Легко подняв ее на руки, он взбежал по лестнице и устремился в ее спальню. Ногой захлопнув за собой дверь, он прильнул к устам Деллы, а затем медленно опустил ее на пол, и ее покорное тело чувственно заскользило под его руками. Воспламененная, Делла неистово рванула его рубашку и замурлыкала как кошка, коснувшись мускулистой груди, чо Ройс не позволил ей двинуться дальше. Схватив ее за обе руки, он завел их ей за спину и одним движением высвободил ее нежную грудь из корсажа. Мановение руки - и вот они, эти пухлые холмики с розовыми кончиками, дерзкие, зовущие.
Делла застонала от удовольствия, когда его рот сомкнулся вокруг соска, жаждавшего его поцелуя, и прижалась к нему, тая от охватившего ее горячего желания. Сквозь разделявшие их одежды она тут же почувствовала, насколько он возбужден.
Удерживая ее руки за спиной, он с неистовой пылкостью целовал ее груди. Она же, отбросив всякий стыд, подставляла его губам свое пылающее тело, и с каждым мгновением желание становилось все нестерпимее.
Легкая улыбка появилась на лице Ройса, ощутившего силу ее страсти.
- Тише, тише, милая, - прошептал он, отрываясь от ее груди. - У нас впереди целая ночь, чтобы наслаждаться друг другом.
Ее глаза сверкали, а полные губы словно молили о поцелуе.
- Нет! - хрипло сказала Делла и тряхнула головой. - Я хочу тебя! Сейчас!
Красивое лицо Ройса потемнело от желания, и он проговорил:
- Очень хорошо - все, чтобы угодить леди! Он отпустил ее, и его руки нежно скользнули под ее платье, проложив возбуждающий путь к ее пылающему лону. Каждое прикосновение его пальцев заставляло ее стонать от удовольствия. Он дразнил и распалял ее все больше и больше, и, не выдержав, она стянула с него бриджи. Его твердая плоть вырвалась на свободу. Минуту он позволил ей ласкать свое мужское естество, а затем со сдавленным стоном поднял ее, задрав юбки. И когда ее ноги жадно обвились вокруг его бедер, одним сильным толчком вошел в нее.
Откинув голову в чувственном восторге, Делла, ощутившая его в себе, возбужденно застонала.
Ройс сжал ее груди и присоединился к ней в пылкой погоне за экстазом. Его твердая плоть входила в нее снова и снова, каждым своим движением приближая их обоих к сладкому забытью, которого они жаждали больше всего на свете. Делла обрела его первой. Издав нежный стон, когда конвульсии сотрясали ее тело, она жадно впилась в губы Ройса, а мгновение спустя он разделил с ней пьянящее забвение.
Глава 2
Пип, лежала на тонкой грязной подстилке и размышляла. Какое будущее ожидает Фаулеров? Их материальное положение пока еще не стало отчаянным, но сознание, что главарь держит в своих руках жизнь Джако, омрачало все. То, что главарь не ограничится теперешними своими требованиями, было ясно. Чего еще он захочет?..
Несмотря на свой мужской наряд и на то что с четырех лет ее одевали и обращались с ней как с мальчишкой, Пип была девочкой. Сначала она недоумевала, зачем Джейн настаивает, чтобы она одевалась, как старшие братья. Только повзрослев и сообразив, что творится вокруг, она поняла мудрость странного решения матери: потерявшие всякую надежду лица жалких юных шлюх, скитавшихся по убогим улочкам Сен-Джайлса, с устрашающей наглядностью показали Пип, от какого будущего мать пыталась избавить ее.
Теперь она опасалась, что рано или поздно судьба все равно настигнет ее и главарь вынудит ее стать проституткой.
Именно этого-то он всегда и хотел, мрачно подумала она, вспомнив страшный разговор, услышанный ею давным-давно…
Ей было почти десять лет, и она спала в материнской постели, выздоравливая после долгой простуды, когда ее разбудили громкие голоса.
- Ни за что! - говорила Джейн. - Прежде чем она ступит на этот путь, я сама вернусь на улицу.
