Старенькое серое трико Мадди было уже мокрым от пота, когда она вышла работать в центр зала. Ей предстояло проделать все упражнения, которые они только что исполняли у станка. По сигналу она встала в пятую позицию и приступила к упражнениям.
Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре.
На улице шел дождь. Нагибаясь, растягиваясь, дотягиваясь руками до мыска ступни и по команде застывая в определенной позе, Мадди поглядывала на окошко, по матовому стеклу которого ручейками стекала вода. Дождик по-летнему теплый. Когда утром она бежала на занятия, было туманно и влажно. Хорошо, если бы дождик не перестал, когда она снова выйдет на улицу.
В детстве ей некогда было побегать под дождем, пошлепать босыми ногами по теплым лужам. Впрочем, она не жалела об этом. Вместе со всем своим семейством она много времени проводила в репетициях и в постоянных разъездах. А в часы досуга, например в ожидании поезда или во время поездки, родители развлекали детей разными веселыми играми, загадками и сказками. Особенно хороши были сказки - они открывали детям мир, полный чудес и волшебства. И мать, и отец были выходцами из Ирландии и обладали буйным воображением, что делало их прирожденными сказочниками.
Родители многому ее научили помимо умения при помощи танца заражать своими чувствами, настроением прихотливую публику. Из-за частых переездов с места на место школьное образование не могло дать детям больших знаний. Но во время путешествий по стране они прекрасно изучили ее географию. Одно дело - когда ты собственными глазами видишь величественную Миссисипи, и совсем другое - читать о ней в учебнике. Английскую грамматику и литературу они усваивали по любимым книгам родителей. Математику познавали на практике, ведь умение считать помогало сводить концы с концами. Словом, детские годы Трейса и тройняшек проходили совершенно иначе, чем у обычных ребят, однако они оказались гораздо лучше многих подготовленными к жизни.
Мадди не тянуло в парк с игровыми площадками. Ее детство с постоянной переменой мест, окрестностей, людей и впечатлений само походило на веселую карусель. Но сейчас она старалась не упускать возможности спокойно пройтись под теплым летним дождем.
А вот Риду прогулка под дождем вряд ли пришлась бы по вкусу. Мадди вообще сомневалась, что он способен найти в этом удовольствие. Они происходили из разных миров - а это означало, что у них разные склонности, не говоря уже о выборе рода занятий… Правая нога ее скользила в chasse, назад, вперед, в сторону. Повтор, снова повтор… Он, конечно, рассудителен и немного суховат, возможно, даже жесток. С другой стороны, без этого не добьешься успеха. И конечно, такому человеку даже дико себе представить, что кто-то может по собственной воле изо дня в день заниматься утомительными репетициями, заставляя свое тело исполнять немыслимые, неестественные изгибы, повороты и наклоны. Что существуют такие люди, как прирожденные артисты, которые избрали своим уделом полную зависимость от прихоти публики, и не видят в этом ничего странного, потому что душой и телом преданы своей профессии. Она, Мадди, тоже бывает жестокой, но лишь в отношении требований, которые предъявляет к самой себе.
И почему она не перестает о нем думать? Она все вспоминала, как угасающий свет дня играл на его каштановых волосах, о том, как он смотрел на нее - прямо, заинтригованно и… недоверчиво. Глупо, наверное, что она, оптимистка, так увлеклась циником? Конечно глупо. Впрочем, даже если так, то это не первый ее глупый поступок.
У них был всего один поцелуй, да и тот не назовешь настоящим. Ведь он даже не обнял ее, не ответил на него. И все равно она снова и снова переживала этот мимолетный поцелуй. Почему-то ей казалось… Нет, она была положительно уверена, что поцелуй не оставил его равнодушным. И пусть это было глупо, но она снова и снова заставляла память оживлять тот поток необычных эмоций, который обрушился на нее, и снова его переживала. И на ее разгоряченном лице разгорался сияющий румянец, а ритмичный, в унисон движениям стук сердца внезапно ускорялся.
