При этом она отдавала себе полный отчет в том, насколько это трудно. По нескольким причинам: во-первых, мужчины бывают упрямы, как ослы, когда речь заходит о делах чести и поединках, поэтому ни Саймон, ни Энтони не потерпят ее вмешательства. Во-вторых, она не имеет понятия, где эта проклятая дуэль должна состояться - о месте встречи не говорилось ни в саду у леди Троубридж, ни когда они с Энтони ехали домой. Видимо, брат пошлет со слугой записку с вызовом, и скорее всего за Саймоном будет право выбора места. Кажется, так гласят дуэльные правила, в которых Дафна не разбиралась.
Остановившись наконец возле окна, она отодвинула тяжелую портьеру и устремила взгляд в ночную тьму. Потом с некоторым облегчением подумала, что ее мать и остальные братья еще не вернулись с бала, и, значит, можно почти с полной уверенностью сказать, что ни ее объятий с Саймоном, ни последующей сцены с участием Энтони не видел никто из посторонних, ибо, появись эти слухи там, на балу, мать немедленно примчалась бы домой в страшном расстройстве и волнении.
И видимо, единственный ущерб в этот тревожный вечер был нанесен ее изорванному в клочья платью, но не чести.
Однако сейчас ее меньше всего заботили вопросы поруганной чести. Главное - не допустить дуэли. А поскольку одной ей было справиться не под силу, нужны помощники. Но кто у нее есть, кроме двух братьев? Только они - Бенедикт и Колин.
Однако первый, она почти уверена, сразу примет сторону Энтони. Удивительно, если этого не случится.
Что касается Колина, тот, конечно, тоже станет говорить, что Саймон повел себя оскорбительно и заслуживает пули, но Дафна сумеет его уговорить принять ее сторону и попробовать отговорить старшего брата от дуэли.
Затем мысли ее перекинулись на Саймона. Он тоже хочет стреляться, хочет своей смерти… Боже, но отчего? И вообще, о чем он говорил? Что хотел сказать? Какую тайну открыть? Вероятно, что-то связанное с отцом. Как странно он разговаривал со стариком Мидлторпом. Она и раньше не могла не заметить - что-то его точит изнутри. Какие-то демоны орудуют в душе. Он умеет это скрывать, однако она не один раз даже во время обычного разговора или шуточного пикирования обращала внимание на внезапно появлявшееся в глазах у Саймона безнадежное, отсутствующее выражение, которое довольно быстро исчезало, но она успевала его заметить. Это было заметно, и когда он разговаривал с другими, а она наблюдала за ним со стороны…
Так кто же ей поможет? Наверное, как ни странно звучит, только сам Энтони. Ведь что бы ни произошло в саду у леди Троубридж, ее брат не слишком хочет умереть. А такое вполне возможно. Шансов пятьдесят на пятьдесят…
Она услышала шум колес по гравию и, подойдя снова к окну, различила карету, удаляющуюся в сторону конюшни. Сцепив руки, она прошла по комнате к двери, приложила к ней ухо. Вниз она сейчас не спустится. Пускай Энтони думает, что она уснула или, во всяком случае, лежит в постели и переживает случившееся.
Он обещал, что ничего не расскажет матери. Конечно, если та без него не прослышала все-таки о том, что произошло. Ее поздний приезд говорит о том, что этого не случилось, но, быть может, какие-то слухи, пускай шепотом, начали распространяться. А шепот, как известно, имеет способность быстро превращаться в громовые раскаты.
Дафна понимала, что в конечном счете придется все равно что-то объяснять матери, которая рано или поздно, смутно или в подробностях услышит о происшедшем. Общество постарается помочь ей в этом.
Больше всего Дафне сейчас хотелось несбыточного: чтобы, прежде чем мать узнает что-либо - полуложь или чистую правду, - ее дочь была бы уже с полным на то правом названа невестой герцога Гастингса.
Этот исход и был бы самым верным и безошибочным для того, чтобы остановить дуэль. Чтобы та не могла состояться. Это спасет всех - и Саймона, и Энтони. И ее. Да, и ее…
* * *
Колин чуть не на цыпочках продвигался к дверям комнаты Дафны.
