Последующие дни были для Трея и Импрес сплошной идиллией. С каждым днем младший Брэддок-Блэк чувствовал себя все более здоровым и отдавал всего себя любовным играм, заботе о ней и развлечениям.
Однажды утром, проснувшись, Импрес обнаружила, что спальня наполнена запахом фиалок, как будто пришла весна. Запах воскресил в памяти воспоминания о Шантильи. Слезы потекли у нее из глаз, и она прошептала красивому мужчине, который лежал рядом в постели, опираясь на локоть:
- Ты вспомнил.
- Они тебе нравятся? - спросил он, привыкший всегда помнить о том, что любят женщины, и делать широкие жесты, чтобы они были счастливы.
- О, конечно, - ответила Импрес, испытывая желание рассказать о том, что они напомнили ей просеку, грот, водопад, где любила гулять мама, и солнечный весенний полдень. - Как будто я сижу в беседке весной, - счастливо заявила она. Банальная фраза, но очень необычная для нее.
- Скорее в гардеробной.
Ее глаза расширились. Разрумянившаяся, в расшитой ночной рубашке, она выглядела очень привлекательной. Импрес кашлянула и сказала нежно:
- Благодарю тебя.
Еще никто в жизни не предлагал ей такой счастливой роскоши.
- Я думаю, что остальные цветы сейчас распускаются в ванной, - дразняще сказал Трей.
И как ребенок, которого она напоминала в это утро, она выскочила из-под одеяла и выбежала в соседнюю комнату. Когда она вернулась, то увидела его развалившимся на подушках, необычайно красивого со своей темной кожей и экзотическим лицом.
- Они прекрасны, - выдохнула она.
- Так же, как ты, - ответил он нежно.
- Как это тебе удалось? - спросила Импрес, восхищенная таким сюрпризом в разгар зимы.
- Коробка, много-много древесных стружек и скорый поезд, - небрежно ответил Трей. - Надеюсь, мой свирепый котенок доволен?
- Ты балуешь меня, - сказала она благодарно.
- Намереваюсь и впредь делать это, - ответил он.
Инструкции Блэйз о подгонке платьев для Импрес были позабыты, потому что Трей предпочитал видеть ее без одежды. Слуги сплетничали, конечно, о Трее и его любимой сиделке, которая никогда не выходила из спальни соответствующе одетой, ела там и только отдавала приказы менять белье раз в день. Блю и Фокс сопровождали Хэзэрда и Блэйз в поездке в Елену, так что влюбленные оставались одни в своем раю.
Они долго спали, а, проснувшись, играли в постели, пробуждаясь от ласковых прикосновений, ощущая просыпающееся желание. А когда им хотелось разнообразия, они занимались любовью в зеркальной гардеробной или в большой мраморной ванне.
Импрес распускалась, как летний цветок, под лучами страстного обожания Трея. Иногда она ругала себя, что с готовностью поддается неприличным и вместе с тем очаровательным командам Трея, но жребий был брошен, как она напоминала себе, той ночью у Лили. Жертвоприношение сделано; деньги для ее семьи лежат в безопасности в седельных сумках. И не надо притворяться, что волшебство Трея неприятно. Напротив, она никогда не была так счастлива. Ее баловали, нежили, любили, это была передышка в суровой жизни последних пяти лет, и было бы глупо отвергать восхитительные наслаждения.
Они получили записку от Блэйз, что в конце недели ожидаются гости, поэтому в четверг с неохотой послали за Мэйбел подогнать платья для Импрес. Трей удобно расположился в кресле у окна в гардеробной, вытянув длинные ноги, а смущенная Импрес покорно стояла, позволяя Мэйбел собирать складки, закалывать, приметывать швы, подрубать кромки и непрерывно болтать. Блэйз, понимая, как мало разбираются в одежде мужчины, прислала несколько новых платьев с запиской. Просто поразительно, что они были почти впору и удивительно шли Импрес.
В присутствии Мэйбел Трей вел себя примерно, но посматривал на Импрес с дразнящей улыбкой, и она боялась, что он отпустит какие-нибудь словечки, которые поставят ее в неловкое положение. Но он был галантен с Импрес и вежлив с Мэйбел, тактично обсуждая тривиальные темы погоды или жизни на ранчо, делая комплименты Мэйбел за ее мастерство.
Он только раз коснулся опасной темы, когда Импрес примерила платье из кашемировой ткани в клетку с воротником и большим бантом в стиле Питер Пэн. Ее медового цвета волосы падали волнами на спину, на лице играл смущенный румянец.
- Ты выглядишь на тринадцать лет, - сказал он. Потом добавил мягко: - Почти.
Его глаза были направлены на ее грудь, обтянутую тканью.
- Мэйбел, принесите мамину камею, и мы посмотрим, как она смотрится с этим платьем.
Когда Мэйбел вышла из комнаты, Трей заметил:
- У тебя вид в этом платье, как у невинной школьницы.
- А у тебя вид дьявольского распутника, раскинувшегося на солнце, с темными волосами, темной кожей и одетого в черный шелк.