Она поразилась столь мощному воздействию на организм воспоминания о пережитых эмоциях и, приступая к пируэтам, снова его вызвала и исполнила их в стремительном ритме, порожденном биением сердца.
* * *
Волосы Мадди еще не успели высохнуть после душа, а она уже натягивала на себя ярко-желтый пятнистый комбинезон. Душевая репетиционного зала была наполнена запахами дезодоранта, духов и талька. В уголке сидела обнаженная по пояс девушка и энергично массировала себе икры, снимая судорогу.
- Я оценила то, что ты говорила мне об этих классах. - Ванда, стройная в узких джинсах и плотно обтягивающем торс свитере, небрежно стянула на затылке волосы. - Здесь занятия проводятся намного серьезнее, чем в моих прежних классах. И при этом на пять долларов дешевле.
- Мадам питает слабость к бродячим артистам. - Мадди уселась на длинную скамью, низко наклонила голову и стала сушить волосы ручным феном.
- Не каждая артистка твоего положения стала бы делиться советом.
- Да будет тебе, Ванда.
- Милая, в нашем кругу не часто встретишь дружеское отношение. - Ванда воткнула в свою курчавую гриву последнюю заколку и посмотрела на отражение Мадди в зеркале. Даже сквозь завесу рыжевато-золотистых волос Ванда видела, что та недовольно нахмурилась. - Ты же ведущая и не станешь отрицать, что новички дышат тебе в спину.
- Значит, нужно работать еще усерднее, только и всего. - Мадди надоело сушить волосы, и она откинула их назад. - Где ты купила эти серьги?
Ванда вдела серьги в виде ярко-красных трехгранников на длинных подвесках, так что они едва не касались плеч. Она повернула голову, и серьги стали быстро вращаться. Обе девушки с одобрением смотрели на них в зеркало.
- В бутике на Грин-Виллидж. Заплатила пять семьдесят один.
Мадди встала и подошла к ней, прислонив голову, прищурилась, представляя эти серьги на себе.
- А у них есть такие же, только синие?
- Наверное. Тебе нравятся яркие украшения?
- Я их обожаю.
- Так давай поменяемся. Я тебе эти серьги, а ты мне свитер с павлиньими глазками.
- Идет, - сразу отозвалась Мадди. - Я принесу его на следующие занятия.
- Ты сегодня какая-то радостная.
Мадди улыбнулась и встала на мыски, чтобы ее уши оказались на уровне ушей Ванды.
- У меня и вправду прекрасное настроение.
- Я имела в виду, будто ты счастлива из-за мужчины.
Мадди рассматривала свое лицо в зеркале, слегка подняв брови. Кожа ее, без малейшего макияжа, сияла здоровьем. Ее полные губы красивой формы позволяли обходиться без губной помады. Она с обычным сожалением отметила, что ресницы у нее хотя и густые, но довольно светлые и короткие. У Шантел они темнее и намного длиннее.
- Из-за мужчины? - задумчиво повторила она. - Я действительно познакомилась с одним человеком.
- Здорово! Ну и как, он симпатичный?
- Потрясающе красивый! У него удивительные серые глаза. По-настоящему серые, без всякой прозелени. А на подбородке такая ложбинка, еле заметная. - Она показала на своем подбородке.
- А фигура?
Мадди расхохоталась и обхватила Ванду за плечи. Как быстро завязывается дружба!
- Он высокий, широкоплечий, худощавый и очень стройный. И по-моему, у него довольно развитая мускулатура.
- Только по-твоему?
- Я не видела его обнаженным.
- Скажите пожалуйста! А что тебе помешало?
- Мы только пообедали вместе. - Мадди привыкла к откровенным разговорам о сексе. Правда, больше к разговорам, чем к самому сексу. - Кажется, он мною заинтересовался, но не слишком.
- Значит, тебе нужно еще больше его заинтересовать. Он не танцовщик, случайно?
- Нет.
- Это хорошо. - Ванда в последний раз полюбовалась на свои серьги, потом стала их снимать. - Из танцоров получаются плохие мужья. Уж я-то знаю.
