– Оглянитесь вокруг. Вы увидите, сколько женщин любят своих мужей и детей. Они готовы на все, чтобы защитить свою семью. Глупо обвинять всех женщин из-за поведения одной леди. – Эми говорила то, что думала, и не собиралась смягчать свой тон.
– Значит, вы считаете, что на самом деле моя мать нас не любила. – Он и сам так думал, но ему не нравилось, когда об этом говорили другие.
Его держали заложником глупого плана мести. Ему до смерти надоело сидеть здесь, ничего не делая, разве что время от времени, когда бессилие брало верх над благоразумием, он яростно лупил по кандалам.
– Ваша мать сказала вам что-нибудь, когда видела вас в последний раз?
– Что это значит? Сказала – что? – Зачем он затеял с Эми этот разговор? Неужели он думал, что она его поймет? Она не раз демонстрировала свою бестактность. – Конечно, сказала.
– Она прижимала вас к себе, давала советы на будущее, говорила, что любит вас, но должна уехать?
Джермин помнил точно, что сказала ему мать. После того, как она уехала, он снова и снова повторял ее слова пытаясь обнаружить в них тепло и горечь потери.
– Ее последними словами были: "Дорогой мой мальчик, слушайся мисс Джералин, пока я не вернусь". Мисс Джералин была моей няней.
– Не так ведет себя женщина, если она любит своего сына и знает, что видит его в последний раз.
– Тем не менее она нас оставила.
– Я хочу вам сказать, что ваш рассказ не совсем ясен. Вы тогда были маленьким мальчиком и, возможно, многого не понимали. Милорд, если вы собираетесь винить кого-либо в ваших сегодняшних проблемах, не следует винить вашу мать, или меня, или женщин вообще. – Эми раскраснелась, ее глаза сверкали.
– Не винить вас? Да вы же меня похитили!
– Да, но я бы вас освободила, если бы не ваш дядя. Вы должны винить вашего дядю, который отказывается платить за вас выкуп. Люди говорят про него только плохое – и про вас тоже, – и похоже, что это правда. – Она тяжело дышала от возмущения. – Вам лучше озаботиться тем, чтобы исправить в вашем характере и характере вашего дяди изъяны, чем сожалеть о том, что сделала я.
Черт бы ее побрал. В ее словах ему послышались звуки давно прошедших времен.
Однако в то же самое время он отметил слабое, но весьма эротичное покачивание ее грудей, отчего его плоти сразу же стало тесно в облегающих штанах. Эта упрямая, самоуверенная женщина в ужасной одежде сильно возбуждала его, притом что она сама, очевидно, не испытывала к нему никаких чувств да еще посмела критиковать его характер. Больше так продолжаться не могло.
– Где мисс Викторина?
– Прилегла отдохнуть.
– Очень хорошо. Отлично. – Джермин спустил ноги на пол, потом встал, вытянувшись во весь рост, почти рядом с Эми, так чтобы она почувствовала исходившее от него тепло.
Она смотрела на него во все глаза.
Он бросился вперед.
Она отскочила.
Слишком поздно. Он схватил ее и сомкнул руки вокруг ее талии. Он не скрывал своего торжества.
Цепь натянулась на всю длину. Кандалы впились ему в щиколотку. Он упал и увлек ее с собой на койку, оказавшись сверху. Она тяжело дышала.
Они оба лежали как-то боком. Одна нога Эми оказалась на полу, другая – на кровати, юбка задралась, и он увидел ее ногу в чулке и часть обнажившегося бедра. Его обе ноги были на полу, но он чувствовал, что у него достаточно энергии, чтобы воспользоваться ситуацией.
Впервые за шесть дней – нет, шесть месяцев, а может быть, шесть лет – он был так возбужден. Ему пришлось немного повозиться, но он сумел полностью уложить ее на матрас и при этом употребить силу, потому что она пиналась ногами и работала локтями, а потом изо всех сил ударила его кулаком по голове. Когда она оказалась там, где он хотел, – голова на подушке, а тело под ним, – он обхватил ладонями ее лицо и поцеловал в губы.
