- Вы забыли баранину и портер.
Но он не стал ждать.
В Уайтчепеле были и другие харчевни. С другими служанками. Но он не пошел туда. Вместо этого Нед поднялся по Розмари-Лейн к Тауэр-Хилл и отыскал старую каменную скамейку под сенью большого бука. Он опустился на нее и в одиночестве смотрел, как заканчивается вечерняя смена в доках и начинается ночная. Наблюдал, как приходили и уходили суда. Он следил до тех пор, пока солнце не вспыхнуло над Темзой закатным пламенем и дневной свет мало-помалу не уступил место темноте.
Ждала ли Эмма хотя бы неделю… одну неделю, прежде чем их жизненные пути навсегда разошлись.
Предательство и ощущение потери были как удар под дых. Нед вдохнул аромат ночи, смешанный с запахом уксуса, все еще сохранившегося в этом месте. Он вспомнил запах мыла, жареного мяса и женского тепла.
Вспомнил умные манящие глаза Эммы и ее нежную улыбку.
Вспомнил страсть, вспыхнувшую между ними, и ощущение, что с Эммой его мир стал лучше.
Он подумал о том, что могло бы быть, но потом оставил эти мысли и заглушил чувства. Эмма де Лайл не стала его ждать. Вот и все.
Но Нед не из тех, кто позволяет чувствам играть собой. У него своя судьба. Возможно, так даже лучше. По крайней мере, теперь его ничто не будет отвлекать.
Издали донесся бой часов. Только тогда он встал и пошел через весь город к дому на Кавендиш-сквер.
Приятным теплым вечером вдовствующая леди Ламертон в сопровождении Эммы шла по Вестминстер-Бридж-Роуд в Лэмбите по направлению к амфитеатру Астлея.
- Я думаю, это должно быть что-то потрясающее в своем роде, - предвкушая удовольствие, сказала новая хозяйка Эммы, когда они вышли из застрявшей в пробке кареты, решив пройти оставшееся до амфитеатра расстояние пешком.
- Безусловно. - Прошло всего три дня с тех пор, как Эмма снова оказалась в высшем лондонском обществе, - хотя и не в той роли, которую знавала раньше, - а уже чувствовала себя так, словно никогда не покидала его. И все же какая-то часть ее души по-прежнему принадлежала Уайтчепелу, где оставался ее отец… и еще один человек.
Она снова и снова думала о том, удалось ли отцу найти новое жилье. Как и что он ест. Думала о том, вернулся ли Нед Стрэтхем в "Красный лев" и передала ли ему Полетт то, что она просила.
- За свои семьдесят пять лет я ни разу не видела, чтобы женщина балансировала на одной ноге, стоя на спине у лошади, которая мчится во весь опор, - продолжила леди Ламертон. Ее прогулочная трость величественно и ритмично постукивала по мостовой.
Спрятав поглубже свои мысли, Эмма вернулась к реальности предстоящего вечера и сосредоточилась на своей хозяйке.
- Надеюсь, это не покажется вам слишком шокирующим. - Она подхватила вдову под руку, помогая ей пробираться через толпу.
- Что вы, дорогая, если этого не произойдет, я буду очень разочарована. В свете только и разговоров что об этом зрелище. Все, кто хоть что-то собой представляет, придут посмотреть его.
Эмма засмеялась:
- Хорошо. В таком случае нам лучше пройти внутрь и занять свою ложу.
Поскольку показаться на этом представлении было даже важнее, чем увидеть его, ложа, где должны были сидеть вдовствующая леди Ламертон с Эммой, имела огромное преимущество. В зале царила толчея и жужжание множества голосов. Зрители рассаживались по своим местам.
- Взгляните на тот кошмар, который водрузила себе на голову Элиза Френшоу. Вот, дорогая моя, что значит дурная кровь. Чего еще ждать, когда ее отец был немногим лучше бакалейщика. - Леди Ламертон произнесла это таким тоном, как будто только что открыла миру, что отец миссис Френшоу был серийным убийцей. После этого она, ничуть не смутившись, кивнула вышеозначенной даме и удостоила ее любезной улыбкой.
Эмма посмотрела на леди Ламертон.
