– Видите ли, эта одежда совершенно не предназначена для того, чтобы держать тело в тепле. Она очень открытая. Кроме того, она почти совсем прозрачная! Какой смысл надевать то, что ничего не прикрывает?
– Полагаю, Элоиза думала, что сегодня ночью вас буду согревать я.
– О! – Дебора с сомнением посмотрела на совершенно голую грудь мужа.
Ее отец, отправляясь в постель, всегда надевал ночную рубашку и колпак. И задергивал вокруг своей старой потертой кровати с балдахином плотные бархатные драпировки, чтобы уберечься от сквозняков.
– Не похоже, что вам самому будет тепло этой ночью, – с тревогой сказала она. – Вы тоже слишком торопились и забыли положить ночную рубашку?
Капитан Фоули расхохотался. Только теперь до него постепенно стало доходить, до какой степени невинна его жена.
– Неужели ваша мать никогда не объясняла вам, что происходит в супружеской постели? – посерьезнев, поинтересовался он.
– Нет, не совсем.
Роберт чертыхнулся про себя. Он так старался, чтобы церемония прошла в полной секретности, что совершенно забыл, что ей необходимо задать матери пару вопросов, прежде чем ложиться в постель с мужчиной. Только теперь он начал понимать, почему у нее был такой недоуменный вид, когда он сказал, что Линии силой притащит ее к нему в постель.
К большому удивлению капитана, пока он мучительно соображал, как объяснить наивной девственнице, чем мужчина обычно занимается со своей женой, и одновременно боролся с неудержимым желанием заняться этим прямо сейчас, Дебора улыбнулась и сбросила покрывало.
– Тогда, полагаю, нам ничего не остается, как согревать друг друга самим, верно? Хорошо еще, что здесь горит камин.
От вида жены в этой взятой взаймы ночной одежде у Роберта пересохло во рту. Сорочка состояла из нескольких узких полосок шелка персикового цвета, соединенных между собой кружевными вставками, расположенными так, чтобы максимально привлечь мужской взгляд.
И он смотрел. И видел, как с каждым ее шагом в сторону кровати в разрезах рубашки проглядывают соблазнительные очертания ее нежного стройного тела.
Дебора подошла вплотную и подняла ногу, намереваясь залезть на высоченную кровать, но тут же остановилась и густо покраснела, услышав вырвавшийся у него мучительный стон, когда шелк соскользнул с ее поднятой ноги, соблазнительно обнажив колено.
– В чем дело? – шепнула она. – Я так ужасно выгляжу в этой одежде?
Роберт видел на ее лице неуверенность. Она ждала одобрения.
В его душе всколыхнулась темная волна горечи. Она ждет от него одобрения тому, как выглядит! Неужели Дебора не осознавала, насколько она совершенна? Прекрасное лицо, прекрасное тело, прекрасная кожа. Ни один мужчина, увидевший ее в этой соблазнительной одежде, не смог бы устоять. Роберт едва сдерживал возбуждение. Он весь покрылся потом.
– Снимите ее, – рявкнул он.
Дебора резко отшатнулась назад, и он увидел изумление на ее лице.
– Я сказал, снимите ее, – повторил Роберт, чувствуя поднимающуюся дрожь в искалеченной руке, которую он надеялся спрятать, накрыв одеялом то место, где должна была бы лежать отсутствующая кисть.
– Вам не нравится, – сказала Дебора, грустно качая головой. Но потом она подняла подбородок и добавила: – Мне тоже.
Не отрывая глаз от его голой груди, она начала развязывать ленты, державшие на груди пеньюар. Возможно, ее муж чувствовал себя обнаженным и уязвимым без своих искусственных конечностей, которые его слуга убрал, чтобы хозяину было удобно спать. Возможно, ему казалось справедливым, чтобы она тоже разделась, поступившись таким образом частью своего достоинства.