- Да не будь ты дурой, какой была всю жизнь! - в , гневе рычал главарь. - Слушай меня, Джейн: девчонка принесла бы нам целое состояние. Я благоразумный человек, я понимаю твои чувства. Тогда она была моложе, и ты была против, но теперь-то ей уже десять! Этот аристократ заплатит нам по-королевски за ее девственность - почти столько же, как если ей было бы пять. Ты просто сумасшедшая, если скажешь "нет".
- Бог мой, Руфус! Она ведь совсем ребенок! - Голос Джейн был полон муки и ярости. - Оставь ее! Зачем тебе еще одна шлюха - у тебя их и так пруд пруди. Если у тебя сохранилась хоть капля былой привязанности ко мне, оставь ее в покое.
- Ребенок? - Руфус был вне себя. - На меня работают несколько опытных малышек моложе, чем она. И если она еще ребенок, чья в этом вина? Когда я принес ее тебе, я сказал, чтобы ты не строила иллюзий. Она моя, и, клянусь Богом, я сделаю с ней все, что захочу.
Джейн, должно быть, услышала слабый вскрик дочери, потому что произнесла, понизив голос:
- Тише! Она проснулась. Мы поговорим об этом позднее, но знай: я не изменю решения. Если ты не хочешь, чтобы я снова пошла на улицу, забудь о ней!
Главарь и Джейн еще о чем-то толковали шепотом, но Пип так и не поняла, чем дело кончилось. По тому, что ее не заставляли заниматься проституцией, она догадалась, что Джейн спор выиграла…
Завтракали торопливо. Как голодные щенки, Фаулеры набросились на черствый хлеб и сыр, запивая теплым горьким пивом, которое они принесли домой накануне.
Они почти не разговаривали, каждый ушел в себя, но Пип знала: братья так же неотступно, как и она, думают о прошлой ночи и о том, как избавиться от власти главаря.
Проглотив последний кусок хлеба, Пип не очень элегантно вытерла рот рукавом, за что в прежние времена получила бы нагоняй от Джейн, и неожиданно спросила:
- Джако, если оставаться в Англии опасно, почему бы нам не удрать в Америку?
Услышав ее слова, Джако и Бен подняли головы, и, впервые за многие дни в голубых глазах Джако появился проблеск надежды.
- Ей-богу! Почему мне это не пришло в голову! Мы могли бы все оставить… даже изменить имена и начать совсем новую жизнь.
Такой поворот взволновал Бена не меньше, чем Джако, но он был более осторожен, чем старший брат.
- Сесть на корабль так, чтобы об этом не узнал главарь, чертовски трудно.
- И нам придется оставить все мамины вещи - если мы попытаемся что-нибудь унести отсюда, главарь сразу об этом пронюхает, - добавила Пип, хмуря брови.
- Мать точно не захотела бы, чтоб мы рисковали жизнью ради всей этой бутафории - ковра да умывальника из мрамора, - высказался Джако. - Несколько безделушек можно положить в карманы, а ехать придется в чем есть - с золотом, спрятанным в башмаках.
Все трое кивнули, сохраняя серьезное выражение лиц. Каждый понимал без дальнейших слов, что дело решено.
С горящими от восторга глазами Пип нетерпеливо наклонилась вперед:
- Как скоро мы отчалим?
Проведя рукой по своей щетине, Джако сказал медленно:
- Сперва надо выяснить, когда отплывает следующий корабль… Потом сесть так, чтобы главарь ничего не заподозрил… - Он бросил вопросительный взгляд на своих собеседников. - Если мы попадемся… нам конец. Вы это знаете не хуже меня. Главарь постарается отправить нас либо на тот свет, либо в Ньюгейт.
- Да, знаем, - сказала Пип твердо, - но лучше на тот свет, чем остаться в его лапах.
Джако внимательно на нее посмотрел. В его голосе звучала угроза, когда он спросил:
- Он не приставал к тебе, а? - Прежде чем Пип успела ответить, брат протянул руку через обшарпанный стол и мягко дотронулся до нее. - Я скорее убью его, Пип, чем позволю тебе оказаться в его борделе.
- Да, - подхватил Бен. - Мы боялись за тебя с того самого дня, как умерла мать, но ты ни о чем не тревожься. Мы с Джако разберемся с ним, если он вздумает настаивать, чтоб ты пошла на панель.
