- Что ж, тогда твоя идея - превосходная. Но это - твой последний шанс, Стефан. Если ты не сможешь вести себя как следует при дворе моего брата, мне придется отказаться от тебя. Я не обрадуюсь твоему возвращению в Блуа.
Отослав Стефана, Адель повернулась к Анри.
- Прекрасная мысль, сынок. Ты, как всегда, очень умен, - графиня рассеянно потрепала его по голове. - Сегодня же извещу короля Генриха.
В пиршественный зал ворвался слуга с кнутом в руке.
- Зачем это? Отнеси обратно в конюшню. - Графиня величественно покинула зал в сопровождении Тео и Сесиль.
"Англия! - повторял про себя Стефан. - Я поеду в Англию!"
Безумно радуясь в предвкушении того, что сможет уехать из Блуа, подальше от своей жестокой матери, предпочитавшей ему других братьев, Стефан с любопытством взглянул на Анри, благодаря которому получил эту нежданную награду.
- Спасибо тебе, брат. Сегодня ты сослужил мне хорошую службу.
Брат дружелюбно улыбнулся.
- Надеюсь, ты не забудешь об этом. Закончив обучение в монастыре, я, должно быть, приеду к тебе в Англию. А ты к тому времени постараешься, чтобы наш дядя подыскал для меня хорошее местечко в церкви.
Стефан кивнул. Пока что он не имел ни малейшего представления, как исполнить просьбу Анри, но впереди у него было достаточно времени, чтобы поразмыслить над этим. Как всегда, на него произвело большое впечатление (хотя и несколько обеспокоило) то, с какой легкостью и изяществом Анри удавалось управлять непредсказуемыми порывами раздражительной графини.
Четыре недели спустя Стефан отплыл из Блуа в Англию. Он радовался предстоящему путешествию, но знал, что никогда не забудет, что Анри проводили в путь с почестями, а его самого - с позором, как изгнанника.
* * *
Внезапно раздался предостерегающий окрик: паланкин Мод едва не наткнулся на какого-то юношу, двигавшегося навстречу им верхом на лошади. Она в испуге подняла глаза. Из-под алой шапочки незнакомца, лихо сдвинутой набок, выбивались медовые завитки волос. Красивое, хотя и слегка запыленное, лицо юноши повернулось к ней. Кошачьи зеленые глаза с ослепительными золотыми искорками встретились с серыми глазами Мод. Незнакомец долго не сводил с нее любопытного взора. За мгновение до того, как он повернул лошадь, чтобы обогнуть паланкин, на его губах заиграла улыбка. Он сдернул с головы шапочку, поклонился принцессе, а потом пропал из виду, как и другие всадники, сопровождавшие его.
Мод снова откинулась на подушки. Так вот каков ее непослушный кузен, Стефан из Блуа. На мгновение образ юноши, чистый и ясный, словно мазок туши на пергаменте, задержался в ее душе. Волна необычного чувства, природу которого Мод не смогла бы определить, поднималась откуда-то из глубины ее тоскующего сердца. Она вздрогнула, словно ей почудился вой волков над могилой, предвестник несчастья, как сказала бы Олдит. Но потом это чувство исчезло, образ юноши потускнел. Тоска снова окутала принцессу густым облаком. Одна жизнь закончилась, другая - еще не началась.
2
Германия, 1111 год.
Когда Мод добралась до германского города Майнца, где ее должен был встретить император, уже начался май. В час вечерни она вступила в безрадостный каменный дворец, но император все еще не появлялся. Принцессу приветствовали строгие мужчины средних лет в унылых темно-коричневых и серых одеяниях и хрупкая изящная женщина с острыми чертами продолговатого лица и с темным пушком над верхней губой. На ней была темно-серая туника, на голове - белый монашеский плат. Женщина смотрела на Мод очень сурово. Граф фон Геннштин, сопровождавший принцессу в пути, куда-то исчез, как и все ее спутники, включая Олдит. Никто ничего не объяснил девочке, а когда она задавала вопросы, ей отвечали по-немецки и Мод не понимала ни слова.