- Но я не собираюсь за него замуж, - сказала Мадди, затем удивленно округлила глаза. - Ты была замужем за танцовщиком?
- Пять лет назад. Мы вместе танцевали в кордебалете в постановке "Пиппина". И поженились в день премьеры. - Она протянула подруге серьги. - Но еще до того, как пьесу сняли со сцены, он уже забыл, что сам надел мне на палец обручальное кольцо.
- Бедная Ванда!
- Ничего, это был полезный урок. - Она пожала плечами. - Не завязывай серьезных отношений с парнем, который сладко поет и красив на вид. Если только он не богач. А твой богат?
- Мой? Э… - Мадди сделал гримасу своему отражению. - Кажется, да.
- Тогда не упускай его. Если брак развалится, в утешение получишь роскошную квартиру.
- Не думаю, что ты такая циничная, какой хочешь казаться. - Мадди притянула к себе Ванду. - Что, ты очень переживаешь свой развод?
- Сказать по правде, ужасно! - Ванда поразилась, что призналась другому человеку в том, что скрывала в глубине души. - Я поняла, что семейная жизнь сложится удачно только в том случае, если оба партнера играют по одним правилам. Может, перекусим вместе?
- Нет, не могу. - Мадди посмотрела под скамью, где она поставила свою увядшую азалию. - Мне нужно кое-что сделать.
- Ты про цветок? - Ванда насмешливо улыбнулась. - Да его давно нужно достойно похоронить!
- Что ему нужно, - пробормотала Мадди, вдевая в мочки ушей новые серьги, - так это нормальный уход.
Рид не переставал думать о Мадди. Он не привык к тому, чтобы что-то мешало его работе - тем более легкомысленная особа со странными вкусами. Надо же додуматься - установить в своей квартире неоновую вывеску со своим именем! Между ними нет и быть не может ничего общего. Ночью, когда он никак не мог уснуть, он непрерывно вдалбливал это себе. В ней ничего привлекательного… если не считать глаз цвета золотистого виски. И внезапного звонкого смеха, который так трудно оказалось забыть.
Он предпочитал женщин с классическим вкусом, с элегантными манерами. Люди его круга не появились бы в ее районе даже на машине с вооруженным охранником, не говоря уже о том, чтобы жить в нем. И определенно никогда не решились бы отведать ее стряпню. Женщины, с которыми он встречался, посещали театр, а не играли в нем. И никогда не позволили бы себе предстать перед мужчиной взмокшими от пота.
Неужели достаточно было нескольких коротких встреч с Мадди О'Харли, чтобы его знакомые показались ему пресными и скучными? Глупость какая-то, возмутился Рид и углубился в изучение данных о продаже дисков. В женщинах его привлекала не столько красивая внешность, сколько способность поддерживать умный, содержательный разговор, остроумие, вкус в одежде, изящные манеры. Он любил за обедом поговорить о выставке импрессионистов в Метрополитен-музее, за бокалом бренди - о погоде в Санкт-Морице.
Чего он избегал - и очень старательно - это женщин, связанных с индустрией развлечений. Он уважал артистов, восхищался ими, но держал с ними дистанцию. Как глава компании "Вален-тайн рекордс" он постоянно имел дело с певцами, музыкантами, агентами, торговыми представителями. "Валентайн рекордс" была не просто бизнесом, каким воспринимал его отец. Эта компания предоставляла слушателям записи лучших музыкальных произведений, от гениального Баха до создателей современного рока, и высоко ценила талантливых исполнителей, которых выискивала и популяризировала.
Рид с самого детства общался с музыкантами и певцами и считал, что понимает их нужды и запросы, был снисходителен к их слабостям: тщеславию и ранимому самолюбию, неуемной жажде славы. Однако в свободное от работы время предпочитал общаться с людьми более уравновешенными, не озабоченными вечным стремлением немедленно оказаться на музыкальном олимпе. Ему хватало и своих проблем. "Валентайн рекордс" завоевала первое место среди звукозаписывающих компаний, и он прилагал все силы, чтобы никому его не уступить. Он желал этого не только ради отца, но и ради удовлетворения собственного честолюбия. И если, как это часто происходило, он вынужден был работать с артистами по десять часов подряд, то в конце дня ему требовалось отдохнуть, отвлечься от них.