Охрипшим от волнения голосом Пип проговорила:
- Я не думала, что вы…
- Знаем, что он задумал с тобой сделать? - угрюмо договорил Джако. - Сестренка, если ты одеваешься как мальчишка, это не значит, что мы хоть на миг забыли, кто ты.
- Мамочка нам давно все объяснила, - тихо подхватил Бен. - Мы всегда присматривали за тобой.
- И пусть никто не суется к тебе. Иначе… Главарю конец, пусть нас заставят потом болтаться в петле, - сурово проговорил Джако.
Пип улыбнулась братьям благодарной, полной нежности улыбкой.
- Итак, видите, все решено! Нам остается только отплыть в Америку. Прямо сейчас!
- Ничего, как-нибудь выпутаемся, - пообещал Джако. Пип озорно улыбнулась ему:
- Еще бы! А сейчас будем довольствоваться тем, что облегчим карманы простаков, пока они глазеют на борцов.
Бен хотел сказать в ответ что-нибудь смешное, но в этот момент в дверь громко постучали. Мгновенно веселость пропала, Фаулеры потянулись к ножам, которые всегда носили при себе. Джако неслышными шагами приблизился к двери.
- Кто там? - громко спросил он.
- А как ты думаешь? - с другой стороны двери раздался вкрадчивый голос с еле слышным оттенком раздражения.
Этот голос мог принадлежать лишь одному человеку в Джайлсе, и все трое застыли на месте.
- Главарь! - тревожно зашептала Пип. - Что ему надо? У нас свои планы на сегодня.
Джако пожал плечами и открыл дверь.
Это действительно был главарь. Не сказав более ни слова, он вошел, с одного взгляда заметив враждебность в позе Пип и ее братьев. Небрежная улыбка скользнула по его тонким губам, и он пожал плечами.
Сегодня, как всегда, он был во всем черном. В руках он держал длинную черную трость с серебряным набалдашником, внутри которой, Пип знала, скрывалось длинное тонкое лезвие. Его единственный глаз излучал мрак, на втором чернела шелковая повязка, усугубляя всю эту темноту.
Главарь взял стул Джейн, уселся и лениво бросил:
- Ожидали еще кого-нибудь, мои дорогие? Бен пожал плечами:
- Мы живем посреди опасностей, откуда нам было знать, что это всего лишь вы?
- Всего лишь я! Знаешь, мне кажется, что ты меня почти оскорбил, - заметил главарь, играя своей длинной черной тростью.
Привыкшие к его манерам, Фаулеры не испугались; Джако и Пип сели рядом за стол. Наступила неловкая тишина, а черный глаз между тем скользил по трем юным окаменевшим лицам.
- Гм, я вижу, Джако уже сообщил вам о моих намерениях, - наконец вымолвил главарь. - И что вы так же рады, как ваш брат.
Бен угрюмо посмотрел на него.
- А вы ожидали другой реакции? - Голос его прозвучал более резко, чем ему хотелось.
Главарь нахмурился, услышав слова Бена, И произнес ледяным тоном:
- Мне наплевать, довольны вы или нет! Главное, чтобы вы делали то, что я говорю! Понятно?
Три головы неохотно кивнули, а одноглазый отвратительно улыбнулся. Его единственный глаз, обращенный к Пип, блуждал по ее лицу. Со странной нотой в голосе он прошептал:
- Конечно, возможен и другой вариант…
- Нет! - прорычал Джако. - Сначала нас повесят!
- Вероятно, так и сделают, - ответил главарь бесстрастно, а затем, словно потеряв интерес к этому предмету, продолжил:
- Поскольку вы не намерены ублажить меня, поговорим о сегодняшнем дне.
- Что еще? - спросил Джако немного неуверенно. - Я думал, все улажено.
- Гм, да, мой дорогой мальчик, но есть одна мелочь, которую вы можете сделать для меня. На матче будет несколько ротозеев из высшего общества, так что день для вас, я думаю, будет урожайным, но есть один джентльмен, которого вы должны обчистить во что бы то ни стало.
- Почему? - удивилась Пип. Главарь холодно улыбнулся:
- Допустим, этот джентльмен расстроил меня тем, что выиграл на скачках, на которых я ставил против него. Вам хорошо известно, что я не люблю проигрывать, и теперь хочу чуть-чуть испортить ему жизнь.
