Глава 8
По причинам, известным только ему одному, капитан Меррик вернулся в свой дом в Портсмуте сразу же после подписания договора с Эфраимом Эштоном.
Работа над шхуной началась без промедления.
Ее очертания были тщательно просчитаны по чертежам Брендана в комнатке над конторой Эфраима, детали вырезаны, соединены в пазах, и готовый киль положили на каменные подставки у реки Мерримак, недалеко от того места, где лежала "Аннабель", с которой сняли пушки, снасти и другое снаряжение.
Корабельные плотники, столяры, конопатчики, рабочие-артельщики, старые моряки и мальчишки - все работали не покладая рук, делали нос и корму, вырубали мачты из массивного белого дуба. К наступлению первых морозов возгласы "Укрепляй!", "Подавай!" слышались постоянно, и под бдительным оком Эфраима Эштона поднимались на руках или с помощью лебедки отдельные детали, пока не был закончен основной каркас шхуны. Он был такой узкий и изящный, что многие из любопытства приезжали поглазеть на него.
Каркас постепенно обшивали досками и смолили. Иногда за день появлялось два или три новых ряда. С утра до вечера стучали деревянные молотки, мастера укрепляли перлинь и забивали в пазы паклю и хлопок, чтобы сделать корпус водонепроницаемым. По бокам были вырезаны отверстия для четырехдюймовых пушек, был укреплен фальшборт, установлены поручни, отполированы песком и отлакированы деревянные детали.
День ото дня шхуна становилась все красивее и совершеннее. Наконец плотники начали смолить днище специальной смесью из жира, серы и смолы. Корпус корабля был покрашен в черный цвет с двумя широкими белыми полосами вдоль вельса. Палуба была покрыта лаком, а острый нос шхуны украсил затейливый орнамент. Шхуна получилась стройной, изящной и стала настоящей гордостью Ньюберипорта.
День, когда корабль впервые спускают на воду, всегда отмечают как праздник. Люди, собравшиеся на берегу реки, наблюдали, как из-за моря вставало солнце, пробивая лучами золотисто-розовые облака. Плотники, торговцы, грузчики и просто любопытные толпились возле верфи Эштона, разглядывая шхуну, которая гордо стояла на стапелях, словно королева во время коронации. Ее украшали флаги молодой страны. Люди с благоговением смотрели на нее, прикасались к ее черным бортам. А шхуна выглядела красивой, стройной, самоуверенной и невероятно женственной.
Солнце поднималось все выше. Преподобный Эдвард Басе, настоятель церкви Святого Павла, торжественно прочитал молитву и благословил шхуну на счастливое плавание. Рядом с ним стоял Эфраим Эштон, который целых два месяца самозабвенно трудился над созданием этого корабля. Он поминутно поглядывал на часы и изредка толкал в бок сына. Толпа нетерпеливо переминалась с ноги на ногу в ожидании капитана, молодого и красивого ирландца (правда, многие утверждали, что он англичанин).
Капитан же Брендан Джей Меррик держался несколько в стороне, предоставив священнику произнести слова благословения, Эфраиму - похвастаться своим детищем, а шхуне - сказать самой за себя.
Наконец священник закрыл Библию и отступил назад. Эфраим прокашлялся, сверился с часами и разбил бутылку шампанского о борт судна. Тысячи зрителей затаили дыхание.
- У нее слишком узкий корпус, - шептали одни.
- Она сразу же пойдет на дно, вот увидите, - предрекали другие.
- У нее необычно высокая корма, - раздавалось с разных сторон.
Прогремел пушечный выстрел, и тогда красавец капитан, одетый в синий безупречный мундир с красными лацканами и золотыми пуговицами, шагнул вперед, чтобы отправить шхуну в ее первое плавание. Он с любовью посмотрел на корабль, потом взмахнул рукой и отошел, наблюдая, как упали крепления, удерживавшие шхуну.
Шхуна ожила и начала двигаться. Толпа ахнула:
- Она идет!
Шхуна постепенно набирала скорость, а потом с громким плеском скользнула в речную воду и закачалась на волнах.
