Глава 35
- Предпоследний, - пообещала Татьяна, склонившись к обнаженным плечам Лукаса с пинцетом в руке.
- Это ты уже обещала, - проворчал он.
- Засел довольно глубоко, - предупредила она. - Каррутерс, дай ему еще вина.
Служанка поднесла бокал ко рту Лукаса. Он сделал глоток и покачал головой, отказавшись от второго.
- Я все-таки не понимаю, - сказала сидевшая возле окна Далси, - каким образом мелкие камешки с дороги впились в твою спину.
- Он спасал меня, - спокойно объяснила Татьяна, раскрывая пинцет и быстрым точным движением извлекая камешек. - Вот!
Лукас охнул, вцепившись в подушку под головой.
- Ты уверена, что это был предпоследний?
- В плечах остался всего один, - уточнила она.
Лукас приподнялся на локте, встревоженно глядя на нес, - А где остальные?
Татьяна фыркнула и похлопала его по прикрытым простыней ягодицам.
У него сверкнули глаза.
- Вот как? Это уже интересно, тебе не кажется?
- Думаю, - сказала графиня, - нам следует пригласить доктора. А вдруг начнется заражение крови?
- Такую возможность нельзя исключать. - Лукас уткнулся в подушку. - Но я думаю, лучше Татьяна просто смажет там, где следует, какой-нибудь обеззараживающей мазью или бальзамом.
- И не один раз, - сказала Татьяна.
- Ммм. Жду не дождусь, когда ты начнешь.
- Он пьянеет, - заявила Далси. - Думаю, надо все-таки позвать врача.
- Это правда?
- Спусти с меня штаны и увидишь, что я трезв как стеклышко.
Она усмехнулась и извлекла из плеча еще один камешек. На этот раз Лукас даже не поморщился.
- Насколько я понимаю, вы оба до крайности легкомысленны, - резюмировала графиня. - Как-никак сегодня было совершено еще одно покушение на жизнь Татьяны.
- Последнее, - с удовлетворением произнес Лукас. - Давайте выпьем за это.
Каррутерс принесла бокалы, и они отпили по глотку, после чего Далси передернула плечами.
- Не забудь, что тебе потребуется твердая рука, Татьяна.
- Она непоколебима, как скала, - заявил Лукас. - Мой сверкающий бриллиант.
У Далси округлились глаза.
- Нет, я посылаю за доктором.
- Миледи, - обратилась к ней Каррутерс, - не могли бы вы спуститься со мной в кухню, чтобы посмотреть, правильно ли готовят мазь?
- Об этом позаботится кухарка; а я хотела бы знать, почему вы так уверены в том, что это последнее покушение?
- Прошу прощения, миледи, но сейчас третий час ночи. Кухарка давно спит.
- В таком случае разбуди ее.
- Ох, что вы, этого нельзя делать. Завтра у нас будут гости, а вы знаете, что если она недоспит, то непременно испортит соус.
Далси помедлила. Служанка, несомненно, права.
- Ну, ладно, ладно, - раздраженно сказала она. - Какая мазь тебе нужна, Татьяна? Из пижмы? Из семян пионов с уксусом?
- Всего понемногу, - сказала Татьяна.
- Только не на уксусной основе, - вздрогнув всем телом, попросил Лукас.
- Пощиплет всего одно мгновение, - Татьяна наклонилась к его уху, - зато на ее приготовление требуется уйма времени.
- Ну что ж, в таком случае приготовь побольше мази на уксусной основе, мама.
Далси поднялась со скамейки.
- Я не такая глупая и отлично понимаю, когда мое присутствие нежелательно. Пойдем, Каррутерс.
- Эта горничная - настоящая жемчужина! - восхищенно сказал Лукас. - Пойди, любовь моя, запри дверь изнутри.
Татьяна подчинилась, потом вернулась к его постели.
- Пора тебе спускать штаны.
- Успеется. - Он перекатился на спину и, поймав ее за запястья, притянул к себе.
- Но мне действительно нужно извлечь эти камешки, - запротестовала она не слишком убедительно.
- Сами вывалятся, - ухмыльнулся Лукас.
- Неужели они тебе не мешают?
- Не так сильно, как это… - Он указал кивком головы на утолщение под штанами.
- Понятно. Как только выяснилось, что я королевских кровей, ты сразу решил, что со мной можно и согрешить, - лукаво заметила Татьяна.
