Адам усмехнулся и допил бренди, Тер-дю-Кер привлекал его именно своей удаленностью от остального мира. Своей девственно-нетронутой природой и постоянно меняющимся пейзажем с дикой, буйной растительностью. Он поставил бокал на стол и решил, что поездка к Кэтрин и Джейсону - это как раз то, что ему сейчас совершенно необходимо. И он не станет ее откладывать. Уедет сегодня же! Утром! Сообщит об этом только надсмотрщику, тот умеет держать язык за зубами и не будет болтать, если кто-нибудь, особенно Бетси Эшер, станет о нем расспрашивать. И еще дворецкому, тот все устроит и тоже не скажет лишнего.
Слуги в поместье Белл-Виста, если бы и узнали об отъезде хозяина, оставались бы совершенно невозмутимыми, лишь брови у них могли поползти слегка вверх. Несмотря на бессонную ночь, в десять утра Адам был уже на пути в Тер-дю-Кер. Он взял с собой несколько смен одежды и другие личные вещи, которые могли понадобиться ему в доме сестры, а также спальную подстилку, оружие и кое-какие предметы для приготовления еды. Ехал он на своем любимом вороном жеребце, приобретенном Джейсоном перед той роковой поездкой в Англию, когда красавица с фиалковыми глазами, сестра Адама, которую цыгане называли Тамарой, покорила его сердце.
Кровный брат Джейсона, смельчак чероки Кровопийца, сделал Адама заядлым охотником, и сейчас, оказавшись в совершенно незнакомой местности, он не испытывал никакого страха. Кровопийца научил его распознавать следы людей и животных, различные приметы, ставить западни. Бывало, Адам с Кровопийцей, захватив с собой только необходимую одежду и ножи, вдруг исчезали, проводя месяц за месяцем в совершенно диких местах, где кормились чем Бог пошлет. Охотились, удили рыбу и забирались в такие дебри, где еще не ступала нога человека. Кровопийца оказался хорошим учителем, а Адам - способным учеником.
Ему понадобилось три недели, чтобы добраться бодрым и жизнерадостным в Тер-дю-Кер. Кожаные бриджи плотно облегали его крепкие стройные ноги. Лицо стало бронзовым от загара. Просто не верилось, что он столько времени провел в седле, ночами спал на земле и вдобавок охотился, чтобы прокормиться в дороге.
В Тер-дю-Кер он прибыл около трех часов пополудни. Своим небольшим домом из дерева и кирпича, выстроенным в испанском стиле, Джейсон очень гордился. Широкая винтообразная лестница, увенчанная изящной аркой, вела на верхний этаж, сплошь увитый виноградом.
Не успел Адам спешиться, как появился Джейсон.
- Боже мой! - воскликнул он с притворным испугом, в то время как его изумрудные глаза засветились радостью. - Неужели ты?! Представляю, как тебе надоели все женщины и игорные заведения Натчеза! Иначе я не удостоился бы чести лицезреть тебя здесь!
Адам широко улыбнулся, и его ослепительно белые зубы сверкнули на заросшем черной щетиной лице. На лоб упала непокорная прядь.
- Разве не ты говорил, что я могу приезжать сюда в любое время?
- Не стану отрицать, говорил. Однако не думал, - произнес он с иронией, - что ты сможешь сюда добраться. - Его полные сарказма слова никак не вязались с озарившей лицо теплой, радушной улыбкой. Он быстро сбежал с Лестницы, бросился к Адаму и крепко обнял его. - Рад видеть тебя, брат!
Явного сходства между братьями не было, но оба обладали прекрасными черными волосами и высоким ростом. В юности Адам был чуть ниже Джейсона, а теперь, когда ему исполнилось тридцать четыре, а Джейсону сорок два, рост их сравнялся. Правда, сложения они были разного. Адам похудее, потоньше, Джейсон пополнее и широкий в кости. Еще Адам отличался стремительностью и точностью движений и этим напоминал смертоносную шпагу в действии. От матери, креолки, Джейсон унаследовал изумрудный цвет глаз. У Адама глаза были сапфировые, как у Рейчел. Однако сходство между ними выражалось не только в росте и цвете волос, а также в резко очерченном подбородке и линии носа, как у их отца. Гая.
