дрожа от холода, она вышла из ванны, насухо вытерлась полотенцем, надела ночную сорочку и улеглась в постель, застеленную свежими простынями, положив щеку на мягкую подушку, на которой некогда спал ее возлюбленный.
Возможно, в этой постели после него никто не спал.
Наконец она закрыла глаза… и увидела Чарльза.
Она увидела снова блестящего британского офицера верхом на великолепном коне, производящего смотр своих войск, браво маршировавших по городской площади.
Она вновь пережила тот момент, когда он впервые заметил, как она наблюдает за ним из окна, и приветственно прикоснулся к своей треуголке. Потом она снова увидела тот день, когда он впервые зашел в их лавку… заговорил с ней. А две недели спустя встретился с ней за дровяным сараем, где они обменялись первым волшебным поцелуем, от которого она чуть не потеряла сознание и могла бы упасть, если бы ее не поддержали надежные руки Чарльза.
- О Чарльз, вернись, мой любимый… - тихо пробормотала она и, вздохнув, перевернулась на другой бок и снова заснула.
Но Чарльз ушел навсегда, а вместо него появился кто-то другой. Он возник в дождливой английской ночи, чтобы закрыть от пули ребенка, но сам получил пулю в бок.
Она подбежала к нему, приподняла его голову, и на нее взглянули мечтательные голубые глаза… но не Чарльза, а Гарета.
Глава 7
Гарет проснулся как от толчка, перед самым рассветом. Сквозь раздвинутые шторы в комнату проникал слабый свет, где-то за окном пел черный дрозд. Он поежился от холода и натянул на себя одеяло, прикрыв плечи. В комнате было пусто, огонь в камине догорел, приятели давно разошлись. "Наверное, после того как я заснул, их выставил Люсьен", - подумал Гарет, не уверенный, благодарить ли за это брата или возмущаться его поступком. Ему вдруг вспомнились слова, сказанные вчера доктором: "Вам повезло, чертовски повезло, милорд. Еще полдюйма - и вы лишились бы ребра, а попади пуля чуть выше - легкого и, вполне возможно, жизни".
Мысль об этом здорово отрезвляла.
Рана оказалась гораздо менее опасной, чем он думал сначала, но он потерял много крови. Да черт с ней, с этой раной, подумал он и застонал. Сейчас его мучила адская боль в голове. "Но виновата в этом скорее не рана, а ирландское виски", - преисполнившись раскаяния, подумал Гарет.
И все же, если бы ему вновь пришлось пережить схватку с разбойниками, он бы поступил так же. Несмотря на жестокое похмелье и пульсирующую боль в области задетого пулей ребра, он был вполне доволен собой. На его лице заиграла глупая улыбка. Приятно, черт возьми, быть героем дня… а уж удовольствие, которое он получил, когда мисс Джульет Пэйдж пришла к нему, чтобы пожелать доброй ночи, и, наклонившись, прикоснулась прохладными губками к его лбу, не описать словами. Он вздохнул, откинулся на подушку и снова улыбнулся довольной улыбкой. Такой знак внимания говорил о том, что его одобряют.
Гарет не привык, чтобы его кто-нибудь одобрял.
Он закрыл глаза. Черный дрозд все еще пел за окном, и он, начиная снова засыпать, представил себе, как Джульет Пэйдж с благоговением смотрит на него, словно он отважный герой, раненный на поле брани, а она - посланный небом ангел милосердия.
Когда час спустя к нему в комнату зашел Люсьен, Гарет крепко спал… и все еще улыбался.
Великий герой проспал завтрак. К тому времени весть о нападении разбойников и отважном поступке Гарета распространилась по всей округе, и в замок начали поступать цветы, записочки и даже стихи, восхваляющие его подвиг.
Дикарь и раньше пользовался успехом среди дам, но никогда еще их восторженное отношение не проявлялось столь бурно, как в то чудесное апрельское утро. Узнав о его подвиге, о том, что он рисковал жизнью, спасая людей, и был "тяжело ранен", все женское население Беркшира пришло в неистовое волнение. Группа краснеющих от робости и хихикающих девиц из деревни принесла ему букет свежей сирени. Полдюжины роз принесли от леди Джейн Сноу, а следом появилась целая дюжина роз от ее сестры леди Энн. Коробку конфет и сочные апельсины прислала мисс Эми Вудсайт. Письма и записочки сыпались десятками. Мисс Салли Чилкот, такая же безмозглая, как и ее братец Нейл, разразилась восторженными стихами.