- Что? - Вдова ответила ей взглядом оскорбленной невинности, который, как успела понять Эмма, был ее излюбленным приемом. - Разве я не права?
- Вы правы, как всегда, - ответила Эмма, придав лицу понимающее выражение.
Обе дамы засмеялись, и леди Ламертон продолжила высказывать свои язвительные замечания по поводу других зрителей.
Взгляд Эммы, скользнув по сцене, обратился в зал.
Свободных мест не было. Цирк кишел лучшими представителями лондонского света, которые либо не уезжали на лето, либо уже вернулись в город. Все дамы были в шелковых вечерних нарядах, от бесконечно разнообразных цветных платьев у матрон до ослепительно-белых у дебютанток. На всех красовались длинные перчатки из белого шелка с застежкой наверху. Их волосы, уложенные в блестящие локоны, украшали живые цветы и огромные перья, закрывавшие весь вид тем, кто сидел сзади. Некоторые матроны предпочли перьям шелковые тюрбаны темных оттенков. Их бледные шеи обрамляли сверкающие драгоценности, на пальцах, держащих театральные бинокли, поверх перчаток блестели кольца. Всего два года назад Эмма была одной из них. Теперь же, несмотря на всю эту красоту, она не могла отделаться от мысли, что каждое из этих платьев стоило больше, чем семьи из Уайтчепела тратили в течение целого года.
Среди присутствующих нашлось много желающих поприветствовать леди Ламертон, и кое-кто из них даже кивал Эмме. Эмма кивала в ответ, радуясь тому, что большая часть людей не выказывала неодобрения по поводу ее возвращения в свет.
Из партера ее взгляд переместился на ложи и их обитателей. Герцог Хейвик со стайкой актрис. Лорд Линвуд с женой, великолепной мисс Венецией Фокс. Граф Холлингсворт с семейством и их гость.
Леди Холлингсворт не стала кивать Эмме. Она лишь холодно посмотрела в ее сторону и презрительно вздернула нос. Эмма твердо выдержала этот взгляд, не желая выглядеть смущенной. Потом, любезно улыбаясь, перевела глаза на дочь Холлингсвортов, леди Персефону, со светлыми золотистыми волосами и красивым ртом. Девушка кокетничала с джентльменом, который сидел рядом с ней и, несомненно, являлся поклонником, которого Холлингсворты прочили ей в мужья. Сквозь легкое марево от газовых фонарей Эмма посмотрела на мужчину, и на какую-то долю секунды вдруг увидела Неда. Или ей померещилось? Сердце в груди екнуло и перестало биться.
Зазвучала музыка. На сцене появился конферансье в красном камзоле с нафабренными усами и громовым голосом в самых пышных выражениях объявил, что предстоит увидеть публике. Публика отвечала восхищенными вздохами. Представление началось. Но Эмма не смотрела на сцену. Ее взгляд был по-прежнему устремлен на кавалера леди Персефоны. На его изящный темный фрак, сшитый на заказ, на белоснежную вечернюю сорочку под ним. На светлые волосы. На лицо, так схожее с другим лицом - лицом из другого мира, - что их можно было принять за близнецов. Не может быть, чтобы это был Нед. Это невозможно.
Ее глаза смотрели все пристальнее, сердце стучало все быстрее. Но на таком расстоянии, в полумраке зала она не могла ни в чем быть уверена.
Словно почувствовав на себе взгляд Эммы, мужчина поднял на нее глаза и на секунду задержал их. Она отвернулась к сцене, смущенная тем, что ее упорный взгляд заметили.
По арене стремительно неслись шесть белых лошадей. Шесть полураздетых наездниц одновременно на одной ноге балансировали у них на спинах.
Зрители охнули, раздались аплодисменты.
- Святые небеса, - прошептала леди Ламертон и тоже захлопала в ладоши.
Эмма последовала ее примеру, хотя она почти не видела ни лошадей, ни женщин у них на спинах.
Это не может быть он, снова и снова говорила она себе. Но каждый раз, когда она украдкой бросала взгляд в его сторону, Эмма видела, что мужчина тоже смотрит на нее. Сердце замирало при виде этого невероятного сходства. Эмма перестала смотреть на мужчину, понимая, что ее взгляд может произвести на незнакомца неверное впечатление. В антракте дадут свет, и она увидит, что это игра ее воображения.