- Очень боюсь, что теперь, когда выяснилось, что ты королевских кровей, я уже не смогу тебя удовлетворить.
Вытянувшись на постели рядом с ним, она улыбнулась:
- На кого же мне променять тебя? На одного из принцев крови? Так они приходятся мне родными дядюшками.
- Не щеголяй передо мной своим происхождением и не забудь, что я знал тебя, когда ты была всего-навсего деревенской девчонкой из Мишакова.
Татьяна нахмурила лоб.
- Мне кажется, это было так давно…
- Думаю, ты не ошиблась.
- Что, если бы ты не приехал за мной, Лукас? Просто смял бы бумажку, которую тебе дал Казимир, и выбросил ее? Что, если бы ты не был таким, какой есть?
- На такие вопросы ответит разве что Господь, любовь моя, - сказал Лукас, давая Татьяне возможность уютно устроиться у него под боком.
- Повтори еще разок, что она ответила, когда ты рассказал ей обо мне.
Лукас почувствовал большое искушение солгать, сказать, например: "Она любит тебя и просит прощения". Но он понимал, что лучше всего не скрывать правду:
- Русские не какие-то чудовища… - вот ее слова.
Как ни странно, Татьяну удовлетворила эта реплика.
- У моей матери не было выбора, - прошептала она. - Я не могу ее винить. А ты и впрямь принял ее за меня, обнял за талию?
- Видела бы ты ее реакцию…
- Могу себе представить! Она такая царственная.
- Ты тоже, - сказал Лукас, целуя ее.
Поцелуй был теплым, зовущим. Татьяна вздохнула, чувствуя себя в его объятиях защищенной от всех бед.
- Я часто мечтала… - сказала она и замолчала.
- О чем?
- Это было давно, еще в детстве. Я мечтала, что моя мать - принцесса; когда-нибудь она придет и возьмет меня к себе…
- Как видишь, мечты сбываются. - Лукас вновь поцеловал ее. - По крайней мере моя мечта, - он погладил грудь Татьяны, прикрытую тонким шелком, - сбудется, если ты перестанешь болтать и позволишь мне заняться с тобой любовью.
- А что случилось с твоим намерением воздержаться до брачной ночи? - лукаво спросила она.
- Не тяни время, Татьяна! Насколько я понимаю, сюда с минуты на минуту может ворваться отряд казаков, которые потребуют, чтобы ты вернулась в Россию и стала их верховной правительницей.
- Вздор! Во мне нет казацкой крови.
- Ну, тогда может прийти моя матушка с приготовленным снадобьем.
- Это более вероятно, - согласилась она и вздрогнула, когда он расстегнул застежку платья.
- Моя Белая Леди, - пробормотал Лукас, прикасаясь губами к ее соскам.
Запустив пальцы в его густые волнистые волосы, она застонала от наслаждения.
Его руки с мучительной неторопливостью скользнули по изгибам ее бедер вниз и ухватились за край юбок.
В этот момент на улице раздался топот копыт, и они замерли от неожиданности.
- Тысяча чертей! - выругался Лукас, вскакивая с кровати. - Ну, что я тебе говорил?
- Эй, дружище! - раздался снизу знакомый голос. - Я приехал, чтобы исполнить серенаду для твоей красавицы матери!
Снаружи раздались звуки балалаек.
Лукас подошел к окну.
- Отправляйся домой, Матвей, иначе…
- Я написал оду в ее честь. В ней тридцать семь строф.
Татьяна тихо помирала со смеху.
- Тридцать семь строф? Думаю, Далси будет польщена!
- Спокойной ночи, Матвей! - Лукас закрыл ставни и опустил оконную раму. - Если он не образумится, я запущу в него ночным горшком.
Татьяна приподнялась и села в постели.
- Я люблю тебя.
- И я тебя, мое сокровище.
Едва он произнес эти слова, как в дверь постучали.
- Как это понимать! - услышали они возмущенный голос графини. - Этот сумасшедший казак стоит под окнами с мандолиной!
- С балалайкой, - поправил ее Лукас, присаживаясь рядом с Татьяной.
- Что ты сказал?
- Я сказал, что это не мандолина, а балалайка. Платов поет серенаду, которую сочинил в твою честь. - Он поцеловал Татьяну в губы - нежные и свежие, словно роза.
- Мне безразлично, как это называется; просто я хочу, чтобы этот человек перестал шуметь - он перебудит всю округу! Сделай же что-нибудь!
