Леля порвала газету на мелкие кусочки и с остервенением бросила их в картонную коробку, забытую кем-то в углу гримерки. Она раскраснелась, по щекам текли слезы. Леля случайно увидела свое отражение в зеркале и с омерзением отшатнулась. Неужели это всклокоченное, озлобленное существо - Ольга Рябинина, которой только что аккомпанировал большой симфонический оркестр и аплодировали сотни слушателей? Нет, это ее жалкий двойник, и он должен исчезнуть. Настоящая Леля справится с ситуацией, она сильная. Все, хватит, пора домой, отдыхать и отсыпаться…
Леля с облегчением плюхнулась в старенькую "девятку" рядом с Раечкой, которая предложила подружке, измученной событиями долгого дня, подбросить ее домой. Леля провалилась в сон и открыла глаза возле своего подъезда.
Антон понимал: оправдываться перед женщиной - самое неблагодарное дело. Особенно если ни в чем не виноват. Чем активнее он будет доказывать Леле свою непричастность к проклятому снимку, тем хуже станет выглядеть в ее глазах. Надо переждать, исчезнуть, залечь на дно. Пускай Леля ощутит пустоту рядом с собой и затоскует. Все-таки он занимал не последнее место в ее жизни, они были близки… Леля не из тех девушек, которые постоянно меняют увлечения, а он, Антон Смирнов, умеет ждать. Время и не такие головоломки распутывает, вот оно все и расставит по местам. Рано или поздно Леля сама позвонит ему. Надо только уметь ждать.
Приняв это непростое решение, Антон с головой ушел в работу. Каждый день он срывался на задания, сдавал статью за статьей, коллеги и начальство с удивлением отмечали, что стиль его письма стал более жестким и более острым. Дня не проходило, чтобы редакционные акулы не подлавливали его в курилке, требуя объяснений разительным переменам. Лишь Ленка Кузнецова не задавала вопросов и поглядывала на него сочувственно, даже жалостливо. Это Антону как раз не особенно нравилось. Не хватало еще, чтобы его, признанного редакционного мачо, жалели такие пигалицы, как рыжая Ленка. Впрочем, в редакции, заполненной завистниками и недоброжелателями, иметь верного друга даже женского пола было совсем неплохо. Антон порой сравнивал ее с Лелей. Сравнения всегда были в пользу любимой. Та - небожительница, живет искусством, порой улетает даже от него, Антона, в свои небесные дали. И хороша так, что мурашки бегут по коже, когда он вспоминает о ней. Любые мелочи: сгиб ее локтя, поворот головы, каждый пальчик, словно выточенный под клавиши рояля, - рождают у него восхищение и желание. А Ленка - совсем другое дело. Веселая, земная, заводная - такая понятная, обычная и симпатичная девчонка. С ней можно закрутить интрижку, но отнюдь не такой красивый роман, как с Лелей, - один на всю жизнь. Да и вообще, они настолько не похожи! Леля - академически-строгая, любит только классическую музыку, признает лишь серьезную литературу и театр. Да что там говорить: даже одеваются они по-разному. Леля - в изысканные платья и сарафаны, длинные юбки и романтические блузки, обожает шали и шляпки, носит длинные черные пальто с длинными шарфами и высокими ботинками. А Ленка всегда в джинсах, спортивных рубашках, куртках и кроссовках. Словом, роковая женщина - это сказано точно не про Кузнечика. В нее он никогда бы не смог смертельно влюбиться - так, как в Лелю. А впрочем… Короткая летняя интрижка еще никому не вредила. Может, Ленкин спортивно-мальчиковый стиль - только маска? Не монахиня же она, в конце концов. Он, Антон, увы, сейчас свободен. Обета верности никому не давал. Похоже, и у Ленки никого нет. Может, приударить за ней? Так просто, для развлечения. Тем более девчонка симпатичная. Слава богу, у них в редакции к подобным историям относятся снисходительно. Мол, дело молодое, люди сходятся, расходятся, лишь бы работе не мешало.
- Лен, а что ты делаешь сегодня? - спросил Антон, напустив на себя безразличный вид.
Ленка почему-то вздрогнула и покраснела. Так умеют краснеть только рыжие - краска залила не только ее лицо, но и шею, а веснушки сделались почти незаметны. Желтые глаза на минуту радостно блеснули, но тут же потухли.
