Мэгги продолжала рассматривать Гарри. Лицо рассечено ужасным шрамом, и все же он, без сомнения, красив. Светлые волосы в беспорядке падали на воротничок красной рубашки. Пронзительные голубые глаза – странно тревожащий цвет, особенно когда Гарри стоит так близко к ней.
Он галантно поклонился.
– Гарри Джессап. Рад познакомиться, мисс… Брови вопросительно поднялись.
– Харрис, – докончила она.
– Рад познакомиться, мисс Харрис.
Он не улыбался и не отводил взгляда. У нового знакомого был вид изголодавшегося человека. Мэгги подумала, что в ком-то другом это ее испугало бы, но почему-то сейчас она не боялась. Что-то в этом человеке тронуло ее. Он выглядел… одиноким. А Мэгги знала, каково это – быть одиноким. Кроме того, Гарри почему-то казался знакомым. Возможно, дело было в голосе, – у Мэгги было такое чувство, что она уже где-то слышала этот голос.
– Вы из форта, мистер Джессап? – спросила Мэгги, чтобы нарушить тишину.
– Да. Но сегодня я присоединился к каравану.
– Ваша семья с вами?
Гарри устремил взгляд на танцующих:
– У меня больше нет семьи.
Значит, она была права насчет него. Гарри одинок.
– Мне очень жаль, – тихо сказала Мэгги. – Я знаю, что это такое.
После этого они надолго замолчали.
Гарри вновь оглядел переселенцев. Многие из них были семейными людьми с детьми, но попадались и молодые люди, лет девятнадцати – двадцати. Его удивило, что ни один не пригласил Мэгги на танец. Возможно, потому, что он стоял рядом. Гарри снова взглянул на девушку.
– Не хотите потанцевать, мисс Харрис?
– Я не танцую, – покачала головой Мэгги.
– Буду счастлив…
– Нет, спасибо, мистер Джессап, – твердо отказалась она. – Я в самом деле не люблю танцевать.
Голос звучал так, словно девушка сердится.
– Тогда, может быть, немного сидра? Мэгги, обернувшись, взглянула на него. Упрямо сжатые губы чуть растянулись в улыбке.
– Простите. Я не хотела вас обидеть. Я выпила бы немного сидра, спасибо.
Гарри направился к другому концу стола и, взяв две чашки с сидром, снова вернулся к Мэгги. Но она уже была не одна: Морин и Дэвид, закончив танец, стояли перед ней. Гарри только сейчас вспомнил, что девушка путешествовала вместе с Бренигенами.
– Гарри, – сказала Морин, – вижу, ты познакомился с нашей Мэгги.
– Нил нас представил друг другу.
– Они с сестрой едут с нами в Бойсе.
– Рейчел и я направляемся в Орегон, – резко поправила девушка.
Гарри заметил встревоженное выражение в глазах Морин и удивился, видя, что Дэвид ободряюще поддерживает ее за талию. Минуту спустя Морин и Дэвид вновь присоединились к танцующим.
– Мы направляемся в Орегон, – повторила Мэгги, – и никто нас не остановит.
Но Гарри почти не слышал ее. Закрыв глаза, он с силой потер усталый лоб. Как хорошо, что здесь оказались Бренигены и что, наконец, он будет видеть родные знакомые лица. Однако ничего уже не будет по-прежнему. Фаррел и Грейди Бренигены мертвы. Шеннон и Делвин остались в Джорджии, семья разлучена, Нил и Фиона больше не дети. Морин Брениген кружится в объятиях человека, не являющегося ее мужем, и, кажется, наслаждается этим – смеется и веселится, а глаза сверкают необыкновенным блеском, отличающим влюбленную женщину.
Гарри вновь открыл глаза, смиренно принимая случившееся. Как можно было ожидать, что война их не коснется? Конечно, их жизнь изменилась. И, как истинные Бренигены, они ринулись вперед, принимая все, уготованное судьбой, и стараясь выжить.
Неожиданно Гарри осознал, что Мэгги что-то говорит.
– Простите, мисс Харрис. Что вы сказали насчет Орегона?
Мэгги подняла усталые глаза:
– Ничего, мистер Джессап.