Мать уже отправилась на покой, Бенедикт прошел в кабинет к Энтони, они там разговаривают о чем-то. Его это не интересовало. Он хотел сейчас же увидеть Дафну, поговорить с ней без лишних свидетелей.
Колин негромко постучал в дверь, из-под которой пробивался свет: значит, Дафна еще не спит. Дверь открылась раньше, чем он оторвал от нее руку, - сестра стояла на пороге.
- Как хорошо, что ты пришел, - прошептала она. - Я так хотела с тобой поговорить, думала сама пойти к тебе.
- Мне тоже надо поговорить с тобой, - отвечал Колин.
- Проходи скорее.
Она закрыла за ним дверь, прошла к своей неразобранной еще постели, села на нее.
- У меня серьезные неприятности, Колин.
- Знаю, - ответил он.
Кровь отхлынула у нее от лица. - Знаешь? Что именно? Садись.
Он остался стоять. Лицо было серьезное, обеспокоенное.
- Помнишь моего приятеля Макклесфилда? - спросил он.
Она кивнула. Это был молодой граф, которого ее мать представила ей две недели назад. Как раз в тот вечер, когда она встретила Саймона.
- Макклесфилд видел, как сегодня ты с Гастингсом углубилась в сад.
У нее перехватило дыхание.
- В самом деле? И он…
Колин не дал ей договорить:
- Он сказал об этом только мне, Дафна, больше никому. Я в нем уверен. Он мой давний приятель. Но если вас видел он, то могли видеть и другие. Мне показалось, леди Данбери как-то странно смотрела на меня, когда мы беседовали с Макклесфилдом.
- Она тоже видела? Боже!
- Я не утверждаю этого, сестра. Но почему бы ей не прогуливаться со своей палкой именно в это время по саду?
- Да, она не выносит духоты залов. Ей там неинтересно. - Дафна тряхнула головой. - Но не в ее характере, как мне кажется, распространять всяческие слухи, тем более если они могут нанести кому-то ущерб.
- Ты так думаешь? - с сомнением спросил Колин. - Этот дракон, как ее называют…
- Она дракон, верно, но не сплетница. И поговорила бы сначала со мной. Правда, я сразу уехала после нашей прогулки.
- С кем?
- С Энтони, конечно. - Дафна помолчала, прежде чем спросить у Колина:
- А что он, твой приятель… что он видел?
Брат с подозрением уставился на нее:
- Что означает твой вопрос?
- Только то, что я сказала. - Дафна уже не могла скрыть в голосе ни беспокойства, ни раздражения. - Что он видел?
Колин уселся в кресло и повторил:
- Он видел только то, о чем я сказал. Как вы с Гастингсом скрылись в одной из аллей сада.
- Это все?
Вопрос прозвучал почти вызывающе. Колин с еще большим опасением посмотрел на нее.
- Хочешь сказать, что было еще что-то? Что же там произошло, черт возьми?
Нервы у Дафны не выдержали, она закрыла лицо руками.
- О, Колин! Я в таком трудном положении!
Он вскочил с места и начал ходить по комнате, пока Дафна приходила в себя. Лишь после того, как она отняла руки от лица, вытерла глаза и повернулась в его сторону, он довольно резко произнес:
- Теперь, когда ты уже достаточно пожалела себя, могу я рассчитывать, что узнаю наконец, что именно происходило между тобой и Гастингсом в этом чертовом саду, дьявол его побери?!
Дафна с достоинством выпрямилась:
- Не разговаривай со мной в таком тоне, Колин! И не обвиняй в чрезмерной жалости к самой себе! Да, я расстроена, но исключительно из-за того, что завтра утром может погибнуть человек.
Колин снова рухнул в кресло.
- Час от часу не легче! О чем ты говоришь?
Дафна начала рассказывать, опуская некоторые подробности, как, например, что именно увидел Энтони и из-за чего пришел в такое бешенство. Она была уверена: даже то, что они с Саймоном находились вдвоем в темной аллее сада, вызвало бы точно такую реакцию.
