Вполне понятный испуг, который испытала в Лондоне миссис Оливент, узнав об инсульте матери, давно рассеялся. Она снова была собранной и практичной, как всегда. Раз приехала Роза Оливент, в Канделле больше не будет хаоса. Ей не понравилась французская сиделка, и она хотела уговорить мать взять англичанку. Она не доверяла доктору де Витте - считала, что он не так лечит. Завтра она выпишет врача из Парижа. Элен, видите ли, истерична и глупа. И вообще слуги совершенно распустились. Все, все пошло наперекосяк, стоило Розе Оливент ненадолго уехать. А что касается Рейн… ну, тут просто говорить не о чем. Она глупая девчонка, которая сама не знает, что творит, и всегда была такой. Миссис Оливент рассказала, как сначала обрадовалась, получив первую телеграмму - насчет помолвки Рейн с Арманом. Правда, он был не совсем то, на что рассчитывала миссис Оливент, не ровня ее дочери - все-таки Рейн была первой красавицей среди юных дебютанток в свете. Но он благородного происхождения, с хорошим воспитанием, умный и добрый. Рейн получит свое наследство, ведь герцогиня обожает Армана. Итак, все складывалось превосходно. И вдруг она узнает, что удар у герцогини случился из-за неожиданного визита этого ужасного Клиффорда Калвера… и что же? Как Рейн могла так поступить - до такой степени расстроить родную бабушку, которая ее обожает и столько для нее сделала? До чего она довела бедную старую женщину? Почему не могла сразу отослать Калвера, а вместо этого кинулась с ним вон из дома самым неприличным манером, и это в тот момент, когда Арман должен был вручить ей обручальное кольцо?
Холодный недовольный голос миссис Оливент все не смолкал. Рейн слушала с тупой апатией. Ее даже не возмущало то, что говорила мать. Она думала: "Когда человек сам страдает, он становится терпимей к другим. Мама такая бесчувственная и грубая, но ведь я знаю, что на самом деле она страшно расстроена из-за всего этого, и я должна быть терпеливой".
И вдруг ей стало все это невыносимо. Она сбросила с головы платок и сердито уставилась на свою мать. Невольно ей бросилось в глаза, как изыскан и продуман наряд миссис Оливент даже в такой жаркий день, даже после долгой поездки. Роза словно привезла о собой частицу Лондона - на ней были идеально скроенный шелковый серый костюм и милая маленькая шляпка, которую она забыла снять. Она была очень хороша собой, однако ее облик так не вязался с Канделлой. "Она совершенно неуместна в этом старинном романтическом доме, - пронеслось в голове у Рейн, - будто и не принадлежит к роду де Шаньи".
- Мама! - Рейн села на кровати, - давай лучше оставим этот разговор. Может, ты еще не знаешь, почему я вела себя, как ты выразилась, таким неприличным манером. Разве тебе бабушка не рассказала? По-моему, не тебе меня упрекать.
Роза Оливент высоко вздернула подбородок:
- Да, признаю - мы с матерью не имели права уничтожать твои письма.
- Это просто подло, - сказала Рейн тихо.
- Все равно нам важно было покончить с этим романом - между тобой и этим молодым человеком, которого все знают как бесчестного охотника за богатым приданым.
- Ничего подобного, мама, только ради всего святого, давай не будем сейчас начинать все снова. Давай договоримся вот о чем: ты поступила некрасиво и, кажется, до сих пор не понимаешь, к каким последствиям это привело. Бабушка знает, что я ее простила, и я в принципе не против простить и тебя, но только если ты перестанешь меня третировать.
Миссис Оливент поднялась со стула. Взглянув на себя мельком в зеркало, она поправила воротничок. Дрожащие пальцы, и только, выдавали ее внутреннее волнение. Она бы ни за что не призналась в этом, но ей пришлось пережить несколько неприятных моментов, когда стало известно о том, что сюда приезжал Клиффорд Калвер, и она поняла, что их с матерью разоблачили и им не удалось своими интригами разлучить эту парочку.