Такер оставался в тени, на некотором расстоянии от пылающего костра. Мало того, что приходится пост9янно бороться с упрямством и противоречивыми настроениями Мэгги, теперь появился еще и Гарри Джессап! И они к тому же стоят бок о бок, что еще больше затрудняет положение Такера. Гарри успел снять синий мундир и теперь почти не отличался от других переселенцев. На нем были красная рубашка и брюки из грубой ткани. Голова непокрыта. Даже на таком расстоянии шрам был ясно виден.
С того момента, как пришлось покинуть "Туин Уиллоуз", Такер медленно смирялся с мыслью о том, что прошлого не вернуть, что война – неизбежное зло, от которого не уйти, и что не стоит делить людей на южан и северян. Войну развязали политики и людская алчность, но драться приходилось простым американцам, выбиравшим, на чьей стороне сражаться, только сообразно месту рождения и воспитанию.
Но Гарри! Не имело значения, что его дом, семья и друзья были в Джорджии и, следовательно, принадлежали к Конфедерации. Он постоянно спорил о праве штата выйти из Союза и, когда пришла война, с болью в душе отправился на север, порвав со всеми, кого любил, во имя принципов.
Если что и преследовало Такера все эти годы, так это память о Гарри и их прощальной ссоре. Они были ближе, чем братья, и теперь, встретив его, видя в его глазах боль и горечь, Такер не мог не спрашивать себя, исчезнет ли когда-нибудь пропасть между ними.
Мысли и взгляд молодого человека обратились к Мэгги. И вновь, как прежде, он был поражен красотой девушки. Не выводи она так его из себя…
"Но, может, это даже к лучшему", – подумал он, оглядывая собравшихся Несколько молодых людей смотрели на нее с очевидным восхищением, но ни один не пригласил танцевать. Почти с первого пребывания в караване Мэгги дала понять: она желает, чтобы ее оставили в покое, и сама разговаривала лишь со Сьюзен Бейкер, Бренигенами и Дэвидом Фостером. Большинство переселенцев не подозревали, какое у нее нежное сердце. Верно, она могла быть жесткой и решительной, упрямой и раздраженной, но одновременно застенчивой и испуганной, неуверенной в себе и любящей, самоотверженной. Остальных она держала на почтительном расстоянии, да и им дела не было до осиротевшей девочки. Но Такера волновало в ней все. Он помнил, как держал ее в объятиях, чувствуя, как колотится ее сердце, целовал эти губы, пил их сладость. Он стремился пробиться сквозь броню гордости и увидеть настоящую Мэгги Харрис.
Быстрыми решительными шагами Такер пересек разделявшее их расстояние и, мельком взглянув на Гарри, взял Мэгги за руку.
– Наш танец, Мэгги.
Испуганные глаза смотрели на него, но, когда Такер притянул ее к себе, девушка не протестовала. Под звуки нежного вальса молодые люди унеслись прочь, скользя по огромному танцевальному залу, где полом была трава прерий, потолком – усеянное звездами небо, а люстрой – круглолицая луна.
Значит, вот оно что, Такер и Мэгги.
Гарри, конечно, хотел бы знать, что случилось с Чармиан, но почему-то не жалел, что Такер не женился на ней. Он никогда не считал, что эта женщина – подходящая пара для лучшего друга. Чармиан всегда интересовалась только собой.
Гарри наблюдал за танцующей парой. Серые глаза Мэгги устремлены на Такера. Такер смотрит на Мэгги с мрачноватой напряженностью.
"Мэгги – именно она необходима Такеру", – подумал Гарри, улыбаясь. Мэгги понравилась ему с первого взгляда. Он сразу почувствовал в ней родственную душу, хотя еще не успел разобраться почему. Но Гарри понял, что лучшего друга ему не найти, и если бы не Такер, ему, возможно, захотелось бы от Мэгги большего, чем просто дружба.
Мэгги и Такер.
Гарри снова расплылся в улыбке. Сегодня он не так остро ощущает одиночество.
Музыка резко оборвалась. Пока они танцевали, Мэгги не обращала внимания на окружающих. Даже сейчас ей казалось, что они одни в мире.
– Ты можешь верить мне, Мэгги, – прошептал Такер, едва прикасаясь губами к ее уху. – Я твой друг. Помни это.