- Непременно, - пообещал Лукас, чувствуя, как Татьяна медленно, осторожно спускает с него штаны. Он прикоснулся губами к ее груди и замер от наслаждения, когда ее пальцы плотно обхватили его готовое к бою орудие любви.
- Начнем, милорд? - шепнула Татьяна.
Еще бы! Что за вопрос!
Эпилог
Сомерли-Хаус
Июнь 1815 года
- Полюбуйся! - сказал Лукас, передавая Татьяне свежий номер "Пост". - Герцог Камберлендский только что в очередной раз внес ощутимый вклад в Русский фонд помощи.
- Сколько? - спросила она, пробегая глазами заметку. - Всего тысячу фунтов? Ах он сукин сын!
- В целом он внес почти десять тысяч…
- И поэтому газеты его превозносят как великого филантропа! Когда его спросили о причинах особого расположения к русским, объяснение было следующее: как христианин он рад помочь народу, на долю которого выпало столько страданий. Взять бы этого проклятого лицемера и своими руками…
Лукас приложил палец к ее губам.
- Пока он держит слово, ты в безопасности, а все остальное не столь уж важно.
В дверь постучали, затем Каррутерс внесла кофейник со свежим кофе. Ее взгляд на мгновение задержался на подносе с завтраком, и она неодобрительно поцокала языком.
- Так дело не пойдет, миледи: вы обязательно должны доесть овсянку!
- Почему мое состояние, - уныло пробормотала Татьяна, - дает всем право разговаривать со мной как с ребенком?
Каррутерс возмущенно всплеснула руками.
- Заставьте ее, милорд!
- Ешь немедленно! - притворно нахмурился Лукас, но глаза его искрились от смеха.
- Терпеть не могу овсянку. Я предпочла бы яйца, немножко бекона и…
- Ну нет, миледи, так не пойдет! От такой калорийной еды у вас начнется рвота!
- У меня никогда не бывает рвоты, - с вызовом заявила Татьяна и незаметно стащила кусочек бекона с подноса Лукаса. - Немедленно принеси мне два яйца всмятку… или я уволю тебя без рекомендаций!
- Гм! Попробуйте, если хотите, - презрительно парировала Каррутерс и, поставив кофейник, ушла из комнаты.
- Одно яйцо всмятку! - заискивающим тоном крикнула ей вслед Татьяна.
Лукас фыркнул и получил локтем под ребра.
- Что тебя так развеселило?
- Трудно поверить, что совсем недавно она была такой робкой и послушной. Наверное, ее испортило то, что она теперь стала горничной графини… - Лукас ласково погладил едва заметно округлившийся живот Татьяны и ее налившиеся груди.
- Но я действительно ненавижу овсянку!
- Тогда можешь взять у меня яйца и бекон. Только не забудь поделиться со мной, - добавил он.
- Ладно уж, доедай, - с набитым ртом сказала Татьяна, подтолкнув к нему тарелку с овсянкой.
- Я не это имел в виду.
- Нет? - удивилась она и проглотила то, что было во рту.
- Нет. - Он отставил поднос в сторону и принялся развязывать ленточки на ее ночной сорочке. - Я имел в виду нечто совсем другое.
- Только если отдашь мне еще и гренок, - заявила она.
- Жадина! - проворчал Лукас, но вожделенный гренок отдал.
Едва Татьяна успела покончить с гренком и повернуться к нему с соблазнительной улыбкой, как в дверь снова постучали.
- Убирайтесь! - в бешенстве выкрикнул Лукас, но Татьяна заставила его замолчать.
- Это, должно быть, Каррутерс, принесла яйца. Входи! - с довольным видом крикнула она, и Лукас расхохотался, наблюдая, как вытянулось у нее лицо, когда на пороге показался Тимкинс.
- Прошу прощения, милорд, миледи, - растерянно пробормотал садовник, заметив разочарованное выражение на лице Татьяны.
- Ничего, ты тут ни при чем, - заверил его Лукас. - Просто се милость обрадовалась бы твоему приходу только в том случае, если бы ты принес в кармане кусок ветчины.
- Но ведь у тебя, наверное, ее нет, - вздохнула Татьяна.
Единственный глаз Тимкинса блеснул.
- Нет. Зато у меня имеется кое-что получше.
- Неужели пирог со свининой? - с надеждой спросила она.
Садовник потоптался на месте, затем достал из-за спины серебряную вазу, в которой красовался цветок розы - белоснежный, махровый, с тугой бледно-зеленой серединкой.