Она любила дочь, хотя считала ее непослушной и упрямой. Рейн была совсем непохожа на нее характером и темпераментом, что всегда создавало между ними весьма прискорбный, но неизбежный антагонизм. Роза очень жалела, что из ее дочери не получилась милая сладкая "душечка" вроде ее племянницы Дженнифер. Из-за редкостной утонченной красоты Рейн и её сложного характера с ней было трудно ладить. Но сейчас ей стало ясно, что придется несколько урезонить свой воспитательный пыл, иначе они с Рейн никогда ни о чем не договорятся. Поэтому она повернулась, подошла к дочери и заговорила с Ней с такой кротостью, какую выказывала крайне редко:
- Рейн, девочка моя, я действительно виновата перед тобой за эти письма - признаю. Мы, злые старые тетки, обманули тебя. Но мы были в отчаянии. Мы были уверены, что вдали от мистера Калвера ты остынешь и поймешь, что он не тот человек, который тебе нужен.
Рейн смущенно поерзала, стараясь не смотреть в глаза матери. Она пробормотала:
- Да ничего, мак. Давай помиримся и забудем про это. Такая жара - не хочется спорить, к тому же бабушка слегла, и мы сейчас должны думать о ней в первую очередь.
Миссис Оливент пододвинула стул поближе к кровати и продолжила самым задушевным голосом:
- Бедненькая моя, у тебя такой замученный вид. Тебе столько всего пришлось пережить…
- Ничего, я в порядке, мама; только голова раскалывается.
- Тогда полежи, а я принесу тебе ужин - как в те времена, когда ты была маленькая. Помнишь, как ты закатывала мне истерики, мы с тобой ругались, а потом ты плакала, плакала, а я отсылала тебя в постель и приносила твои любимые лакомства?
Рейн смягчилась. Она понимала, что мать старается наладить с ней отношения, и великодушно ответила:
- Да, я все помню. Я была очень непослушной, а ты всегда была добра ко мне, Спасибо большое, мамочка. Но сегодня вечером так душно, мне не хочется лежать здесь. Я лучше спущусь и поужинаю с тобой.
- А ты простишь меня, дорогая… ну, за письма?
- Да.
Миссис Оливент откашлялась, отколола шпильки с жемчугом, сняла шляпку и пригладила аккуратно уложенные седые волосы. Она чувствовала себя намного спокойнее. Но теперь ей хотелось разузнать поподробнее, что же именно случилось здесь вчера вечером. Бедная герцогиня говорила с таким трудом и так невнятно, что ничего невозможно было разобрать.
Рейн терпеливо вынесла пристрастный допрос. Она обнаружила, что может говорить об Армане с нежностью и легким сожалением. Он просто прелесть, ей жаль огорчать и разочаровывать его - так, во всяком случае, говорила она матери, которой знать больше было незачем; но ведь первый ее избранник - Клиффорд, и она должна быть ему верна. Их разлучили по не зависящим от них причинам. Они по-прежнему любят друг друга и… Но почему-то ей не хотелось говорить о Клиффорде. И собственные слова казались какими-то фальшивыми. Рейн с ужасом и холодом в груди думала о себе и своем будущем.
Тут миссис Оливент, внимательно вглядевшись в лицо дочери, сказала:
- А ты понимаешь хоть, что я уже отправила объявление о вашей помолвке в "Таймс", как вы меня просили в телеграмме?
Рейн закусила губу:
- Мама, ты поторопилась.
- Ну а как же - я была так довольна! Ты ведь не станешь просить меня отозвать объявление?
- Честно говоря, мне вообще не хотелось бы объявлять о помолвке ни с кем. Признаюсь тебе, мама, я так из-за всего этого расстроена, что просто не знаю, что делать дальше.
Эти слова вызвали у миссис Оливент взрыв внутренней радости. Но на этот раз она оказалась достаточно тактичной, чтобы не выдавать своего удовольствия. Вместо этого она сказала:
- Все равно отзывать его уже поздно. Впрочем, в крайнем случае можно потом послать опровержение, А что, в газетах часто можно видеть: "Помолвка такой-то и такого-то не состоится…"
Рейн вдруг отвернулась и уткнулась лицом в подушку. Больше она не могла выносить этого разговора. Ей казалось, что ее обложили со всех сторон. Бабушка буквально силой вырвала у нее обещание не бросать совсем Армана. По крайней мере, пока не убедится наверняка, что хочет выйти замуж только за Клиффорда.
