Игра завершилась в десять ходов. Она позволила ему сжульничать.
- Так-то вот! - удовлетворенно произнес Лукас. - Все по закону. Мы с тобой помолвлены.
Татьяна дрожащими руками снова расставила на доске фигуры.
- Знаешь, - задумчиво произнес он, - невеста по сравнению с девицей может допускать определенные вольности.
Она кивнула:
- Графиня ознакомила меня с ними. Невеста может выезжать на прогулки с женихом в открытом экипаже, может ужинать с ним в общественном месте без сопровождающей дамы, может отказывать на балу другим джентльменам, и они не должны обижаться на это.
- Если бы ты не отказывалась танцевать с другими, я бы наверняка обиделся. Но я имею в виду другие вольности.
- А есть еще и другие? - наивно спросила Татьяна.
- Конечно. Разве мама не говорила тебе, что невесте вполне допустимо сидеть на коленях у своего будущего мужа в его спальне?
- Уверена, что не говорила.
- Но это так, клянусь тебе. Если не веришь мне, спроси леди Шелтон.
Татьяна фыркнула:
- Я немедленно напишу ей письмо. Может быть, есть и другие вольности, о которых ее следует расспросить?
Лукас ухмыльнулся:
- Конечно, есть. Иди сюда и сядь ко мне на колени, а я расскажу тебе о них.
Она медленно приблизилась к нему.
- Тебе нужно лежать в постели…
- Об этом мы тоже поговорим. - Он привлек ее к себе, усадил на колени и крепко обнял. - Кстати, жениху позволительно поцеловать свою невесту.
- Целомудренным поцелуем, - уточнила Татьяна. - Графиня упоминала об этом.
- Значит, целомудренным? Вот так? - Лукас чмокнул ее в щеку, и она благонравно отодвинулась от него. - Или по-другому? - Он поцеловал ее в губы с такой страстью, что у нее перехватило дыхание.
- Ах, милорд…
- И еще: невеста должна обращаться к жениху только по имени, без всяких титулов и, уж конечно, не должна называть его "кузеном".
- Постараюсь запомнить это.
- Постарайся обязательно. - Он снова поцеловал ее. Она ответила ему столь же страстным поцелуем.
Лукас чуть переместился в кресле, еще крепче прижал ее к себе и с нежностью обвел языком ее чуть приоткрытые губы. Потом его язык вторгся внутрь ее рта. Татьяна, смакуя новые ощущения, обвила руками его шею и, охваченная новым для нее страстным желанием, подумала, что если он сейчас остановится, она наверняка умрет.
- О Боже, любовь моя! Что ты со мной делаешь? - услышала она.
- Целую тебя так же, как ты целовал меня. Разве это не дозволено делать невесте?
- Спроси у леди Шелтон. - Лукас поймал губами ее ухо и обвел языком ушную раковину. Это ей понравилось, особенно потому, что одновременно его дыхание участилось и стало прерывистым. Он нащупал руками поясок ее пеньюара и развязал его. Распахнув пеньюар, он прижался губами к ее шее, и Татьяна вздрогнула от удовольствия. Дюйм за дюймом он раскрывал пеньюар, покрывая поцелуями каждый новый открывшийся участок ее тела. Губы его добрались до ее груди, пальцы прикоснулись к напрягшимся соскам.
- Я уверена, что леди Шелтон… - начала Татьяна.
- Не забудь после спросить у нее, - сказал он и поймал губами сосок. - Боже правый! Ты восхитительна на вкус! - Его язык обласкал по очереди каждый розовый сосок, и Татьяна окончательно потеряла голову от желания. Наслаждаясь щедрыми ласками, она, ухватилась за плечи Лукаса и негромко постанывала, чувствуя, как нетерпеливо напряглась его плоть.
- Я не могу ждать! - Она потянулась к нему, но он отвел ее руки.
- Остановись. Не искушай меня.
- Я тебя искушаю? Не ты ли сам провоцируешь меня? - Она снова потянулась к нему, но он приподнял ее тело, заставив принять менее соблазнительную позу.