Свой рассказ она закончила словами:
- А теперь между ними состоится дуэль, и Саймон будет убит.
- Почему Саймон? - последовал взволнованный, но естественный вопрос.
Она с печальным недоумением взглянула на брата: как он не понимает?
- Потому что он не станет стрелять в Энтони. Я знаю… Готова поклясться. - Голос ее прервался. - А Энтони в бешенстве. Он не отступит.
- И что ты думаешь делать, сестра?
Она стиснула руки.
- Не знаю… Я ничего не знаю! - с отчаянием воскликнула она. - Даже где состоится дуэль. Но я должна… должна остановить их!
Колин с участием посмотрел на нее:
- Не думаю, что ты сможешь.
- Я обязана! - крикнула она. - Я не могу сидеть, уставившись в пол, в то время как он… Саймон… будет умирать! - Совсем тихо она добавила:
- Я люблю его.
Колин метнул на нее суровый взгляд:
- Даже после того, как он тебя отверг?
Она упрямо наклонила голову:
- Даже после этого. И, пожалуйста, не считай меня сентиментальной дурой. Я знаю, он нуждается во мне. И тоже любит меня.
Колин негромко спросил:
- Если правда то, что ты говоришь, почему же он не согласился на предложение Энтони о женитьбе? Вместо дуэли?
- Не знаю почему, Колин, и не могу этого объяснить. Тут какая-то тайна. Но уверена, - голос ее окреп, - одна часть его существа… его души хочет этого, а другая… другая - нет… Понимаю, что говорю странные вещи. Но если бы ты видел в тот момент его лицо, то согласился бы со мной. Мне кажется, он больше боится за меня… Старается уберечь… защитить…
Колин задумчиво смотрел на нее.
- Я не знаком с Гастингсом так близко, как Энтони… - сказал он. - Или как ты… Но я ни разу не слышал ни одного намека, ни одного слова о том, что с ним связана какая-то тайна. И потом… - Он ненадолго умолк, затем продолжил мягким тоном:
- Ты уверена в его чувствах к тебе? Не могут они быть плодом твоего воображения?
Дафну не обидел вопрос - она понимала всю неубедительность своих доводов. Но для себя знала, что права, сердце не могло обманывать ее.
- Я не хочу, чтобы он умер, - дрожащим голосом сказала она. - Это самое главное и важное сейчас.
Колин согласно кивнул и задал еще один вопрос:
- Не хочешь, чтобы он был убит, или не хочешь, чтобы в этом была твоя вина?
Она поднялась на слегка дрожащие ноги:
- Думаю, тебе лучше всего уйти сейчас отсюда, Колин. Я не верю, что это ты мог задать подобный вопрос.
Он не двинулся с места. Потом подошел к ней, взял за руку.
- Я помогу тебе, Дафф, - сказал он. - Ты ведь знаешь, я все готов сделать для тебя.
Она обняла его и дала наконец волю так долго сдерживаемым рыданиям.
Спустя полчаса ее слезы окончательно высохли, а мысли стали яснее. Ей необходимо было поплакать: слишком много скопилось в душе боли, тревоги, смущения, беспокойства. Просто злости. Теперь с более ясной головой она сможет вернее добиться своей цели.
Колин пошел поговорить с братьями, он понимал, о чем те беседуют, укрывшись в кабинете у Энтони. Наверняка тот предлагает Бенедикту быть его секундантом. А его, Колина, задача сейчас - выпытать у них, где должна состояться дуэль. И Дафна уверена, Колин сумеет это сделать. У него хватит ума и, если надо, хитрости.
Придя к этому выводу, она начала переодеваться, выбрав старый, видавший виды костюм для верховой езды. Меньше всего она хотела в это надвигающееся тревожное утро путаться в юбках, оборках и лентах обычного платья.
Короткий стук в дверь заставил ее вздрогнуть, хотя она ждала этого стука. Вошел Колин, тоже сменивший вечерний наряд на дорожный.
- Ты все узнал, Колин?
Он кивнул.
- У нас не так много времени, Дафна. Полагаю, ты хочешь быть на месте дуэли прежде всех остальных?
