- Беру. - И про себя поклялся: до конца дней своих.
Священник повернулся к очаровательной юной невесте.
- А ты, Табризия Кокберн, берешь Париса Кокберна в законные мужья?
Она вздернула подбородок и ясным, звенящим, как колокольчик, голосом заявила:
- Нет. Не беру.
Слова пронзили его сердце. Глаза Париса умоляли не противоречить ему, но она отвергала его каждой клеточкой. Священник растерянно умолк, не зная что делать Великая тяжесть сдавила грудь Париса - получается вынужденный брак. Но от препятствий его решимость только окрепла. Парис вынул из-за пояса кинжал и положил на алтарь. Посмотрел священнику прямо в глаза и заорал:
- Ты что, глухой? Она ответила утвердительно! - Он держался так угрожающе, что священник почел за благо поскорее завершить обряд. Он опустил глаза и быстро произнес
- Поскольку Парис и Табризия поклялись в верности перед лицом Господа, я объявляю их мужем и женой.
Парис взял изумрудное кольцо, надел на третий палец Табризии и загнул ее пальцы так, чтобы оно не свалилось.
Табризия закричала, протестуя, но все напрасно, оба мужчины делали вид, что ничего не слышат.
Наконец священник сказал:
- По обычаю жених должен поцеловать невесту.
- Табризия отпрянула.
- Ты - дьявол, а вы сэр, его помощник!
Парис окинул ее оскорбительным взглядом - прошелся от глаз к губам, потом к груди и обратно.
- Я отказываюсь от поцелуя, - хмыкнул он. Взял кинжал с алтаря и засунул на место, за пояс.
От смешанного чувства злости и страха губы Табризии задрожали, и она подумала, что сейчас может потерять сознание. Ее буквально бросало в дрожь. Из зеленых глаз Париса лилось такое нестерпимое презрение, что ей пришлось собрать последние силы и пообещать себе не проявить никакой слабости и уж тем более не упасть в обморок у его ног. До нее дошло, что, если бы даже сейчас ей удалось убежать из часовни, все равно усилия оказались бы напрасными, она была обвенчана с ним - по закону или вопреки ему. Она неотвратимо связана с Парисом Кокберном, этим Разбойником, помимо собственной воли. И ничего тут не поделаешь.
От голоса мужа, раздавшегося возле самого уха, Табризия подпрыгнула.
- Ну так что, мы идем, леди Кокберн? - насмешливо спросил он и быстро вывел ее из часовни.
Глава 14
Табризия чувствовала твердую руку Париса на своей талии, когда он подталкивал ее по лестнице из часовни к главному входу в Дэнмарк-Хаус. Как только они вышли на улицу, подкатила карета, и девушка увидела, что на месте кучера сидит не кто иной, как Джаспер, а ее сундук крепко привязан сбоку. Она бросила на Джаспера такой обвиняющий, такой испепеляющий взгляд, что тот съежился и отвернулся. Парис заметил этот молчаливый обмен любезностями и объяснил:
- Джаспер - человек из моего клана, и он предан только Кокбернам.
Она вспыхнула.
- Я - Кокберн! Мой отец поручил ему меня защищать!
- До тех пор, пока ты не обвенчалась. А после этого защищать тебя - обязанность мужа.
И в его ядовитой усмешке содержался намек на то, чего она как раз и ожидала. Он подхватил ее на руки, подсадил в карету, потом вскочил сам. Она попыталась отодвинуться, но было поздно - всей своей тяжестью он уселся ей на юбку. Табризии ничего не оставалось, как сидеть бок о бок с ним. Их бедра соприкасались, Табризия чувствовала тепло, исходящее от его сильного тела.
Она опустила голову, крепко сжала маленькие руки, и тут ее взгляд упал на кольцо. Она отвела глаза, и Парис ехидно засмеялся над ее попытками не обращать внимания на обручальный подарок.
- Тебе, наверное, будет приятно узнать, что я отправил Магнусу записку, сообщил о наших планах и попросил не беспокоиться за тебя.
- Наших планах! - воскликнула она негодующе. - Ты имеешь в виду - твоих планах! Тебе бы стоило опасаться гнева моего отца!
