- Господи! - Тай посмотрел Дженни в глаза. - Еще есть раны?
- Нет, только рука.
Откинув пончо ей на спину. Тай разорвал рукав. Поморщился, потрогав рану.
- Ваше счастье. Пуля прошла через мягкую часть, кость не затронута.
- Мы теряем время, Сандерс. - Она вырвалась. - Нам надо догонять их.
- Догоним, - мрачно буркнул он, вытирая кровь с пальцев. - Сначала надо заняться вашей раной.
Дженни пренебрежительно фыркнула:
- Здесь нет врачей. Нам следует немедленно ехать за мексиканцами.
- Кузены следили за вами или перестрелка - результат случайной встречи? Если это случайность, то особой спешки нет. Грасиела в безопасности, пока они не решат, что предпринять. Двум мексиканцам надо спорить целый день, чтобы наконец решить, что небо голубое.
Тай умолк и подумал, что эти слова - эхо отцовских суждений.
- Послушайте меня, - продолжал он, нахмурив брови. - Их четверо, значит, они два дня будут обсуждать, нужен ли им план, потом решат, что нужен, и еще три дня понадобится, чтобы придумать, как воплотить план в действительность.
Дженни подняла голову.
- Вы не слишком хорошо думаете о мексиканцах, верно, Сандерс?
Он повернул ее лицом к харчевне и повел.
- Сколько я себя помню, дон Антонио Барранкас старался доказать, что наши земли принадлежат ему. Он закрывал глаза на то, что его люди воруют наш скот. Его дочь расколола нашу семью.
- Это всего лишь одна семья. Барранкасы - это еще не все мексиканцы.
- Я, кажется, начинаю понимать, - хмуро ответил Сандерс. - Вероятно, вам кажется, что это ваше дело.
- Я думаю о Грасиеле, и потому это мое дело. Возможно, ваша нетерпимость - одна из причин, почему я не допущу, чтобы девочка уехала вместе с вами.
Они стояли нос к носу, обжигая друг друга взглядами.
- У меня есть что возразить на это. Я не настолько ослеплен… определенными вещами… чтобы невзлюбить ребенка только потому… - Тай явно запутался и уже брызгал слюной. - Если вы хотите… считаете своей миссией убедить меня, что все мексиканцы имеют ореол святости…
- У меня нет никакой другой миссии, кроме намерения выполнить обещание, данное очень хорошей женщине. И я первая пришла к заключению, что кузены Барранкас - вонючие сукины сыны.
- Вот здесь мы с вами сходимся. Только в этом пункте. - Он взял Дженни за здоровую руку, втолкнул в харчевню и потребовал бутылку текилы. - Сядьтека, - скомандовал он, указывая на табурет перед прилавком из голых досок, изображающим собой стойку бара. - Положите руку на прилавок.
- Что случилось? - спросил по-испански человек за прилавком, уставившись на окровавленную руку Дженни.
Он изображал полное неведение, как будто не слышал выстрелов на улице, не видел головорезов, садящихся в седло прямо у дверей его заведения.
- Ваши ребята ранили женщину. Я собираюсь промыть ей рану, - огрызнулся Тай. - Есть возражения? - Мужчина поднял обе руки и отступил на шаг, а Тай повернулся к Дженни: - Как вы?
- Делайте что нужно, - пожала она плечами. Снова откинув края пончо, Тай раскрыл окровавленные половинки рукава и хорошенько осмотрел рану. Четверть дюйма влево - и пуля задела бы кость, навсегда искалечив руку. Пара дюймов вправо - и Таю пришлось бы хоронить эту женщину. Тай налил в стаканчик текилы и пододвинул его к Дженни.
- Выпейте. Будет очень больно.
Она проглотила текилу одним духом - видимо, это было ей не впервой.
- Меня уже ранили однажды. Возле Эль-Пасо. - Дженни вытерла губы здоровой рукой. - Один подонок хотел украсть мою упряжку и груз. Это ему не удалось, но он ранил меня чуть пониже ребер. - Она глянула на Тая. - А с вами такое бывало?