- С чего ты взял, что я не способен сюда добраться? - спросил, усмехнувшись, Адам. - Или ты все еще считаешь меня маленьким?
- Ладно, не хорохорься! Добрался, и слава Богу!
Тут Адам пришел в некоторое замешательство. Он был уверен, что дети наперегонки бросятся встречать его, но их нигде не было видно. И Кэтрин тоже. Уж она-то наверняка бросилась бы в его объятия с радостными возгласами.
Адам вопросительно взглянул на Джейсона, и тот сразу понял его недоумение.
- Не беспокойся! Все в порядке! Кэтрин с детьми сейчас в Новом Орлеане. Они гостят там уже несколько месяцев. Задержись ты на день, не застал бы и меня. Завтра я еду за ними.
- О! - с облегчением воскликнул Адам. Только сейчас он понял, как истосковался по сестре и ее шалунам, как сильно хотел их видеть.
- Можем поехать вместе, - предложил Джейсон, когда они поднялись на просторную галерею, где было свежо и прохладно.
Адам невольно поморщился:
- В Новом Орлеане еще больше соблазнов, чем в Натчезе. А я нарочно сбежал от них сюда.
Джейсон улыбнулся, но ничего не сказал, в его изумрудных глазах таилась какая-то загадка. Они миновали просторную залу, вошли в кабинет, и Адам, держа в руке бокал холодного виски с мятой, опустился в кресло из коричневой с красноватым отливом кожи. Джейсон сел напротив и лишь тогда заговорил.
- Мне в самом деле необходимо уехать, - сказал он, ласково глядя на брата, которого с каждым днем любил все больше и больше. - Кэтрин ждет меня. А ты оставайся здесь сколько хочешь и непременно дождись нашего возвращения. Кэтрин мне не простит, если узнает, что я не сумел задержать тебя.
- Ты правда не возражаешь, если я останусь? - из вежливости спросил Адам, заранее зная ответ. Он чувствовал себя в Тер-дю-Кер как дома, в Белл-Виста, и, хотя в его планы не входило оставаться здесь в полном одиночестве, пусть даже на какое-то время, такая перспектива показалась ему весьма заманчивой.
- Не смеши меня, Адам! Отдыхай, наслаждайся тишиной и покоем до нашего возвращения. К тому времени тебе надоест общение с самим собой, и ты встретишь нас с радостью.
- Я давно сам себе надоел, - нарочно растягивая слова, сказал Адам. - Потому и приехал вас навестить! И охотно принимаю твое предложение остаться здесь до вашего возвращения из Нового Орлеана.
- Не думал, что тебе так быстро наскучат все прелести Натчеза. Мне казалось, что после твоих выходок с британцами в минувшем году ты с радостью встретишь период затишья.
- Затишья, - не без ехидства произнес Адам, потягивая виски. - Уж кто-кто, а ты должен знать, как это тошно.
- Ты, наверное, забыл, - весело возразил Джейсон, - что с тех пор, как твоя сестра вторглась в мою жизнь, я и представить себе не могу, что такое затишье. По той простой причине, что у меня его не бывает. Никогда. С Кэтрин, а тем более с детьми, не соскучишься. Иногда, правда, на Кэтрин нисходит умиротворение, но это бывает так редко! Вот если бы ты, к примеру…
- Нашел себе жену? - договорил за брата Адам вкрадчивым голосом, таившим в себе угрозу.
Однако Джейсон, нисколько не смутившись, буквально расцвел улыбкой.
- Не просто жену, мой друг, а такую, которая перевернет всю твою жизнь, поставит все с ног на голову, заставит тебя полностью выкладываться каждую ночь в ее постели, до полного изнеможения. Подарит тебе целый выводок маленьких дерзких бездельников, таких, как у меня, очарует тебя, доведет до белого каления и вдобавок сумеет обвести вокруг пальца. Именно это тебе и нужно. И уж тогда тебе наверняка не захочется ни приключений, ни риска, и ты наплюешь на любую, самую захватывающую авантюру, которая придет тебе в голову.