Что же ей делать? "Господи, хоть бы все они оставили меня в покое!" - в отчаянии подумала Рейн.
Мать наклонилась и поцеловала ее.
- Ну вот! Я не очень-то хорошее лекарство от головной боли, моя милая. Пойду приму ванну. А Арман к нам сегодня придет?
- Да, наверное, - с трудом ответила Рейн. - По крайней мере, бабушка его пригласила.
- О, они души друг в друге не чают, - прощебетала миссис Оливент с многозначительной улыбкой.
Рейн, глядя на нее, думала: "Такое чувство, будто на меня охотятся… с собаками… будто что-то внутри меня сейчас лопнет, если это не прекратится".
Она издала громкий вздох облегчения и снова смежила веки, когда за матерью закрылась дверь. Но тут ее стали осаждать собственные мысли. Знакомые образы, как крылатые существа, сновали туда-сюда в ее утомленном мозгу. На первом плане - лицо Клиффорда - красивое, породистое, цветущее, с голубыми глазами, от которых у нее когда-то кружилась голова. Клиффорд, самый неотразимый и ловкий любовник, завладел ее чувствами, ждал полного подчинения. Потом Арман… тонкое, бледное, поэтическое лицо юного француза. Странным образом оно казалось более взрослым, чем у Клиффорда. В больших темных глазах было столько мудрости и понимания. Оба манили к себе, оба притягивали. Один - полный горделивой мужественности и властности. Другой - возвышенный и печальный, но и в его темных глазах она видела огонь страсти, и помнила на своих губах его пылкий поцелуй. А ведь несколько легкомысленных часов она видела в нем будущего мужа и собиралась провести с ним всю оставшуюся жизнь. У нее даже мелькнула мысль, что лучше бы Клиффорд совсем не приезжал.
"Надо перестать думать и переживать, а то я сойду с ума", - решила наконец Рейн.
Она встала, приняла прохладный душ, надела тонкое платье из темно-синей органзы и спустилась вниз. Она презрела золотые украшения и только чуть подвела губы помадой. Сегодня вечером ей совсем не хотелось наряжаться. Она все еще была не в духе и утомлена. А еще вчера - подумать только! - она спускалась по этой же лестнице, счастливая, сияющая, в белом бальном платье, с приколотой к поясу розой, одной из тех, что подарил ей Арман. Остальные розы, которые Элен поставила в ее спальне у кровати, уже завяли. Рейн посмотрела на них и подумала, что они - символ несчастья, которое поразило Канделлу. Лепестки их облетели от дневной жары и лежали грустным пурпурным озерцом на ковре.
Внизу, в холле, ее встретила Элен с телеграммой в руках. Рейн открыла ее и прочла: "Приезжай скорее в Лондон ко мне буду ждать люблю скучаю целую Клиффорд". Она была отправлена из аэропорта Ниццы. Легкая тень радости немного рассеяла мрачную грусть девушки. Она смяла телеграмму и с горечью подумала: "Конечно, теперь, когда уже поздно… теперь они позволяют мне получать от него телеграммы и письма!"