- Лет пять назад. Один из людей старика Барранкаса подстрелил меня, когда я заехал на их земли поискать скот, который они у нас украли.
Тай налил Дженни еще стаканчик текилы и посмотрел, как она его опрокинула себе в рот.
Ему еще не доводилось знавать женщин - хотя бы одну женщину, которая сидела бы вот так, с кровоточащей огнестрельной раной, пила текилу не моргнув глазом и при этом не старалась бы вызвать жалость к себе и вообще ни на что бы не жаловалась. Сидела раненая и обменивалась с ним байками об огнестрельных ранах.
Покачав головой, Тай плеснул текилы себе в стакан и чокнулся с Дженни.
- Знаете ли, - начал он, взглянув сначала на ее коротко остриженные рыжие волосы, а потом опустив глаза на чистую линию подбородка, - я не могу этого объяснить, но я испытываю к вам сильное влечение. Прошу прощения за неуместность такого замечания, но вы произвели на меня впечатление женщины, с которой можно говорить напрямую.
Брови Джении взлетели чуть не до самых корней волос, а рот раскрылся в изумлении.
- Вы испытываете влечение? Ко мне? Почему?
Ее губы искривила гримаса, и на мгновение - весьма для него неприятное - Тай подумал, что ее недовольство относится непосредственно к нему, но она тут же объяснила:
- Это все малышка. Я так устала от ее вечных "почему?", что дала себе клятву никогда не произносить это слово.
Тай выпил свою текилу и поглядел на Дженни поверх стакана.
- Я не могу ответить. Не знаю почему.
Дженни ни в малейшей степени не напоминала женщин, за которыми он гонялся прежде. В ней не было ничего нежного или даже особенно женственного. Но он не мог не думать о Дженни Джонс как о совершенно необычной женщине. Если бы не эта странная прическа и слишком сильный загар, она выглядела бы очень привлекательной. А когда он думал о ее грудях и тонкой талии, над бровями у него выступал пот.
Дженни равнодушно посмотрела на него, повертела в пальцах стаканчик из-под текилы и сказала:
- Грасиела говорила, будто вы ненавидите меня за то, что я убила ее мать.
- Это неправда. - Он подумал с минуту - ему не хотелось называть племянницу лгуньей. - Грасиела, видимо, чего-то не поняла, - осторожно закончил он.
- Это хорошо, поскольку нам с вами придется действовать заодно, чтобы вернуть девочку. - Чуть сощурив глаза, Дженни произнесла задумчиво: - Мне было невероятно обидно думать, что вы меня ненавидите.
Он решил, что это обнадеживающий признак, и плеснул ей еще текилы.
- Мне было тоже невероятно обидно, когда вы меня связали и оставили валяться на земле. Я еще отыграюсь, не думайте. - Он передернул плечами: в конце концов она не новичок, понимает, что за такое приходится расплачиваться. - Но дело в том, что мне нравится ваша внешность, даже когда вы так некрасиво острижены. У ваших волос красивый цвет. Он куда лучше черного.
Дженни поправила короткую прядь за ухом и хмуро пояснила:
- Вши.
- Я так и думал, что-нибудь вроде этого. - Таю была по душе ее прямота, а также исходящая от нее энергия. - Мне вообще нравится ваш стиль. Черт возьми, да кто может объяснить влечение? Вы так не похожи на женщин, которых я встречал.
- Вот это чертовски справедливо, - рассмеялась Дженни.
На мгновение Таю показалось, что она покраснела, но, видимо, щеки ее разрумянились от солнца и от боли.
На него все еще производило сильнейшее впечатление, что она сидит вот так, с огнестрельным ранением, и смеется, не обращая ни малейшего внимания на собравшихся у харчевни зевак. Поразительная женщина. Тай не оставил без внимания, что рука у нее до самого запястья белая как молоко. Значит, и все тело белое, кроме яркого язычка пламени. В том месте, где разделяются ноги, достаточно длинные, чтобы обхватить мужчину и направить его туда, куда он хочет войти. Мысль об этом на минуту парализовала Тая.
Потом он сглотнул и провел рукой по вспотевшему лбу.
- Ну, пора. Держите руку тверже.