- Извини, сегодня не смогу, есть одно дельце, - равнодушно сказала она.
Антон обомлел: получить отказ от Ленки - это было как-то… неожиданно. Ему казалось, он ей нравится. Юноша оскорбленно замолчал и с глуповатым видом принялся нажимать кнопки в мобильнике. Мол, не получилось, и ладно, как-нибудь переживем. Главное, была бы честь предложена.
- И чем же ты сегодня так занята? - спросил он равнодушно.
- Надо кое-что поснимать на ипподроме, шеф дал срочное задание, - ответила она. И внезапно добавила: - Не привыкла быть запасной. Даже если в основном составе такая красивая девушка, как твоя Леля. У меня, Тош, уже был печальный опыт "девушки на три дня". Это не для меня, Смирнов. Извини.
И Ленка, стараясь держать спину как можно прямее, вышла из комнаты.
Чем ближе Лиза и Федор подходили к ипподрому, тем больше волновалась девушка. Возле проходной ее ладони сделались влажными, ноздри стали подрагивать, как у норовистой лошадки, а стройные ноги, затянутые в джинсы, сбивались с шага на мелкую рысцу. Федор чувствовал, что нервы у подруги на пределе, и добродушно басил, отвлекая анекдотами от излишних волнений. Но все было напрасно. Азарт был у Лизы в крови, кровь играла, рождая где-то в районе живота слабое покалывание, а к горлу то и дело подступала легкая тошнота. Лизе как будто передалось волнение ее чистокровной гнедой кобылы Красотки. Та тоже в эти секунды переминалась на тонких ногах в полумраке конюшни, и атласные бока ее все чаще вздымались от нараставшего возбуждения. По суете вокруг кобыла догадывалась: скоро ее выведут на свет божий, где, вдохнув сотни волнующих запахов, изо всех своих лошадиных сил полетит она наконец по скаковой дорожке, посыпанной мягким песком, радуясь стремительному бегу, ради которого ее сотворила природа. А еще будет единение с хрупкой всадницей, краткий полет над препятствиями, которые только раззадорят обеих, и, наконец, усталое возвращение к полной кормушке в родной полумрак конюшни.
- Эх, люблю этот буржуйский спорт! - пробасил Федор. - Аромат навоза, лошадиной амуниции, ездовых сапог и французских духов… как вдохнешь все это, сразу понимаешь: жизнь удалась!
Федор мог ерничать сколько угодно, однако деревенские, густые запахи ипподрома, стук копыт по дорожкам и конское ржание - все, что неизменно кружило голову его подруге, пьянило и его. Федор вертел головой направо и налево, рассматривал конюшни, левады, где бегали красивые, отработавшие сегодня лошади, кони-качалки, в которых наездники выезжают на большой круг ипподрома, и внезапно тоже почувствовал странное волнение. Он даже на миг представил себя на месте Лизы - правда, не всадником (подходящий скакун для него вряд ли бы нашелся), а жокеем на беговой дорожке. Тем, что сидит, широко растопырив ноги, в легком коне-качалке и лихо правит резвым орловцем или американцем. Но, отогнав грезы, вновь почтительно зашагал рядом с подругой, приноравливая свой широкий шаг к ее мелкой стремительной рысце.
- Лизок, можно с тобой? - наконец решился он подать голос, когда подруга свернула налево, к одной из конюшен.
Лишь теперь, словно очнувшись, девушка наконец заметила спутника.