Послышались восторженные возгласы, музыка и пушечная стрельба. В этот момент что-то маленькое и юркое вынырнуло из облаков и с пронзительным криком пронеслось мимо шхуны, едва не коснувшись крылом ее борта. Потом птица снова взмыла ввысь и стала парить в голубом небе. Это была пустельга. Так шхуна получила имя.
Майра, восседавшая на гарцующем Ригеле, не осталась смотреть на торжественный спуск "Пустельги" дольше, чем это было необходимо. На ней было платье в патриотическую красно-белую полоску, такую же, как флаги на шхуне. Когда шхуна закачалась на воде, Майра едва сдержала слезы.
Он вернулся, этот чертов ирландец, после двух месяцев и теперь предъявит права и на шхуну, и на ее серого жеребца.
Старательно избегая встречи с капитаном, Майра развернула коня и промчалась по Маркет-сквер, а затем по Хай-стрит с такой скоростью, что от ветра на глазах выступили слезы. Но только добравшись до конюшни и поставив Ригеля в стойло, она дала волю своим чувствам. С трудом сдерживая рыдания, она взяла щетку и принялась чистить серебристую шкуру коня. Грязные капли падали на платье, но она не обращала на это внимания. Ригель вытягивал шею и тряс головой от наслаждения, а Майра скребла все усерднее, сердито смахивая рукой набегавшие слезы.
- Эй, есть здесь кто-нибудь?
Рука со щеткой замерла.
Это капитан. Майра подавила рыдание, смахнула слезы и сердито прокричала:
- Оставьте меня одну!
- Вы здесь, мисс Майра?
- Я же сказала, убирайся отсюда, вонючий бочонок с тухлой водой!
Ну вот, так ей стало немного легче, но слезы продолжали литься, и она с еще большим рвением принялась чистить коня.
Майра чувствовала, что капитан стоит у нее за спиной. Не оборачиваясь, она крикнула:
- Разве вы плохо слышите? Я же велела вам убираться!
Внезапно он сжал ее руку со щеткой, которой она отчаянно чистила Ригеля, и Майра не раздумывая развернулась и свободной рукой отвесила ему пощечину.
- Ты что, оглох или ослеп, мешок птичьего помета? Я же сказала, что хочу остаться одна!
Майра вырвала у него руку и закрыла ладонями лицо, громко зарыдав.
- Уходи! Уйди сейчас же!
Но капитан не ушел. Он придвинулся ближе, отвел ее руки от лица, погладил узкие плечи и нежно привлек девушку. Майра прижалась щекой к его белому галстуку, вдыхая свежий запах моря, прикоснулась губами к золотистым пуговицам его синего мундира. Ей казалось, что она ненавидела этого человека, но он был таким надежным, теплым и уютным, что она спрятала лицо на его широкой и крепкой груди. Брендан беспомощно смотрел на нее. Он был в полной растерянности, не зная, что делать. Он где-то слышал, что лучший способ успокоить плачущую девушку - просто обнять ее. Брендан хотел, чтобы она поскорее перестала плакать, потому что у него перехватило дыхание и стало трудно думать.
То, что она зачесала волосы наверх и надела красивое платье, не должно обмануть его. Она была такой маленькой, что едва доставала ему до подбородка, и когда он наклонял голову, ее волосы щекотали ему нос. Желание прижаться подбородком к ее голове было сильным, но страх от того, куда может завести такое чувство, был сильнее. Ему и так пришлось приложить немало усилий, чтобы удержать себя в руках, когда это маленькое невинное создание так смело предложило себя в обмен на строительство корабля у ее отца.
Он разрывался между желанием убежать и желанием остаться и насладиться прикосновением к этим нежным и заманчивым прелестям прямо здесь, в конюшне, где свидетелем их объятий был бы только этот серый жеребец. Брендан испугался своих собственных мыслей, движения своих рук. Она невинная девушка, и продолжения быть не может. Взяв Майру за руки, он слегка отстранился от нее.
Ее глаза сделались большими и беззащитными. Слезы блестели на щеках, и Брендан, не удержавшись, осторожно вытер их.
Он прекрасно знал, почему плакала Майра: она думала, что он пришел забрать ее коня.
