Он потянулся к ней - боль в голове сразу забылась. Прижал ее к себе, впился губами в ее губы. Она не сопротивлялась. Сколько он этим с ней ни занимался, ему все равно было мало. Достаточно было зовущего взгляда ее зеленых глаз - и вся его кровь вскипала от желания.
Хантер проник языком в ее сладкий, нежный рот - и забыл обо всем. Все куда-то ушло - кроме жадного огня, охватившего все его существо - до самих глубин. Его опытные пальцы прошлись по шнуровке на спине ее платья - и вот уже оно падает наземь, рядом с ними. Он осторожно положил ее роскошное тело на толстое одеяло зеленого разнотравья Господи, как же красиво! Просто произведение искусства! Он нежно дотронулся до освещенных солнечными бликами вершин ее уже увеличившихся грудей. Коралловые бусинки сразу затвердели, у него перехватило дыхание.
Его тянуло к ней как пчелу к нектару цветка, и он больше не мог противостоять этому порыву. Он склонился губами к этим чудным выпуклостям, из которых скоро будет сосать молочко их ребенок.
Какая-то странная дрожь пронизала Хантера при этой мысли. Бог и дьявол, дух и эрос столкнулись в нем, смешались, и все это - лед и пламень - понеслось в потоке его крови и взорвалось в мозгу, как пушечное ядро.
Он поднял глаза и взглянул в лицо женщины, которая скоро будет матерью его ребенка.
Улыбнулся:
- Боюсь, сыночек скоро начнет ревновать ко мне.
Дэвон покачала головой и задорно улыбнулась, протягивая к нему руки:
- Пусть привыкает.
Хантер вопросительно поднял бровь. Озабоченная морщина прорезала ему гладкий лоб. Он занимался с ней любовью каждый день, но теперь, глядя на ее округлившийся живот, он чувствовал, что холод страха пересиливает жар желания.
- Может, лучше не надо? Это может быть плохо для тебя или ребенка.
Дэвон опустила руки и села. Подняла платье, прикрыла свою наготу, взглянула на Хантера. В его голубых глазах был страх, она поняла, что его нужно успокоить.
- Хантер, я в первый раз беременна, но думаю, мы этим не повредим ни мне, ни ему Женщины рожают с незапамятных времен, и сомневаюсь, чтобы они все время беременности отказывали своим мужьям.
- Я бы не хотел рисковать будущим своего ребенка ради удовлетворения своих желаний, - решительно ответил Хантер, хотя по голосу чувствовалось, что это решение далось ему нелегко.
- Мы, по-моему, уже об этом говорили, Хантер. Ты все как-то забываешь, что это и мой ребенок - и я тоже не хочу подвергать его жизнь опасности. Я понимаю, что ты заботишься о нем - но это уж слишком. Я сильная, здоровая женщина, и не надо все время так переживать. Это же естественно, - сказала Дэвон, чувствуя сама легкий укол ревности. Конечно, это глупо, - ревновать отца к ребенку, но она не могла ничего с собой поделать. Когда же кто-нибудь в этой жизни будет думать о ней, и только о ней одной?
Хантер поднял руку и ласково провел ею по щеке Дэвон. Сердцем и плотью он хотел верить в то, что сказала ему жена, но нужно удостовериться во всем.
- Может быть, ты и права, но я все-таки просил зайти к нам завтра доктора Лэнгли. Пусть он тебя осмотрит. Я хочу, чтобы он подтвердил, что все в порядке. Ты что-то последние дни выглядишь бледной.
Ей хотелось, чтобы он продолжил эту ласку и хотелось самой потереться о его руку, но она решительно отвела ее от своего лица.
- Это просто жара. В Англии лето не такое жаркое; мне просто нужно привыкнуть к климату Виргинии.
Хантер встал и подал Дэвон руку, помогая встать.
- Миледи, я подозреваю, что состояние наследника тоже зависит от твоего. Доктор Лэнгли сказал, что я не должен позволять тебе переутомляться в эту погоду. Это действует на сердце, - Хантер лукаво улыбнулся жене, поцеловал в кончик носа и повернул, чтобы помочь застегнуться.