Нед слишком сильно завладел ее мыслями. Его поцелуи, ощущение сильной руки, обнимавшей ее. Обещание, звучавшее в его последних словах.
"- Но я вернусь… Нам надо будет поговорить, когда я вернусь, Эмма.
- Я не собираюсь никуда уезжать, Нед Стрэтхем. Я буду ждать".
Сердце сжималось от чувства вины. Что он сказал, когда узнал, что она уехала? Испытал ли он ту же боль, что и она? Что было бы, если бы она осталась? Он уложил бы ее в постель? А может, женился бы на ней? Эмма закрыла глаза. Постаралась совладать со своими чувствами. У нее хватило разума больше не смотреть на кавалера леди Персефоны.
Наступил долгожданный антракт.
Зажегся свет.
- По-моему, довольно интересно, - с ноткой презрения фыркнула леди Ламертон. - Что вы скажете?
Эмма улыбнулась:
- Я с вами совершенно согласна.
К ним подошел лакей леди Ламертон, чтобы узнать, какие им подать напитки, и взгляд Эммы снова обратился к ложе Холлингсвортов.
Однако граф и его гость исчезли, оставив в ложе лишь леди Холлингсворт с леди Персефоной, высокомерно разглядывавших публику. Сердце Эммы разочарованно упало.
Что, если он не вернется до начала следующего акта, когда снова погасят свет?
Это не он. Это не может быть он. Смешно даже думать такое.
Время тянулось невыносимо медленно. Эмма обратила все свое внимание на вдову. И только когда прозвенел звонок, возвестивший окончание антракта и взгляд вдовы снова обратился к зрителям, возвращавшимся на свои места, Эмма снова посмотрела на ложу Холлингсвортов.
Мужчина сидел там и смотрел прямо на нее. Но на этот раз Эмма не отвела глаз.
Она не могла пошевелиться, только сидела и смотрела.
Сердце стучало так, словно вот-вот лопнет, дыхание задержалось в горле. Что-то сдавило грудь, и сердце внутри сжалось. Эмме показалось, что мир перевернулся вверх дном, и в нем остались только она и человек, на которого она смотрела.
Только Эмма и Нед Стрэтхем.
Глава 5
За эти несколько секунд, которые показались вечностью им обоим, Нед понял, что судьба затеяла с ним игру. В глазах Эммы он увидел то же потрясение, которое испытал сам. А вместе с ним неприкрытую обиду и боль, которые уже в следующий миг сменились сердитым недоверием и обвинением. Она бросила мгновенный взгляд на леди Персефону, стоявшую рядом с ним, и снова посмотрела на Неда.
И даже когда Эмма отвернулась, Нед не смог отвести от нее глаз.
- Что с вами, мистер Стрэтхем? У вас какой-то обеспокоенный вид.
- Простите меня, леди Персефона. - Он с трудом оторвал взгляд от Эммы.
Нед чувствовал, что кровь стучит у него в жилах сильнее, чем во время драки. Он с трудом справлялся с нахлынувшим смятением.
- Я так рада, что вы согласились сопровождать нас сегодня, сэр. - Леди Персефона улыбнулась и повернулась так, чтобы показать ему свое лицо в наиболее выигрышном ракурсе. Эта девушка была избалованной, самодовольной и надменной, как большинство женщин ее класса. Ее соблазнительное пышное тело говорило о хорошей жизни. Светлые локоны были искусно приподняты наверх и спадали вниз золотистым каскадом. Платье из дорогого белого шелка украшала светло-розовая лента, а в белой шали посверкивали золотые нити в тон волосам. Она была рождена, чтобы жить в богатстве. Неудивительно, что Холлингсворты искали ей хорошую партию.
- Нет, это я должен радоваться, - непринужденно отозвался Нед, улыбнувшись одними уголками рта.
Девушка захлопала ресницами, но, когда свет погас, его взгляд оказался обращен не на графскую дочь и не на вороного жеребца, гарцевавшего по арене, а на женщину, сидевшую рядом с вдовствующей леди Ламертон. На женщину, которую он в последний раз видел уходившей по безлюдной, залитой солнцем улице Уайтчепела. Это было утром и не так уж давно.