В разгар ужина ей принесли письмо, которое специальным курьером было доставлено из Канн. Она распечатала конверт и вдруг испытала странное разочарование - значит, Арман решил сегодня вечером не приезжать к ним. С другой стороны, сегодня ей и правда нужно пораньше лечь в постель и как следует выспаться. Она внимательно прочла письмо, написанное по-французски:
"Дорогая моя,
я обещал сегодня быть в Канделле, но прошу меня извинить. Я только что приехал из Ниццы, и у меня страшно разболелась голова… - (Тут Рейн кисло улыбнулась: что-то сегодня у всех болит голова, впрочем, ничего удивительного.) - Тебе тоже нужен отдых, бедная моя девочка, ты и так слишком много пережила. Знай, что я заранее согласен с любым твоим решением; даже если оно будет в пользу моего соперника - я приму все безропотно. Ты мне ничем не обязана. Что бы ты ни думала, что бы ни чувствовала сейчас - я уже говорил тебе об этом утром, - наша помолвка была случайной, это был импульс, порыв, причиной которому - твоя обида на Клиффорда за то, что он бросил тебя ради другой. Теперь, когда ты знаешь, что это не так, совершенно естественно, захочешь возобновить с ним отношения. Я все понимаю и никогда ни единым словом не упрекну тебя. Но, видит бог, я благодарен тебе за каждый час, который имел счастье провести в твоем обществе, за восхитительный миг, когда ты позволила поцеловать себя, за счастье на минуту поверить, что ты - моя, и в особенности за нашу дружбу и твое доверие. Мне будет трудно продолжать видеться с тобой, по крайней мере сейчас. Я слишком сильно люблю тебя. Когда мадам герцогине станет лучше - молю бога, чтобы это случилось как можно скорее, - я попрошу ее освободить меня от обязанностей по реставрации Канделлы. Есть и другие архитекторы, и среди них - истинные творцы не в пример мне. Впрочем, если ты уедешь в Лондон, я смогу продолжить работу в монастыре".
Это последнее решение далось Арману нелегко. Письмо заканчивалось словами:
"Я всегда от всего сердца буду молиться о том, чтобы ты была счастлива, любимая моя Рейн. Ты всегда должна помнить, что твое счастье для меня - наивысшая ценность. Преданный тебе,
Арман".
Миссис Оливент внимательно посмотрела на дочь. Она была удивлена и слегка обеспокоена, увидев, что по лицу Рейн катятся слезы.
- Дорогая, плохие новости? Что такое?
Девушка молча покачала головой, сложила листок и уронила его себе на колени. Она вытерла слезы и сделала вид, что продолжает есть. Ни один мужчина, кроме Армана, не мог написать письмо более прекрасное и благородное. Как великодушно ой поступил! Принял свое поражение и уступил место другому, тому, кого, как он считал, она любит, - без упреков, без оскорблений, с невозмутимым достоинством. Она чувствовала, что не заслуживает такой доброты. Письмо не только не внесло покой в ее душу - напротив, оно, казалось, вновь возбудило в ней сомнения по поводу Клиффорда. А что до того, чтобы больше не встречаться с Арманом или чтобы он прекратил работу здесь, в монастыре, - об этом не могло быть и речи.
"Не стану отвечать на это письмо, - думала она. - Поеду в Канны и сама поговорю с Арманом, завтра же. Скажу ему, что он обязан сюда вернуться во что бы то ни стало, иначе это совсем доконает бабушку".
Но только ли в бабушке было дело? А может быть, она сама скучала по нему?
Вошла Элен с сыром и фруктами.
- Никак не дают вам спокойно поесть, - проворчала она. - То телеграмма, то письмо, а теперь вот к вам пришли.
- Как пришли? Кто? - изумилась Рейн.
- Мы сегодня никого не принимаем, - немедленно вмешалась миссис Оливент.
Элен, которая недолюбливала мадам, отвернулась от нее и обратилась к девушке:
- Какая-то дама спрашивает вас, мадемуазель, говорит, что это очень важно. Она из Канн. Некая мадам Ивонна Триболь.
Глава 21
- Это кто еще такая? - высокомерно осведомилась миссис Оливент.
Рейн ответила, что не имеет ни малейшего понятия и что лучше пойти и посмотреть. Есть ей все равно больше не хотелось.
Элен отвела мадам Триболь в библиотеку. Быстро наступали сумерки. Свечи в двух огромных канделябрах на чугунных подставках по сторонам мраморной каминной полки озаряли золотистым светом элегантную комнату с рядами книжных полок.
Ивонна Триболь нервно расхаживала по ковру, нисколько не интересуясь книгами, впрочем, она обратила внимание на изысканную обстановку. Это был ее первый визит в знаменитый перекроенный монастырь, однако имя де Шаньи было знакомо каждому, кто жил в Каннах. Ивонна была поражена убранством дома и почти жалела, что набралась наглости приехать сюда. Но ее последняя неудачная попытка вернуть себе привязанность Армана потерпела такой сокрушительный крах и так ужасающе подействовала на неуравновешенную психику молодой вдовы, что ревность довела ее до грани отчаяния. И она решила отомстить за себя, пусть хотя бы тем, что разрушит будущее Армана и внучки старой герцогини.