Брендан осторожно спросил:
- Слезы, мисс Майра? Можно спросить почему?
- Нет! - она отпрянула. - Это не твое дело! Прислонившись к дверному косяку, Брендан пнул ногой солому и подумал, есть ли у такой колючки чувство юмора.
- А я думаю, что это мое дело, - ответил он. - Ведь именно спуск на воду моего корабля так расстроил тебя. И я хочу знать почему!
- У меня свои трудности. И если бы я хотела поделиться ими с тобой, то сделала бы это!
Его взгляд обратился к жеребцу, который стоял рядом и с любопытством косился на них.
- А может, все это из-за нашей… сделки?
- Я же сказала, что не хочу говорить об этом!
- Да, я слышал. Но неужели от меня так пахнет?
- Что?
- Я ведь предпочитаю мыться с мылом, как и другие. Так что я озадачен.
- Озадачен? - Майра уставилась на него. - Чем?
- Почему тебе кажется, что от меня воняет?
- Но я этого не говорила!
- А как же бочонок с тухлой водой и птичий помет?
- О Господи! - Майра была готова проскочить мимо него, но заметила улыбку на его губах.
- Черт бы побрал твою ирландскую хитрость! Ты играешь со мной, заставляешь выглядеть дурочкой. Ты пришел сюда только для этого?
- Упаси вас Бог, мисс Эштон. Если вы чувствуете себя дурочкой, то мне искренне жаль…
- Капитан Меррик, вы не могли бы замолчать?
На его губах опять заиграла озорная ирландская улыбка, которая так не вязалась с английской осанкой.
- Только если ты перестанешь так обращаться ко мне. Я предпочитаю имя Брендан. Так меня назвала мать в честь святого Брендана, покровителя моряков.
- Поскольку между нами есть некоторые… разногласия, я буду называть тебя капитан Меррик!
- Разногласия? Какие же?
Майра была готова убить его. Стукнув кулаком о дверь, она выругалась, как заправский матрос:
- Гак какого черта ты пришел сюда?
Пряча улыбку, Брендан схватил Майру за руку. Она вырвала руку и сунула ее в карман, чтобы удержаться и не ударить капитана.
- Ну, так зачем ты здесь, Брендан?
- Чтобы уладить с тобой еще одно дело.
Майру охватило подозрение, и она забыла про свои дрожавшие руки.
- Что, тебе не понравилась эта чертова шхуна? - выдохнула она, желая, чтобы капитан не казался таким красивым.
- Напротив, она мне очень нравится. Я даже не ожидал, что буду в таком восторге, Я предложил твоему отцу вознаграждение за то, что он поставит мачты и всю оснастку корабля в срок в два раза короче, чем планировалось сначала.
- Ты, наверное, невероятно богат, капитан?
- Не совсем. Вернее, уже не богат. Я отдал все свои сбережения твоему отцу, чтобы он построил эту шхуну. Конечно, жаль, что он не смог достать медь для обшивки корпуса, как я хотел, но, думаю, я уже не смог бы заплатить за нее.
- Так она гораздо красивее, - заверила Майра и сама удивилась, почему ей вдруг захотелось утешить эту кучу гнилых морских водорослей… Куча гнилых морских водорослей? Нет, лучше так не говорить. Она никогда не брала в руки гнилые водоросли, но знала, что они отвратительно воняют.
- Ты так считаешь? - заинтересованно спросил он, и его глаза радостно засветились.
- А разве ты не видишь этого? Ты же корабельный инженер.
Продолжая ласкать ее нежным смеющимся взглядом, он дернул поводок, висевший на гвозде.
- Корабельный инженер? Как лестно. Я всегда считал себя морским капитаном, - Ты ничуть не похож ни на одного капитана, которых мне приходилось видеть.
Брендан, казалось, был немного задет.
- Это почему?
- Ты слишком… безупречный. Слишком веселый. Кроме того, где можно услышать о капитане, который не ругается, не плюется и не пьет…
- А откуда тебе известно, что я не пью?
- Я видела той ночью в каюте "Аннабели", что ты пил воду.