- Тебе не кажется, что ты должен был спросить меня, прежде чем приглашать доктора? - спросила Дэвон, чувствуя, что к ней возвращается ее плохое настроение.
- А зачем это? Ребенок мой, и я имею право удостовериться, что с ним все в порядке.
В ушах у Дэвон вновь прозвучали обидные слова Сесилии насчет того, какое место она занимает в жизни Хантера. Она взорвалась:
- Хотя бы правила вежливости требовали, чтобы ты сперва узнал мое мнение на этот счет. Это мое тело - не только тело ребенка. Конечно, если ты на меня смотришь как на какую-то вещь, орудие - чтобы рожать тебе наследников и удовлетворять твою похоть, - тогда все понятно…
Хантер сдвинул брови и нахмурился. Что он такого сделал, что Дэвон так разозлилась? С тех пор, как он узнал, что будет отцом, он выслушал массу историй о женщинах, которые умерли во время родов, от послеродовой лихорадки, у которых были выкидыши… И он хотел, чтобы ничего этого не случилось с Дэвон.
- Ты моя жена Дэвон. И поскольку я счел, что тебе нужен врач, я его и вызвал.
Глаза Дэвон сверкнули огнем:
- Последнее время я что-то начала забывать о том, что такое эта ваша фамильная надменность. Так вот, со мной это не пройдет! Ты со своим врачом можешь катиться ко всем чертям!
- Дэвон, я настаиваю! Твоя строптивость может стоить жизни ребенку! - сказал Хантер, сам уже начиная злиться. Ну почему они опять начинают ссориться - после такой недели! Но, впрочем, это не важно. Тут Дэвон обязана ему подчиниться. Это в ее же интересах…
Дэвон повернулась и пошла по тропинке к дому. Спиной она чувствовала на себе взгляд Хантера, но не обернулась. Нет, она не будет слушаться того, что подсказывает ей чувство. Как бы ей хотелось повернуться, броситься к нему в объятья и услышать от него, что он любит ее, только ее и что их ребенок - это свидетельство их любви. Но нет, этому не бывать. И из разговора с Сесилией это стало еще более очевидным. Хантер все еще любит Элсбет.
Дэвон вошла в дом, подошла к лестнице. Сделала первый шаг по ней, и тут ее остановили тихие слова Хантера.
- Дэвон, я не хотел тебя обидеть.
Она бросила взгляд через плечо на человека, которого она любила, и ее сердце растаяло, когда она увидела, что на его красивое лицо легла тень печали. Она не могла по-настоящему рассердиться на Хантера - как ни старалась. Она слишком сильно его любила.
- Я тебя понимаю. Я знаю, ты заботишься о благе нашего ребенка, и я не должна была так распускаться. Это, наверное, жара виновата - или мой буйный темперамент.
Хантер улыбнулся - улыбка его могла совратить даже ангела:
- Мы оба слишком далеко заходим во всем, миледи. Молю бога, чтобы наш сын не унаследовал эту нашу черту, иначе с ним хлопот не оберешься.
Дэвон мягко улыбнулась в ответ:
- Может быть, это будет не сын, а дочка, милорд.
Хантер подошел к ней, взял ее за руку. Посмотрел в ее глаза цвета лесной зелени, голос его был полон сдерживаемого чувства:
- Не важно. Если у нее буду твои глаза и волосы, то она уже будет такой же красивой, как и ее мать - а это меня вполне устроит.
У Дэвон прервалось дыхание: какое сильное чувство в его бездонных голубых глазах! Как бы она хотела, чтобы это была любовь! Но нет: разум говорил ей другое, это все только ее воображение; Хантер просто озабочен судьбой ребенка - и все.
Дэвон отняла руку. Она сказала мягко, но так, словно воздвигая между ними высокую стену:
- Пожалеешь, если она унаследует наши темпераменты.
Как ему хотелось обнять ее, поцеловать, но нет, она опять замкнулась в себе. Хантер покачал головой, бросил взгляд наверх.
- Вряд ли. Ведь у меня уже есть опыт воспитания девушки с бурным темпераментом. Вон она там, сидит, нас ждет, наверное.
Взгляд Дэвон тоже скользнул в направлении двери спальни Сесилии.