Табризия снова услышала его издевательский смех.
- Магнус воспримет все как свершившийся факт
- А хватит ли у тебя мужества сообщить Патрику о своих планах насчет меня? - с вызовом спросила она, и ее жгучий взгляд полоснул Париса ненавистью.
При упоминании имени соперника безумная ревность сотрясла все его существо.
- Ему сообщили, - ответил Парис. Он ничего не сказал Табризии об их встрече и о тех десяти тысячах фунтов стерлингов, которые он заплатил Патрику Стюарту, чтобы жених отказался от притязаний на невесту. Но он никогда не расскажет ей об этом, чтобы не ранить ее слишком глубоко.
Карета резко остановилась, и его рука нечаянно коснулась ее груди. Табризия густо покраснела и съежилась. Он выругался про себя и вышел. Потом, обойдя карету, вернулся к ней, чтобы помочь, но она прошипела:
- Не прикасайся ко мне!
Он не обратил внимания на ее слова. Сильные руки Вынули ее из кареты и поставили на землю. Она удовлетворенно заметила - Разбойник слышал ее шипение, вон как его челюсти стиснулись от злости!
Они оказались у причала, неподалеку на якоре стояли суда. Табризия вдруг подумала о том, что ждет ее впереди Пока гнев затмевал страх перед будущим, но она твердо знала, что придет время, они останутся наедине в каюте. Эта мысль заставила ее вздрогнуть. Парис заметил это и еще плотнее закутал Табризию в меха, прежде чем повести по трапу на "Морскую колдунью".
Темная фигура на палубе произнесла:
- Осталось полчаса до прилива, капитан.
- Это достаточно долго, - пробормотал ей в ухо Парис.
Он закрыл за собой дверь каюты и зажег лампы, осветившие все вокруг розовым сиянием. Табризия с вызовом вскинула голову.
- Достаточно долго для чего?
Парис смотрел на нее, не мигая, холодными зелеными глазами.
- Достаточно долго для того, чтобы привести закон в действие, мадам. - Его тихий голос звучал более угрожающе, чем если бы он кричал - У тебя будет немного времени подготовиться, пока я выведу "Морскую колдунью" из устья Темзы в океан, но вернувшись, я скреплю наш брак. И как следует - Его взгляд замер на груди Табризии. - Уж в этот раз я отмечу тебя своей печатью, а потом можешь наслаждаться одиночеством.
Парис гипнотически посмотрел ей в глаза. Он не оставит никаких лазеек, эта ночь исключит любые случайности, их брак нельзя будет аннулировать ни при какой погоде! То, что Табризия могла предпочесть ему другого мужчину, вызывало у Париса Кокберна такую боль в душе, что он чувствовал настоятельную, сводящую с ума потребность уязвить жену.
- Не беспокойся, после сегодняшней ночи я поищу удовольствия в других местах Предпочитаю, знаешь ли, иметь не одну, а много женщин Люблю разнообразие. Стоит по
- вести бровью - и они кинутся ко мне наперегонки.
- Единственное, о чем я тебя прошу, - оставить меня в покое, - с трудом проговорила Табризия
- Я оставлю тебя в покое при одном условии. Когда мы приедем домой, ты ни словом, ни взглядом не дашь членам семьи или слугам понять, что между нами что-то не так Я не желаю становиться посмешищем! При них ты будешь играть роль любящей и преданной жены Как мы относимся друг к другу за запертыми дверями нашей спальни, никого, кроме нас, не должно касаться. Побереги свой Гнев, пока мы не останемся одни. Это все, чего я требую.
Парис повернулся на каблуках и оставил ее переваривать услышанное.
Ноги больше не держали Табризию, она повалилась на кровать, пытаясь разобраться в своих мыслях и чувствах. Итак, они муж и жена. И заклятые враги. Каждый готов довести другого до сумасшествия - а как иначе понимать последнее условие Париса? Может ли она оставаться в здравом уме, постоянно притворяясь? Табризия побледнела. Впереди ее еще ожидала ночь, которую нужно пережить. Так с какой стати она сейчас волнуется о том, что будет в Кокбернспэте? В дверь постучали, и она резко вздрогнула. Один из людей Париса - Табризия его не узнала - молча внес ее сундук и тотчас вышел. Табризия повесила соболью накидку и опустилась на колени перед сундуком. Дрожащими пальцами она расстегнула ремни, вынула туалетные принадлежности и направилась к красивому черно-красному лакированному шкафу в углу. Из зеркала на нее смотрели огромные испуганные глаза. На голове все еще была корона. Табризия усмехнулась - какая неуместная здесь вещь! Она медленно подняла внезапно отяжелевшие руки и сняла ее.