- Я вела себя слишком дерзко, - смущенно прошептала она. - И наверное, оскорбила тебя…
- Оскорбила? - Он рассмеялся, насколько это позволило ему тело, скованное желанием. - О нет, любовь моя. Просто в отличие от шахмат некоторые игры нельзя продолжать бесконечно.
- Я желаю закончить эту игру.
- Я тоже. - Он поцеловал ее очень нежно, едва прикоснувшись губами. Но даже этого прикосновения было достаточно, чтобы вновь возбудить страстное желание, которое заставило его остановиться. Он прикрыл пеньюаром ее грудь. - Даже без леди Шелтон ты понимаешь, что есть вольности, которые не следует допускать.
- Я не понимаю, - прошептала она.
- Петр, наверное, не раз просил тебя позволить заняться с тобой любовью? Но ты не позволяла, не так ли?
- Я никогда не позволила бы этого до свадьбы! - сказала Татьяна и покраснела, осознав смысл своих слов.
- Значит, ты понимаешь, что помолвка и свадьба - не одно и то же.
Она опустила взгляд.
- Я упала в твоих глазах из-за того, что произошло между нами? Из-за того, что я была такой…
- Страстной? Нет. Это лишь убедило меня окончательно, что я не смогу жить, если ты не станешь моей женой. - Он кивнул на свое возбужденное естество, нетерпеливо натянувшее ткань халата. - Почти в таком состоянии, как сейчас, я пребывал с того самого дня, как впервые увидел тебя. Помнишь, как ты танцевала со мной вальс и как неожиданно я ушел? Ты разбудила во мне желания, которых я не испытывал в течение долгих двенадцати лет.
- С тех пор, как расстался с Джиллиан, - обиженно сказала Татьяна.
- Джиллиан не стоит ноготка на твоем мизинце. Если бы я действительно верил, что ты можешь ревновать к ней… - Он заметил, как на ее лице промелькнуло странное выражение. - Но ведь ты не ревнуешь, не так ли?
- Я ее выкорчевала, - прошептала Татьяна.
- Ты сделала - что?
- Я вытащила ее из земли. Тимкинсу пришлось помочь мне. Она слишком глубоко укоренилась.
Он на мгновение озадаченно застыл, глядя на нее. Потом запрокинул голову и расхохотался - громко, весело, от души, как любила она.
- Молодчина! Мне нужно было поступить так много лет назад! А что ты сделала с ней потом?
- Выбросила в компостную кучу. - Она поморщилась. - Трудно поверить, но даже это ее не убило. Пришлось разрубить ее на мелкие кусочки и сжечь их. Прости меня. Я знаю, как ты дорожил этим кустом.
Он усмехнулся:
- Жаль, что я не видел. Интересно, что сказал Тимкинс по поводу этого акта вандализма?
- По правде говоря, это была его идея - сама бы я, наверное, никогда не решилась.
Он снова расхохотался.
- Значит, вы устроили заговор? Пожалуй, я удвою ему жалованье. Нет, утрою.
- Ты действительно не сердишься?
Он поцеловал ее в губы.
- Разве могу я сердиться на тебя?
- Ты говоришь неправду, потому что почти всегда на меня сердишься.
- Нам никогда не будет скучно вместе, - сказал он и обнял ее за талию, но сразу же поспешно убрал руку. - Увы, я принял решение. До бракосочетания я не поддамся своим низменным инстинктам.
- Почему? - с сожалением спросила она, игриво перебирая волосы на его груди.
- Потому что ты этого заслуживаешь. - Лукас легонько шлепнул ее по пальцам.
- Но это не то, чего я хочу.
- Ты мне льстишь, - усмехнувшись, сказал он.
- Нет, - откровенно призналась Татьяна.
Он прижал ее к себе и погладил по голове.
- Послушай, любовь моя, ты прожила здесь несколько месяцев в полном уединении: ни посетителей, ни увеселений. Неужели все эти молодые люди, которым ты вскружила головы в Брайтоне…
- Ни один из них не был мне нужен. Я хотела только тебя.
- Если это так…
- Если?