- Позвольте представить "Леди Татьяну Стратмир". Вы просили, милорд, принести вам первый распустившийся цветок.
Татьяна тихо охнула от изумления.
- О, Лукас! Тимкинс! Какая красота!
- Да, она восхитительна, - сказал Лукас, целуя жену. - Я знал, что эта роза будет необыкновенной.
Татьяна зарылась носом в лепестки, вдохнула аромат и передала вазу Лукасу, с нетерпением ожидая его реакции. Он понюхал цветок, поднял голову, еще раз понюхал…
- Невероятно соблазнительный запах, как я и предсказывал, - наконец сказал он. - Пахнет ветчиной.
Ему едва удалось увернуться от ее кулачка.
- Нет, правда, Лукас, как она тебе?
- Мне кажется, в ее аромате есть терпкость и нечто волшебное, - торжественно произнес он. - Как в тебе! - Его длинные сильные пальцы с профессиональной уверенностью осторожно раскрыли лепестки. - И она такая же зеленоглазая, как ты.
- Вы отправите ее описание в Общество любителей роз, милорд? - спросил Тимкинс.
Лукас вставил цветок в густые белокурые волосы Татьяны.
- Нет, мы лучше сохраним за семьей исключительное право на разведение этого сорта. Хотя, возможно, Татьяна пожелает воспользоваться шансом и увековечить свое имя в истории.
- Лучше уж я увековечу себя в нем. - Она приложила руку к животу.
- В ней, - поправил ее Лукас.
- В нем, - упрямо сказала Татьяна.
Тимкинс, ухмыляясь, наблюдал за ними, как заботливая наседка за цыплятами. От его острого взгляда не укрылось, что на ночной сорочке хозяйки развязаны ленточки.
- Пожалуй, теперь я оставлю вас, а вы продолжайте то, чем занимались.
- Что вы имеете в виду? - насторожилась Татьяна.
Садовник поклонился.
- Разумеется, ваш завтрак, миледи, - смиренно произнес он и, поворачиваясь к двери, подмигнул Лукасу.
- Какой наглец! - проворчала Татьяна, когда за садовником закрылась дверь.
- Именно за это я его люблю. Тимкинс не витает в облаках, а стоит обеими ногами на земле. В нем нет притворства. В этом он похож на тебя. - Лукаво подмигнув, Лукас возобновил свое занятие с того, на чем его прервали: принялся поглаживать груди Татьяны. Она легла на спину, и он обвел кончиком языка ее ушную раковину. У нее участилось дыхание.
- Любимый…
- Муж, - с гордостью поправил он.
- Любимый, - настойчиво повторила Татьяна. - В наши дни очень редко случается, что эти слова означают одно и то же. Тебе не на что жаловаться. - Она сунула руку под одеяло, и он задрожал от предвкушения…
Именно в этот момент в дверь снова постучали.
- Убирайтесь! - простонал Лукас, погрузившийся в захватывающее ощущение ее нежного прикосновения, ее сладкого, теплого запаха…
- Прошу прощения, милорд, - раздался голос Смитерса, - но только что прибыла вдовствующая графиня. Вы приказали сразу же доложить вам об этом.
- Я запру дверь, - прошептал Лукас, но не успел он встать с кровати, как дверь распахнулась и на пороге появилась Далси в сопровождении целой своры тявкающих спаниелей.
- Дорогие мои! - воскликнула она, торопливо подходя к кровати. - Я приехала сразу же, как только услышала новость.
- На этот раз она действительно не теряла времени, - пробормотал Лукас, рассмешив Татьяну. Это была сущая правда. Сообщение о ее беременности не могло прийти в Лондон раньше, чем три дня назад.
- Я так счастлива, так счастлива… у меня нет слов! - захлебываясь от восторга, восклицала графиня.
- Оно и видно, - пробормотал Лукас. - Нельзя ли отогнать этих собак от наших подносов с завтраком?
- Не обращайте внимания! - Далси уселась на кровать рядом с Татьяной. - Как ты себя чувствуешь, дорогая? Каррутерс сказала, что иногда у тебя бывает тошнота. Тебе следует соблюдать диету. Нельзя допустить, чтобы ты растолстела. - Графиня потрогала округлившийся живот.
- Мама, прошу тебя! - возмутился Лукас.
- Разве мужчина способен что-нибудь понимать в этих делах? Дорогая, теперь всем твоим бедам пришел конец - я здесь, и я намерена остаться с тобой.