- Да, я забыла. Ну, извини, я пойду к себе, отдохну немножко.
Крепко вцепившись в перила лестницы - так что жилы вздулись на руках, - Хантер смотрел ей вслед - как она поднималась по ступенькам. Почему она вдруг как-то отринула его от себя? Все понятно: и ее раздражительность, и ее страстность, но вот что за какие-то непонятные сумеречные состояния ее души? И всегда так неожиданно…
Хантер провел рукой по волосам и направился в свой кабинет. Вряд ли когда-нибудь он поймет этих двух самых близких ему женщин. По правде говоря, единственной женщиной, которую он понимал, была Элсбет: добрая, простая Элсбет. Никаких диких выходок. Никогда она не нарушит того, что принято - как Дэвон или Сесилия. Настоящая леди… И он ее любит… И все-таки Хантер был достаточно честен сам перед собой, чтобы признать: никогда Элсбет так не разгорячит кровь мужчины, никогда она не заставит его сердце так биться, как это могут сделать две эти его женщины.
Хантер сел за стол и взял в руки гусиное перо. Хватит думать о женщинах, пора заняться делом. Если все пройдет, как намечено, завтра вечером карты будут у него, и он сможет их отправить генералу Вашингтону.
Глава 13
Доктор Лэнгли осторожно ощупал слегка округлившийся живот Дэвон. Он нахмурился, глубокие морщины прорезали лоб, губы в ниточку - весь внимание. Так он повторил несколько раз, наконец, сделав глубокий вдох, встал и глянул ей в лицо - прямоугольные стекла его очков едва-едва держались на самом кончике носа.
- Ну, что, доктор? - спросила Дэвон прерывающимся голосом, едва живая от страха.
Доктор Лэнгли спустил рукава своей рубашки, потянулся за черным сюртуком, который он повесил на спинке стула у кровати, где лежала Дэвон. Натянул его на себя, поправил обшлага и ответил:
- Не знаю, не знаю. Очень сомневаюсь, что есть какие-либо основания для беспокойства, леди Баркли.
Все еще не успокоенная, Дэвон села и спустила ноги на пол.
- Я не поняла, доктор. Все-таки что-нибудь не в порядке с моим ребенком, или как?
Лысеющий врач наклонился к ней, легонько потрепал по руке. Улыбнулся, желая ободрить, но в его глазах тоже были следы какой-то озабоченности:
- Ну конечно, и как вам тут понять. Это ваш первый ребенок; все ново и незнакомо. А тут приходит старый болван вроде меня и заставляет вас волноваться, хотя вроде бы и не о чем!
Сердце Дэвон забилось чаще; ага, он ее утешает, значит…
- Доктор, скажите, пожалуйста, что не так? Доктор Лэнгли издал долгий вздох и решительно кивнул:
- Все в порядке. Матка немножко сдвинута. Но пока это - не причина для тревоги. Все - таки я рекомендую, чтобы вы были поосторожнее, особенно не напрягались до родов.
Дэвон все еще не могла успокоиться.
- Вы уверены, что с ребенком все в порядке? Доктор Лэнгли снова одарил ее одобрительной улыбкой:
- Ребенок хороший. Но не утомляйтесь. - Он встал и защелкнул замок своего саквояжа.
- Будете следовать моим советам - и через пять, или, скажем, шесть месяцев подарите Хантеру прекрасного, здоровенького наследника.
- Доктор, это что, значит, мне нельзя идти сегодня на прием к полковнику Браггерту?
- Да нет, почему же? На несколько месяцев вам придется отказаться от танцев - пусть девушки этим занимаются, но посещать друзей - в этом я вреда не вижу. Да. Еще: надо избегать верховой езды и не поднимать тяжелого. И главное - не волноваться. Волнение - это плохо и для вас, и для вашего ребеночка. Дэвон облегченно вздохнула. Она боялась, что доктор Лэнгли запретит ей выход к полковнику Браггерту. Тогда она останется партнершей Хантера только в постели - а этого ей мало. Она хочет доказать ему, что она ему нужна и в другом - и не только для того, чтобы выносить ему наследника. Но здоровьем ребенка она не стала бы рисковать ни при каких обстоятельствах - как бы она ни любила его отца.