Ей дали ломоть черного хлеба, смоченный в теплом молоке, и уложили спать в огромной сырой комнате, стены которой были увешаны темно-красными и синими гобеленами, изображавшими страдания святых мучеников. Костры и пытки были представлены так живо, что Мод от ужаса натянула одеяло на голову. Несчастная и одинокая принцесса в отчаянии сжала серебряное колечко, подаренное отцом, и заплакала. Она продолжала всхлипывать, пока не уснула.
Когда на следующее утро она пробудилась, Олдит по-прежнему нигде не было видно. Измученная страхом и неопределенностью, очень скучая по своему Франтику, Мод свернулась калачиком под меховым одеялом, всем сердцем желая лишь одного - снова оказаться дома, в Англии. В комнату вошла вчерашняя женщина в сером, что-то сказала по-немецки и помогла девочке надеть шафрановое платье и янтарную тунику, в которых Мод уезжала из Англии. Потом женщина повесила ей на шею узорный золотой крестик с жемчужинами - такого Мод никогда прежде не видела - и повела ее вниз по лестнице во двор. Солнце скрывалось за серыми тучами, воздух был сырым и теплым. Мод со своей спутницей взобрались в поджидавший их паланкин и направились к большой церкви, стоявшей неподалеку, в центре мощенной булыжником площади. Зазвонили колокола, возвещавшие о начале утренней службы.
Церковь, заполненная молящимися, была холодной и темной, лишь несколько лучиков света пробивались в узкие окна. Пока Мод вели по боковому нефу к ее месту, люди вокруг поворачивали головы, чтобы взглянуть на принцессу. Голова ее кружилась от тяжелого аромата ладана, пения хора, торжественного тона службы. Но вот наконец месса окончилась, и Мод доставили обратно во дворец.
Вернувшись в свою комнату, Мод застала там графа фон Геннштина. Слава Пресвятой Богоматери, наконец-то нашелся хоть кто-то, с кем она могла бы поговорить на своем родном языке.
- Где Олдит? - спросила она.
- Я весьма сожалею, принцесса, но, согласно приказаниям императора, всю вашу свиту отправят обратно в Англию.
Ошеломленная, Мод ощутила, как по ее телу пробежал ледяной озноб. Отослать Олдит? Нет, император не может быть так жесток с нею! Слезы уже были готовы политься из глаз, но принцесса сдержала их, памятуя о словах отца, сказавшего ей, что внучка Завоевателя не должна плакать ни при каких обстоятельствах.
- Почему? - прошептала она.
Граф окинул взором строгую келью принцессы.
- Император считает, что вы гораздо быстрее выучите немецкий язык и привыкнете к вашему новому окружению, если вам не будут постоянно напоминать об Англии.
- Я хочу, чтобы Олдит осталась со мной, - произнесла Мод сдавленным голосом.
- Я весьма сожалею, но это невозможно. Ну, вы, надеюсь, уже поняли, какое счастье выпало на долю столь юной девушки, как вы? Наш император - самый могущественный монарх на свете, его власть простирается к югу до самой Италии, а к востоку - вплоть до Венгрии.
Эти названия ничего не говорили принцессе.
- Я хочу домой. Немедленно.
- Я весьма сожалею, но это невозможно. Церемония обручения уже подготовлена.
- Тогда я вернусь в Англию после церемонии.
- Но, принцесса, вы никак не сможете вернуться в Англию. После церемонии вы будете жить в Германии и изучать наш язык и обычаи. Ко времени вступления в брак, когда вам исполнится тринадцать лет, вы уже будете настоящей немкой, не так ли?
Мод ничего не ответила.
- А теперь поешьте. Вы должны быть здоровой и сильной. Император прибывает сегодня утром. Вы ведь не хотите показаться ему в таком печальном виде?