- Остаться? - Татьяна беспомощно взглянула на мужа.
- Ну да, на весь период твоей беременности и родов. Разве я могла поступить по-другому?
- Конечно, нет, - со вздохом сказал Лукас.
- Кроме заботы о твоем здоровье, необходимо еще так много сделать! Детская, например, - там все надо изменить! А крестильное платьице! Я привезла с собой образчики тканей. Мадам Деку в полном восторге. Весь Лондон просто гудит, узнав эту новость. Неужели я стану бабушкой? В моем возрасте! - Далси кокетливо поправила волосы. - А теперь, поскольку ты уже позавтракала, мы могли бы приступить к делу. С объявлениями о рождении проблемы не будет, потому что я выбрала открытки заранее и нам останется лишь сообщить дату рождения и имя. Об именах вы уже подумали? Естественно, если будет девочка, вы пожелаете назвать ее в мою честь.
- Мама! - попытался урезонить ее Лукас.
- Что бы с вами было, если бы не моя помощь! А если мальчик, то необходимо принять во внимание следующее: адмирал, упокой Господь его душу, всегда предпочитал…
- Остановись же наконец! - взмолился Лукас.
- …библейские имена. Может быть, Бенджамин. Или Израиль? Или Зеведей?
- Зеведей? - Татьяна с трудом удержалась от смеха.
- Но с другой стороны, вы могли бы назвать младенца в честь принца-регента - кстати, он сообщил мне, что с большой радостью станет крестным отцом. Ну разве он не восхитителен?
Лукас решительно приподнялся и сел в постели, якобы невзначай наградив пинком спаниеля, лакавшего сливки из тарелки с овсянкой.
- Лучше уходи, мама, - решительно заявил он, - иначе мы назовем младенца Гарри, если будет мальчик, или Джейн, если родится девочка.
- Вы этого не сделаете! - в ужасе воскликнула Далси.
- Не сомневайся, сделаем.
- Но…
- Уходи сию же минуту! - Он указал на дверь.
Графиня на удивление послушно направилась к выходу.
- Только не Джейн, умоляю. И не Гарри. Такие вульгарные имена не будут звучать подобающим образом. Идемте, мои малышки! - хлопнув в ладоши, обратилась Далси к своим спаниелям, которые, не обращая на нее никакого внимания, с удовольствием поглощали остатки завтрака. Потом она с лучезарной улыбкой обратилась к Татьяне: - Мы продолжим этот разговор, когда я здесь устроюсь. Ты меня просто осчастливила! Я в полном восторге! - Она удалилась, помахав на прощание затянутой в изящную перчатку рукой.
Некоторое время они молча смотрели ей вслед, словно люди, побывавшие в эпицентре урагана. Потом Татьяна безудержно расхохоталась.
- Гарри! - твердила она. - Джейн!
- Единственная угроза, которая пришла мне в голову и так хорошо подействовала…
Татьяна вдруг стала серьезной.
- А ведь она права. Что бы с нами было без нее?
- То же самое, что сейчас, - сказал Лукас и наклонился к ней.
- Сомневаюсь.
- Возможно, не сразу, но все было бы так, как сейчас.
- Знаешь, а мне нравится имя Далсибелла.
- Мне тоже, - согласился Лукас. - Но у нас будет мальчик.
- Ты сказал, что хочешь девочку.
- Я передумал. - Он осторожно опустился на нес.
- Ты уверен?
- Абсолютно. У нас будут только мальчики. Мир едва ли сможет вынести еще одну Далсибеллу Стратмир.
Татьяна притянула его к себе.
- Должно быть, ты иногда с сожалением вспоминаешь о днях своего отшельничества, - прошептала она, крепко целуя его.
- Никогда! - заверил он прерывающимся голосом, с наслаждением вторгаясь в ее плоть.
- Никогда? - переспросила она, глядя в его затуманенные страстью глаза.
В этот момент распахнулась дверь.
- Тимкинс сказал, что вам хочется пирога со свининой, миледи, поэтому я уговорила кухарку… ох, извините! - Каррутерс покраснела до корней волос, разглядев на кровати пару, слившуюся воедино, и тут же исчезла из комнаты.
- Почти никогда, - со вздохом поправил себя Лукас и встал с кровати, чтобы наконец накрепко запереть дверь.
Примечания
1
Автор допускает в своем романе некоторые анахронизмы и неточности в описании быта и нравов России начала XIX в. - Примеч. пер.