Прижавшись боком к прилавку, Дженни вытянула руку, сжала кулак и опустила голову. Тай налил текилы в рану. Дженни со свистом втянула в себя воздух и часто заморгала. Слезы выступили на глазах, но не пролились.
- Можно и поплакать.
- Нет, нельзя, - процедила она сквозь зубы. Промыв рану и обтерев кровь у нее с руки, Тай разлил остатки текилы и подождал, пока она проглотит свою порцию.
- Порядок?
- Порядок. Ну и что?
Голос у Дженни звучал сипло, глаза влажно блестели, но, Господь всемогущий, боль она переносила как мужчина.
Тай решил, что никогда в жизни так не хотел женщину, как хотел эту. Поскольку большинство женщин было покорными созданиями, ему и в голову не приходило, что среди них есть такие, которых необходимо приручать. Но Дженни Джонс ни в коем случае не относилась к числу покорных. Она была колючей, упрямой и легко входила в раж. Таю до сих пор не доводилось встречать ничего подобного.
- А вы чувствуете влечение ко мне? - спросил он, раздражаясь оттого, что вынужден унизить себя, задавая подобный вопрос.
Но ведь он открылся ей, и теперь Дженни должна ему ответить - это лучше, чем пребывать в неизвестности и гадать.
- Полагаю, что да, - призналась она после долгого молчания, упрямо глядя на него. - Мне это не так чтобы нравилось, но поскольку вы упомянули об этом, то скажу, что да, я испытываю влечение к вам. - Она поглядела на человека за прилавком и обратилась к нему: - С вашего разрешения, мне нужны два тонких кусочка свиной кожи.
- А также бинты, - добавил Тай.
- Послушайте, то, что мы испытываем взаимное влечение, еще не значит, будто мы непременно должны ему поддаться. - Дженни упрямо вздернула подбородок. - Кроме того, что меня влечет к вам, я не нахожу в вас ничего приятного для себя. Думаю, у вас были подобные случаи в прошлом. И должна довести до вашего сведения, что однажды поддалась такому влечению. Мне не понравилось.
Это была огорчительная новость. В ту минуту, как Джеини призналась, что ее тоже тянет к нему, в мозгу у Тая фейерверком вспыхнули буйные эротические видения. Дженни, как он считал, не из тех, кто останавливается на полдороге, и Тай представил, что она будет сильной и страстной любовницей. Но у нее в прошлом мужчина, который плохо обошелся с ней. Чертовски жаль! Женщины - они точь-в-точь как молодые кобылки. Обращайся с ними как надо, и они будут приносить мужчине радость каждый раз, как он сядет в седло, но, если обойтись с ними грубо или неосторожно, без необходимой бережности, неприятностей не оберешься. Стоит об этом как следует подумать.
Получив все необходимое от хозяина харчевни, Тай приложил по кусочку свиной кожи к каждому отверстию сквозной раны и прибинтовал их к руке полотняными бинтами. Кожа у Дженни была теплая и упругая, а сама рука крепкая и мускулистая. Если бы на Дженни не было пончо, Тай сумел бы украдкой глянуть на ее восхитительные груди.
- Я вовсе не говорил, что мы должны поддаться, - заметил он с нарочитой небрежностью.
Он не был уверен, что она отказала ему категорически, но на тот случай, если она склоняется к этому, хотел дал понять, что не делал никаких твердых предложений.
Дженни встала и дотронулась кончиками пальцев до перебинтованной руки. Глаза у нее были ясные, и походка такая же твердая, как у Тая. Глядя на нее, никто бы не заподозрил, что они вдвоем справились только что с бутылкой текилы. Тай как-то не задумывался над этим до сих пор, но умение пить - неплохое качество и для женщины.
- К чему вся эта болтовня насчет влечения, - заговорила Дженни, выходя из харчевни, - когда надо подумать, как нам вернуть вашу племянницу. Разве вы не беспокоитесь о ней? Или же она для вас всего лишь мексиканское отродье?
Взгляд у Тая стал жестким.
- Насколько я понимаю, забота о ребенке - теперь уже не ваше дело.