Когда Рейн вошла в библиотеку, француженка окинула ее цепким взглядом и немного удивилась. Рейн показалась ей больной, бледной и слишком небрежно одетой. Она не представляла собой ничего особенного - на вкус Ивонны, которая всех женщин судила с точки зрения "шика" в нарядах и макияже. Фыркнув про себя, она решила, что Арман хочет добраться до денег семейства де Шаньи. А иначе к чему ему жениться на этой худющей, бесцветной англичанке?
Рейн вопросительно взглянула на разряженную Ивонну и в недоумении подумала: кто эта расфуфыренная девица с ярко-рыжей шевелюрой и густо накрашенным лицом?
- Мадам?.. - обратилась к ней Рейн.
Ивонна подошла ближе, сияя широкой улыбкой:
- Прошу меня простить, что врываюсь к вам в дом, мадемуазель, - сказала она на своем родном языке, - но у меня есть к вам чрезвычайно срочное дело.
Рейн пододвинула к ней кресло.
- Прошу вас, садитесь, мадам, - вежливо пригласила она тоже по-французски.
Ивонна села, закинула ногу на ногу и открыла портсигар, который сначала протянула Рейн.
- Нет, благодарю, - отказалась девушка.
- Тогда, если вы не против, мадемуазель… - Ивонна закурила сигарету, предварительно вставив ее в длинный молочно-белый мундштук.
Рейн продолжала ее разглядывать. Что за гротескная фигура! Какое дело могло привести ее в Канделлу? Кто она такая и чем занимается? Скорее всего, продавщица из какого-нибудь дорогого магазина на набережной Круазетт.
Ивонна с наслаждением выдохнула облако дыма.
- Боюсь, вам не понравится то, что я пришла, вам сказать, мадемуазель.
Девушка моментально напряглась. Она почувствовала надвигающуюся угрозу.
- Почему, мадам?
- У нас есть один общий… знакомый… это месье Арман де Ружман.
Когда она назвала Армана по имени да еще таким интимным тоном, у Рейн быстро забилось сердце. Она сцепила руки за спиной в нервном ожидании.
- Разумеется, - продолжала Ивонна, - мне известно, что для вас он больше, чем просто знакомый, - я видела в утренних газетах объявление о вашей помолвке.
- Да, - с трудом произнесла Рейн, - понимаю.
- Но боюсь, что не могу поздравить вас с этим, мадемуазель.
Рейн впилась зубами в нижнюю губу.
- Вы говорите загадками, мадам Триболь. А Арман знает, что вы здесь?
Ивонна расхохоталась наглым, вызывающим смехом и стряхнула пепел со своей сигареты в пепельницу из оникса, стоявшую на столике рядом с ней.
- О нет, что вы - для него это был бы неприятный сюрприз.
- Тогда могу я спросить, зачем вы пришли и что именно вам от меня нужно?
- Мадемуазель, я та женщина, на которой он должен был жениться, если бы поступил честно и достойно.
Мозг Рейн, и без того переутомленный и смущенный, не смог до конца оценить значение этого заявления. Однако она сразу почувствовала, что с этой нежданной гостьей надо быть крайне осторожной. Девушка вытянулась в струнку, распрямила плечи и гордо вздернула подбородок:
- Мадам Триболь, я не знаю, что вы хотите этим сказать или какие цели преследуете, делая такое заявление, но боюсь, я буду не очень благодарным слушателем. При иных обстоятельствах, как друг Армана, вы были бы желанной гостьей в этом доме. Но после подобных заявлений я должна просить вас удалиться, и немедленно.
Ивонна вынула изо рта мундштук и уставилась в юное бледное лицо Рейн с неподдельным изумлением:
- Но, мадемуазель, вы не поняли… вы обманываетесь, если воображаете, что месье де Ружман честный человек. Он дурной человек. Так же как и вы, я его любила, доверяла ему, но все кончилось тем, что я была обманута самым коварным образом: он решил, что женитьба на вас будет более выгодной, и…