- Конечно. И если Саймон прибудет раньше, быть может, я сумею убедить его согласиться на брак.
Колин отпрянул в недоумении.
- Дафна! Как ты можешь говорить так? Ведь этот человек…
Она прикрыла ему рот рукой.
- Перестань, Колин! Я стараюсь сейчас отбросить самолюбие и думать только о жизни и смерти. О возможной смерти этого человека по моей вине… Пусть косвенной… Больше я ни о чем думать не хочу! - Она притопнула ногой.
- Но… - раскрыл было рот Колин, однако она не позволила ему договорить:
- Прошу тебя, не нужно слов, которые могут помешать мне думать так, как я сейчас думаю! Я боюсь. Боюсь сомнений, которые помешают выполнить то, что я должна… Ради жизни Саймона!
- Если бы он только знал, кого может приобрести в твоем лице… - с непривычной для него нежностью произнес Колин и добавил совершенно иным тоном:
- Я, кажется, сам готов убить его!
Пропустив мимо ушей слова брата, Дафна сказала:
- Пора идти.
Соблюдая осторожность, они выбрались из дома.
Саймон направил коня по широкой аллее Риджентс-пар-ка, бывшего до недавнего времени местом королевской охоты. Они договорились с Энтони встретиться на рассвете в самой дальней части парка, известной им по прежним прогулкам. Можно было выбрать для дуэли более близкий к их жилью Гайд-парк - в такую рань вряд ли кто-нибудь им помешает, но здесь более надежно…
Он мысленно произнес это слово и усмехнулся. Надежно умереть? Разве не все равно где? Тем более что ему не придется, если даже кто-то узнает, отвечать за свое участие в объявленной вне закона дуэли.
Ему пришло в голову, что умереть таким образом не делает большой чести - это не только незаконно, но и - как бы точнее выразиться? - безвкусно. Однако другого пути нет. Он нанес оскорбление и словом, и действием женщине из своего круга и должен отвечать за это, расплачиваться за последствия.
Он снова усмехнулся: за то, что поцеловал ее. то не мог, не сумел сдержаться, хотя знал, понимал, к чему это может привести. Вот и привело…
Приближаясь к намеченному месту, он уже издали заметил, как туда подъехали и начали спешиваться Энтони и Бенедикт. Их густые волосы развевались от утреннего ветерка, лица были мрачными.
Остановив коня недалеко от них, он спрыгнул на землю.
- А где же секундант? - спросил Бенедикт. Саймон махнул рукой:
- Не стал никого утруждать.
- Но как же? - Бенедикт был недоволен, - Дуэль невозможна без секундантов с обеих сторон!
Саймон пожал плечами:
- Не вижу необходимости. Вы привезли пистолеты? Я доверяю вам.
Энтони, смотревший куда-то в сторону, повернулся и подошел к нему.
- Я не хочу всего этого, - сказал он.
- У тебя нет выбора, - ответил Саймон.
- Он есть у тебя. Ты можешь жениться на моей сестре. Вероятно, ты не испытываешь к ней любви, но, я знаю, она тебе нравится. Почему же ты не хочешь сделать ей предложение?
