Сильный, хорошо сложенный негр не произнес ни слова. Он был нем. Впрочем, пять лет назад, когда мсье Лафарг приобрел его на аукционе, Дон еще умел разговаривать. Через несколько месяцев после того, как его взяли в дом, поручив ему обязанности лакея у старика и Валькура, Фелиситэ однажды спросила его, где ее брат. Лакей объяснил, что Валькур ушел на петушиные бои, а потом собирался навестить одну девушку в ее доме. Упомянутая особа была метиской и не отличалась строгостью правил, в обществе ее считали дамой полусвета, но тогда Фелиситэ еще этого не знала. Когда она стала расспрашивать брата, Валькур страшно рассердился и раз и навсегда запретил ей интересоваться тем, где он бывает, а заодно и вспоминать об этой женщине. В тот же вечер с Доном случилось несчастье: он упал из окна второго этажа во двор и перекусил язык пополам. Однако края раны были такими ровными, как будто язык отрезали ножом…
Тем временем служанка легкой походкой вышла из комнаты, но когда Дон собрался последовать за ней, Валькур остановил его, подняв руку. При этом он пристально смотрел желтовато-карими глазами вниз, на улицу - одну из самых главных магистралей города, которую испанцы никак не могли миновать.
- Интересно, - проговорил он, - найдется ли в этом доме хотя бы один полный ночной горшок?
- Что? - Фелиситэ подняла на брата недоуменный взгляд.
- Неужели ты такая заботливая хозяйка, что заставляешь слуг выносить горшки по нескольку раз в день?
- Валькур, неужели ты хочешь… - Фелиситэ замолчала, со страхом глядя на брата, не в силах продолжать.
- А почему бы и нет?
- Это же просто безумие, испанцы никогда не простят такого оскорбления!
- Сомневаюсь, что наши пропахшие чесноком "друзья" почувствуют новую вонь. - Валькур улыбнулся, довольный собственным остроумием, расправил опахало и томно помахал им.
- Представь, что о нас подумают! Ты бы еще повесил на дверь объявление о том, что мы сторонники независимости. - Фелиситэ давно убедилась, что Валькура можно отговорить от очередной сумасбродной затеи только с помощью каких-нибудь веских аргументов.
- Думаешь, им это еще неизвестно? О'Райли скоро узнает, кто здесь устраивал заговор. Наш добрый и храбрый комендант Обри позаботится об этом.
- Не надо самому накликивать беду.
- По-моему, она и так придет, хотим мы этого или нет, точно так же как пришли испанцы, тебе не кажется? Дон, принеси сюда горшок, полный до самых краев. Живо!
Лакей поклонился с застывшим выражением лица и отправился выполнять приказ хозяина. В дальнем конце улицы появилась колонна испанских солдат, то освещаемая солнечными лучами, то почти скрываемая в тени, отбрасываемой стенами домов.
- Валькур, прошу тебя, не надо.
- Ты так жалобно просишь. Сам не пойму, как я до сих пор тебе не уступил, - размышлял вслух Валькур, созерцая сцену, достойную кисти Фрагонара, и по-прежнему обмахиваясь опахалом.
- Тебе дороги только твои прихоти! - с горечью проговорила Фелиситэ.
- Несправедливое замечание. Тебе тоже понравится спектакль. Не упрямься, скажи, что согласна.
Девушка покачала головой.
- Ты только подумай, что будет потом.
- Слишком поздно, сестренка.
Наконец появился Дон с грубым керамическим горшком в цветочек, зловонное содержимое которого едва не переливалось через край. Как раз в этот момент к балкону приблизились солдаты, шедшие в голове колонны. На их багровых лицах проступали капли пота; в этот удушливый летний день они выглядели утомленными после долгого марша в тяжелых мундирах с золотыми галунами. Гарцевавший впереди офицер держался в седле с гордым видом победителя, его эполеты блестели в лучах заходящего солнца.
- Валькур! - Фелиситэ снова попыталась урезонить брата.
Однако он, не обращая внимания на протест сестры, указал быстрым нетерпеливым жестом на перила, как будто подавая безмолвную команду.
Дон нерешительно переминался на месте, его лицо вдруг приобрело пепельный оттенок. Фелиситэ перевела взгляд с чернокожего слуги на его хозяина.
- Подумай. Во всем будет виноват Дон. Они ни за что не поверят, что это не намеренное оскорбление, а случайность, что ему просто приказали выливать горшки именно в это время. Его могут высечь, посадить в тюрьму, а то и сделать что-нибудь похуже.
- Какая досада, - ответил Валькур с притворной дрожью в голосе. - Однако боюсь, ты права. Испанцы славятся жестокостью в таких делах. И все же это придется сделать.
- Ты не можешь этого допустить, - начала было Фелиситэ.
- Дон?