"Антон бы не спрашивал, - подумала Лиза, - он готов быть рядом с Лелей всегда, любой ценой. Боится оставить ее на пять минут. Глупый! Она-то его совсем не ценит". Однако вслух Лиза сказала другое:
- Нет, Федь, сегодня нельзя, надо еще переодеться, оседлать Красотку, мысленно пройти дистанцию, старт ведь совсем скоро. И вообще, туда нынче посторонних не пускают. Может, до конюшен дошли слухи о черном тотализаторе? Говорят, он в академии процветает. Вот и перестраховываются. Боятся, вдруг ты уже на другую лошадь ставку сделал и захочешь моей навредить. Короче, шагай-ка ты, Феденька, на трибуны. Ищи местечко на центральной, рядом с полосатой колонной, а я, обещаю, буду на тебя посматривать. Перед стартом дам знак. А ты внимательно следи за скачкой, потом подробно расскажешь, что и как было. А когда все закончится, встретимся у киоска с мороженым. Эх, везло же Анне Карениной! Она ведь только наблюдала за скачкой, а я все должна сделать сама…
- М-да, эмансипация все ставит с ног на голову. Феминизм, елки-палки! - добродушно расхохотался Федя. - Гляди-ка: полно мужиков на трибунах. Чинно так пепси посасывают, за своих чумовых всадниц болеют. Между прочим, я бы гораздо меньше нервничал, если бы сам сегодня скакал на Красотке. Так что, Лизок, имей в виду, я непременно выдам себя. Ну, в смысле, за кого болею. Прям как Анна Каренина. Короче, буду орать во все горло. Хорошо, что у меня жены пока нет, а то вышла бы сцена из романа в перевернутом виде. Она бы мне, как старик Каренин: "Я опять настоятельно предлагаю вам руку". А я: "Нет, дудки, остаюсь болеть за Лизу". Ну ладно, шучу, какая там жена в мои-то годы. Иди готовься! А вообще-то ты фантазерка, Лизок, - вдруг сказал Федор с нежностью, - начиталась детективов Дика Фрэнсиса о лошадях, вот тебе и мерещится. Какие еще ставки плюс интриги? Обычные любительские скачки. Развлекуха для студентов и головная боль для профи, которые вам помогают. Самое страшное, что может сегодня с тобой случиться, - неуд в зачетке. Однако, нюхом чую, ты придешь первой. Других таких безбашенных девчонок в вашей академии просто нет.
И Федя, наклонившись, громко чмокнув Лизу в щеку, неспешно поплелся на трибуны, махнув подруге огромной пятерней баскетболиста.
Затянутая в форму всадницы - белые лосины, темно-синий сюртук с блестящими пуговицами и высокие узкие сапоги со шпорами, - Лиза вошла в темноту денника с приготовленным сухарем в руке. Красотка заволновалась, зафыркала, потянулась к ней теплыми губами, а потом залезла в карман, ища там сахар.
- Ну-ну, успокойся, моя девочка, - похлопала ее Лиза по изогнутой шее, - все будет хорошо.
Она провела рукой по спине Красотки, проверяя, как конюх почистил ее, смахнула щеткой с боков лошади редкие опилки, прошлась разок по жесткой гриве, застегнула на ногах кобылы защитные краги, чтобы та не повредила кожу во время прыжков. Потом Лиза вложила в теплый рот животного железный трензель, поправила оголовье и привычно оседлала кобылу. Упираясь изо всех сил коленом в атласный лошадиный живот, она как можно туже подтянула подпруги и проверила стремена. Лиза, которую родные считали взбалмошной, несобранной и легкомысленной, всегда готовилась к верховой езде как к самому главному делу своей жизни.
- Рябинина, долго тебя ждать? Ты что, принцесса крови на королевских скачках? - загрохотал тренер Анатолий Иванович, заглядывая в денник.
- Я готова, - отозвалась Лиза.
- Готова - выводи. И не забудь, что Красотка может тебя поймать перед последним препятствием и обнести его. Помни, за это снимают больше всего очков. И не плюхайся в седло сразу после барьера, у кобылы слабая спина.
Лиза молча взяла повод, и Красотка, прижав уши, неожиданно шарахнулась в сторону. На секунду Лизе показалось, что в окошке денника то ли мелькнуло незнакомое лицо, то ли птица пролетела. Да, хорошая лошадь, только уж больно пуглива. Оттого и списали, дают лишь любителям на такие вот несерьезные скачки.
- Стоять! - прикрикнула девушка голосом, зазвучавшим неожиданно низко и властно, и, натянув поводья, легко вскочила в седло.
Красотка, почувствовав твердую руку всадницы, сразу успокоилась, и Лиза не вышла с лошадью в поводу, а с шиком выехала верхом из денника с твердым намерением прийти сегодня первой.