- Ты имеешь в виду такую жену, как у тебя? - спросил Адам.
- В общем, да. Но Кэтрин одна и принадлежит мне. Так что придется тебе поискать в другом месте, - ответил Джейсон с усмешкой, хотя глаза его по-прежнему оставались задумчивыми.
Джейсон прав, черт возьми! Весь ужас в том, как ни странно, что у Адама все в избытке: и свобода, и деньги, и власть, и гордость, и решительность, и своеволие, и привлекательность, и успех у женщин. Все в жизни дается ему легко, стоит только пожелать. И Джейсон не ошибся, полагая, что именно это и заставляет брата искать острых ощущений. В свое время Джейсон был таким же.
Когда ему исполнилось двадцать девять, отец посоветовал ему жениться, чем привел Джейсона в неописуемую ярость. И вот теперь, через двенадцать лет, Джейсон со всей убежденностью мог сказать, что отец был прав.
Джейсон нисколько не сомневался в том, что женитьба могла бы раз и навсегда покончить с жаждой Адама к приключениям. Но для этого он должен взять в жены не скромную, благовоспитанную девушку - такой брак явился бы для Адама настоящей катастрофой - и уж тем более не какую-нибудь искушенную, бездушную красотку, а женщину, похожую на Кэтрин: незаурядную, волевую, безгранично преданную и, конечно же, любящую.
Откуда было Джейсону знать, что всеми этими качествами обладала Саванна О'Раук. И вряд ли их пути могли когда-нибудь пересечься. Адам в данный момент находился в Тер-дю-Кер, на севере Луизианы, а Саванна - в Кампо-де-Верде, в нескольких милях к югу от Нового Орлеана, где пыталась как-то наладить свою жизнь вместе с матерью. Тем более что Саванне сейчас меньше всего нужен был муж. Любой мужчина мог оказаться в браке таким же несносным и деспотичным, как Боуден, размышляла Саванна, лежа под плакучей ивой на берегу маленькой заводи, которые часто встречались в усадьбе. И не потому, что он был плохим или злым. Просто он привык поступать так, как сам считал нужным. И Саванна тоже. И когда стремления их оказывались диаметрально противоположными…
Боуден был счастлив, что ему без особых затруднений удалось уговорить Саванну поехать с ним. Девушка это знала и, чтобы не ссориться по пустякам, позволила Боудену устроить поездку в Кампо-де-Верде по его собственному усмотрению. Пока они плыли вниз по реке, все было тихо-мирно, они даже приятно провели время, но как только добрались до Нового Орлеана…
Боуден предложил провести в городе день-другой, и, как сам потом признал, не без задней мысли. Сначала он как бы между прочим заметил, что не мешало бы ей заглянуть к портнихе, у которой одевается ее мать, и с совершенно бесстрастным видом объяснил, что был бы рад помочь ей пополнить гардероб, поскольку у нее нет ничего, кроме простенького коричневого платья из грубой материи. Поняв, к чему он клонит, Саванна высказала ему все, что об этом думала, и с вызовом заявила, что она не какая-нибудь бедная иждивенка и в его помощи не нуждается. Боуден, разумеется, разозлился, поскольку ему очень хотелось, чтобы Саванна появилась в Кампо-де-Верде в соответствующем виде. С этого все и началось. Когда они приехали, Боуден нанял целый штат слуг, в то время как Саванна настаивала, чтобы всю работу по дому выполняли поденщики. К тому же Саванна предпочитала ходить босиком, что очень не нравилось Боудену.
Саванна вздохнула и продолжала неподвижно лежать, подложив руки под голову и глядя на небо сквозь нежную зеленую листву ивы. Погруженная в свои мысли, она даже не, замечала необыкновенно яркую лазурь над головой.