В тихом голосе Валькура чувствовалась скрытая угроза, заставлявшая всех слуг в доме беспрекословно подчиняться. С окаменевшим лицом и безнадежным выражением в глазах лакей поднял горшок и вылил его содержимое через перила на улицу.
- Фу! - воскликнул Валькур, выхватив из рукава надушенный носовой платок и помахав им перед носом. - Ты чуть не обрызгал меня.
Снизу послышались злобные крики, топот ног и чья-то команда. Фелиситэ осторожно выглянула на улицу, посмотреть, что случилось с колонной солдат, а потом заступилась за Дона:
- Если бы он подошел ближе к перилам, они бы наверняка увидели его.
- Ну и что из того? - Валькур продолжал обмахиваться платком.
Он оставил это занятие и изобразил на лице надменную улыбку лишь после того, как в дверь на первом этаже забарабанили изо всех сил. Едва Фелиситэ опустила свой бокал на стол, рядом с пустой рюмкой, из которой ее брат пил коньяк, как на лестнице послышался топот. Обернувшись, она сделала несколько шагов, чтобы встать рядом с Валькуром, но в этот момент дверь распахнулась и Мари впустила в комнату отделение солдат в алых мундирах. Ими командовал офицер, скакавший верхом во главе колонны.
Фелиситэ застыла, сжав кулаки и спрятав их в складках платья, в то время как Дон попытался укрыться в тени портьер, обрамлявших дверь на балкон. Валькур выступил вперед, сжимая платок в изящно согнутой руке и всем своим видом выражая удивление.
- Я протестую, - растягивая слова, произнес он, - что означает это вторжение?
Офицер отвесил легкий поклон, адресованный одновременно и Фелиситэ и Валькуру, даже не постаравшись скрыть гнев, как будто ему публично бросили вызов.
- Я расследую оскорбление, только что нанесенное этим домом армии его величества короля Испании. Именем короля я требую немедленных и исчерпывающих объяснений.
Валькур взглянул на знаки различия офицера.
- Как вас зовут, мой полковник?
- Я полковник Морган Мак-Кормак, - его голос звучал твердо и безапелляционно.
Валькур едва заметно улыбнулся Фелиситэ, прежде чем вновь обернуться к Мак-Кормаку.
- Тогда считайте, что я вам все объяснил. Полковник был высок и широкоплеч. Он не носил парика и не пудрил золотисто-каштановых волос, заплетенных в косу. Зеленые глаза вьдавали его ирландское происхождение. Морган Мак-Кормак несомненно являлся соотечественником О'Райли, одним из тех наемников, которые, по словам очевидцев, служили вместе с ним. Полковник оставил это замечание без ответа.
- Я жду ваших объяснений.
Приподняв тонкую бровь, Валькур произнес:
- Мы с радостью готовы помочь вам, мой полковник, и конечно, испанской короне тоже, но прежде я и моя сестра хотели бы узнать, в чем заключается это столь вопиющее оскорбление.
- Думаю, объяснения излишни. - Выражение лица полковника Моргана Мак-Кормака сделалось жестким. Он с трудом сдерживал гнев, уловив иронию в голосе Валькура.
Валькур потянул воздух и вновь прибегнул к помощи надушенного платка.
- Даже если я и догадался, - негромко проговорил он, - вам, кажется, удалось уберечься от ливня?
- Совершенно верно. Но моим людям повезло куда меньше. - Запас терпения ирландца явно был на исходе. Он изъяснялся по-французски почти безупречно, лишь с едва заметным акцентом.
- Понятно. - Валькур снова взмахнул платком, с притворным сочувствием окинув взглядом вымокших солдат.
- Смею напомнить, что источником запаха, который вы нашли столь неприятным, является ваш дом, - процедил полковник. - Перед тем как это случилось, на балконе стояли трое. Остается только выяснить, чья это работа.
- Боюсь, я и моя сестра пребываем в полном неведении. - Валькур протянул Фелиситэ руку, и та, внутренне подобравшись, неохотно приблизилась к нему.
- Простите, но, по-моему, такое просто невозможно.
- Вы утверждаете, что я лгу? - Валькур нахмурился.
- Я сказал, что должен найти виновника во что бы то ни стало. - Посмотрев через плечо Валькура, полковник уперся мрачным взглядом в Дона.
- Но это же мелочь, полковник. Такое случается чуть ли не каждый день.
- Но не с солдатами испанского короля. К тому же вы не хуже меня знаете, что это не простая случайность. Поэтому или вы мне поможете, или мне придется арестовать вас всех, чтобы разобраться, что к чему.
Мари, слышавшая все через распахнутую дверь, испуганно ахнула и закрыла ладонью рот, чтобы в комнате не услышали ее восклицания. Валькур на мгновение застыл, затем недоуменно пожал плечами.
- Разумный и воспитанный человек не станет долго ломать голову в поисках ответа. Горшки обычно выливают лакеи.