- …то твоя страсть выдержит период помолвки. - Он легонько прикоснулся губами к ее губам. - Я не хотел бы, чтобы наши будущие дети были незаконнорожденными.
- Сколько времени должен продолжаться период помолвки?
- Как правило, от двух до четырех лет.
- От двух до четырех? - воскликнула Татьяна с такой безнадежностью в голосе, что он рассмеялся.
- Значит, я не так уж плох!
- Верно, - подтвердила она, и рука ее снова скользнула к утолщению под его халатом.
У него участилось дыхание.
- Конечно, на самом деле требуется всего лишь три воскресенья подряд огласить в церкви имена вступающих в брак.
- Сколько времени это займет?
- Три недели.
Татьяна вздохнула, крепко обхватив пальцами объект своих желаний.
- Три недели - это целая вечность.
- Мы могли бы, - пробормотал он, - попробовать получить специальное разрешение.
- А на это сколько времени потребуется?
- Всего несколько дней.
Подумав, она неохотно покачала головой:
- После всего, что пришлось из-за нас пережить твоей матушке, мы не можем отказать ей в возможности хотя бы три недели заниматься приготовлениями к свадьбе.
- Трех недель ей покажется недостаточно, - предупредил Лукас.
- Дадим ей шесть месяцев. - Татьяна с трудом подавила тяжелый вздох.
- Шести месяцев ей будет так же мало, как и трех недель…
Татьяна улыбнулась.
- Нам остается положиться на твое умение обуздывать ее темперамент, - сказала она.
- Я мог бы съездить в Лондон и раздобыть специальное разрешение еще скорее.
- Неужели я отпущу тебя, когда ты только что вернулся? И не надейся! - Она наклонила голову и обвела языком гладкую округлую головку его члена. - А тем временем…
- Ты права. Тем временем мы всегда можем воспользоваться нашим правом на кое-какие вольности.
Глава 24
Пальчики Татьяны нерешительно застыли в воздухе над столом, заваленным отрезами великолепного шелка, бархата и тончайшего, как лепестки розы, кружева.
- Я никак не могу сделать выбор, - призналась она.
Стоявшая рядом Далси пританцовывала на месте от нетерпения.
- Ты должна принять решение сегодня, иначе мадам не гарантирует доставку к первому июня.
Татьяна взяла со стола образчик легкого мягкого атласа.
- Мне кажется, он очень красив, - с надеждой в голосе сказала графиня.
- Не уверена, что Лукасу понравится этот цвет. Вот если бы можно было спросить его мнение…
Далси и Тернер одновременно вытаращили глаза.
- Но он не должен видеть… - начала горничная.
- Подвенечное платье? Я это знаю. Но я хочу лишь, чтобы он взглянул на образчики тканей…
- Это принесет несчастье, - мрачно напомнила Тернер.
- Петр сам покупал ткань для подвенечного платья. В России такой приметы не существует.
- А надо бы ее соблюдать, учитывая, что произошло с ним, - ядовито заметила Далси. - Постарайся сосредоточиться. Кроме подвенечного платья, нам еще предстоит выбрать ткани для бальных платьев, костюмов для визитов, накидок, белья и прочего.
Татьяна вздохнула:
- Мы никуда не уезжаем на медовый месяц, так что мне не потребуется полное приданое - у меня, Бог свидетель, предостаточно одежды для сельской жизни.
- Это тебе сейчас так кажется, - убежденно заявила Далси. - Через месяц-другой, как только пройдет новизна супружеской жизни, ты будешь умолять Лукаса отвезти тебя в Лондон.
"Уверена, что не буду", - подумала Татьяна, но промолчала. Когда они с Лукасом сообщили о своем решении сочетаться браком здесь, в церкви Святого Эйдана, Далси даже, заплакала, почувствовав себя униженной.
- Я рассчитывала на церемонию бракосочетания в соборе Святого Павла, - жалобно сказала она, прерывая речь всхлипываниями, - и большой прием в лондонском доме!
- Едва ли удалось бы организовать это за столь короткий срок, - заметил Лукас.