Нетвердыми руками она налила в тазик воды - освежить пылающие щеки и лоб. Потом принялась расчесывать волосы, от сырости и влаги завившиеся в крутые колечки. Проделав это, девушка села, сложив руки на коленях, в ожидании Разбойника. Она даже не пыталась раздеться. Нет уж, она и пальцем не шевельнет помочь ему, пусть сам осуществляет свои права. Она знала, чем все кончится, кто победит, но решила сопротивляться и бороться до конца. Минуты тянулись, нервы были так напряжены, что казалось, вот-вот лопнут. Желая успокоиться, Табризия осмотрела каюту. Панели красного дерева блестели в свете фонарей, отражавшихся в зеркальной полировке. Под ногами лежал толстый восточный ковер, угли в двух медных жаровнях согревали каюту. Табризия взглянула на постель и поразилась контрасту: ее белое свадебное платье на черном атласном покрывале! В каюте густо пахло сандалом, и этот запах в ее восприятии был связан с Парисом.
Вдруг она услышала его твердые шаги, и паника охватила ее с новой силой. Он открыл дверь, вошел в каюту. Она гордо вздернула подбородок и смело посмотрела ему в глаза. Быстрый взгляд Париса не упустил ни единой детали, отметил даже то, что из одежды она сняла только корону.
- Королева моей души! - насмешливо протянул он.
Бледные аметистовые глаза потемнели до фиолетового цвета, но она с вызовом продолжала смотреть на него.
Засмеявшись, Парис стал раздеваться. Табризия оказалась в ловушке, куда сама себя загнала. Что делать? Так и продолжать смотреть на него с вызовом или опустить глаза в знак капитуляции? Она упрямо смотрела на Париса, а он тем временем снял камзол, затем белую рубашку, обнажив мускулистую грудь, покрытую темным золотом волос. Зубы блеснули из бороды в улыбке, когда он снял пояс и отложил в сторону смертоносное оружие, которое всегда носил при себе. Не останавливаясь ни на секунду, он скинул лакированные черные ботинки, брюки и стянул трусы. Ее тяжелые ресницы быстро опустились, а он бессердечно рассмеялся над ней.
- Невеста должна быть скромной. Насмешка Париса уколола ее, и она снова с вызовом подняла глаза. Он стоял совершенно голый, и она густо покраснела.
- Ты, конечно, сильнее меня, но я не сдамся без борьбы.
Он посмотрел на нее спокойно и иронически.
- Как хочешь. У нас впереди вся ночь.
Когда он двинулся к ней, она рванулась и перебежала через каюту. Губы его скривились в презрительной улыбке. Он загнал ее в угол, протянул руку и схватил. Табризия набросилась на него с кулаками, шипя и плюясь, как дикая кошка. Очень быстро, без всякого труда он завел ей руки за спину и прижал ее к своему мощному телу. Другой рукой он стягивал с нее платье. Пуговицы с треском оторвались и рассыпались по полу.
Взгляд Париса прожигал ее насквозь, платье трещало по всем швам, его выдранные куски падали на пол. Она сумела еще раз увернуться, но его глаза преследовали ее, Пожирая каждый дюйм обнажившейся плоти. Он раздел ее до белого шелкового нижнего белья. Табризия задохнулась, рыдание вырвалось из горла, глаза в ужасе расширились, когда она увидела его желание - такое явное, такое сильное и мощное, что девушку охватила паника. В этот миг Парис снова поймал ее. Его рука сжала грудь Табризии, округлившуюся под мягким белым шелком, затем рванула легкую ткань, и Табризия оказалась голой.