Джако спросил:
- Кто это? Как мы его узнаем?
- Его зовут Ройс Манчестер. Он богатый американец, и вы отличите его как по акценту, так и по росту и цвету волос. Он высокий, крепкий мужчина более шести футов ростом. Волосы ни темные, ни светлые - что-то среднее между шатеном и блондином. Его, без сомнения, будет сопровождать его кузен Захари Сеймур, молодой человек около двадцати лет, ростом чуть выше Манчестера У того темная шевелюра. - Главарь остановился и гнусно улыбнулся:
- Зная вашу опытность, я полностью уверен, что вы обчистите Манчестера до нитки.
- И это удовлетворит вас? - сухо спросила Пип. Главарь смерил ее тяжелым, проницательным взглядом:
- Нет, моя дорогая, но это станет для меня маленьким развлечением до тех пор, пока что-то еще не привлечет моего внимания.
С внезапно пересохшим ртом Пип отвела глаза в сторону. Она бы ограбила самого короля, если бы это помогло ей избежать постели главаря, так что ей за дело до ограбления какого-то Ройса Манчестера?
Глава 3
Прижавшись к стене кирпичного здания, Пип наблюдала за публикой, не отрывая взгляда от высокого американца, которого должна была обворовать. Она увидела Ройса и Захари тотчас, как они появились, - их высокий рост выделял их в любой толпе. Придавив особо надоедливую блоху грязным ногтем, Пип оторвалась от стены и незаметно последовала за этой парой.
Так как Пип, самая маленькая из Фаулеров, умела передвигаться в толпе с ловкостью угря, а ее пальцы отличались поразительной ловкостью, решили, что именно она займется Манчестером.
Шепот волнения пробежал по толпе, когда два боксера встретились на середине ринга и сжали свои огромные кулаки.
Пип воспользовалась этим обстоятельством, чтобы поближе подобраться к Манчестеру, но джентльмены, окружавшие его, сгрудились вокруг него настолько тесно, что она никак не могла проскользнуть между ними. Приходилось ожидать конца матча, когда толпа рассосется, и уж тогда-то ее ловкие пальцы наверняка опустошат карманы Манчестера.
…Вежливо подавив зевок, Ройс принялся разглядывать толпу. Прямо перед собой по другую сторону площадки он заметил Захари в группе его приятелей и услышал их ликующие крики в тот момент, когда рослый боксер в черном трико нанес сокрушительный удар в челюсть соперника. Понятно, на кого они поставили.
Затем рассеянный взгляд Манчестера встретился с недружелюбным взглядом Мартина Везерли, который стоял рядом с графом Сен-Одри вблизи ринга. Ройс пришел в недоумение, которого, впрочем, никто бы не заметил в бесстрастных глазах светского человека; и все же это было очень, очень странно. Откуда такая враждебность? Везерли был близким другом графа и мог подражать ему. Или тут было еще что-то? Везерли первым отвел глаза, заставив Ройса усомниться в том, что видел. Но даже если и так, если злоба мелькнула в черных глазах Везерли, удивляться нечему. Всем известна взаимная неприязнь между Манчестером и Сен-Одри, а Везерли - лучше, чем кому-либо.
Ройс усилием воли заставил себя смотреть на ринг, и в течение часа или около того казалось, что происходившее там полностью завладело его вниманием. К счастью, прежде чем зрелище успело окончательно прискучить ему, борьба закончилась. Сильным ударом в голову человек в черном трико сбил противника с ног. Ройс не мог уйти немедленно, он должен был подождать, пока Захари присоединится к нему, а Захари принялся обсуждать с Джорджем Понтеби и несколькими приятелями подробности боя. Было ясно, что никто не сдвинется с места, пока тема не будет исчерпана полностью.
Толпа между тем быстро таяла, и Ройс был уже готов просто-напросто схватить Захари за шиворот и потащить к экипажу, когда Захари посмотрел на него и улыбнулся.
- Я думаю, - сказал он застенчиво, - ты не против, если мы навестим наших лошадок. Они уже, наверное, заскучали.
- О, - воскликнул Джордж Понтеби, - мы не можем так закончить день! Пойдем в один из клубов, поиграем в" фараон или еще во что-нибудь.