Дон съежился, словно от удара, лицо его судорожно задергалось, он то и дело открывал и закрывал рот, как будто пытаясь что-то сказать. Издаваемые им гортанные звуки напоминали слова, исполненные отчаяния.
Лицо офицера сделалось неподвижным и теперь представляло маску. Кивнув в ответ, он бросил короткую команду, повинуясь которой, солдаты взяли мушкеты на изготовку, а двое из них приготовились арестовать чернокожего слугу.
Фелиситэ больше не могла оставаться безучастной. Сделав шаг вперед, она крепко вцепилась пальцами в рукав мундира полковника.
- Не надо, подождите. Я не хочу, чтобы Дон расплачивался за мой поступок. Это сделала я, полковник Мак- Кормак. Я устроила вашим людям неожиданный душ.
Густые брови офицера сошлись на переносице, он с удивлением посмотрел на девушку сверху вниз.
- Вы? - Полковник произнес это так, как будто только сейчас заметил ее присутствие, несмотря на то что приветствовал ее легким поклоном. Во взгляде смотревших в упор зеленых глаз чувствовалась строгость, граничащая со злобой, однако Фелиситэ непонятно почему показалось, что офицер не упускает ни одной детали ее внешности. Теперь он пристально разглядывал ее золотистые волосы, унаследованные от норманнских предков, разбойников-викингов, некогда наводивших ужас на побережье, правильные черты ее лица, молочно-белые плечи и стройную фигуру в роскошном платье, подчеркивающем ее изящество.
Под таким откровенно оценивающим взглядом Фелиситэ покраснела; воспоминание об отвратительном поступке, в котором она только что призналась, заставило ее покраснеть еще больше. Тем не менее она не опускала темно-карих глаз, стараясь ничем не выдать охвативших ее раздражения и смущения.
- Не надо, сестра! - протестующе воскликнул Валькур. Заметив пристальный взгляд офицера, устремленный на Фелиситэ, он побагровел так, что под слоем пудры на лице проступили красные пятна. - Не стоит жертвовать репутацией ради такой бесполезной твари, как мой лакей. В этом нет необходимости.
Фелиситэ обернулась к брату.
- Не стоит? Или ты забыл, что он не более чем пешка в твоей игре?
- Которая недорого стоит, - ответил Валькур.
- Неправда!
- Хватит, - вмешался в их спор офицер. - Вы будете выяснять отношения потом. Сейчас речь идет о чести короля. Мадемуазель, вы должны понять…
- Полковник Мак-Кормак, - перебил Валькур, повысив голос, - я попрошу вас не разговаривать с моей сестрой таким тоном, тем более что она ни в чем не виновата.
- Как это понимать? - вопрос был задан с угрожающим спокойствием.
- Боюсь, преступник, которого вы ищете, это я, - с кривой усмешкой ответил Валькур, расправив плечи.
Полковник Мак-Кормак смерил его тяжелым взглядом.
- В это трудно поверить.
- Примите мои поздравления, мой полковник, а заодно позвольте выразить мое глубочайшее сочувствие, - поклонился Валькур. - Похоже, теперь вы нашли сразу троих виновных. Как вы теперь собираетесь поступить?
- Да, вы все были здесь, это несомненно, однако виноватых не трое, а лишь один. Вы сами, мсье, только что любезно подсказали, на кого в первую очередь должно пасть подозрение. Господа, которые умеют держать в строгости своих людей, не опустятся до того, чтобы выполнять за них грязную работу. Так что это дело рук вашего слуги. Однако он поступил так не по своей воле, иначе бы он сейчас не дрожал от страха. Кто-то из вас велел ему это сделать.
- Вам не откажешь в проницательности. - Валькур усмехнулся.
Полковник склонил голову в легком поклоне.
- Благодарю вас.
- Осталось только выяснить, кто именно, поскольку мы оба сознались.
- По-моему, вы, мсье, слишком хорошо воспитаны для такой гнусности. Просто вы решили взять вину на себя, чтобы выгородить сестру. Мне кажется, истинным виновником, как бы ни неприятно мне об этом говорить, являетесь именно вы, мадемуазель.
Закончив эту тираду, офицер посмотрел на Фелиситэ, которая, добровольно признавшись, теперь ожидала наказания, в какой бы форме оно ни заключалось. Однако примириться с мыслью, что во всем обвинят именно ее одну, оказалось выше ее сил.
- Да, вы правы, - воскликнула она, - а почему бы нет? Возможно, мой поступок поможет вам понять, как относятся к испанцам в Новом Орлеане, не говоря уж об О'Райли и о его ирландских наемниках-головорезах!