Не в силах больше сдерживать слезы, Мод попыталась утереть глаза рукавом туники.
Граф повернулся к сопровождавшей принцессу женщине и что-то сказал ей по-немецки. Та кивнула, подошла к Мод, схватила ее за руку и подвела к столику, на котором лежала буханка хлеба, стояли чашка с молоком и тарелка с какой-то едой, по запаху напоминавшей соленую рыбу.
- Ешьте, - сказал граф. - Вы почувствуете себя лучше.
Мод покачала головой, не желая садиться на расшитую цветными нитками мягкую скамеечку. Но женщина взяла ее за плечи и заставила сесть. Мод ощутила, как скорбь в душе превращается в гнев, захлестывающий ее жаркой волной. Она быстро наклонила голову и укусила женщину за руку. Та взвизгнула и отшатнулась.
Выскочив из-за стола, Мод швырнула чашку с молоком на покрытый плитками пол, перевернула тарелку с рыбой, оттолкнула столик ногой и бросилась через всю комнату к тяжелой дубовой двери. Она промчалась по коридору, сбежала вниз по винтовой лестнице, стрелой пролетела через большой зал, не обращая внимания на удивленные лица сидевших там людей, и выскочила во двор через открытые двери. Во дворе бродили слуги и конюхи. В распахнутые ворота въехала пара рыцарей в белых плащах с красными крестами. Казалось, принцессу никто не замечал. Мод пробежала через двор и стрелой вылетела за ворота.
Она очутилась на узкой улице, вымощенной булыжником, и остановилась, раздумывая, в какую сторону направиться. Потом, услышав чьи-то громкие голоса из двора, принцесса решилась и пошла налево. Когда Мод проходила мимо группы из нескольких мужчин и женщин, о чем-то оживленно беседовавших, те повернули головы и удивленно взглянули ей вслед. Потом Мод чуть не натолкнулась на двух ребятишек, игравших с кошкой. Улица внезапно окончилась высокой каменной стеной, и она свернула на другую улицу, по сторонам которой тянулись высокие, узкие здания. Их крыши почти смыкались, так что принцесса едва могла различить над головой облачное серое небо.
Казалось, улица никогда не кончится. В конце концов Мод пришлось остановиться и перевести дыхание. Девочка и не представляла себе, как далеко она уже ушла и куда направляется. Единственным ее желанием было сбежать из дворца и разыскать Олдит. Впереди она различила массивные железные ворота и стражей, расхаживавших взад-вперед по мощным каменным стенам. Должно быть, это городские ворота. Пока Мод стояла и смотрела, ворота со скрипом отворились и в город въехал отряд рыцарей, точь-в-точь таких же, как те, которых принцесса видела во дворце. Следом за рыцарями четыре вороных жеребца везли величественный паланкин, занавески на котором были наполовину отдернуты. За паланкином двигался еще один отряд рыцарей.
Процессия свернула на узкую улицу, и Мод прижалась к закрытой двери одного из домов, чтобы ее не заметили. Рыцари проехали мимо, паланкин тоже. Но тут она услышала резкий окрик, и паланкин замер на месте как вкопанный. Кожаные занавески открылись, на землю ступил какой-то человек и направился прямо к ней.
Мод медленно пошла ему навстречу. Это был мужчина средних лет, хотя возраст его не поддавался точному определению; впрочем, она тут же отметила, что незнакомец выглядел моложе ее отца. На нем была богато расшитая голубая мантия, отороченная белым мехом. Из-под бархатной шапочки, украшенной жемчугом, на плечи падали гладкие прямые каштановые волосы. Лицо мужчины было болезненно-желтым и казалось аскетично-суровым, как у священника, но в глазах, полуприкрытых тяжелыми веками, светились искреннее любопытство и веселость.
Мужчина что-то произнес по-немецки и указал на крестик, висевший на груди принцессы. Мод покачала головой и ответила на своем родном языке, что не понимает ни слова Мужчина поднял брови и понимающе взглянул на нее.