- Как раз наоборот: Грасиела - сейчас мое единственное дело.
- Где ваши пожитки?
Когда Дженни заговорила о Грасиеле, лицо ее переменилось. На нем как бы отпечаталась женская одержимость. Она на самом деле убеждена, что несет ответственность за его племянницу.
- Надо пройти еще два квартала. - Дженни повернулась к нему; половина ее лица была освещена солнцем, а другая половина в тени. - Но я никуда не поеду вместе с вами, пока не пойму, как вы относитесь к Грасиеле. Если вы не намерены возвращать ее, то скажите об этом сразу.
Тай прошел мимо нее на улицу, но вдруг остановился, так что какому-то мужчине верхом на ослике пришлось его объезжать.
- Дело обстоит так. Я не более счастлив иметь в семье кого-то из Барранкасов, чем мой отец, - проговорил он сквозь зубы. - Но Грасиела - дочь моего брата, и я обещал Роберту, что привезу ее к нему. Я также обещал брату позаботиться о его жене и ребенке, если с ним что-то случится. Я дал слово. Вы говорили, мне, что никогда не лжете - значит, вам известно, что такое обещание. Грасиела - член моей семьи, она часть меня, и я несу за нее ответственность. Я не уеду из Мексики без нее.
Дженни поправила перевязь, которую Тай завязал ей через плечо, потом наклонилась к нему с весьма воинственным видом.
- У меня хорошие новости для вас, мистер. Если что-то случится с Робертом, то вы вне игры, потому что Маргарита попросила меня вырастить Грасиелу и я дала ей слово, что сделаю это. Так и будет.
- Посторонний человек не будет воспитывать мою племянницу. Ни вы, ни кто-либо еще. У нее есть бабушка - моя мать, у нее есть я, У нее есть семья.
- У нее есть и дон Антонио, однако Маргарита не захотела, чтобы ее дочь воспитывал он. Она поручила это мне.
Они стояли достаточно близко, и Тай чувствовал исходящее от Дженни тепло, чувствовал силу ее восхитительного тела.
- Единственное основание для ваших забот о Гарсиеле - это обещание, которое вы дали Маргарите, - спокойно произнес он, глядя на ее губы.
- И я намерена выполнить обещание, даже если это меня убьет! - вся вспыхнув, заявила Дженни. - Даже если мне придется убить вас. Не вы будете воспитывать Грасиелу! Воспитывать ее буду я!
Ни разу в жизни Таю не хотелось с такой силой кого-то ударить, как он хотел ударить эту женщину, бросающую ему вызов. Но если он поднимет на нее руку, она кинется на него, не думая о своей ране, и тогда им придется кататься в драке прямо на грязной улице маленькой деревни, любопытное население которой и так уже торчало в дверях домиков, глазея на них.
Он не мог взять в толк, как можно отчаянно хотеть женщину и одновременно испытывать желание врезать ей по-настоящему. Но это была загадка не для немедленного разрешения.
- Суть в том, - зарычал он, то сжимая, то разжимая кулаки, - что ни один из нас не обязан воспитывать Грасиелу. Это сделает Роберт. Как я уже говорил, ваша работа окончена. Все. Вы чрезвычайно обяжете нас с братом, если немедленно сядете верхом и удалитесь отсюда, забыв о моей племяннице.
Ее губа приподнялась над белыми зубами.
- Может, обстоятельства переменились, а я и не заметила? Или кое-кто из кузенов Барранкас застрелился? Или вы планируете в одиночку сражаться, с четверыми? Вы не настолько сильны, Сандерс.
Он покраснел, вспомнив, как она связала его и оставила валяться на земле. Кулаки снова сжались. Он не знал, насколько он силен, зато знал, что придет и его черед, черт побери!
- Мы не можем только и делать, что отбирать Грасиелу друг у друга. Надо как-то решить эту задачу.
- Тут нечего решать, - сказала она, отступая от него и направляясь дальше. - Я отвезу ребенка Роберту. Я, а не вы. Я дала обещание, и дело с концом. Но если вы хотите следовать по пятам… ладно, я согласна, что это лучше, чем действовать так, как мы действовали раньше. Решайте.