Ройс колебался: образ прекрасной Деллы, ждущей его в мягкой пуховой постели, витал перед ним. Мужская компания ему определенно наскучила. Он ухватил Захари за локоть и, бочком отходя от Джорджа и его друзей, вкрадчиво сказал:
- Как-нибудь в другой раз. Жаль, но у меня иные планы.
Сопровождаемый возгласами сожаления, Ройс, держа Захари бульдожьей хваткой, двинулся вперед вместе с остатками толпы. Большая часть собравшихся уже рассеялась, и можно было передвигаться более свободно.
Они с Захари миновали нескольких всадников, протиснулись между все еще загромождавшими дорогу телегами и повозками, и наконец Ройс заметил свой экипаж. Думая лишь о том, как побыстрее добраться до лошадей, Ройс не заметил маленькую фигурку в зеленом жакете и серых панталонах, следовавшую за ним по пятам. Только когда мальчик споткнулся и налетел на него, Ройс почувствовал неладное - и мгновенно понял, что произошло.
Пип, а это была именно она, нагло улыбнулась американцу:
- Спасибо, мистер! Я бы шлепнулся, если бы не вы.
- Я так и думал. - Стальные пальцы Манчестера сжали ее запястье. - Был бы вам очень признателен, если бы вы вернули мне часы и печатку. А потом посмотрим, как вам понравится поездка в Ньюгейт!
- Чтоб мне провалиться, сэр! Понятия не имею, о чем вы!
- О, я уверен, ты прекрасно понимаешь, о чем. А теперь - часы!
Пип Приняла позу оскорбленной добродетели и, не глядя на американца, схватившего ее, с надеждой воззрилась на джентльменов, толпящихся вокруг.
- Господи помилуй! Да спросите этих джентльменов - похож я на вора?
Но Ройса трудно было сбить с толку. Он фыркнул и одним быстрым движением извлек из кармана Пип свои часы и печатку, а еще шелковый носовой платок, в котором Джордж Понтеби без труда узнал свою собственность.
Сдвинув свободной рукой кепку в сторону, Пип широко раскрыла глаза и сказала изумленно:
- Пусть я ослепну! Откуда это, черт подери? Разрываясь между желанием расхохотаться над изобретательностью маленького негодяя и одновременно надрать ему уши, Ройс схватил парнишку за воротник и хорошенько встряхнул его - Тебе не надоело валять дурака? - воскликнул он. Пип подняла голову и укоризненно посмотрела на Джентльмена.
Рассматривая обращенное к нему лицо маленького вора, Ройс поморщился, осознав внезапно, что в мальчике есть что-то ужасно знакомое. "Где же, - силился вспомнить Ройс, - я видел это лицо?"
- Неприятности, Манчестер? - спросил знакомый вкрадчивый голос.
Оторвав взгляд от лица мальчика, Ройс посмотрел на говорившего. Это был граф Сен-Одри, который только что подошел к нему, а по обе стороны от него стояли два старых друга: Стаффорд и Везерли.
Было ясно, что они не прочь позлорадствовать, и Ройс почувствовал острый приступ раздражения. "Не сейчас, - в бешенстве подумал он. - Я не в настроении вступать с тобой в перебранку, ты, воровское отродье!" Но, взглянув в кошачьи серые глаза, он вдруг поперхнулся: его осенило. "Вот он, оригинал, - прямо передо мной".
Готовая ухватиться за любой удобный случай, Пип повернулась в сторону трех изящно одетых джентльменов, подошедших к американцу, и остолбенела.
Пип часто думала, каким был ее отец, поскольку у нее не было ни малейшего сходства с Джейн. И вот теперь она обнаружила, что видит самое себя в незнакомом элегантном джентльмене средних лет. Ошибки быть не могло - сходство не подлежало сомнению, и притом поразительное сходство.
Изумление Пип не осталось незамеченным. Догадавшись, что перед ним не кто иной, как незаконный ребенок графа Сен-Одри, Ройс тут же понял, чем вызвана реакция воришки. Пип на мгновение забыла, в какой переплет попала, и подавила взрыв хохота, представляя себе реакцию этого джентльмена, вздумай она броситься ему на шею и воскликнуть: "Отец! Я вас всюду искала. Вы не узнаете меня? Я ваша дочь!"