И, немного помолчав, позволив этим словам дойти до сознания девушки, повернулся и отошел, снова оставив ее в смятении, не знающей, что думать и как поступить.
ДНЕВНИК МОРИН
1 июля
Господь видит все и жалеет нас.
Сегодня один из тех, кого я любила, вернулся. Гарри Джессап с плантации "Гроув", служивший в форте Лареми, теперь решил отправиться на Запад с нашим караваном. И не только одна я радуюсь его возвращению, хотя вижу его печаль, разделяю боль. Старые глаза на таком молодом лице. Слишком многое пришлось ему пережить. Я потеряла мужа и сына. В его семье все живы, но он потерял семью. Может, я смогу заполнить хотя бы малую часть этой пустоты.
И для Такера лучше, что Гарри с нами. Они столько лет были неразлучны! Только войне удалось разрушить их дружбу. Может, мы вновь обретем покой и забудем былые обиды.
ГЛАВА 23
Мэгги беспокойно ворочалась под фургоном. Каждый раз, закрывая глаза, она видела Такера, кружившего ее в вальсе под звездами, ощущала его руку на талии, вспоминала, как ее маленькая ладошка исчезает в его большой и широкой, снова слышала шепот: "Ты можешь верить мне, Мэгги"…
– Будь ты проклят, Такер Брениген, – тихо пробормотала девушка, откидывая одеяла. Так ей никогда не уснуть!
Она выползла из-под фургона и взглянула на небо. Луна завершила путь, и на востоке звезды уже начали бледнеть. Скоро часовые начнут всех будить.
Вздрагивая от утренней прохлады, Мэгги, завернувшись в одеяло, зашагала к реке. Подойдя к фургону Джибсонов, она услышала сдержанные голоса: по-видимому, муж и жена боялись разбудить соседей, но в пылу ссоры забыли об осторожности.
– Не поеду! Мне все равно, купил ты фургон или нет! Ни шагу дальше не сделаю!
– Роуз, пойми, дома нас никто не ждет. Ни денег, ни работы. В Орегоне мы сможем завести свою ферму. Я мечтал об этом. Подумай хоть немного, будь рассудительной.
– Рассудительной! – пронзительно засмеялась Роуз. – Погляди лучше на себя! Потащил меня в эту забытую Богом страну! Я могла погибнуть, если бы случайно осталась в фургоне!
– Но ты там не была! Всем велели выйти! В голосе Дуга звучала безнадежность.
– Мы прошли уже полпути.
– Ты отвезешь меня назад, слышишь? Завтра же!
Плач возобновился с новой силой.
Мэгги покачала головой. Бедный Дуг!
Она поспешила бесшумно отойти и остановилась, глядя на очертания форта. Он не был окружен частоколом, как большинство гарнизонных постов. Здания – офицерские квартиры, казармы, пекарня, почта с лавкой, караульное помещение, госпиталь – располагались прямоугольником вокруг большой площади для парадов, и теперь их легко было разглядеть в сером свете утра.
– Ни шагу дальше, – раздался чей-то голос. Мэгги замерла, услышав шаги.
– Повернитесь, как можно медленнее.
Мэгги поплотнее завернулась в одеяло и сделала как было приказано.
Человек сунул револьвер в кобуру:
– Мисс Харрис? Что вы здесь делаете одна? Узнав стоявшего перед ней мужчину, Мэгги облегченно вздохнула:
– Мистер Джессап, вы меня до смерти перепугали!
– Прекрасно. Может, хоть это научит вас не бродить в темноте. Неужели у вас нет ни капли здравого смысла?
– Не вы один так считаете, – пробормотала она, думая, что он говорит совсем как Такер.
Гарри рассмеялся:
– Пойдемте, я провожу вас.
Мэгги хотела возразить, но передумала. Как ни грустно признать, Гарри прав. Дэвид установил строгие правила и ясно дал понять, что женщины не должны ходить одни после наступления ночи. В прериях опасность исходила от индейцев, ближе к форту – от солдат, месяцами не видевших женщин.
Гарри решительно повел ее к лагерю. Он старался шагать так же медленно, как девушка.
– Что заставило вас отправиться в Орегон, мисс Харрис? – поинтересовался он.