Трей действительно был одет в экзотический халат, отделанный парчой, который подчеркивал суровость его черт.
- Очень похоже. Тогда у меня дьявольское настроение поиграть с тобой в школу. Ты думаешь, у нас хватит времени, прежде чем Мэйбел вернется?
И он стал приподниматься.
- Не смей смущать меня!
- Я запру дверь.
- Трей! Она вернется через минуту.
- Если ты обещаешь поиграть со мной в школу, я не буду запирать дверь.
Импрес сердито глянула на него, оценив его томную элегантность и смуглую кожу, которая удивительным образом сочеталась со светлыми глазами. У Трея был очень азартный вид, который не вызывал желания с ним шутить.
В следующий момент появилась Мэйбел. Их глаза встретились, и он спросил:
- Договорились?
Когда он начал подниматься, Импрес быстро ответила:
- Да.
Трей улыбнулся, затем повернулся к Мэйбел и с искрометным обаянием произнес:
- Спасибо, Мэйбол. Давайте попробуем приколоть эту брошь под воротником.
Они были восхищены эффектом, согласились с тем, что это очень впечатляющее и необычное сочетание с тканью.
- Хотя, - сказала Мэйбел, -если леди хочет надеть это платье завтра, когда приедут гости, я должна буду заняться им прямо сейчас.
- Почему бы не подготовить шерстяное платье, отделанное замшей, для чая, - предложил Трей, - а из зеленого панбархата - для обеда?
Непонятно отчего Импрес почувствовала раздражение, когда услышала, что он прекрасно разбирается в том, какое платье и к какому случаю подходит. А панбархат? Сколько мужчин понимают различия в сортах бархата? Это был уже не первый случай, когда Трей рекомендовал подбор платьев. И когда он спросил Мэйбел: "Где мама отыскала муаровое платье от Душе?" - ее гнев усилился. У Импрес создалось впечатление, что он имеет привычку покупать дорогие платья для женщин дюжину раз в неделю.
Мэйбел пустилась в длинные объяснения того, как приданое дочери Элизабет Дарлингтон осталось в Чикаго, когда она отправилась в свадебное путешествие в Европу. К тому времени, когда сундуки вернулись в Монтану, пришлось новые платья купить в Нью-Йорке, потому что Барбара не хотела терпеть никаких лишений во время путешествия. В итоге у Элизабет Дарлингтон осталось одежды на шестьдесят тысяч долларов, потому что к тому времени, когда Барбара вернется через год из Европы, платья выйдут из моды. Кроме того, что очень вероятно, Бэбз родит молодого баронета или леди, а в таком случае платья вообще будут ей не нужны, так как каждый знает, что материнство меняет фигуру женщины.
Трей воспитанно слушал все это и, когда Мэйбел наконец бессвязно приблизилась к концу, произнес:
- Восхитительно.
А затем дал четкие инструкции, когда какое платье подготовить: шерстяное, отделанное замшей, и из панбархата - к пятнице, черное муаровое и зеленое с воланами - к субботе.
- Мы решим позже об остальных. Спасибо вам, Мэйбел, большое, - закончил он.
- Сразу видно, что ты проделывал такое и раньше, - заметила холодно Импрес, когда дверь за Мэйбел закрылась.
- Никогда, - ответил Трей с прекрасной солнечной улыбкой.
- Панбархат и все такое прочее - разве это обычный словарь для мужчины?
- Мой портной очень болтлив.
- Ты носишь одежду из панбархата?
- Я успешно противился его попыткам одеть меня в эту ткань - за исключением красного халата, - ему не хотелось спорить о его прошлом.
- Я не верю тебе. - Импрес ревниво сопротивлялась его желанию уйти от ответа.
- Я сокрушен, - проговорил Трей поддразнивающе.
- Уф! - Импрес выдохнула, глядя на высокого красивого мужчину, которому, казалось, было неведомо само понятие "быть сокрушенным". - Тогда помоги мне снять платье. Оно очень тесное.
Он улыбнулся, продолжая сидеть в кресле у окна:
- Я думал, что мы заключили соглашение.
- У меня нет никакого намерения, - с удовольствием сказала Импрес, - играть с тобой в какие-либо игры. Ты собираешься расстегнуть платье?
На фоне яркого солнечного света, лившегося из окна, его мощная фигура казалась особенно впечатляющей, этакий темный ангел с сияющим нимбом вокруг головы. Светлые глаза Трея были затенены пушистыми ресницами.
- Нет, - спокойно ответил он.
- Очень хорошо, - безразлично ответила Импрес. - Я сделаю это сама.
И выбежала в спальню. Первой проблемой была камея. Она была итальянская, выполненная в современном стиле, но застежка была тугой. Кроме того, брошь была приколота под воротником, и Импрес безуспешно пыталась расстегнуть ее, пользуясь обратным отражением в зеркале. После нескольких попыток, сопровождаемых недовольным бормотанием, Импрес повернулась и увидела Трея, стоящего в дверях и молча наблюдающего за ее безуспешными манипуляциями.
- Нуждаешься в помощи? - вежливо спросил он. Она ничего не ответила.