Он не разговаривал с ней, пока она собирала вещи, а потом наблюдала за тем, как он седлает ее коня. Он ни слова не произнес, пока они не отъехали на милю к востоку от деревни по ясно видному следу кузенов.
- Рана у вас несерьезная, - заговорил он наконец, подъехав к ней поближе. - Дня через два вы сможете пользоваться рукой почти как здоровой.
- Я могу ею пользоваться и сейчас, если понадобится, - огрызнулась Дженни.
Темно-красные предзакатные тени вытягивались перед ними. Тай рассудил, что надо бы проехать еще минут тридцать, а там пора уже разбивать лагерь.
- Мы не можем строить планы, пока не знаем, куда движутся кузены и каковы их намерения.
- Движутся они к железной дороге, а намерение у них одно - убить Грасиелу. Весь вопрос в том, когда и где они это сделают.
Отсутствие у нее всяких сомнений обеспокоило Тая.
- Я хотел бы на минуту стать адвокатом дьявола, - произнес он.
Дженни нахмурилась и пробормотала:
- Подождите.
Вытащила из скатки словарь, полистала, подставив закатным лучам, которые падали ей через плечо, потом мрачно кивнула:
- Валяйте. Будьте адвокатом, поскольку вы уже дьявол, да еще какой!
- Все, что у вас есть, - это утверждение Маргариты, что кузены намерены убить Грасиелу.
- А они просто так уехали с ней, как вам кажется?
- С их точки зрения, они спасают ребенка, похищенного незнакомкой после смерти матери.
Дженни махнула здоровой рукой.
- Мексиканцы вовсе не дураки!
- Я и не говорил, что они дураки, - ответил на это Тай, призвав все свое терпение. - Я просто исхожу из того, что у кузенов тот же интерес к Грасиеле, что и у меня. Она член семьи. У вас нет на нее прав, а у них есть.
Дженни повернулась в седле, чтобы поглядеть на него.
- В настоящее время каждый втянутый в это дело знает, что Маргарита погибла у стены вместо меня. Они знают - я в этом уверена, - что я не принуждала ее умирать. Это был ее собственный выбор. Они знают, что я не приезжала на асиенду и не выкрала ребенка прямо из постели - девочку мне передали. Они знают, что Маргарита хотела, чтобы я увезла Грасиелу в Калифорнию. Вот и подумайте;
Каждый, начиная с доньи Теодоры, точно знает, что произошло и почему.
- Если все так оно и есть, то мне и вам придется прикончить нескольких кузенов Барранкас, - не уступал Тай. - Я хотел бы быть уверен, что убиваю людей не без веской причины.
- Маргарита верила, что кузены - безжалостные убийцы. Верила настолько, что предпочла умереть, но не доверить ребенка одному их них. Разве этого не достаточно?
Тай свернул к болотистой низине, спешился и пошел вниз по склону, отыскивая подходящий ручеек. Он его нашел в самом низу и окликнул Дженни:
- Вода мутноватая, но пить ее можно. Заночуем здесь.
Решив, что она вроде бы не собирается с ним спорить, Тай поднялся наверх, чтобы расседлать обеих лошадей и управиться с наиболее тяжелыми вещами, так как Дженни владела только одной рукой.
Занимаясь делом, он восстанавливал в памяти сцену возле харчевни в безымянной деревеньке. У него было впечатление, что кузен Эмиль хотел получить за Грасиелу выкуп, но теперь Тай припомнил, что Эмиль Барранкас ни слова не говорил о выкупе. Может, в семье любили ребенка и просто хотели вернуть Грасиелу в ее родной, как они считали, дом? Это объяснило бы письмо доньи Теодоры Барранкас-и-Тальмас. Донья Теодора рассчитывала, что кузены найдут девочку и вернут ей. Она не хотела отдавать Грасиелу незнакомке или Сандерсам в Калифорнию.
Его беспокоило, что события могут иметь иное истолкование, нежели то, какое дала Дженни. В равной степени беспокоило его и то, что она могла быть права. Маргарита, безусловно, верила, что кузены способны на преступление. Она умерла, потому что верила в это.