– Мой отец, – ответила Мэгги коротко, надеясь избежать дальнейших расспросов.
– Ваш отец? Но я думал, вы путешествуете с Бренигенами.
Мэгги наконец поняла, почему голос Гарри показался ей таким знакомым: дело в его южном выговоре. Совсем как у Такера. Голос джентльмена-южанина. Не столь низкий, как у Такера, однако того же тембра.
– Боюсь, я чего-то недопонимаю, мисс Харрис.
– Мой отец умер, мистер Джессап, и я еду в Орегон, чтобы уладить дела с наследством. Там живет его поверенный.
– Но неужели нельзя было все решить на месте?
– Нет.
– Где ваш дом, мисс Харрис?
Ей следовало доверять собственной интуиции и не распускать язык. Он задает слишком много вопросов, вызывает к жизни слишком много неприятных воспоминаний.
– Был в Филадельфии, но теперь там ничего не осталось. Рейчел и я решили остаться в Портленде, пока все не выясним.
– Вы давно знаете Бренигенов?
"Достаточно давно, чтобы Такер уверился, будто может управлять моей жизнью", – тут же подумала она и проговорила:
– Нет, познакомились в Индепенденсе. Мы с сестрой путешествовали одни, но денег на фургон не было. Как только доберемся до Орегона, я намереваюсь отплатить им за доброту.
– Сомневаюсь, что Такер возьмет деньги.
– Не нуждаюсь в благотворительности мистера Бренигена. Он возьмет деньги, хочет того или нет.
Как раз в ту минуту, когда они добрались до фургона Бренигенов, раздался выстрел, возвещающий о начале дня.
Мэгги уже открыла рот, чтобы поблагодарить Гарри, как вдруг из палатки появился Такер и уставился на парочку. Мэгги понимала, как это должно выглядеть со стороны, она взлохмаченная, придерживает на груди одеяло, а рядом стоит Гарри.
Воздух, казалось, потрескивал от напряжения.
– Постарайтесь отныне не уходить так далеко, – выговорил наконец Джессап и отошел.
Мэгги почти не слышала звуков просыпающегося лагеря: мешала ударившая в голову горячая кровь. Щеки ее пылали от стыда. Такер продолжал молча смотреть на нее, пока девушка не скрылась в фургоне.
Справившись со всеми утренними обязанностями, Такер незамедлительно направился к фургону Дэвида, пытаясь сдерживать ярость, вспоминая, что он испытал, когда увидел Гарри, стоявшего рядом с Мэгги. Какое ему дело до всего этого? В конце концов, у него нет прав на девушку.
Такер снова и снова повторял себе, что в его жизни нет для нее места и у него достаточно своих бед, не стоит обременять себя чужими.
Но все было напрасно. Слишком поздно. Он любил Мэгги. И не представлял себе будущего без нее.
Дэвид о чем-то увлеченно беседовал с незнакомым мужчиной, но, завидев Такера, махнул рукой, прося подойти:
– Это Уолт Уизерспун, Так. Он хочет присоединиться к нам.
Такер оглядел Уолта. Приземистый, жилистый, лет сорока, с черными усиками и в очках в проволочной оправе.
– Мистеру Уизерспуну пришлось остаться в форте прошлым летом, когда его отец заболел. Когда он умер, было слишком поздно искать другой караван, так что пришлось зимовать здесь.
– Моя миссис и я ждали каравана в Орегон и отправились бы сами, весной, да только я слышал, инджуны начали беспокоиться, и подумал, что лучше путешествовать в компании.
Почему-то Уолт Уизерспун избегал взгляда Такера, и, может, поэтому Такер сразу почувствовал неприязнь к нему. Но это, конечно, не причина, чтобы отказывать человеку в защите.
Глядя на Дэвида, Такер едва заметно пожал плечами и кивнул. Дэвид, откашлявшись, решил:
– Можете присоединиться к нам, мистер Уизерспун. Но придется по очереди ухаживать за скотом, охранять стадо и помогать попавшим в беду. Ваша жена должна будет править, когда вы на охоте или заняты чем-нибудь. Сможет она делать это?
– Она сделает все, что я прикажу ей, – сухо заверил Уолт.