Черт возьми! Это было именно то, чего он хотел все эти шесть дней.
Он еще раз прижался губами к ее рту.
Она укусила его, да так сильно, что он ощутил во рту вкус крови.
Подняв голову, он улыбнулся.
Она тоже улыбнулась – широкой, мстительной улыбкой.
– Отпустите меня, вы… – Она сумела извернуться под ним и, высвободив руку, ударила его по щеке.
Его голова мотнулась в сторону.
Она потрясла рукой, пошевелила пальцами.
– Проклятие! До чего же больно!
Она говорила, как леди, а ругалась, как матрос.
Кто она такая?
Она не хочет сказать. Но прежде чем кончится эта затея с похищением, он узнает.
Он подвинул их обоих, так что она оказалась полностью на койке, и навалился на нее всей тяжестью своего тела.
Эми, конечно, снова начала бороться. Она была в таком же бешенстве, оттого что потерпела поражение, в каком был он, оттого что оказался взаперти. Капля крови с его губы упала ей на лицо. Она резко отвернулась, будто могла избежать результата своего собственного действия.
– Вы опоздали, – сказал Джермин.
И ей-богу, она, кажется, поняла, что он имеет в виду.
Но она ему не поверила и не смирилась. Она стала царапать ногтями его лицо, и ее злые коготки метили прямо ему в глаза.
Он схватил ее за руки. Перестав улыбаться, он посмотрел на нее свирепо и сказал:
– Вы именно та женщина, которую я молил Бога никогда не встретить, – живая, смелая, решительная, непокорная. – Он опять поцеловал ее в губы. – Как оказалось, с такими, как вы, мороки больше, чем я мог себе даже представить.
Глава 11
– Черт бы вас побрал!
Эми должна была бы испугаться, что это посаженное в клетку животное, которое еще и нагло улыбалось, захочет ее изнасиловать.
Но она не испугалась.
Она поняла то состояние бешенства, в котором находился Нортклиф.
Это чувство сопровождало ее всю жизнь. Она яростно кляла судьбу, которая сначала сделала ее принцессой, а потом оторвала от семьи и бросила в незнакомый жестокий мир. Кляла Кларису за то, что сестра смирилась с тем, что их королевское достоинство больше никогда не вернется.
И вот теперь ее бурные эмоции столкнулись с яростью Нортклифа, словно два неистовых урагана.
Эми схватила Нортклифа за горло и почти задушила.
Он поднял голову и посмотрел на нее, молча требуя, чтобы она его отпустила.
Но он не схватил ее за руки. Не применил силу.
А у Эми желание задушить его неожиданно уступило желанию обнять.
Она обняла его за шею, притянула к себе и поцеловала его так же смело, как это сделал он.
Его губы раскрылись и вместе со вкусом крови она ощутила его разочарование, гнев и желание. Все эти смешанные чувства нашли отклик в ее душе. Такого Эми никогда в жизни еще не испытывала – она почувствовала тяжесть мужского тела, которое обжигало ее страстью, услышала вырывавшиеся из его груди стоны. Ощутила боль в груди и прижалась к нему, чтобы унять эту боль.
Джермин коснулся ее волос и начал массировать голову и уши.
Она впилась в него ногтями, но не с тем чтобы причинить боль, а желая удержать. Между тем его язык оказался у нее во рту, и она со стоном удовольствия начала сосать кончик.
Его большая рука скользнула вниз и обхватила грудь.
Наслаждение пронзило ее тело. Но только на мгновение.
Внезапно она опомнилась.
– Черт бы вас побрал! – Она отпихнула его руку. Он смотрел на нее горящими глазами.
– Вы ничего не смыслите в поцелуях, – заявил он уверенно, будто знал все о ее прошлом и отсутствии опыта.