Дебора невольно задумалась, не был ли он обнаженным под одеялом ниже пояса, и по ее телу прокатилась странная дрожь при мысли о том, что она будет лежать рядом с этим покрытым волосами телом. Дебора почувствовала, как у нее слабеют колени, сердце начало сильно биться, она едва не упала в обморок. Такая близость очень сильно действовала на нее даже в одежде. Что же будет, когда исчезнут все эти барьеры?
Пальцы Деборы так дрожали, что, торопливо снимая с себя эту тонкую одежду, она боялась порвать ее, пульс ускорился до предела. Пеньюар шелковой волной скользнул к ее ногам. За ним последовала полупрозрачная сорочка.
В конце концов, когда она осталась перед супругом совершенно обнаженной, у нее хватило смелости поднять на него глаза. Выражение его лица показалось ей странным, почти неистовым и совсем не дружелюбным. Он откинул одеяло, приглашая разделить с ним постель.
– Стойте! – сказал он, останавливая ее, когда она во второй раз попыталась забраться на кровать.
Дебора остановилась, уже положив одно колено на матрас и упершись в него руками, чтобы не потерять равновесия. Неужели она неправильно истолковала желания мужа? Судя по виду, ему совсем не понравилась ее попытка забраться и лечь рядом с ним. Она медленно убрала ногу, встала и, прикусив нижнюю губу, с ужасом подумала, уж не собирается ли он отправить ее назад в ее комнату. Что, если, попытавшись, он понял, что не в состоянии вынести ее присутствия рядом с собой? Должно быть, точно так же, как он не любил, чтобы кто-то смотрел на него во время еды, капитан Фоули ненавидел, если кто-то, кроме его верного слуги, видел его изувеченное тело обнаженным.
Ей захотелось протянуть руки и обнять его. Но, вспомнив реакцию того деревенского мальчика, Дебора поняла, что это способно только еще сильнее его рассердить.
Она переминалась с ноги на ногу, не зная, что делать.
– Расплетите вашу косу, – прохрипел капитан, снова откинувшись на подушки.
– Мою косу? – переспросила она, теряясь в догадках, что может скрываться за этой просьбой.
– Не далее как сегодня, вы поклялись повиноваться мне, – рявкнул он. – Расплетите косу. Я хочу видеть вас с распущенными волосами.
Мысленно пожав плечами, Дебора протянула руку и развязала ленту. Глаза капитана окинули ее фигуру, пока она расплетала пряди, и выражение его лица сделалось еще более свирепым. К тому времени, когда Дебора расплела волосы до конца, она дрожала с головы до ног.
Судя по виду, ему совсем не нравилось то, что он видел. Она догадалась, что он, наверно, сравнивает ее с Сюзанной, ведь именно с этой женщиной он хотел бы провести эту ночь. Ей вдруг очень захотелось прикрыть грудь, которая была гораздо меньше, чем у ее подруги. Дебора чувствовала себя неуклюжей дылдой, стыдясь своих ребер и тазовых костей, отчетливо выступавших под кожей вместо того, чтобы скрываться под слоем нежной плоти, как у большинства привлекательных женщин в расцвете лет. Она не знала, как долго сможет выдержать этот осмотр, прежде чем бросится в свою комнату и даст волю подступившим слезам унижения.
Если бы она его не любила… если бы он не испытывал потребности довести ее до той же степени обнаженности, которую чувствовал, впуская ее в свое личное пространство…
– Вы дрожите, – в конце концов заметил капитан. Все ее тело покрылось гусиной кожей, соски съежились и затвердели, как от возбуждения. Но Роберт знал, что она не возбуждена. Она просто испугана. Ее глаза, казавшиеся огромными на бледном лице, остановились на нем с ужасом, как у Красной Шапочки перед Волком.
Да он и чувствовал себя волком. Ему хотелось наброситься на нее. Впиться в нее ногтями и зубами. Услышать ее крик, когда он погрузится в ее нежную теплую плоть.