- Насколько короткий? - в ужасе спросила Далси.
- За три недели. Столько времени потребуется для трех оглашений в церкви.
- Но это невозможно! - заявила графиня. - За такое время даже приглашения не успеют напечатать.
- Мы надеялись, что вы сами напишете приглашения, - ласково заметила Татьяна. - У вас такой изящный почерк.
Но Далси не поддалась на лесть.
- Даже если бы я согласилась это сделать, мне пришлось бы заказывать веленевую бумагу. И каким образом их рассылать? Неделя потребуется, чтобы написать приглашения, еще одна неделя - чтобы доставить их адресатам. Остается всего одна неделя, чтобы нашим гостям собраться в дорогу!
- Вот как? - Лукас удивленно поднял брови. - Но ни одному из гостей в нашем списке не придется преодолевать расстояние больше пятнадцати миль!
- Значит, в твоем списке неправильные сведения, - оборвала его графиня. - А как же леди Шелтон? Как же лорд и леди Бартон? Еще Паркеры и герцогиня Портсмут, не говоря уже о Принни, которого я должна пригласить, хотя он, без сомнения, не приедет. Его милое отношение ко мне…
- Если ты думаешь, мама, что я намерен пригласить этого жирного мерзавца на свою…
- Лукас! - предостерегающе прервала его Татьяна.
- Ни до одного из тех людей, которых ты перечислила, мне нет никакого дела, как и им до меня; так почему я должен принимать их и кормить?
- Ах, мне не следовало забывать, - презрительно заметила графиня, - что в конце концов все сведется к твоему нежеланию раскошелиться! В прошлом году твой доход составил сорок тысяч фунтов, а ты ведешь себя так, словно тебе грозит нищета!
Стремясь предотвратить ссору, Татьяна поспешила вмешаться.
- Я подумала, миледи, что поскольку Лукас еще не вполне оправился от своей раны…
- Не вполне оправился? - Она рассмеялась. - Вчера из окна я видела, как он вскапывает эти чертовы рабатки для роз. И для игры с тобой в шахматы целыми ночами напролет он достаточно окреп. Так что не говори мне о том, будто он не вполне оправился!
- Миледи, - решительно проговорила Татьяна, - если вы не придете мне на помощь, я боюсь опозорить ваш дом. Никто, кроме вас, не смог бы сделать все, как подобает, в таких обстоятельствах…
- Гм-м. Уверена, что никто не смог бы, - нахмурилась графиня, однако было заметно, что она сменила гнев на милость. - Нет ничего хуже спешки. - Если времени достаточно, любой может организовать замечательную свадьбу, но для того, чтобы сделать это в такие сжатые сроки, требуется рука гения! Ты согласен со мной, Лукас?
- О да, конечно!
Графиня сделала величественный жест рукой.
- Однако чтобы ускорить подготовку, мне необходимо не чувствовать себя стесненной в средствах… и четыре недели - не меньше.
- Если вы беретесь помочь нам, у вас они будут, - сказала Татьяна. - Не так ли, Лукас?
- Да, да, конечно, - процедил он сквозь зубы.
- Ну что ж, в таком случае немедленно отправьте кого-нибудь к мадам Деку за образцами тканей и отправьте приглашения. Да скажите миссис Смитерс, чтобы готовилась к самой тщательной уборке всего дома…
- Ты меня пугаешь, - сказал Лукас, когда Далси ушла. - Иногда мне кажется, что я женюсь на Наполеоне в юбке.
Татьяна встала на цыпочки, чтобы поцеловать его.
- Не бойся. Много ли она сможет потратить за четыре недели?
- Меня беспокоят не деньги, а дополнительное время. - Он обвел пальцем округлость ее груди.
Татьяна рассмеялась.
- Пойду к ней, а то как бы она и в самом деле не пригласила Принни. И еще - не надо лгать. Деньги тебя беспокоят.
Лукас взглянул на носки своих сапог.
- Из-за тебя они потеряли блеск.
- Это научит кое-кого быть более осмотрительным. - Послав ему воздушный поцелуй, Татьяна выскочила из комнаты следом за графиней.