А Мадди никак не идет у него из головы!
Почему, ну почему? Рид с досадой отшвырнул листок с цифрами и развернул кресло к окну, откуда открывалась захватывающая панорама огромного города. Теплый дождь и поднимающиеся от земли испарения заволокли ее туманом, сквозь который проблескивали разноцветные огни, сообщая виду атмосферу радостного праздника, как это бывает в детстве на Рождество… Похоже, Мадди так и не обзавелась защитной броней, чего, казалось бы, требует ее профессия. Ее карьере сопутствует успех, но такое впечатление, что она не слишком это ценит. Неужели она действительно такая естественная и открытая, какой кажется?
Чем же она его зацепила?
Один раз он побывал у нее в гостях. За обедом у них состоялся разговор, довольно интересный, можно даже сказать, разговор по душам. Они обменялись дружеским поцелуем. В результате он почему-то лишился покоя и уже который день не находит себе места.
Значит, он увлекся. Не устоял перед ее живым веселым взглядом и крепкой ладной фигуркой. Что ж, вполне естественно, что его заинтересовала эта женщина, ее непривычные взгляды и самостоятельные суждения. И ничего страшного, если он пожелает снова с ней повидаться. Для этого просто нужно снять трубку и позвонить ей. Они могут снова пообедать… только теперь на его условиях. И он быстро поймет, что в ней так задевает и интересует его…
Когда дверь его кабинета открылась, он раздраженно повернулся, но лицо его сразу осветилось теплой улыбкой, которой редко кто удостаивался.
- Что, мокровато для гольфа?
- Да клюшка от дождя стала просто неподъемной. - Эдвин вошел в кабинет крупными шагами высокого человека и тяжело опустился в кресло. - К тому же я начинаю чувствовать себя дряхлым стариком, если хоть раз в две недели не загляну к тебе.
- Да уж, отец, ты у меня совсем одряхлел, - с шутливым сочувствием усмехнулся Рид, глядя на покрасневшее от загара лицо Эдвина с крупными правильными чертами и сильные плечи. - Какую фору ты даешь сейчас своим сверстникам на поле?
- Четыре подачи. - Эдвин улыбнулся, довольный, как ребенок. - Не бойся, у меня все под контролем. Кстати, до меня дошли слухи, что ты почти переманил у "Галлоуэй рекордс" Либби Барлоу.
Всегда осторожный, Рид слегка наклонил голову:
- Кажется, да.
Эдвин одобрительно кивнул. Около двадцати лет он работал в этом кабинете. Тогда он сам принимал решения. А теперь не испытывал сожалений и зависти при виде своего сына, сидящего за этим столом. Ради этого он и работал.
- У этой малышки потрясающий голос. Хотелось бы мне видеть, как Дорси сделает с нами ее первый альбом.
Рид слегка изогнул губы в улыбке, доверяя его безошибочному инстинкту.
- Мы обсудим это. А пока что, думаю, тебе нужно выделить здесь отдельный кабинет. - Подняв руку, он предупредил возражения отца: - Я вовсе не хочу сказать, чтобы ты связывал себя определенными часами работы.
- Чего я в жизни не делал! - с усмешкой вставил Эдвин.
- Приходи, когда сможешь, когда появится желание. "Валентайн рекордс" нуждается в Эдвине Валентайне.
- Ей достаточно и тебя. - Они обменялись понимающими взглядами. - И хотя время от времени ты готов прислушаться к советам своего старика, теперь ты сам стоишь у руля, и я вижу, что наш корабль прочно держится на волнах.
- И я не подведу тебя!
Эдвин почувствовал в его голосе энергию и преданность делу.