И вместе с тем ему хотелось стереть с ее лица это выражение неуверенности, заменив его желанием, удивлением и восторгом.
Она ничего не знала о том, что происходит между мужчиной и женщиной в постели. Откуда она могла знать? Она стояла перед ним совершенно голая и совершенно сбитая с толку его просьбой распустить волосы. Переступив с ноги на ногу, она потерлась ступней о другую ногу и прикусила нижнюю губу, словно маленькая девочка, совершенно не понимавшая, какой эффект производит на него вид ее прекрасного обнаженного тела.
Любой мужчина, сохранивший хоть каплю порядочности, позволил бы ей привыкать к интимной близости постепенно. Роберт вздохнул. Он не стал бы настаивать на том, чтобы все произошло в первую же ночь, как изначально спланировал он.
– Теперь залезайте под одеяло, – сказал он, чувствуя стыд за то, как обошелся с ней, – и я вас согрею.
– С-с-спасибо, – шепнула она и проворно забралась на кровать. Потом легла рядом с ним и натянула одеяло до самого подбородка. – Я вся в мурашках.
– Я видел. – Роберт обнял ее за талию, притягивая ближе к себе. – Так лучше?
– М-м-м… – Дебора кивнула, и ее макушка ударила его снизу в подбородок. Она старательно держала руки по швам, зная, что муж не захочет, чтобы она его обнимала, хотя ей очень этого хотелось. Но ее нога прижалась к нему по всей длине. Его тело было теплым, твердым и, как ей показалось, покрытым жесткими волосками. Внезапно ей захотелось потереться об него всем телом, как это делают кошки. При каждом вздохе его грудь вздымалась и оказывалась в соблазнительной близости от ее тела, отчего Деборе хотелось повернуться на бок и прижаться к нему так близко, чтобы между их нагими телами не осталось и дюйма. Ей хотелось, чтобы ее груди прижались к его груди, ноги сплелись с его ногами. Ей хотелось иметь право обхватить его руками и поцеловать шрамы и ожоги на его лице. Ей хотелось запустить пальцы в его длинные волосы и вложить в свои поцелуи всю любовь, переполнявшую ее сердце.
Но она так боялась, что он оттолкнет ее…
Роберт неподвижно лежал на спине, стиснув зубы, и чувствовал, как его обнаженная молодая жена, лежа рядом с ним, дрожит от холода и, возможно, от страха. Он не знал, с чего начать. Еще совсем недавно Роберт боялся, что больше никогда не захочет оказаться в постели с женщиной. Но сейчас он чувствовал такое желание, такой голод, что едва мог себя сдерживать. То, что ему хотелось сделать с этой юной, невинной девушкой, было так жестоко и безжалостно, что приводило в ужас его самого. Он скрипнул зубами, понимая, что ее нужно нежно подготовить к тому, о чем она не имела ни малейшего представления. И это должен делать не грубый неловкий калека, который даже в свои лучшие времена никогда не знал невинных дев. В годы армейской службы Роберт имел дело с женщинами низшего сословия. Встречи с ними доставляли ему удовольствие, но никоим образом не могли служить уроком нежного, деликатного соития, каким оно должно быть в супружеской постели.
Дебора заслуживала лучшей доли, чем стать женой такой развалины, как он. Благодаря ей он смог получить все, чего хотел. Он получил собственный дом, обрел финансовую независимость и смог отомстить ненавистному семейству Лэмптонов.
А что получила она? Инвалида с дурным характером, который не имел никакого представления о том, как вести себя с невинной девушкой. Может быть, он должен сказать ей, чтобы она снова надела ночную рубашку? Если она оденется… Но тут Роберт представил, как она вылезет из постели, чтобы поднять с пола эту соблазнительную шелковую вещицу, как поднимет руки, чтобы надеть ее через голову… и ему сразу же захочется снова сорвать ее.
У него вырвался стон.
– Что-то не так? – спросила Дебора, устремив на него обеспокоенный взгляд.