Пятачок, на котором собирались участники скачек, притягивал взгляды всех трибун. Зрителей нынче было немного, человек пятьдесят. И каждый выискивал среди всадников своих. Студенческие соревнования, в этом Федор был прав, - событие на ипподроме рядовое, на них приходят только родственники и друзья всадников. Бывает, конечно, и профессионалы-конники подтягиваются. Поглазеть на симпатичных девчонок. Что ж, и это - развлечение, долгожданный перерыв в монотонных тренировках до седьмого пота. Ну, вроде как у цирковых или ледовых артистов, которые во время бесконечных телешоу толпятся за кулисами, чтобы от души повеселиться, наблюдая потешные потуги звездных новичков.
Ленка Кузнецова приземлилась на травку возле последнего препятствия и с профессиональной зоркостью выбирала ракурсы для съемки. Хотя приехала она сюда отнюдь не за эффектными кадрами. Маскировочные штаны, такой же жилет со множеством карманов, бейсболка с эмблемой каких-то международных соревнований - все выдавало в ней бывалого репортера. Ленка привычно, даже слегка лениво готовила фотокамеры. Результат сегодняшней съемки ее абсолютно не волновал. Присутствие здесь, на любительских скачках, ведущего фотокорреспондента влиятельной газеты Елены Кузнецовой было чем-то вроде выступления чемпионки мира по легкой атлетике на школьной спартакиаде. Ленка понимала, что событие такого масштаба - не для их издания, одного из самых тиражных в стране. Даже если она тут супер-пупер кадры наснимает, эти снимки все равно на полосы не попадут. Начальство очень удивилось бы, узнай оно о том, где проводит рабочее время ведущая сотрудница отдела фотоиллюстраций. На рядовом первенстве института по конному спорту! Да таких соревнований проходит не одна сотня в день. "Ты бы еще на утренник в детсад отправилась", - сказал бы ей шеф отдела. И все же она сегодня оказалась здесь. Вопреки всем делам и планам. Потому что больше всего в жизни она ненавидит фальшь и ложь. Шестое чувство подсказывало ей, что здесь кое-кого можно вывести на чистую воду. Повинуясь интуиции, которая ее никогда не подводила, Ленка отодвинула на время все более важные и денежные задания. Хотя… если бы кто-нибудь спросил ее, что, собственно, ей здесь надо, фотокорреспондент Кузнецова вряд ли ответила бы. Даже самой себе. Однако та самая интуиция, сильное место фоторепортера Кузнецовой, заставляла ее сегодня совершать странные поступки.
Ленка достала камеры, привинтила длиннофокусные объективы, заглянула в них, и вдруг… профессиональный инстинкт взял верх. Репортерша, как охотничья собака, сделала стойку. Теперь она видела мир лишь через глазок фотокамеры и, забыв обо всем на свете, приготовилась к оперативной съемке.
Навороченный профессиональный объектив отлично брал всю дистанцию. Репортерша поискала глазами на пятачке Лизу и не нашла ее, хотя всадники готовились к выходу на старт. Студенты, главным образом девушки, нарезали на пятачке верхом небольшие круги, успокаивали лошадей разных мастей и пород, дрожавших от нетерпения и издававших легкое ржание, громко фыркающих и косящих друг на друга огромными влажными глазами.
Здесь был и серый арабский скакун, давно списанный в прокат за выслугу лет, и рыжий крупный буденновский мерин, обычно пугавший новичков неожиданной свечкой, и вороная кобыла тракененской породы… Наконец Ленка увидела Лизу и ее Красотку. Как только они появились, стало ясно, что Лизина чистокровная кобыла - настоящая звезда этого конного дефиле. Ни у одной лошади не было такой стати, такой постановки головы, ни одна не изгибала шею так круто. Узкая грудная клетка лошади рождала иллюзию, что у нее нет анфаса, один профиль. А Лиза… Лиза тоже приковывала взгляды, главным образом мужские. Изящными линиями тела она неуловимо повторяла Красотку. Длинные стройные ноги девушки, затянутые в белые лосины и упакованные в высокие сапоги, ловко упирались в стремена, медовые волосы, стянутые резинкой под кепи, развевались на ветру, а изящная фигурка, одетая в форменный синий сюртук, выглядела в такой наглухо застегнутой строгой "упаковке" еще более притягательной.
Лиза обвела взглядом трибуны, увидела Федора, пристроившегося с биноклем рядом с полосатой колонной, и, как было условлено, прикоснулась рукой к козырьку. Здоровяк вскочил, обрадованно замахал бейсболкой, но тут соседи сзади громко зашикали, и Федор неохотно занял место на трибуне.