- Мадемуазель, с сегодняшнего дня вы живете в Испанской Луизиане и являетесь испанской подданной. - Зеленые глаза Мак-Кормака сузились и угрожающе заблестели. - Мундир, который, по-вашему, запросто можно осквернить, носят защитники вашей родины. Я считаю, вы совершили опрометчивый поступок и вашими действиями руководила не ненависть, а патриотизм. Однако имейте в виду, подобное оскорбление больше не сойдет вам с рук. То, что вы женщина, не спасет вас от скорой и суровой кары.
Не дожидаясь ответа, он повернулся на каблуках ботфортов, что-то отрывисто скомандовал солдатам и первым вышел из комнаты. Фелиситэ с пылающими от досады и гнева щеками молча смотрела ему вслед.
- Самоуверенный нахал… - задыхаясь произнесла она, когда к ней наконец вернулся дар речи.
- И к тому же опасный, - добавил Валькур.
- Что ты имеешь в виду?
- Он умен и ко всему прочему лишен тщеславия.
- Как ты можешь так говорить? - возмутилась Фелиситэ. - Разве ты не видел, какой ослепительно белый у него шарф и как блестят его сапоги?
- Это признак гордости и аккуратности, но никак не тщеславия, моя милая.
- Если все ирландцы О'Райли такие, как он, жизнь станет невыносимой! - Фелиситэ взволнованно ходила по балкону, ее пышные юбки колыхались в такт ее шагам.
- Возможно, ты права, - согласился Валькур, комкая в руках кружевной платок. В его голосе чувствовалась тревога.
Внизу по улице продолжали маршировать солдаты. Теперь там проходила пехота в белых мундирах с голубыми воротниками и манжетами.
- Bella, Bella! - закричали некоторые из испанцев, увидев Фелиситэ, стоящую на балконе без гувернанта или дуэньи. - Что за чудо! Сеньорита с белоснежной кожей и золотыми волосами! - прокатилось по рядам солдат, и в ее сторону повернулась не одна голова.
Фелиситэ сделала несколько шагов назад, однако прежде она услышала отрывистую команду, разом заставившую всех посмотреть вперед, и увидела, как полковник Морган Мак-Кормак легко вскочил на гнедого жеребца, стоявшего под самым балконом. Надев офицерскую треуголку, он, не оглядываясь, поскакал дальше по улице.
Глава 2
- Поторопись, Ашанти!
- Я стараюсь, мадемуазель.
Служанка, надев на Фелиситэ нижнюю рубашку до колен, с глубоким вырезом, отделанным кружевами, стала завязывать шнурки корсета из китового уса. Задыхаясь, Фелиситэ вцепилась в спинку огромной кровати из кипарисового дерева, в то время как другая женщина, высокая дородная негритянка из того же племени, что и Ашанти, безжалостно стягивала концы корсета у нее на спине Одеваться в такой спешке казалось Фелиситэ настоящей пыткой. Она не предполагала, что отец и брат захотят отправиться на бал, который давали сегодня вечером, на третий день после начала испанского вторжения, в честь нового генерал-губернатора О'Райли. Оливье Лафарг в присущей ему манере сообщил об этом дочери за час до начала торжества, когда Фелиситэ наблюдала, как слуги убирают посуду после десерта. Отец просто не представлял, сколько времени ей потребуется, чтобы сделать прическу, напудрить волосы, надеть кринолины и самое красивое вечернее платье, а также припудрить и подрумянить лицо, не забыв наклеить мушки.
- Ваши чулки, мадемуазель.
Фелиситэ подвинулась на край кровати, и Ашанти натянула ей на ноги шелковые чулки, застегнув подвязки чуть выше колен, потом надела вышитые атласные туфли на высоком каблуке. После чего настал черед облачаться в кринолины - деревянные обручи в форме полукруга, связанные между собой ремешками на манер корзины и крепившиеся к талии специальным поясом. На этот каркас надевали несколько туго накрахмаленных нижних юбок, отороченных рюшами или кружевами, последняя из которых была из золотистого шелка с кружевными сборками спереди. Эти кружева должны были проглядывать сквозь разрезы на верхней юбке Фелиситэ.
В спальне, служившей одновременно туалетной комнатой, стояла невыносимая духота. Ночная прохлада, проникавшая в окна второго этажа с распахнутыми ставнями, не могла ослабить жара свечей, горящих по обеим сторонам туалетного столика, за которым сидела Фелиситэ, пока ей делали прическу. Теперь, вновь усевшись за столик, чтобы ей наложили грим на лицо, девушка непрерывно обмахивалась веером из листьев палметто.
- Осторожно, мадемуазель, не повредите прическу.
- Бог с ней, Ашанти. Не понимаю, с какой стати отцу вдруг захотелось идти на этот бал?
- Если вас там не будет, на это могут обратить внимание, - тихо ответила служанка.
- И все-таки нам не следовало бы там появляться, - голос Фелиситэ звучал устало.
- Это было бы неблагоразумно.