– Нет, вам не о чем беспокоиться.
Роберт вздохнул и отодвинулся так, чтобы больше не касаться ее. Он совершенно не знал, как объяснить жене, в чем заключаются ее супружеские обязанности. Нет, только не сегодня. Уже от одной мысли об этом ему становилось дурно. Если бы он попытался выразить словами то, что вертелось у него в голове, все кончилось бы тем, что ему захотелось бы это продемонстрировать. Что, без сомнения, нанесло бы ей тяжелую душевную травму. Потому что он был совершенно уверен, что не сможет сделать это достаточно осторожно, чтобы не причинить ей боли.
– Спите.
Какое-то время Дебора молчала. Потом слабым голосом спросила:
– Можно я поцелую вас на ночь?
Должно быть, она почувствовала, как он напрягся, потому что торопливо добавила:
– Мои мама и папа всегда целовали друг друга на ночь. И теперь, когда мы женаты, я думаю, что тоже должна поцеловать вас.
– Только если вы действительно этого хотите. – Роберт совершенно точно знал, что ни одна женщина не захотела бы целовать его по своей воле. – Вы не обязаны это делать, – сказал он, внезапно разозлившись. – В этом нет необходимости.
– Но я этого хочу.
Ее слова привели его в полное изумление. Приподнявшись на локте, она посмотрела ему прямо в глаза и неуверенно добавила:
– Если вы не возражаете. Ведь именно это делают женатые люди, верно?
– Да, отчасти, – скрипнув зубами, согласился он.
Волосы Деборы скользнули по его груди, и сердце Роберта перешло в галоп при мысли о том, что еще делают женатые люди. И неженатые тоже, когда им приспичит.
Он нарочно сделал так, чтобы она лежала слева от него, с той стороны, которую изувечил взрыв. Но Дебора подумала, что ему не понравится, если она поцелует его там, где проходил шрам. Поэтому она потянулась вперед и нежно поцеловала мужа в правую щеку. Пока она это делала, ее девичьи груди касались его покрытой волосами груди. Роберт резко втянул воздух.
– Я сделала что-то не так?
Он крепко сомкнул веки.
– Ничего, – прохрипел он. – Ложитесь. Ложитесь на место.
Она подчинилась, как наказанный ребенок.
И отодвинулась так далеко, что оказалась на самом краю кровати, но Роберт все равно чувствовал тепло, исходящее от ее тела. Слышал ее дыхание. Дрожащие неровные вздохи, как будто она…
– Вы что, плачете?
– Нет конечно! – последовал приглушенный ответ.
Перевернувшись на бок, он приподнялся на раненой руке и с тревогой заглянул ей в лицо.
– Да, вы плачете… – простонал он, – и это моя вина. Я весь день вел себя безобразно, верно?
– Н-нет…
– Да, да. Я знаю.
Вспомнив о том, как он с ней обходился, Роберт поразился тому, что она не расплакалась гораздо раньше. Каким извергом надо быть, чтобы в первую брачную ночь заставить застенчивую юную девственницу раздеваться догола? Резко оттолкнуть ее, когда она набралась смелости и робко поцеловала его изуродованное лицо?
– Дебора, простите меня.
Он провел большим пальцем по ее припухшей нижней губе, которую она искусала, стараясь справиться со всем тем, что навалилось на нее в этот день.
Она вздохнула и подняла на него заплаканные глаза.
– Конечно, я вас прощаю.
Боже, ему вдруг так захотелось ее поцеловать. Если бы он сделал это нежно, возможно, она смогла бы это вытерпеть? Пожалуй, только у этой женщины хватило бы на это мужества. Она уже столько от него вынесла. Весь день она терпела всплески эмоций, бушевавших в его душе, но продолжала стоически держаться с достоинством.
Роберт опустил голову и, нежно взяв ртом ее нижнюю губу, провел по ней языком.