- Да?..
- И ты не плюешься и не ругаешься, - напомнила она, стараясь не думать о его нежном и ласковом взгляде.
- Плеваться - плохая привычка, но я иногда ругаюсь.
- Но не так забористо.
- Верно. Здесь ты превзошла меня, - Он приподнял бровь и рассмеялся. Майра вспыхнула, почувствовав, как все внутри затрепетало. Горя желанием стереть с его лица улыбку, она выпалила:
- Так ты какой-то религиозный фанатик? Поэтому не выпиваешь?
- О нет, причина вовсе не в этом, хотя я каждое воскресенье провожу для верующих службу на корабле.
- Так причина в этом?
- Я не пью, потому что мне это не подходит. Майра застыла.
- Не подходит… Неудивительно! Я уверена, что есть много всего, что тебе не подходит. Будем надеяться, капитан, что новая шхуна не из этого порядка.
- Почему ты так говоришь?
- Да потому что со всеми этими парусами, которые ты хочешь поместить на нее, она перевернется при первом сильном порыве ветра.
- Ну что ж, тогда, полагаю, нам остается только надеяться…
Схватив щетку, Майра повернулась к Ригелю, ее волосы растрепались, а глаза гневно сверкали. Господи, он просто тупоголовый идиот!
- Разве можно скрести его с такой силой?
- Я не скребу, и, кроме того, ему так нравится. Это знает любой дурак, который хоть немного знаком с лошадьми.
- Смешно, но я никогда не считал себя дураком.
- Это видно. Иначе ты не стоял бы так близко от его копыт.
Брендан отступил назад.
- Ты думаешь, он меня лягнет?
- Если этого не сделает он, то сделаю я! А теперь будь любезен, оставь меня одну!
- Через минуту.
- А почему не сейчас?
- Ну, одна из причин в том, что ты снова плачешь. Если бы ты не плакала, я бы ушел. Но с моей стороны было бы весьма невежливо уйти и оставить девушку в слезах.
Майра сердито отвернулась, стараясь скрыть слезы, и услышала за спиной его ласковый звучный голос.
- Может, возьмешь мой носовой платок? - Брендан потянулся к карману.
- Уйди!
- Но ты же плачешь!
- Я не плачу!
- Так ты шмыгаешь носом из-за сена? Это ужасно при твоей любви к лошадям. Тебе, наверное, придется подумать о другой подстилке для них…
Майра развернулась и ударила кулаком по двери.
- Уходи! Убирайся отсюда!
- Я уйду, но я собирался встретиться с твоим отцом ровно в час. - Он достал из кармана часы, на корпусе которых виднелась отметина от мушкетной пули. - Сейчас уже двенадцать тридцать пять. Нет, двенадцать тридцать шесть…
Майра прижалась лбом к маленькой двери, глубоко вздохнула и начала считать до десяти, как учил ее Мэтт. Но это не помогло успокоиться. Краешком глаза Майра взглянула на капитана.
- Прекрасно. Значит, в твоем распоряжении всего двадцать пять минут?
- Двадцать четыре.
- И ты думаешь, я выдержу, пока ты будешь дразнить меня? Ты говорил, что у тебя была причина для прихода сюда, капитан.
- Брендан.
- Ну да, Брендан…. и поскольку у тебя осталось двадцать четыре минуты, то, может, тебе лучше начать?
- Уже двадцать три.
Майра подняла щетку, словно хотела ударить его. Брендан засмеялся и закрыл лицо рукой.
- Ради Бога, сжалься, милая. Зачем быть такой грубой?
- А если надо мной смеются!
- Разве?
Терпению Майры пришел конец.
- Да ты только этим и занимаешься!
Она кинула щетку, и капитан со стоном ухватился за локоть.
Майра попыталась прошмыгнуть мимо, но Брендан перехватил ее и задержал без особых усилий. Девушка перестала сопротивляться, и тогда Брендан отпустил ее.
- Простите, мисс Майра. Я только хотел приободрить вас.
- Никто не может сделать этого, и меньше всего - вы!
- Ошибаетесь. Только я могу спасти вас от этой пытки.