За время, оставшееся до конца представления, Нед смотрел на Эмму слишком часто, но она ни разу не обратила на него внимания, с непреклонным видом сосредоточившись на арене.
Представление оказалось длинным. Очень длинным. Он ждал удобного случая.
* * *
Наконец представление закончилось, и Нед последовал за леди Персефоной и ее родителями к выходу.
В другой стороне фойе он увидел Эмму и леди Ламертон, которые шли по направлению к лестнице.
Эмма подняла глаза и, прежде чем леди Ламертон увлекла ее прочь, взглянула на него с холодным упреком.
- Прошу меня извинить, - пробормотал Нед Холлингсвортам.
- Но, мистер Стрэтхем! - В голосе леди Персефоны слышалось недоумение капризного ребенка.
- Что ж, я никогда… - начал Холлингсворт, однако Нед не остановился, чтобы дослушать остальное.
Он уже пробивался через толпу в сторону лестницы, на которой исчезла Эмма.
Ему удалось заметить ее среди людей, толпившихся на первом этаже, и подобраться к ней сзади.
- Эмма, - позвал он так тихо, что слышать могла только она, и, не обращая внимания на окружающую толчею, отвел ее в соседнюю нишу.
Она попыталась вырвать руку, но Нед крепко держал ее.
- Не называйте меня Эммой!
Ей показалось, что ее тело охвачено огнем. Нед подошел ближе, чтобы закрыть ее от взглядов проходящих мимо людей. Так близко, что почувствовал знакомый манящий аромат.
Казалось, воздух между ними сделался колючим от ее гнева. Щеки Эммы горели, темные глаза сверкали.
- Так вы вовсе не человек из Уайтчепела, Нед Стрэтхем.
- Я всегда был и остаюсь им, - с непреклонной уверенностью возразил он. - А вы вовсе не бывшая горничная, Эмма де Лайл.
Эмма не обратила внимания на эту насмешку, продолжая смотреть на него с молчаливой яростью.
- Скажите, о чем мы должны были поговорить после вашего возвращения в Уайтчепел? Уж не о том ли, что вы ухаживаете за дочерью графа?
- Если бы вы дождались меня, как обещали, вы бы это узнали.
Они стояли так близко, что Нед видел, как возмущенно вспыхнули глаза Эммы, и почувствовал охватившую ее дрожь.
- Я правильно понимаю, что в те вечера, когда вы не провожали меня в Уайтчепеле, вы проводили время здесь, в Мейфэре, оказывая знаки внимания леди Персефоне? Я правильно понимаю, что вы расточали свое очарование не только на одну девушку? Я правильно понимаю, что вы бессовестно лгали мне, делая вид, что я вам небезразлична, в то время как вам была небезразлична совсем другая? - У Эммы сбилось дыхание. - Я рада, что не дождалась от вас еще большей лжи.
- Я не из тех, кто привык лгать.
- Тем не менее вы здесь, в высшем обществе.
- На то есть серьезные причины.
- Прошу вас, избавьте меня! - При каждом вздохе Эмма касалась его грудью.
- Нет, - тихим голосом произнес он. - Вы получите мои объяснения, Эмма, а я получу ваши.
Нед по-прежнему крепко держал ее за руку и почувствовал, как девушка вздрогнула при этих словах.
- Я так не думаю, Нед. Вам нужно вернуться к леди Персефоне. Уверена, она уже интересуется, куда подевался ее кавалер. А леди Ламертон ищет меня.
Нед смотрел на нее так, словно хотел пригвоздить ее к месту, но Эмма, не дрогнув, выдержала его взгляд.
- Мы еще встретимся, Эмма. - Он выпустил ее руку и отошел в сторону.
- Скорее ад замерзнет, Нед. - Выйдя из ниши, она догнала леди Ламертон как раз в тот момент, когда та, добравшись до выхода, обернулась назад.
Нед стоял на месте и смотрел, как Эмма, лавируя в толпе, подошла к старой даме. И только после того, как они скрылись за дверью, он смешался с толпой.