- Ну что ж, mein Kind, - сказал он на нормандском диалекте с сильным акцентом, - ты теперь далеко от дома, nicht?
Мод кивнула и взглянула на него заблестевшими от слез глазами, услышав слово "дом". Принцесса вновь попыталась удержать слезы, но нижняя губа ее задрожала.
- Не надо стыдиться слез, - сказал незнакомец, заметив, как она борется со своей слабостью. - Если, конечно, они не стали привычкой. Мне говорили, что маленькие девочки не умеют сдерживать себя, и твое поведение необычно…
Мод гордо выпрямила спину и подняла голову.
- Я - не просто маленькая девочка. Я принцесса Нормандии, внучка Вильгельма Завоевателя.
- Ах да, конечно, тогда совсем другое дело. - Мужчина придвинулся ближе к ней. - Думаю, тебе лучше сесть в паланкин, как ты считаешь?
Мод заколебалась, но все же последовала его приглашению. Мужчина задернул занавески и принялся с откровенным любопытством рассматривать ее.
- Полагаю, ты скажешь мне, почему ты бродила по Майнцу в одиночестве?
Голос его был на удивление нежным, и Мод неожиданно для себя рассказала незнакомцу обо всем, что с ней произошло с тех пор, как она приехала во дворец.
- Я надеялась, что смогу найти Олдит, - закончила она. - И как-нибудь добраться до Англии. Я не хочу оставаться там, где со мной так плохо обращаются. Я - внучка…
- Завоевателя. Ты уже говорила, - улыбнувшись, перебил незнакомец. - У тебя необычайно развито чувство собственного достоинства. Но это и не удивительно при таких неординарных предках. Не каждому нормандскому выскочке выпадает счастье основать королевскую династию.
Потрясенная Мод хотела было возразить, но незнакомец поднял узкую руку с перстнями на всех пальцах, кроме большого.
- Нет-нет, я не хотел тебя обидеть. Напротив, я высоко ценю твою гордость. Такой характер как нельзя лучше подходит для будущей спутницы императора. - Он учтиво склонил голову перед принцессой.
Мод опустила глаза и увидела, что на коленях незнакомца лежит какая-то странная деревянная дощечка, инкрустированная серебряными и позолоченными клеточками. На нескольких клетках стояли массивные фигурки из слоновой кости: рыцарь верхом на коне, епископ, король и королева в парадных одеяниях и коронах. Они были так похожи на настоящих, что Мод не удержалась и с любопытством дотронулась до королевы.
- Это игрушки?
- Англия - гораздо более отсталая страна, чем я думал. Нет, это особая игра, которая называется шахматы. Она требует великого мастерства.
Мод ничего не ответила и лишь медленно подняла голову.
- Я купил их для своей невесты, - продолжал незнакомец, внимательно глядя на принцессу. - На тот случай, конечно, если она останется жить в Германии и окажется достаточно смышленой, чтобы научиться играть в эту игру. В том, что касается ее английской свиты, граф оказался прав. Они должны уехать. - Мужчина помолчал и продолжил: - За исключением той женщины. Как ее зовут?
- Олдит.
- Да, Олдит может остаться. На том условии, что моя невеста за четыре месяца изучит основы немецкого языка. Если этого не произойдет, няньке тоже придется вернуться в Англию.
Последовала короткая пауза. Мужчина и девочка встретились взглядом. Мод едва заметно кивнула. Император, которого она узнала почти сразу, благосклонно кивнул.
- Мне приятно видеть, что ты носишь мой подарок, - в ответ на ее удивленный взгляд он указал на золотой крестик.
- Я благодарна вам… - Мод запнулась. Как его называть? Ваша светлость? Мод с ужасом обнаружила, что не знает даже имени своего жениха, потому что при ней его всегда называли просто "император".
- Меня зовут Генрих, - сказал он. - Тебе знакомо это имя, так что ты будешь чувствовать себя совсем как дома.