Без всяких церемоний Парис поднял легкое сопротивляющееся тело, перекинул через плечо и понес к кровати. Он швырнул ее прямо на покрывало и повалился сверху, прижав мощным телом и лишая сил. Табризия задыхалась и дрожала, сердце дико билось, а Парис дышал ровно, как обычно, и продолжал держать ее под собой, ожидая, когда руки и ноги девушки перестанут напрасно дергаться. Наконец силы Табризии иссякли, она успокоилась и затихла. Потом отвернулась от него и закрыла глаза.
- Мадам, вы так предсказуемы, - усмехнулся Парис. - Сначала деретесь со мной, как дикая кошка, а сейчас, когда вас силы покинули, лежите, точно холодный кусок мрамора.
Он посмотрел на ее белые руки и горящие пряди растрепанных волос на черном атласе покрывала: никогда в жизни он не видел ничего прекраснее. Перевернув свою добычу, он легонько шлепнул по ягодицам. - В постель!
Табризия не шевельнулась, и ему пришлось сдернуть покрывало и бросить ее на постель. Табризия отвернулась, напряженная и встревоженная.
Он улыбнулся, придвинулся к ней, прижался к ее спине. Неужели она не понимает, что такая поза делает ее еще более уязвимой? Его рукам открывается полная свобода! Парис обнял Табризию и одной рукой стал гладить шелковистые груди, а другая проникла между ее ног.
Табризия напряглась. Всякий раз, когда его рука касалась самых интимных мест, она непроизвольно дергалась и ягодицами касалась кончика его напряженной плоти, доставляя ему неописуемое наслаждение. Парис никак не мог остановиться. Она терпела, когда он играл с ее грудями, не
сопротивлялась, когда стал потирать и тихонько сжимать соски, уже сильно набухшие. Казалось, ее грудь чем-то переполнилась и пульсировала изнутри.
Она лежала, как кусок льда, но в груди началась адская боль, которая быстро спустилась к низу живота. Табризия никогда не испытывала подобных ощущений и даже отдаленно не представляла, что такое возможно. Парис повернул ее к себе и уткнулся лицом ей в грудь. Его горячий язык повторил то, что прежде делали пальцы, а мягкая борода ласкала кожу. Чувства Табризии пришли в небывалое смятение. А он целовал и целовал, где хотел. Она чувствовала, как ручейки огня потекли там, где только что касались его губы. Они спускались все ниже. До ушей Табризии, как сквозь вату, донесся его смех - он ощутил трепет ее тела от своих поцелуев.
Парис поднял ее на себя. Мягкие круглые груди расплющились о его твердую грудь, плоский живот распростерся на его животе, таком твердом, а жаждущая плоть оказалась между ее ног. Он попытался войти в нее, положил руки на ягодицы Табризии и нежно сжал, их интимные места коснулись друг друга, оба дрожали от желания.
Губы Табризии заныли, и только его поцелуй мог успокоить ее томление. Ей стало стыдно - она нестерпимо жаждала его поцелуя. Что она за распутница, думала Табризия, кусая губы, чтобы не закричать.
Парис перевернул ее лицом вниз и сел верхом. Его губы обжигали ей плечи, спину, поясницу, добрались до упругих круглых ягодиц. Она не знала, сколько еще сможет выдержать без стонов, которые выдали бы ее истинные ощущения. Он снова повернул ее лицом вверх, и она радостно принимала самые дерзкие его поцелуи. Он нырнул головой между ног Табризии и глубоко проник языком внутрь, доводя ее возбуждение до крайности. Внезапно она вскочила, прижалась к нему и закричала:
- Парис!
Он положил ее на подушки, проверил, готова ли она, и сильным рывком вошел. Табризия вскрикнула от боли, когда он попытался проникнуть глубже. Парис прихватил губами ее сосок и слегка прошелся по нему языком, отвлекая внимание. Она вновь ощутила прилив желания. Парис осторожно входил все дальше, потом приподнялся и приготовился к новому удару. На этот раз ей показалось, что ее разорвет от переполненности его плотью. Он двигался медленно, доводя ее возбуждение до крайней точки, затем замирал и начинал все снова. Так продолжалось до тех пор, пока она не зарыдала, умоляя его… Когда в десятый раз Табризия достигла вершин страсти и он не остановился, а напротив, вошел в нее еще глубже, она выкрикнула его имя, повторяя его затем снова и снова. Собственное имя звенело у Париса в ушах, доставляя ему немыслимую радость. Ему показалось, что он вознесся на небеса и пребывает в раю. Безумное наслаждение охватило его от волос до кончиков пальцев: он освободился, он отдал ей всего себя… Парис удивлялся, почему никогда раньше ничего подобного он не испытывал ни с одной женщиной.