Лишь оказавшись в Кампо-де-Верде, Саванна поняла, как сильно истосковалась по матери. А об Элизабет и говорить не приходится. Она буквально скатилась по лестнице, так была взволнована приездом Саванны. Ярко выраженного сходства между матерью и дочерью не было. Это особенно бросалось в глаза, когда, обнявшись, они стояли под жарким солнцем. Саванна была чуть повыше, и хотя в светлых волосах Элизабет кое-где проглядывали золотистые пряди, они не шли ни в какое сравнение с яркими, словно пламя, медными волосами Саванны. Только глаза у них были одинаковые - аквамариновые, удивительно прозрачные и сияющие, а также телосложение - обе отличались пышными формами. Фигура у Элизабет, которой уже исполнилось тридцать девять, была безукоризненной, чего не скажешь о некогда прекрасном лице. Невзгоды и страдания оставили на нем свою печать, и кое-где на гладкой, шелковистой коже уже появились морщинки. Весь облик этой женщины, ее манеры и речь, наконец, элегантный вид, который ей удавалось сохранить даже в самые трудные моменты жизни, свидетельствовали о ее благородном происхождении и хорошем воспитании. Бесконечные тяготы и лишения не могли до конца уничтожить ее красоту, только состарили раньше времени. Она всегда была сильной и преодолевала все выпадавшие на ее долю трудности, за что судьба сполна ее вознаградила.
Забыв прежние размолвки, мать с дочерью проговорили почти до рассвета. Но Саванна не могла не спросить о том, что ее мучило все эти годы, хотя вопрос был достаточно деликатным.
- Интересно, почему он оставил свое имение мне, хотя официально так и не признал меня своей дочерью?
Во время разговора обе старались не вспоминать о Давалосе, особенно Саванна. Не хотела причинять матери боль. И, заметив на лице Элизабет выражение глубокой печали, почувствовала, как защемило сердце, опустилась перед матерью на колени и горячо зашептала:
- Прости меня. Я не хотела причинять тебе страдания.
Элизабет грустно улыбнулась:
- Вопрос твой не причинил мне страданий. Но я не могу без горечи думать о том, что твоя обида на отца до сих пор не прошла.
- И никогда не пройдет. Ведь я совершенно не знала этого человека, но не могу ему простить, что он так обошелся с тобой.
Элизабет ласково взяла Саванну за подбородок, приподняла ее лицо и вымученно улыбнулась:
- Давалос не соблазнял меня, я сама ему отдалась. И ты должна помнить об этом. Я любила твоего отца. Но вы с Боуденом никогда этого не понимали. О нем мечтали все девушки, он был их кумиром. Умный, красивый, обаятельный. Я полюбила его с первого взгляда. Когда увидела на балу у губернатора. До сих пор не могу забыть его сверкающих черных глаз на прекрасном лице, гордого взгляда… Я не знала, что он за человек, а когда узнала, было слишком поздно. Но разлюбить его я не смогла, как ни старалась…
Воспоминания унесли Элизабет в далекое прошлое.
- Я знаю, он был плохим человеком, - едва слышно продолжала она. - Обращался с нами подло и недостойно, но я все равно любила его. Любила и очень страдала. - Она остановила на дочери взгляд, полный печали. - Я должна была возненавидеть его за все унижения, которые мне пришлось пережить. Но я забыла о гордости. Любовь вытеснила из моего сердца все остальные чувства. И я смирилась.
Саванна спрятала лицо в материнских коленях.
- И ни разу не взбунтовалась? Не высказала ему все, что накопилось на сердце?
- Порой я ненавидела его. Но стоило ему приехать, как я, уже в который раз поддавшись на его уговоры, верила, что скоро, очень скоро он женится на мне. Потом он снова исчезал, а я снова страдала. - Она покачала головой, словно удивляясь собственному легковерию. - Так иногда бывает, - продолжала она в раздумье. - Знаешь, что погибнешь, а остановиться не можешь. Словно зачарованная. И летишь на огонь как мотылек. Так было и со мной, когда я влюбилась в твоего отца. - Она умолкла, бросила взгляд на Саванну и снова заговорила: - Я никогда не питала иллюзий в отношении его порядочности или честности. Подозревала, что он способен на любую низость. И все-таки по-своему он нас любил и, если бы остался жив, возможно, и женился бы на мне когда-нибудь, признав тебя своей дочерью. - Она взяла в ладони лицо Саванны, приподняла его и улыбнулась: - Впрочем, тебя он уже признал. В завещании написал, что оставляет свое состояние дочери.