Саймон молчал. Он думал, не сказать ли им все то, о чем никогда раньше не говорил даже с друзьями, не открыть ли поводы и причины, по которым он не мог… не хотел жениться. Не считал возможным связывать себя и другого человека на всю оставшуюся жизнь. В чем давно уже дал себе клятву. Но они скорее всего не поймут его, поскольку выросли в большой дружной семье, привыкли жить ее интересами. Их в самом раннем детстве не бросали родители, они не оставались сиротами при живом отце, не слышали диких по своей жестокости слов о том, что они - позор для всего их рода, что не только они сами, но и дети их наверняка будут полунемыми дебилами… Проклятыми жалкими заиками.. И это - вместо того чтобы с детства нанять ему врачей, учителей… О нет, деньги у отца были, много денег. Но он не желал - не позволяли гордыня и спесь, - чтобы более широкий круг людей, не только слуги, узнал о недостатках его сына. Да и какой недостаток? Это болезнь, недуг, который можно и нужно лечить. Если бы не чудесная, святая няня Хопкинс, Саймон •один никогда не справился бы. Но вместе они победили. А потом он, несчастный брошенный мальчишка, нашел в себе силы на свой страх и риск отправиться в школу, наврать там с три короба, чтобы его приняли, и уж тогда отец изволил прислать плату за его обучение…
Все эти мысли молниеносно пронеслись в голове Саймона, и он нашел в них оправдание своему нежеланию делиться всем этим с братьями Бриджертон. Особенно сейчас. Никогда им не понять его ненависти к отцу, желания отомстить ему - хотя бы тем, что не будет продлен род Гастингсов. Не понять страха перед семейной жизнью… Опасений, что его дети и вправду могут родиться неполноценными…
Внезапно ему захотелось кинуть в лицо этим благополучным, обласканным отцом и матерью братьям что-нибудь грубое, оскорбительное, чтобы они прониклись злобой и презрением к нему, и тогда они скорее покончат с этим делом. Но грубость так или иначе задела бы их сестру, и потому он сдержал себя.
Посмотрев в лицо Энтони Бриджертона, который был его другом еще со школьных времен, Саймон спокойно сказал:
- Хочу, чтобы ты окончательно понял: дело не в Дафне. Твоя сестра самая хорошая женщина из всех, кого я когда-либо знал.
С этими словами он нагнулся к открытому ящику с пистолетами, лежащему на земле возле ног Бенедикта, выбрал один из них и зашагал к северной стороне лужайки.
- Стойте! Эй! Подождите!
Саймон повернулся на крик и остолбенел. Святые угодники, это была Дафна!
Она скакала через лужайку, низко пригнувшись в седле, и на какой-то момент Саймон забыл о своем возмущении этим ненужным вмешательством в их мужские дела, так как не мог не залюбоваться тем, как ловко и изящно она сидит на лошади.
Однако к тому времени, когда она остановилась перед ним, бросила поводья и соскочила с седла, негодование вновь взыграло в нем.
- Какого черта вы здесь делаете? - свирепо спросил он.
- Спасаю вашу несчастную жизнь! - ответила она еще более яростно.
Никогда раньше он не видел ее в таком гневе. Глаза ее просто пылали.
- Дафна, вы дурочка. Не понимаете, как опасно пускать такую лошадь в галоп. Кроме того, еще немного - и вы могли бы попасть под пулю.
- Глупости! - возразила она. - Вы еще не дошли до своего места.
Она содрогнулась при последних словах, подумав, что это место может стать последним, где он стоял еще живой.
Не вполне отдавая себе отчет в том, что делает, он схватил ее за плечи и тряхнул.
- А скакать сюда из центра Лондона в полутьме? Мало ли что могло случиться?
- Со мной был Колин, - услышал он ответ.
- Колин?.. А вот и он! Что за глупости? Я готов отхлестать его розгами!
- Думаете сделать это до или после того, как Энтони пробьет вам сердце пулей? - В ее голосе была нескрываемая горечь.
- Бриджертон! - крикнул Саймон, и три кудлатые головы одновременно повернулись к нему. - Ты просто глупец!
- Кого из трех ты имеешь в виду, Саймон? - спросил Энтони, и в его тоне прозвучали прежние добродушно-иронические интонации. - Надеюсь, Колина?
- Кого же еще!
- А вы предпочитаете, чтобы я сидел с ней дома и она выплакала бы там все глаза?! - закричал в ответ младший брат.
- Да!
Это крикнули сразу трое.
- Саймон! - в отчаянии окликнула его Дафна, потому что он уже повернулся и продолжил путь на другой край лужайки. - Идите сюда! Ко мне!
Он остановился и, обратившись к Бенедикту, произнес:
- Заберите отсюда вашу сестру.
Бенедикт неуверенно посмотрел на Энтони.
- Делай, как тебе говорят! - рявкнул тот.
Бенедикт продолжал стоять неподвижно - он явно колебался, переводя взгляд со своих братьев на сестру и на человека, оскорбившего ее.