Он скатился с нее и лежал, перебирая в голове чрезвычайные события этого дня. Наконец он получил то, чего жаждало его сердце. Для полного счастья и гармонии недоставало одного, чтобы Табризия полюбила его.
Она свернулась клубочком и отвернулась к стене. Никакие слова любви не сопровождали этот акт мужского превосходства. Парис доказал: он может возбудить ее тело до такого состояния, что она станет умолять дать ей облегчение. Ее капитуляция, ее унижение были полными и абсолютными. На небе занялась алая заря, когда Табризия закрыла глаза и забылась коротким сном.
Проснулась она от ощущения, что кто-то ее качает. Она вскрикнула и, защищаясь, подняла руку. Но, окончательно придя в себя, увидела, что кровать рядом с ней пуста, в каюте никого. Черное атласное покрывало было холодным, как лед. Она поднялась, но едва ступила на пол, как он заходил под ногами ходуном, словно живой, и Табризия отлетела к другой стене каюты. По спине поползли мурашки. На четвереньках она устремилась к своему сундуку, но, прежде чем добралась до него и открыла, ее вырвало прямо на прекрасный восточный ковер. С несчастным видом Табризия подняла крышку сундука, вынула нижнее белье и теплый халат. С трудом одевшись, она поползла обратно к кровати, чтобы сесть и натянуть чулки. В дверь тихо постучали. Вошел молодой человек, принесший вчера ее сундук.
- Леди Кокберн, его светлость поручил мне проверить, все ли у вас в порядке. - Он заметил ее бледность и следы рвоты на ковре. - Я вижу, вам нехорошо, мадам. На море шторм, но на Атлантике в это время года всегда так. He пугайтесь, мадам. Лорд Кокберн нас проведет через шторм. Он выводил и не из такого. - Парень улыбнулся. - Я сейчас все уберу.
- О нет, я не могу вам это позволить, - слабо запротестовала Табризия.
- Да я привык, мадам. Сейчас принесу воды. Если вы послушаетесь моего совета, леди Кокберн, вам станет легче. Надо выпить немного вина и съесть сухих бисквитов. Замечательно помогает при морской болезни.
Очень скоро он вернулся и почистил ковер. Табризия закрыла глаза от отвращения при виде бокала вина и сухих бисквитов, но все же откусила и стала запивать маленькими глотками, следуя его настойчивым советам. И правда, она быстро почувствовала, что тошнота прошла. Молодой человек извинился, покидая ее.
- Сейчас на палубе нужна каждая пара рук, - сказал он.
В каюте было так холодно, что руки Табризии онемели. Она догадалась - жаровни погасли. Завернувшись в меховую накидку и сгорбившись, с несчастным видом сидела она на кровати. Через час дверь каюты распахнулась, и вошел Парис. Он промок насквозь, никогда раньше Табризия не видела его таким растрепанным. Их взгляды встретились. Вспомнив о прошедшей ночи, она подумала, что сейчас сгорит со стыда. Насмешливые глаза ощупывали ее тело знающим взглядом, полным вожделения. Не будь ей так плохо, она непременно влепила бы ему пощечину, стерла бы эту улыбку с его лица!
Парис проверил остывшие жаровни и вышел. Он вернулся с полным совком горящих углей и насыпал их вместо погасших. Потом поставил медный чайник и, не глядя больше на Табризию, стал снимать мокрую одежду. Он крепко растерся полотенцем и надел сухое белье. Чайник закипел, он налил большую порцию бренди в чашку и долил кипятка. Держа чашку в ладонях и согревая руки, он снова взглянул на нее. Тишина казалась слишком напряженной, и Табризия осмелилась спросить:
- Как долго продлится шторм, милорд?
- Парис пожал плечами