- Как ты думаешь, - сменила неприятную для нее тему Саванна, - что он делал в Испанском Техасе, когда его убили?
- Понятия не имею, - пожала плечами Элизабет. - Видимо, это было связано с его безумным планом разбогатеть. - И, заметив, что Саванна проявила к этим словам живой интерес, нехотя добавила: - Когда он приезжал в последний раз, не переставая болтал о каком-то золоте. И твердил, что некто Джейсон Сэвидж - его заклятый враг, который скорее убьет его, чем позволит ему первым отыскать клад.
- И ты не поверила ему? А ведь не исключено, что так на самом деле и случилось! Что именно Джейсон Сэвидж и убил его.
Элизабет изо всех сил замотала головой:
- Тогда я этого не знала, но дело в том, что Джейсон Сэвидж пользуется хорошей репутацией здесь, в Луизиане. Человек он состоятельный, вращается в высшем обществе. Зачем же ему было убивать твоего отца?
Однако Саванна, не столь легковерная, как мать, слегка нахмурившись, сказала:
- Когда речь идет о богатстве…
- Нет, дорогая, - не дав ей договорить, со смехом сказала Элизабет и снова замотала головой: - Все это фантазии твоего отца. Он постоянно был одержим бредовыми идеями и, уезжая, обещал, что это в последний раз и что именно теперь он непременно отыщет клад и разбогатеет.
Доводы матери показались Саванне не вполне убедительными, но, поскольку все это давно кануло в Лету, любопытство ее исчезло, и они с матерью заговорили на более приятные темы. Саванна особенно не рассчитывала, что ей понравится размеренная, спокойная жизнь в доме матери. Уже через неделю девушка почувствовала невероятную скуку и стала буквально задыхаться в этом уютном, благоустроенном доме.
В то же время ей становилось стыдно, стоило подумать о том, как счастлива рядом с ней мать. А Саванна любила мать, и ее искренняя радость глубоко трогала девушку. Однако сердце Саванны было не здесь.
Дни, проведенные в Крауз-Нест, остались в далеком прошлом. С тех пор как она покинула это Богом забытое место, жизнь ее круто изменилась, стала монотонной, однообразной. Так по крайней мере считала Саванна.
В Кампо-де-Верде никто не знал прошлого Элизабет, она была для всех вдовой Давалоса, и ее окружали вполне респектабельные друзья, готовые принять в свое общество и Саванну. Однако перспектива заниматься вышиванием, как и положено благовоспитанной девушке, или болтать на вечеринках о последней моде и светских новостях не улыбалась Саванне, размышлявшей о своей будущей жизни в этот теплый апрельский день.
Пытаясь прогнать гнетущие мысли, Саванна перевернулась на живот и мрачно созерцала уютно расположившийся в конце дубовой аллеи дом. Его нельзя было назвать роскошным, так же как и соседние на берегу Миссисипи. Видимо, он был построен больше чем полвека назад в качестве летнего коттеджа. Небольшой, но с высоким фундаментом, что было характерно для большинства домов в Луизиане, поскольку жилые помещения в них находились обычно на верхнем этаже. Конек крыши возвышался над верхней галереей, опоясывающей весь этаж. Колонны, кирпичный низ и деревянный верх, а также витая лестница снаружи, которая вела на верхний этаж, придавали постройке особое очарование. Когда-то домик сиял белизной, но теперь приобрел желтоватый оттенок, который, кстати, очень нравился Саванне, поскольку великолепно гармонировал с крышей, крытой потрескавшейся от времени кедровой щепой.
Когда они с Элизабет приехали в Кампо-де-Верде, то застали здесь полное запустение. И понадобилось немало сил и денег, чтобы отремонтировать дом и привести все в порядок. Теперь по крайней мере здесь можно было жить. Даже с некоторым комфортом. Элизабет это место понравилось с первого взгляда, чего не скажешь о Саванне. Ее сразу неприятно поразил облупившийся от жары дом с закрытыми ставнями и покосившимися перилами.