– Ничего подобного! – Это было неправдой, но ей не понравилось, что он считает ее такой наивной. А разве она не наивна, если осталась и позволила ему целовать себя и… О Боже, юбка задралась, и обнажилось ее бедро. Дрожащей рукой она схватилась за подол, чтобы прикрыться.
Но он опередил ее.
– А я говорю, что не смыслите! Вы девственница. – Его взгляд становился все жестче. – Меня похитила девятнадцатилетняя девственница, которая даже не умеет целоваться.
Отвращение в его голосе не смутило ее. Теперь она знала, что сказать. Ей не обязательно раскрывать себя. Она использует его слабости и спасется. Поэтому, не скрывая сарказма, Эми сказала:
– Как это, должно быть, унизительно, быть похищенным старой женщиной и молодой девушкой. Благородного лорда Нортклифа опоили каким-то зельем, посадили на цепь в погребе и держат там уже шесть дней, а его собственный дядя не желает заплатить за него выкуп, чтобы его освободили. Насколько я понимаю, он отказывается заплатить за ваше освобождение вашими же деньгами, не так ли?
Ей удалось его разозлить.
Он схватил ее за плечи.
– Еще ни одной женщине не удавалось так меня разозлить, как вам. Вы разговариваете со мной без уважения. Мало того, вы бросаете мне вызов. Иногда я даже согласен с тем, что это унизительно – быть обманутым простой девчонкой, – но тут вы совершаете что-то настолько несуразное, чего я в жизни своей еще не видывал.
– Что, например, милорд?
Джермин улыбнулся, сверкнув белыми зубами.
– Вы дразните попавшего в ловушку волка, все еще находясь в его лапах.
Отчаяние и паника охватили ее. Он прав. Она действительно сказала глупость.
Эми попыталась выбраться из-под него и сесть, но он навалился на нее и прижал еще крепче.
Надо подумать. Силой ей не удастся освободиться. Значит, надо использовать свой ум, чтобы побольнее его ранить.
– Что вы собираетесь делать, милорд? Неужели обесчестить меня? Мне трудно поверить, что ваше огромное самомнение позволит вам поступить так с девятнадцатилетней девственницей.
– Вы пока не слишком напуганы, не так ли? – Он провел пальцем по ее горлу. – Вы не умеете целоваться. Вы совершенно не знаете мужчин. Вы иногда выражаетесь, как матрос, но защищены таким воспитанием, какого я не встречал ни у одной из своих знакомых девушек.
– Защищена? – Горький смешок был ему ответом. – Нас с сестрой вышвырнули из пансиона, – а мне тогда было девять лет, – потому что наш отец не мог больше платить за нас. С тех пор я скитаюсь по Англии, и у меня нет дома. Так что не называйте меня защищенной.
– Ваша сестра должна была вас защитить. – Теперь на ее шее были его губы. – Потому что вы маленькая дурочка.
Она сжала кулаки и ударила его по голове. Но он все еще был сверху.
– Надо понимать, что быть похищенным дурочкой еще хуже, чем то, что сделала девятнадцатилетняя девственница?
– Правильно. – Он опять улыбнулся. – А вас заманила в ловушку ваша глупая жертва.
Джермин все еще был в ярости. И он был намного сильнее.
Он поцеловал ее.
Но не так, как это было только что. Тогда они были врагами, которые боролись за… за что-то.
За превосходство. Да, именно за это. Превосходство.
Эми опять боролась, но безрезультатно, а он в это время не спеша преподал ей урок чувственности, которого она не понимала… и не хотела понимать.
Она все еще была готова наносить ему удары и ранить словами, но он стиснул обе ее руки у нее над головой и придавил ноги под тяжелыми шерстяными нижними юбками. Когда она попыталась повернуться на бок, он просунул колено ей между ног, так что раздвинул их шире.
Как же ей теперь спастись? Слева была стена, справа – он.
Хуже, чем ее беспомощность, было его спокойствие. Казалось, он думает только о ее теле, а ее враждебность его не интересует. Он коснулся языком ее уха, а потом тихо подул в него, отчего по телу у нее пошли мурашки. Осторожно взяв зубами ее нижнюю губу, он открыл ей рот и поцеловал… и на сей раз их поцелуй не был ни борьбой, ни уроком.