Люсьена все это раздражало, и, когда в очередной раз лакей вошел с посланием на серебряном подносе в столовую, где все они сидели за завтраком, он потерял терпение.
- Будет ли этому конец? - пробормотал он и в сердцах швырнул послание в кучу писем, растущую на столе перед пустым стулом Гарета.
Взяв чашку с кофе, он снова погрузился в чтение "Джентлменз мэгэзин".
- Ну вскрой его, Люс, - капризно растягивая слова, сказал Эндрю, намазывая маслом кусочек хлеба. Он вытянул шею, пытаясь разобрать замысловатый почерк. - Посмотрим… Ага! Поэма, посвященная отважному лорду Гарету де Монфору. - Он презрительно фыркнул.
- Что бы там ни было написано, это предназначено только для Гарета! - заявила Нерисса, державшая Шарлотту на коленях. - Ты просто завидуешь Гарету… ведь не тебе уделяют столько внимания.
- Ошибаешься, милая сестричка. У меня есть дела поважнее, чем отбиваться от внимания назойливых особ женского пола.
- Не потому ли это, что назойливые особы женского пола не балуют тебя своим вниманием? - огрызнулась в ответ Нерисса.
- Они просто как дети, - снисходительно пробормотал герцог, не отрываясь от журнала.
Чувствуя себя неуютно, Джульет молча размешивала сахар в чашке с чаем. Она так и не поняла, почему во время вчерашнего разговора герцог так странно обошелся с ней, и до сих пор не знала, намерен ли он принять ее в семью и стать опекуном Шарлотты. Он еще не сказал об этом ни слова, и пока Нерисса не привела ее сюда завтракать, она его больше не видела, а следовательно, не имела возможности спросить об этом. Джульет хотела поговорить с ним с глазу на глаз. Здесь, за столом, в присутствии двух препирающихся друг с другом юнцов, разговор на эту тему казался ей неуместным.
Может быть, после завтрака она попросит уделить ей немного времени.
- Не беспокойтесь, мисс Пэйдж, - дружелюбно сказал Эндрю, не правильно истолковав причину обеспокоенного выражения лица Джульет. - Мы с сестрой живем как кошка с собакой. Боюсь, в нашем доме это в порядке вещей. Со временем вы к нам привыкнете.
Джульет взглянула на герцога. Интересно, уделит ли он ей время? Но он не сказал ни слова, продолжая читать.
- За Эндрю тоже бегали бы девушки, если бы он не сидел, уткнув нос в книги, а обращал побольше внимания на окружающий мир, - сказала Нерисса и добавила, обращаясь к брату:
- Расскажи ей об изобретении, над которым работаешь, Эндрю.
- Это пустяки.
Но Джульет заметила, как у Эндрю зарделись щеки.
- О каком изобретении идет речь? - поинтересовалась она.
Он пожал плечами и, наклонив голову, принялся с особым усердием намазывать маслом второй кусок хлеба.
- Я пытаюсь построить летательный аппарат.
- Летательный аппарат? - Джульет от удивления чуть не уронила чашку с чаем.
- Да, - сказал он, не поднимая головы и краснея еще больше. - Я понимаю, что это кажется безумной затеей, но если летают птицы, летают воздушные змеи, летают даже листья на ветру, то почему нельзя его изготовить?
- Это невозможно, - тихо сказал герцог, не отрываясь от журнала.
- Я так не думаю, - сказал Эндрю.
- Если бы Господь хотел, чтобы мы летали, он дал бы нам крылья, - сказал герцог, перевертывая страницу.
- Да, а если бы он хотел, чтобы мы бороздили моря, то дал бы нам плавники, - подхватила Нерисса. - Но он этого не сделал, поэтому нам пришлось изобрести корабли. Так почему нельзя изобрести летательный аппарат? Я считаю идею Эндрю заслуживающей внимания.
- А я считаю, что она просто смехотворна! - сердито обрезал сестру герцог, даже не потрудившись взглянуть на нее. - Эндрю - один из немногих студентов Оксфорда за последние двадцать лет, которые не предавались бражничеству и распутству, а серьезно учились. И ради чего? Ради изобретения летательного аппарата! Какая пустая трата полученных знаний! Какое никчемное расходование энергии чертовски неплохого мозга!
Глаза Эндрю вспыхнули гневом.
- Люсьен, это жестоко и несправедливо! - воскликнула Нерисса.
- Я говорю правду.
- Если бы люди, подобные Эндрю, не изобретали то, что другие считают невозможным, на свете не появилось бы ничего нового!