- С нетерпением жду от тебя новостей. С любовью, твоя… - Сидя в гостиной своего дома на Гросвенор-Плейс, вдовствующая леди Ламертон закончила диктовать письмо. - Напишите еще одно в том же духе к Джорджине Хейл. Но не точную копию - вы меня понимаете, - на тот невероятный случай, если они увидят письма друг к другу. - Леди Ламертон поморщилась от этой мысли.
- Конечно. - Эмма передала письмо леди Ламертон на подпись. - А как быть с тем, что касается Дороти Уэтерби… Я думала, что миссис Хейл и миссис Уэтерби кузины.
- Боже правый, я и забыла. Вы совершенно правы, дорогая. Не упоминайте о последних выходках Дороти Уэтерби. - Эти слова сопровождались одной из тех улыбок, которые Эмма называла "шаловливыми". - Это все равно что подбросить кошку к голубям. - Она со смехом поставила свою подпись и вернула письмо Эмме.
- Достаточно того представления, которое мы видели вчера, верно? - требовательно добавила вдова.
- Безусловно. - Эмма сделала вид, что очень занята высушиванием письма и скреплением его восковой печатью. Ей не хотелось говорить о вчерашнем вечере. И думать о нем, особенно после того, как она без сна провела полночи за этим занятием.
- Хотя я не увидела ничего такого, из-за чего стоило поднимать такой шум. Это представление совсем не такое шокирующее, как о нем говорили.
- Некоторые аспекты показались мне весьма впечатляющими, - возразила Эмма, хотя эти аспекты не касались того, что происходило на арене.
- Возможно, с вашей наивностью и неискушенностью…
Эмма улыбнулась. О да, она была наивна. Достаточно наивна, чтобы поверить Неду Стрэтхему. Даже после того, о чем ей пришлось узнать за последние два года. Нед представлялся обычным жителем Уайтчепела. Делал вид, что думает о том, чтобы связать свое будущее со служанкой из харчевни, хотя на самом деле собирался жениться на аристократке. Лжец! Проклятый лжец! Эмма была так зла на него и на себя за то, что поверила ему. Когда она думала о своих чувствах к этому человеку… о том, что позволяла ему… Когда она вспоминала о том, что чуть не отказалась от возможности вернуться в общество, от того, что могла бы сделать для Кита… и все ради человека, который обманул ее. Была ли хоть толика правды в том, что он говорил? Да и что он, собственно говоря, рассказал ей о себе? Он отвечал вопросами на вопросы. А она не настаивала, стараясь защитить свои собственные секреты.
- Но только не для меня с моим положением в обществе и жизненным опытом.
Эмма снова улыбнулась, но ничего не ответила.
- Как вам показалось светское общество, в котором вы так давно не были, моя дорогая?
- Очень интересно.
Она вспомнила о лорде Холлингсворте и его семействе в ложе амфитеатра. О Неде, сидевшем рядом с его дочерью. И почувствовала, как сжимается сердце.
- Я не могла не заметить, что в свете появились новые лица. Лица, которые мне незнакомы.
- Да, с тех пор, как вы покинули свет, к нам прибыли несколько новичков.
- И несомненно, я пропустила несколько помолвок и свадеб.
- О, безусловно. Причем некоторые из них в высшей степени скандальные. Сын графа Мисборна виконт Линвуд женился на актрисе мисс Фокс и оказался замешан в историю с одним из самых жутких убийств. А дочь Мисборна леди Мэриэнн - тихое маленькое создание, которое и мухи не обидит, - с подозрительной скоростью выскочила замуж за джентльмена, скажем так, не имеющего ничего общего с тем, кого мог бы выбрать Мисборн. Но, впрочем, с этой семьей всегда было что-то нечисто. - Вдова наклонилась ближе, сверкнув глазами, как всегда, когда сообщала очередную сплетню.
- А леди Персефона… она тоже начала выезжать. - Эмма надеялась, что ее желание узнать подробности выглядело не слишком очевидным.
- Конечно, - откликнулась вдова. - Она выезжает в свет первый сезон, и очень, очень успешно.
Эмма почувствовала, что ей становится дурно.
- Она помолвлена?