- Я это знаю, Рид. Нечего и говорить, как я тобой горжусь.
Рид испытал горячий прилив любви и благодарности к отцу.
- Пап…
Его прервала секретарша, вкатившая сервировочный столик с кофе и тарелкой, на которой лежали аккуратно нарезанные рулеты с джемом.
- Право, Ханна, вы сообразительны, как всегда! - одобрительно кивнул ей Рид.
- Как и вы, мистер Валентайн. Похоже, вы немного похудели. - Ханна приготовила кофе, как он любил, и едва заметно подмигнула ему. Она работала в компании уже двенадцать лет и была единственной из служащих, кто мог позволить себе подобную фамильярность.
- Вы, Ханна, соблазнительница! А ведь я поправился на целых пять фунтов! - улыбнулся Эдвин, однако положил себе на тарелку два ломтика рулета.
- Но вы прекрасно выглядите, мистер Валентайн. - Она поставила Риду на стол чашку кофе и сказала: - В половине двенадцатого у вас встреча с Маккензи из отдела продаж. Мне перенести ее?
- Только не из-за меня, - поспешно вставил Эдвин.
Рид взглянул на часы и прикинул время.
- Я приму его в это время, Ханна. Благодарю вас.
- Чудо что за женщина, - с полным ртом проговорил Эдвин, когда за ней закрылась дверь. - Ты поступил разумно, что взял ее секретарем, когда я ушел от дел.
- "Валентайн рекордс" трудно пришлось бы без Ханны. - Думая о другой женщине, Рид снова взглянул на усыпанное бисеринками дождя окно.
- Рид, о чем ты задумался?
- Что? - Заставив себя вернуться к разговору, Рид взял свой кофе. - Я тут просматривал цифры продаж, они довольно приличные. Думаю, ты будешь доволен итогами года.
Эдвин в этом не сомневался - Рид был плодом работы его мозга и сердца. Правда, порой его тревожила мысль, не сказался ли на сыне его не очень удачный опыт личной жизни.
- Лично мне кажется, что сейчас у тебя на уме вовсе не итоги продаж.
Рид кивнул, решив ответить так, чтобы отец ни о чем не догадался.
- Я размышлял о мюзикле, постановку которого мы финансируем.
Эдвин усмехнулся:
- Все еще переживаешь, что я нажал на тебя?
- Нет, нисколько. - Это он мог сказать абсолютно честно. - Я несколько раз встречался с продюсером и директором, даже пару раз заглянул на репетицию. У меня создалось впечатление, что пьеса будет иметь большой успех. Шансы на хорошие сборы, что нас и волнует, прекрасные. Сейчас мы работаем над рекламой и маркетингом альбома с записями музыкальных номеров из мюзикла.
- Если ты не возражаешь, я могу немного с этим помочь.
- Тебе незачем спрашивать моего согласия.
- Ну почему же, - возразил Эдвин. - За дело отвечаешь ты, Рид. Я оставил его на тебя не фигурально, а буквально. Хотя для меня этот проект - любимое детище. У меня к нему отчасти личный интерес.
- Но ты никогда об этом не говорил.
Улыбнувшись, Эдвин отломил кусочек второго рулета.
- Это дело давнее, даже очень. Ты уже видел Мадди О'Харли?
Рид невольно вскинул голову. Неужели отец так легко догадался о его мыслях?
- Вообще-то… - На столе зажужжал сигнал, и он обрадованно нажал на кнопку. - Слушаю, Ханна.
- Извините, что беспокою вас, мистер Валентайн, но тут пришла одна молодая женщина Ханна умела быть жесткой и даже свирепой, но не в силах была удержаться от улыбки, глядя на промокшую до нитки фигуру.
- Она говорит, что принесла что-то для вас.
- Будьте добры, Ханна, заберите это у нее.
- Она предпочитает передать это вам лично. Ее зовут… Ах да, Мадди.
Рид помедлил, готовый отказать ей, затем передумал.
- Мадди? Пусть войдет, Ханна.