Мод кивнула.
- Благодарю вас… Генрих.
Затем наступила долгая тишина.
- О чем ты думаешь, mein Kind?
- Я думаю, что мне не потребуется целых четыре месяца на то, чтобы выучить немецкий язык или научиться играть в шахматы.
Император расхохотался, и жесткие черты его лица тут же смягчились.
- Ах, над таким материалом стоит поработать! Обещаю тебе, внучка Завоевателя, что мы с тобой прекрасно поладим. В самом деле!
3
Италия, 1120 год.
Девять лет спустя Мод, теперь восемнадцатилетняя женщина, взобралась в паланкин, покоившийся на спинах четырех белоснежных лошадей. Откинувшись на подушки, она двигалась по дороге к каменному дворцу, где жила с императором во время пребывания в Риме, Мод чувствовала, как ее переполняют торжество и радость: только что она успешно возглавила второе в своей жизни судебное разбирательство. Декабрь начался совсем недавно, и день был теплым, так что Мод приоткрыла занавески, чтобы полюбоваться чудесными голубыми небесами, узкими улицами, залитыми солнечным светом, и железными воротами дворцов.
Этим утром императору нездоровилось, и он послал свою жену вместо себя на церковный суд, чтобы уладить спор между двумя священниками по делу, касавшемуся кражи церковного имущества. Мод нередко представляла интересы мужа в делах, связанных с управлением империей, но это был лишь второй случай, когда император доверил ей провести судебное разбирательство самостоятельно. Мод была так взволнована, что не могла дождаться, когда же наконец доберется до дворца и расскажет Генриху, как она все замечательно уладила.
- Bella, bella madonna! - крикнул какой-то придворный-итальянец, когда паланкин проплыл мимо него. Он прижал руку к сердцу и закатил глаза, словно одного вида прекрасной женщины ему было достаточно, чтобы тут же вознестись на небеса.
Мод вспыхнула и быстро отвернулась, подавив улыбку. Римляне казались ей настолько экстравагантными и невоздержанными, что она не верила ни единому их слову. Она поплотнее надвинула на завитки русых волос зеленый головной убор и оглядела рукава зеленого платья, видневшиеся из-под манжет расшитой золотом зеленой туники. Неужели она и вправду красива? Мод задумалась, прижав к пылающим щекам тонкие пальцы, унизанные перстнями. Случалось, что, глядя на себя в серебряное зеркало, она думала, что и впрямь недурна: нос с едва заметной горбинкой, серые глаза, молочно-белая кожа с янтарным оттенком…
Олдит, ее бывшая нянька, а теперь - старшая над всеми женщинами свиты, часто говорила Мод, что истинная красота рождается из кроткого поведения, скромного нрава, покорности и внимания к делам религии. Все прочее - мирская суета. А поскольку Мод не обладала ни одним из этих солидных качеств, о чем Олдит часто напоминала ей, то как же она могла быть красивой? Но в последние два года Мод стала часто ловить на себе мужские взгляды - и при дворе императора, когда она появлялась в открытом паланкине, и даже во время церковных служб. Император, казалось, ничего этого не замечал: его куда больше интересовали успехи Мод в разнообразных науках, большую часть которых он преподавал ей сам.
С того момента как Мод приехала в Германию, Генрих принялся всерьез заботиться о ее образовании. Она очень боялась, что после замужества, когда ей исполнится тринадцать лет, ей придется попасть в общество скучных женщин и вести унылую однообразную жизнь, вышивая гобелены, распоряжаясь слугами и рожая детей. Но, к величайшему ее облегчению, все осталось по-прежнему.
Улица внезапно вывернула на широкую площадь, и паланкин вынужден был остановиться, потому что наперерез ему двигался караван груженых мулов. Сегодня был базарный день, и крестьяне разложили фрукты, овощи, орехи и сыр прямо на вымощенной булыжниками площади.