Эндрю, с грохотом отодвинув стул, выскочил из столовой, чуть не сбив с ног входившего в дверь слугу. Слуга и бровью не повел, когда Нерисса вскочила и бросилась вслед за рассерженным братом. Герцог же с невозмутимым видом продолжал читать журнал, как будто ничего не произошло. Он даже не сразу заметил слугу, принесшего еще одно послание на серебряном подносе, который держал в одной руке, затянутой в перчатку.
- Для лорда Гарета, ваша светлость.
Ни слова не говоря, герцог бросил записку в растущую гору на столе, и слуга бесшумно выскользнул из комнаты.
Люсьен поднял глаза и увидел Джульет, лицо которой выражало неодобрение.
- Я вижу, вы тоже считаете, что я жесток и бессердечен, - сказал он с печальной улыбкой. - Но Эндрю не может сосредоточить внимание на одном проекте, он разбрасывается, у него есть нехорошая привычка не доводить дело до конца. - Он отхлебнул кофе и ласково взглянул на Джульет. - Если я не буду его поддразнивать и подзадоривать, он никогда не сконструирует свой аппарат.
- Вы умеете манипулировать людьми, ваша светлость.
Вы всегда пользуетесь такими методами, чтобы заставить других вести себя так, как вам желательно?
На его губах снова появилась насмешливая улыбка.
- Я делаю это только тогда, когда необходимо, мисс Пэйдж. А теперь сделайте одолжение, отнесите эти письма Гарету. От их запаха у меня начинает болеть голова.
Джульет удалось найти среди бесчисленных комнат и коридоров широкую лестницу, ведущую наверх. Поднявшись на верхнюю площадку, она остановилась. Дверь в комнату Гарета была приоткрыта. Она ухватилась рукой за резные перила и с некоторым удивлением заметила, что ее сердце бьется вдвое быстрее, чем следует. Почему она так нервничает от того, что предстоит войти в его комнату? У нее немало других причин для беспокойства, более серьезных, чем примитивная женская реакция на необычайно красивого лорда Гарета де Монфора.
Например, планы герцога Блэкхитского.
Странно, что он послал ее с этим поручением, когда было бы более разумно - и, разумеется, более прилично! - поручить это одному из слуг. Это ее тревожило, потому что она подозревала, что герцог что-то затевает, хотя и не знала, что именно. Она своими глазами видела, как герцог Блэкхит дергает за веревочки и как люди, сами того не желая, танцуют под его дудочку. Она видела, как он манипулирует Эндрю, умышленно поддразнивая его и заставляя рассердиться. И с ней он проделал почти то же самое во время их беседы прошлой ночью. Герцог сам сознался в этом, но какими соображениями он руководствовался, Джульет не знала, да, по правде говоря, и не хотела знать. У нее не было ничего, что могло бы представлять интерес для Люсьена, ничего, что он мог бы хотеть получить от нее…
Пройдя по коридору, она остановилась возле приоткрытой двери и прислушалась. Тихо. Джульет робко толкнула дверь, с облегчением заметив, что она не скрипнула на хорошо смазанных петлях. Что греха таить, она нервничала. Крепко держа пачку писем во взмокшей "ладони, Джульет собралась с духом и бесшумно скользнула в комнату.
В комнате было неестественно тихо. Она огляделась вокруг, отыскивая место, чтобы положить письма, и старательно избегая смотреть в сторону кровати. На полу валялась подушка, чуть подальше - другая, третья. Наверное, Гарет сбросил их в беспокойном сне. Видимо, у него были сильные боли. Подняв глаза чуть выше, она увидела переливающийся золотым блеском полог, перехваченный малиновым шнуром с кистями, резное изголовье кровати, а на подушке - голову мужчины со встрепанной шевелюрой. Гарет был прикрыт одной тонкой простыней.
У Джульет запылали щеки. Она поспешно отвела взгляд, чувствуя, что вторглась туда, куда не следует, - в спальню мужчины! Надо поскорее положить куда-нибудь эти письма, хотя бы на комод, и бежать отсюда без оглядки!
Она уже двинулась в направлении комода, но подумала, что раненому придется встать с постели, чтобы взять их. Нечего делать, придется положить корреспонденцию на столик возле кровати. Только бы он не проснулся!
Она была готова задушить герцога Блэкхитского собственными руками за то, что он поставил ее в такое неловкое положение.
Прикрыв глаза рукой, как будто заслоняясь от солнца, Джульет осторожно двинулась к кровати, глядя вниз на носки своих туфелек, чтобы не смотреть на мужчину, который лежал в постели.