Сейчас он был мужчиной, а она – женщиной. Он наступал, она отступала. Холодные мурашки уступили место теплу от прикосновения ее бедра к его бедру. А его язык все время двигался, вызывая в ней ощущение беспокойства.
Просунув свободную руку ей под шею, так что ее голова откинулась назад, он дотронулся до нее губами.
Это была почти ласка, и ему удалось немного ее успокоить.
Он развязал узел на шали, прикрывавшей ей грудь, и постепенно стянул ее сначала с одного, а потом с другого плеча.
Скромный вырез и матовая кожа, видимо, ему понравились, но его взгляд остановился на скрытых под платьем выпуклостях ее грудей.
– Чудесно, – пробормотал Джермин. – Драгоценный подарок, обернутый в выцветший муслин. – И он стал одну за другой расстегивать пуговицы на лифе.
Эми каждый раз задерживала дыхание, ее взгляд становился все более осмысленным, потому что она знала… знала, что он намерен делать. Но он не спешил, наслаждаясь ее видом и мучая своей неторопливостью.
Наконец, когда она была на грани того, чтобы закричать, – то ли чтобы он ее отпустил, то ли чтобы поторопился, – он просунул пальцы под тонкую сорочку и, приспустив ее, обнажил грудь.
Она вдруг почувствовала, как потяжелели ее веки, и с тихим вздохом закрыла глаза.
Он легко прикоснулся пальцами к матовой коже, возбуждая в ней желание.
Ей не нравилось, что он все предвидит, знает, куда смотреть, где прикасаться, что говорить.
Опустив голову, он поцеловал место, до которого дотронулся.
Было так тихо, что она слышала собственное хриплое дыхание.
Но она была расслабленна и ждала, что он будет делать дальше.
И тут его рука коснулась ее обнажившегося бедра.
Эми подскочила и сразу открыла глаза.
– Прекратите, Нортклиф!
– Нет. – Выражение его лица не изменилось. Оно все еще было лениво сосредоточенным.
Только она не понимала, на чем он сосредоточен.
– Вы не можете это делать!
– Могу. – Он опять придавил ее своим телом.
– Я сейчас закричу.
– Не думаю. – Его рука легла ей на бедро. – Мисс Викторина вряд ли вас услышит, а вы ведь не хотите, чтобы она прибежала спасать вас. Возможно, она поймет, что вы сопротивлялись не так решительно, как следовало бы.
– Вы отвратительны. – Но он был прав.
– Я это знаю. Но хотя вы и девственница, вы понимаете, что до тех пор, пока мои брюки застегнуты, вы в полной безопасности.
– Да? И что? – Она не хотела, чтобы он видел, что ей стало легче. Пусть видит только ее враждебность.
Но он понимал, что ей необходимы уверения, а потому сказал:
– Я не сделаю вам больно. Я просто собираюсь показать, что вам на самом деле нужно.
– Что вы имеете в виду? – Какой же он наглец! – Мне нужен выкуп, больше ничего!
Он явно развеселился.
– А это говорит о том, что вы абсолютно ничего не понимаете и не знаете себя.
– Я вас презираю.
– Так же сильно, как вы меня хотите.
Он был наглецом с непомерным самомнением, воспитанным слишком большими деньгами и… она всхлипнула, когда он погладил низ живота – и с такой уверенностью в себе, которая делала ее слабой и послушной, в то время как ей следовало бы изо всех сил бороться.
Она смотрела на него в упор, сопротивляясь взглядом. Но он не обращал на это внимания, а продолжал ласкать, заставляя забыть о том, что она девственница. Эми была так напряжена, что ей казалось, что у нее натянута кожа. Ее сердце билось толчками словно в предвкушении.
Его взгляд завораживал ее.