Ленка опустила камеру и повернула голову на шум. Неподалеку от нее мелькнула за препятствием черная бандана. Мелькнула и скрылась за барьером, утыканным ветками.
"Наверное, еще какой-нибудь снимала пристроился, чайник из местных. Маскируется, дурачок, - подумала она и, дождавшись, когда голова в бандане опять появится, щелкнула паренька для прикола. - Потом как-нибудь через Лизу снимок передам, будет писать кипятком от счастья, самодеятельные фотографы любят такие кадры для домашнего альбома", - подумала она. И тут же перевела камеру, потому что Федор вдруг заорал басом с трибуны во все горло:
- Ли-за, Ли-за!
Ленка сфотографировала сначала Федора, а потом и Лизу верхом на лошади. Для чего - она и сама толком не знала.
Наконец Анатолий Иванович громовым басом скомандовал: "На старт". Участники первой скачки не без труда выстроились в одну линию. Трибуны затихли, лишь чей-то мобильник истошно пиликал "Марш тореадора".
Грохнул выстрел стартового пистолета, и лошади рванули с места. Ленка плюхнулась в привычную на съемках позицию: плашмя на пузо - и приготовилась снимать скачки в самом выигрышном ракурсе - снизу.
Вначале лошади шли галопом почти рядом. Красотка отдалась долгожданному бегу с радостью. Она почти летела, подвисая в одной из фаз галопа на долю секунды над землей. Чистокровная кобыла легко обошла и тракененку, и араба и теперь шла второй, сразу вслед за рыжим буденновцем, на котором скакал Сашка Фомин из параллельной группы.
Барьер! Легко, как будто и не было его, Красотка преодолела препятствие и, не снижая скорости, помчалась дальше. Рыжий мерин-буденновец, скакавший впереди, раззадоривал кобылу своей прямотой и туповатостью. Красотке захотелось обхитрить его, обойти соперника во что бы то ни стало!
Лиза скакала, приподнявшись в стременах, стараясь облегчить лошади бег и думая лишь об одном: только бы удержаться, лишь бы не вылететь из седла под копыта скачущих следом и почти настигающих ее горячим дыханием лошадей.
Второе препятствие! Лиза, прильнув к шее лошади, привстала в стременах, и Красотка легко, словно играючи, перемахнула через канаву. Ровный топот копыт сбился, и Лиза по крикам трибун поняла: у кого-то животное заупрямилось, и всадник сошел с дистанции. Что ж, тем лучше, пусть неудачник плачет. Ее охватил восторг свободного полета. Лиза почувствовала солоноватый вкус победы вместе с песком на губах… Она первая! Надо продержаться всего полкруга. Даже Сенька Клопиков на своем вороном жеребце породы "типа тяжеловоз" безнадежно отстал. Но топот копыт приближался. Вот Ксюшка Левите на сером стремительном жеребце-арабе скачет рядом, вот она уже на полкорпуса обходит и мчится впереди… Но Красотка, наконец-то почуяв рядом не мерина, а настоящего жеребца, приободрилась, прибавила ходу и сравнялась с арабом.
Теперь они шли ноздря в ноздрю. Внезапно, женским чутьем угадав, что пожилой жеребец начинает уставать, Красотка прибавила темп и обошла его на повороте. Теперь она скакала голова к голове с буденновцем.
- Ли-за! Ли-за! - слышалось с трибуны.
Это опять басил Федор. Он вскочил, окончательно перекрыв широкой спиной обзор тем, кто сидел сзади, и не отнимал от глаз полевой бинокль. Кто-то тыкал его в спину газетой, кто-то стучал кулаком по руке сзади, но гигант ничего не чувствовал. Федор видел только Лизу, победно скачущую впереди на Красотке. Убедившись, что его возлюбленная выигрывает скачку, он без сил опустился на скамейку. Лиза ликовала. Победа была совсем рядом, она скрипела, как песок на зубах, стучала в виски топотом копыт. Лиза еще выше поднялась в седле и еще туже натянула поводья.
Теперь Красотка шла первой. Оставалось последнее, самое коварное препятствие - барьер, утыканный ветками, и неглубокая канава с водой за ним.
- Давай! - шепнула Лиза Красотке.