Раздался стук в дверь, и вошел Хантер - даже не дожидаясь ответа. Почему это на лице у его жены такое странное выражение и почему она поспешно отвела глаза в сторону? Сердце у Хантера отчаянно забилось в тревоге. Он и так уже разрывался перед двумя взаимно исключающими чувствами: с одной стороны, ему ужасно хотелось снова заняться с Дэвон супружескими ласками, а с другой - он боялся, что это может повредить их ребенку. Он поспешно обратился к врачу:
- Ну как доктор, все хорошо?
- Все будет хорошо, если леди Баркли будет меня слушаться.
Хантер вопросительно выгнул бровь:
- Ну и что, миледи? В чем же надо слушаться доктора?
Дэвон опустила глаза. Ну как ему объяснить, что его страхи были необоснованы, но что врач все-таки дал ей кое-какие указания, чтобы исключить всякие случайности. Вдруг это лишь усилит его страхи? Но тут на помощь ей пришел сам доктор Лэнгли.
- Я как раз говорил леди Баркли, что пока ее беременность проходит нормально. Я просто хотел бы, чтобы она не нервничала, не уставала, не переутомлялась. Это просто на всякий случай. Не более того.
- Что это значит, доктор? - какой-то комок сжал внутренности Хантера. Неужели он имеет в виду, что он должен прекратить с ней супружеские сношения? Да ведь он так с ума сойдет! Быть рядом с ней и все время воздерживаться - это слишком ужасно…
Доктор Лэнгли понял направление мыслей Хантера - и улыбнулся. Эти молодые люди с красивыми женами - старая история… Да и не только молодые… Он подмигнул ему:
- Да ничего особенного не значит. Она может продолжать нормальную супружескую жизнь - бояться тут нечего.
Хантер облегченно вздохнул, подошел к жене и обнял ее за плечи:
- Я могу вас заверить, доктор Лэнгли, что позабочусь, чтобы она вас слушалась.
Доктор с гордостью и удовлетворением посмотрел на Дэвон.
- Я знал, что могу положиться на Хантера. Я сам помог ему появиться на свет, и с тех пор он меня никогда не разочаровывал. Он заботится о тех, кого любит, - доктор Лэнгли перевел взгляд на стоявшего перед ним высокого, темноволосого мужчину. - Я, может, и не согласен с твоими политическими взглядами, но это твое дело; ты человек взрослый, самостоятельный - вот и отец твой такой был… Конечно, у тебя более прочные связи с Англией, чем у большинства из нас, трудно идти против семейной традиции. Я врач - и поэтому я против этой войны, против того, что людей убивают; но я еще и виргинец - и буду поддерживать патриотов до последнего вздоха.
- Я понимаю ваши чувства, и ценю то, что вы понимаете мои. Многие из тех, кого я раньше считал друзьями, отнюдь не проявляют такого благородства души. Некоторые уже грозятся сжечь Баркли-Гроув, а меня вымазать дегтем и вывалять в перьях.
- Война - тяжелая штука. Я знаю случаи когда жена выступала против мужа, и сын против отца, - сказал доктор Лэнглц, печально покачав головой, и вновь глянул на Дэвон. - Так что слушайтесь меня, молодушка. И не стесняйтесь - приходите, если будут какие-то вопросы или будете себя хуже чувствовать.
- Спасибо, доктор. Я вас провожу, - ответила Дэвон, вставая.
- Глупости! Я посещал Баркли-Гроув, когда вас еще на свете не было, и думаю, сам найду дорогу, - он бросил взгляд в сторону спальной и улыбнулся. - Помню, вот в этой как раз комнате Хантер появился на свет, и я принимал роды.
На этом врач откланялся и вышел. Когда дверь за ним закрылась, Хантер опустился на край кровати и посадил Дэвон к себе на руки. Сурово дотронулся пальцем до ее подбородка, глянул в ее зеленые глаза:
- Будешь слушаться доктора, а, Дэвон?
- Да уж конечно, - ответила она, не вполне понимая, куда он клонит.
- Рад слышать, - продолжал он с той задорной улыбкой, которая всегда заставляла ее пульс биться чаще. - И точно - это не повредит ни тебе, ни ребенку?