- Да вы сами стали причиной этого! Я больше ничего не хочу слышать о ваших дурацких сделках, ясно?
- Эта тебе понравится.
- Черта с два!
- Но ты даже не знаешь, что я хочу предложить…
- И знать не хочу, слышишь? - Она сердито топнула ногой. - Не хочу!
- Хорошо. - Он пожал плечами, улыбнулся и, приподняв шляпу, собрался уходить.
- Подожди!
Брендан остановился в проходе, и солнце оттенило голубизну его мундира, высветило золотые прожилки в каштановых волосах, которые были заплетены в косичку, перехваченную черной ленточкой. Он весь был смесь английской галантности и ирландского очарования, и Майра, даже не видя его лица, знала, что он улыбается. Брендан неторопливо повернулся, доказав ее правоту. В груди у Майры что-то дрогнуло.
- Да, мисс Эштон?
Она отвела взгляд в сторону.
- Я хочу знать. И обещаю, что не буду сходить с ума. - Девушка глубоко вздохнула и смахнула слезу.
Даже Ригель тряхнул головой при таком заявлении хозяйки.
- О, тебе не придется сходить с ума. - Брендан посмотрел на свои башмаки, потом поднял глаза и пожал плечами:
- Я пришел сюда, чтобы вернуть тебе твою лошадь.
- Вернуть мне мою… лошадь?!
- Да.
- Но почему? Почему ты это делаешь?
- Даже не знаю… - Он посмотрел на нее и беспомощно улыбнулся.
- Тогда я ничего не понимаю.
- Этого и не нужно. Я просто спрашиваю, хочешь ли ты получить назад свою лошадь. Забудь о нашей прошлой сделке. Боюсь, я вел себя не совсем по-джентльменски. Ты застала меня в трудную минуту.
Майра виновато отвела взгляд. Она хорошо помнила, что была причастна к этому. Но неужели он и в самом деле возвращает ей ее любимого жеребца? Сердце Майры запрыгало от радости.
- Кроме того, - продолжал Брендан, - я немного поразмыслил и решил, что моя сестра - плохая наездница. Видишь ли, она… не владеет одной рукой. Очень опасно сажать ее на такого ретивого коня. Так что будет лучше, если мы расторгнем наш договор. У тебя останется твой конь, у меня моя шхуна - и все будут довольны.
- Ты очень добр, - заговорила она, выдавливая из себя слова, - но я сказала, что ты можешь взять коня с собой в Портсмут. Сделка есть сделка, и я готова выполнить свои обязательства.
Брендан увидел, что ее глаза снова затуманились, и ощутил свое бессилие.
- Вы слишком горды, мисс Эштон.
- Возможно.
- Возьми его, пожалуйста, Майра.
- Не могу. - Она распахнула глаза. Брендан стоял так близко, его лицо было совсем рядом. - Я бы очень хотела, но я дала слово, капитан…
- Брендан, - тихо поправил он, нежно приподнимая ее подбородок.
- Брендан… - Майра закрыла глаза и совсем не сопротивлялась, когда он прижал ее к себе. Она больше ни о чем не думала, а только чувствовала нежное прикосновение его пальцев, его горячее дыхание, его губы, теплые, ласковые и твердые…
Ноги Майры подкосились, и она упала бы, если бы Брендан не держал ее. Ее пальцы пробежали по блестящим пуговицам, по красным лацканам, прикоснулись к белому галстуку и, наконец, обвили шею капитана. Слезы прекратились, и ей казалось, что она растворяется в нем.
Его язык раскрыл губы и проник внутрь, прикоснулся к ее зубам, лишив дыхания и возможности сопротивления. Она встретила его поцелуй с ненасытностью, испугавшей ее саму. Ладони у нее сделались влажными, горячий жар разливался по жилам. Гнев растаял во все возрастающей страсти. Майра чувствовала, как его пальцы погрузились в ее волосы, как его рука ласкала спину. Она прижалась к нему, ощущая каждый мускул, каждую пуговицу его мундира. Голова у Майры закружилась, она едва держалась на ногах, ощущая в нижней части живота прилив горячей волны, которая изумила ее.