Когда его палец проскользнул внутрь нежных лепестков, она всхлипнула, но быстро прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать выдававшие ее стоны наслаждения. Но он все понял – она увидела это по блеску в его глазах – и обвел пальцем влажную плоть. Она чуть было не подскочила. Но он не отпускал ее и продолжал ласкать.
Эми старалась не отрывать от него взгляда, но она внезапно потеряла способность сконцентрироваться. В голове проносились самые разные мысли – например, о том, что она никогда не видела такого неистового выражения на лице мужчины, что еще никогда она не была так обуреваема чувствами, что он почти красив в своей суровости и что она даже вообразить не могла, что ее желание может быть настолько сильным. Он больше не удерживал ее силой, но невидимые нити вожделения словно привязали ее. Ее колено поднялось. Руки вцепились в подушку. Ее тело требовало больше того, что он ей дал, и она была не способна противиться своему телу.
А потом он дотронулся до нее. Быстрым, прямым движением. Невероятные ощущения пронзили ее. С невнятным криком она выгнула спину навстречу его руке. Он усилил давление, поддерживая ритм, подстегивая ее желание. В ее голове вдруг пронеслась безумная мысль: он единственный мужчина, способный удовлетворить ее.
Она обняла его обеими руками, прижала к себе и стала двигать бедрами, чтобы продлить блаженство. Они прижимались друг к другу – каждый отчаянно жаждал удовольствия, – пока они одновременно не вздрогнули, почувствовав облегчение и – все же – разочарование.
Через несколько минут – или это были годы? – волны восторга стали утихать. Она обмякла в его объятиях и старалась вернуться в прежний мир… прекрасно понимая, что мир никогда больше не станет прежним.
Но Джермин не был удовлетворен. Он хотел войти в нее, ослабить напряжение своей плоти одним коротким, но сильным движением.
Но он не мог. Он дал обещание.
И он знал, почему он его дал. Нельзя силой овладевать женщиной, словно ты какой-нибудь мародер-викинг! Ему потребовалась вся его воля, чтобы сдержаться.
Она открыла глаза и посмотрела на него.
Ему не хватило воли, чтобы не торжествовать.
Джермин уловил момент, когда Эми поняла, что отдалась ему. И ее уступчивость сразу же сменилась обычной враждебностью.
Он победно улыбнулся и сразу же понял, что совершил ошибку.
Она уперлась обеими руками ему в грудь и с силой столкнула его с койки.
Он упал, а она перелезла через него и опрометью бросилась вверх по лестнице.
Он вскочил и, подгоняемый страстью, кинулся за ней. Когда он ударился ступней о нижнюю ступеньку, он сразу понял, что произошло.
Он остановился. Посмотрел на ногу.
Кандалы сломались.
Он был свободен.
Глава 12
Свободен! От дикой радости кровь забурлила в венах Джермина. Свободен!
И он все еще может ее догнать. Он схватит Эми и овладеет ею.
Повинуясь первобытному инстинкту, он ринулся вверх.
К реальности его вернул глухой стук его пяток по доскам лестницы. Он был в чулках.
Неужели он сошел с ума? Зачем ему гнаться за несносной, дерзкой девицей? Он ведь может просто сбежать!
То, что он не сразу подумал о свободе, говорило о том, что долгое заключение повлияло на его разум.
Он был свободен, но никто об этом не знал. Он может добраться до материка и приказать констеблю взять под стражу мисс Викторину и леди Презрение. Нет. Эта мысль не принесла ему удовлетворения.
Он может обуться, пойти наверх и так напугать мисс Викторину и Эми, что они навсегда запомнят свое преступление.
Но тут он вспомнил огромного мужчину, который нес его, когда его отравили. За время своего заточения Джермин не раз слышал наверху мужской голос. Ему повезет, если Эми не ударит его по голове – с нее станется – и прикажет этому громиле отнести его, потерявшего сознание, обратно в погреб, где они снова закуют его в проклятые кандалы.
Джермин чувствовал, что еще неделю без солнца и воздуха он не выдержит. Надо срочно отсюда выбираться.