- Точно, - тихо шепнула она. Теперь его намерения были более чем очевидны. Он чувствовал, что ему уже не нужно сдерживать свою страсть, которая кипела в нем как расплавленная сталь. Он приблизил свои губы к ее - у нее перехватило дух.
Поцелуй его был опьяняющий. То, что началось вчера на полянке, как маленький огонек, сейчас превратилось в огромный пылающий костер. Дэвон обняла мужа за шею и прижалась к нему. Ее руки ласкали его кудрявую голову, она наслаждалась сладостью его языка и губ; ее чувственность проснулась, и вся она задрожала от возбуждения.
Вот они уже в постели, его руки мгновенно расправились с их одеждой, и они, обнаженные, лежат прямо поверх покрывала. Предвечернее солнце позолотило их тела. Приподнявшись на одном локте, Хантер принялся ласкать ее нежными прикосновениями рук к наиболее чувствительным местам тела. Мускулы играли под его загорелой кожей.
Дэвон напряглась, затрепетала, когда его теплые, длинные пальцы, пробираясь по ее округлившемуся животу, приблизились к темному треугольнику внизу. Она широко раскинула ноги, открывшись ему вся. О, какое это было наслаждение! Ее роскошные волосы разметались по подушке, она извивалась и металась по постели, подчиняясь ритму, который он пробудил у нее в крови.
Она закусила нижнюю губу, - только бы он не остановился! Но как уже хочется ощутить его всего внутри себя! Она властно притянула его к себе - всякая скромность была давно забыта, впилась губами в его губы и, опрокинув его на спину, уселась на нем сверху. Наклонилась, несколько раз провела своими уже располневшими грудями по курчавым волосам его груди; ей было вкусно как кошке; потом она интригующе поднесла сперва один, потом второй сосок прямо к его жаждущим губам. Она тихо ахнула, когда он дотронулся до их кончиков. И крепко вцепилась ему в плечи, а он - в ее ягодицы, подвигая ее ближе к своему фаллосу.
Инстинкт подсказал Дэвон, что делать дальше - вот уже у него на лице появились крупные капли пота и все его тело напряглось. Мускулы на шее вздулись, он весь выгнулся и изверг в нее свое семя.
Оргазм буквально взорвал тело Дэвон, она бессильно уронила голову ему на грудь. Все в ней тряслось и дрожало, волосы шелковистой массой накрыли Хантера почти с головой, она тяжело дышала, сердце билось часто-часто.
- Боже, какое же ты чудо! - выдохнул Хантер, лаская эту каштановую копну. - Не знаю, как бы я жил, если бы доктор Лэнгли вдруг предписал нам воздержание.
Дэвон усмехнулась, укладываясь рядом с ним и положив руку на его мокрую от пота грудь. Рассеянно пересчитывая ему ребра, она сказала:
- Вот и хорошо, что нам не придется этого узнать, милорд.
Хантер приподнялся на одном локте и посмотрел на Дэвон. Поднес ее руку к губам, нежно поцеловал.
- Я тебе ничего не повредил?
- Нет, Хантер. Как сказал доктор Лэнгли, я могу продолжать заниматься этим делом - только переутомляться нельзя.
- Тогда, может быть, тебе не стоит идти сегодня к полковнику Браггерту… после этих наших упражнений?
- Я чувствую себя прекрасно, а немного упражнений - это только полезно для здоровья, - сказала Дэвон, бросив на Хантера проказливый взгляд. - Вы не согласны, милорд?
- Был бы дурак, если бы не согласился. Я во всяком случае чувствую себя гораздо лучше, чем час назад. Может быть, повторим?
Дэвон положила руку ему на грудь: мол, успокойся, и вывернулась из его объятий. Схватила простыню, чтобы прикрыть свою наготу и покачала головой:
- Нет, нет, милорд. У нас сегодня прием, и я должна быть в лучшей форме - если мы хотим, чтобы все прошло удачно.
Удовлетворенная улыбка тронула губы Хантера, он откинулся на помятую подушку. Как здорово! Когда он женился на Дэвон, он никак не думал, что он будет к ней чувствовать что-то большее, чем простое вожделение. Но нет, последние дни словно какое-то волшебство происходит.