Почувствовав, как по ее телу пробежала легкая дрожь, он с сожалением прервал поцелуй. Немудрено было догадаться, что она отшатнется.
– Вы меня боитесь? – печально спросил он, глядя ей в лицо.
Волосы Деборы разметались по подушкам, что придавало ей – у Роберта захватило дух – невероятно соблазнительный вид. Он стиснул зубы, ощутив новый всплеск желания.
– Не надо меня бояться. Хотя полагаю, вы мне не поверите, после того что я устроил сегодня…
– Нет! – воскликнула она, когда он попытался отодвинуться от нее. – Я не боюсь вас. Вовсе нет. Просто… – Дебора осеклась и снова прикусила нижнюю губу.
– Тогда чего вы боитесь?
– Что я не смогу доставить вам удовольствие, – призналась она, стараясь не смотреть ему в глаза.
– Сегодня вы меня не очень порадовали, – согласился он, проведя большим пальцем по ее губе, которую она, похоже, никак не могла оставить в покое. Вспомнив, какой нежной она была, когда она касался ее ртом, Роберт почувствовал, как екнуло сердце.
– Мне очень жаль, – торжественно произнесла она. – Я должна была понять…
– Вам совершенно не о чем сожалеть! – настойчиво возразил он.
Она была такой, какой была, и ничего не могла с этим сделать. Роберт сам не знал, почему его так больно задело, когда он увидел ее в истинном свете. Женщины всегда оказываются не такими, как кажутся. Даже у жены Ленсборо с ее репутацией тихони и скромницы обнаружился грязный секрет из прошлого, и им пришлось иметь дело с негодяем, который шантажировал ее в течение нескольких лет.
– Правда? – с надеждой спросила Дебора. – Даже о поцелуе?.. – настаивала она. – Я все сделала правильно? – Она опустила глаза. – Похоже, он вам не особенно понравился.
– Поцелуй был прекрасен. – Роберт вспомнил о том, как ее груди скользили по его телу, как ее волосы, шелковой завесой скрыв их лица от всего остального мира, погрузили их в темную тайну близости. И как ему хотелось опустить ее к себе на грудь и, с силой прижав, оказаться внутри. Роберт тихо выругался.
– Я молю Бога, чтобы он позволил мне поцеловать вас еще раз.
Дебора посмотрела на него и сдвинула брови.
– Я вас не понимаю. Если вы хотите меня поцеловать, то почему не делаете этого?
– Потому, моя сладкая невинность, что я не смогу ограничиться одними поцелуями. Вы бы испугались, если бы я сказал вам… показал вам…
У Роберта снова перехватило дыхание, и в голову один за другим хлынули образы, настолько страстные и жаркие, что казалось, простыни вот-вот воспламенятся.
– Нет, я не испугаюсь, – заверила она еле слышным, дрожащим голосом. – Вы говорили, что поцелуи только часть того, что делают женатые люди. Я… я не хочу ограничиваться одними поцелуями. Я хочу всего.
– Вы сами не знаете, о чем просите, – прохрипел он.
У нее сделался удрученный вид.
– Значит, вы не хотите мне показать, – сказала она, отворачиваясь от него.
– Что?! – Роберт перевернул ее назад, заставив лечь на спину. – Знаете, чего я хочу? Я хочу…
Роберт застонал и наконец бросил попытки сдерживаться. Прильнув к губам Деборы, он запустил пальцы в ее волосы, удерживая ее голову. Желание вырвалось на волю с такой силой, что все мысли о сдержанности умчались прочь. Он развернулся к ней всем телом, закинул ногу на ее бедра и с силой прижался к ней, желая ощутить нежность ее кожи своей напряженной плотью.
Дебора выгнулась ему навстречу. На одну страшную секунду Роберт подумал, что она пытается его оттолкнуть. Но вместо этого она обхватила его руками за шею и ответила на поцелуй со всей страстью, на которую была способна.
Это было как зажженная спичка, брошенная в кучу сухого хвороста.