– Прекрасно. Можете занять место в хвосте каравана. Через полчаса выезжаем.
Уолт натянул шляпу на редеющие черные волосы:
– Я буду готов.
Дэвид и Такер стояли молча, глядя вслед коротышке.
– Не очень-то мне по душе этот мистер Уизерспун, – тихо заметил Дэвид. – Хотя не могу понять почему.
Такер молча согласился, но вспомнил, что пришел по другому делу.
– Джессап тут? – спросил он.
– Нет, уже уехал. Я послал его проверить колодцы. Отсюда и до Суитуотер-Ривер полно плохой воды. Во многих ручьях она горькая, в некоторых даже ядовитая. Я должен знать, где нам останавливаться на ночлег, иначе лишимся всего скота.
И, окинув Такера проницательным взглядом, добавил:
– У тебя к нему что-то важное?
– Нет, ничего особенного.
– Твоя мать сказала, что вы старые друзья. Должно быть, удивительно встретиться вот так, в этой глуши.
– Удивительно, – повторил Такер, глядя на запад.
За конем Гарри стелился хвост пыли, и всадника почти не было видно. Значит, разговор откладывается. Но они определенно должны поговорить.
Как только караван тронулся в путь, Дуг Джибсон отъехал в сторону и молча смотрел, как мимо проходят один за другим остальные фургоны. Для него мечта о будущем в Орегоне умерла. Только Мэгги помахала рукой на прощание, и хотя никогда не разговаривала с Дугом, сейчас почему-то слезы подступили к глазам.
Морин, сидевшая рядом на козлах, печально покачала головой:
– Роуз делает ошибку. Отбирая у человека мечту, убиваешь какую-то часть его души.
Мэгги, немного подумав, согласно кивнула.
Караван шел наверх к Роки-Маунтинз. Земля была сухой, почти без растительности, бесплодной и голой с редкими островками полыни и чертополоха. Впереди, на горизонте, возвышались величественные вершины, склоны которых покрывала зеленая трава. Они казались обманчиво-близкими, но добраться туда было нелегко. Дорога постепенно поднималась в гору, испытывая терпение людей, изматывая животных. Постоянно раздавались крики, щелканье кнутов, и вещи, казавшиеся такими необходимыми в Индепенденсе, становились с каждой милей все менее ценными. Вскоре обочина была усеяна предметами обихода и мебелью. Первой туда полетела наковальня Фалкерсонов, за ней последовали пианино Маккаллоу и железная плита с противнями, предмет гордости Дороти Эдамс.
Сердце Мэгги сжималось от горечи, и к тому времени, как они разбили лагерь, настроение у нее было хуже некуда.
Такер отыскал Гарри почти рядом с кругом, образованным фургонами. Тот растирал усталую лошадь. Такер видел, что бывший друг чувствует его присутствие, но ничем этого не показывает, и поэтому, вынув сигару, закурил, поставив ногу на подножку ближайшего фургона.
Гарри выпрямился, шлепнул по крупу гнедую кобылу и повернулся к Такеру. Тот молча протянул сигару. Гарри, ни слова не говоря, взял ее и зажег спичку. Оба спокойно курили. Первым заговорил Гарри.
– Пришел предупредить, чтобы я держался подальше от Мэгги?
– Что-то в этом роде.
– А как насчет Чармиан?
– Вышла за кузена, Денниса Пинкхема. Гарри задумчиво кивнул, не сводя глаз с безоблачного неба.
– Пинкхемы всегда верили в браки между родственниками.
– Тут ты прав.
– Чармиан все равно тебе не подходила. Такер не ответил, хотя неожиданно сообразил, что Гарри, вероятно, не так уж далек от истины.
– Ничего не знаю насчет Мэгги Харрис, но она будет тебе хорошей женой. Что-то в ней такое… возможно, глаза. Или это ее упрямство…
Такер удивленно уставился на Гарри. Он ожидал возражений, споров, только не подобных заявлений. Кроме того, он был немного уязвлен тем, что Гарри успел распознать упрямство и решительность Мэгги.
Гарри повернулся к нему. Глаза мужчин встретились.
– Я намереваюсь стать ее другом, – твердо заявил он, не спрашивая разрешения, просто констатируя факт. – И твоим тоже, если позволишь.