В сотый раз перебирая вместе с Тернер и графиней отрезы тканей, Татьяна почувствовала, что у нее начинает болеть голова.
- Может быть, это? - робко спросила она, прикоснувшись к отрезу роскошного бархата.
- Этот цвет вас бледнит, - заявила Тернер. - К тому же вы можете потерять сознание от теплового удара, если на вас будет бархат в июньскую жару.
- А что вы скажете об этом муслине? - Татьяна приподняла набивную ткань в розочку.
- От муслина нам следует вообще отказаться, - решительно заявила графиня. - Женщинам из семейства Сомерли не подобает выходить замуж в одежде из ткани, больше подходящей служанкам.
- В таком случае зачем мадам прислала этот отрез?
- Видимо, для дневного платья. - Вздохнув, графиня взглянула на часы. - Пора одеваться к ужину. Ты должна наконец сделать выбор.
- Лучше я сделаю это завтра, - решила Татьяна. - Не убирайте ткани, Тернер. Я еще разок взгляну на них после ужина.
- Почему бы, например, не выбрать перламутровый атлас? - заметила горничная.
- Я выходила замуж в перламутровом атласе, - сказала Далси. - Лиф платья был расшит жемчугом… Это платье у меня до сих пор хранится где-то в лондонском доме. Мадам, несомненно, смогла бы подогнать его по твоей фигуре.
Татьяна знала, что перламутровый атлас немного бледнит ее.
- Я не могу даже мечтать о том, чтобы надеть ваше свадебное платье, - тихо сказала она. - Я его недостойна.
- Глупости! - заявила графиня. Однако было видно, что в глубине души она довольна.
- Тише! - прошептала Татьяна, когда Лукас, шедший в темноте следом за ней, наткнулся на стол и выругался. - Это дело серьезное.
- Неужели ты в это веришь?
- Откровенно говоря, нет, но твоя мать и Тернер верят. Они обе клянутся, что если ты хоть одним глазком взглянешь на ткань, наш брак обречен. - Ступая на цыпочках, она провела его в комнату, которая находилась напротив спальни графини, где на столе все еще лежали образцы тканей.
- Наверное, это самое дурацкое приключение из всех, в которых я когда-либо участвовал.
- Тсс! - Татьяна повернула дверную ручку и втолкнула его внутрь. - Более дурацкое, чем поездка в Россию из-за двух слов, нацарапанных на клочке бумаги?
- Ну, в этом не было ничего дурацкого… - Он попытался прижать ее к двери, но Татьяна решительно высвободилась из его рук.
- Для этого еще будет время, когда ты выберешь ткань. Снимай сюртук.
- С удовольствием. И брюки тоже?
- Пока достаточно. - Она наклонилась и принялась затыкать сюртуком щель под дверью.
- Для человека, который не верит в приметы, ты принимаешь слишком серьезные меры предосторожности.
- Я отношусь с уважением к тому, во что верят другие, особенно твоя матушка.
- Насколько мне известно, ты выбирала в течение трех дней, но так и не смогла принять решение.
- Для этого я и привела тебя, - прошептала Татьяна. - У тебя две минуты.
Лукас окинул взглядом образцы тканей и прикоснулся к синевато-серому атласу.
- Вот этот.
- Прошу тебя, отнесись к этому серьезно. Даже в Мишакове всем было известно, что женщина, которая идет под венец в сером, наверняка окажется бесплодной.
- Ага, значит, некоторые суеверия ты все-таки воспринимаешь всерьез! Ладно, как насчет этого? - спросил он, указывая на прозрачный бледно-розовый шелк.
- Хорошо, но к нему необходимо выбрать подкладку. Он просвечивает насквозь.
- Именно этим он мне и нравится. - Лукас с вожделением взглянул на нее. - Нельзя ли хотя бы ночную сорочку из него сделать?
- Это шелк по двадцать фунтов за ярд!
- Есть вещи, за которые я готов дорого заплатить.
- Ладно, допустим. Но как же все-таки быть со свадебным платьем?