Трей медленно подошел и мягко повторил:
- Я мог бы помочь тебе.
- Как видишь, я не могу снять брошь. - В ответе ничего не было сказано о помощи.
- Вначале поцелуй меня.
- О, пожалуйста, - она подставила губы с видом знатной леди, собирающейся оказать услугу мелкому клерку.
Трей очень нежно поцеловал ее, обняв за талию. Это был медленный, неспешный, можно сказать, дневной поцелуй, когда время тянется бесконечно и можно не торопиться.
- Ты очень добр, - пробормотала Импрес, ее руки обнимали черный шелк его халата, обида прошла, и легкое волнение постепенно охватывало ее. - Очень тесно в этом платье, - решила пожаловаться Импрес. - Слишком тугое.
Не отпуская ее, Трей слегка отстранился. Он очень внимательно рассматривал Импрес. Лиф с жесткими ребрами был пошит как корсет, от бедер до груди затягивая тело, в так называемом стиле "осиная талия", который подчеркивал женственные изгибы фигуры. Платье не скрывало ее груди, снизу сжатой мягкой кашемировой тканью лифа.
- Здесь тоже туго? - спросил он тихо, коснувшись пальцами ее сосков, которые рельефно выступали из-под ткани.
- М-м-м, - пробормотала Импрес. Прилив удовольствия от его прикосновения усиливался тугим корсетом.
- Ты выглядишь как школьница, одевшая платье, из которого выросла, - прошептал Трей, его пальцы нежно теребили соски, пока они не отвердели. - Это очень мягкая ткань.
Ткань была столь прекрасна, что ничего не скрывала, округлость груди была так заметна, как будто Импрес была без одежды.
- Если бы ты была школьницей, а я твоим учителем, то подумал бы, что ты дразнишь меня. Не позволяй себе выходить из комнаты в таком тугом платье, - прошептал он, наклоняясь, чтобы коснуться полуоткрытых губ.
Он по-прежнему продолжал ласкать ее грудь, пока лицо Импрес не покрылось горячим румянцем, а дыхание не стало прерывистым. Его язык проник к ней в рот и сплелся там с ее языком. Импрес почувствовала, как безудержное тепло распространяется внутри. Трей не обнимал ее, его руки лежали на ее горевших грудях, язык проникал все глубже, пока она не застонала.
Его губы оторвались, и он прошептал:
- Не очень-то прилично школьнице целовать своего учителя.
Импрес не ответила, только потянулась вновь за поцелуем, пытаясь притянуть его голову к своей.
Трей отпустил груди и руками удержал ее, глядя с насмешливой суровостью.
- Ты собираешься дразнить учителя? Она сдавленно пробормотала:
- Нет, - и постаралась прижаться к нему поближе.
- Тогда почему ты делаешь такие неприличные движения, у тебя могут быть неприятности. Ты понимаешь, что это значит? - Голос у него был твердый, его губы почти касались ее щеки.
- Трей, пожалуйста, платье такое тугое, и Господи, я хочу тебя!..
- Ты хочешь снять тугое платье? - Его пальцы вновь погладили напряженные соски.
- О да, пожалуйста, оно причиняет мне боль.
- Но ты должна делать так, как мы договорились, дорогая.
- Что угодно, - согласилась она покорно, ее желание усиливалось от тугого корсета и платья, которые раздражали ее кожу и набухшие груди.
- Первой я сниму камею, - сказал он приглушенным тоном.
- Поторопись!
- Терпение, дорогая. - И Трей отстегнул брошь с подчеркнутой заботливостью, снял и отложил ее в сторону. Затем расстегнул две пуговицы сзади, освободив шею. - Так лучше? - спросил он успокаивающе.
- Нет.
- Нет? - Положив руки ей на плечи, он деликатно повернул ее спиной к себе. - Ты не очень благодарна.
- Прости меня. О, Трей, я умираю от желания! - И она прикоснулась к нему, чтобы почувствовать, хочет ли он ее.
Он отстранил ее руки:
- Нам бы следовало обсудить это, моя дорогая, - его голос зазвучал с притворной стыдливостью. - Необычайная назойливость. Ты ведешь себя совершенно некорректно. Садись ко мне на колени, и мы разберемся с твоим желанием. Ты хотела бы этого?
И когда она кивнула в знак согласия, Трей повел ее к креслу к окну и, сев, посадил ее к себе на колени.
Импрес почувствовала его возбуждение через шелк халата и тонкую кашемировую ткань платья и придвинулась ближе.
- Стыдись. - Он удержал ее бедра, не давая ей двигаться. - Надо подавлять такие необычайные желания, или ты собьешься с пути добродетели. Ты должна сидеть там, где сидишь.
Его слабая улыбка совсем не походила на учительскую. Она была знающая и опытная. И хищная.
Импрес не прислушивалась, дразнящие слова не доходили до ее сознания. Она ощущала его напряженную твердую плоть, груди у нее набухли, и соски были возбуждены от прикосновений Трея. Она могла думать только о том, как он проникнет в нее, как всю ее заполнит и положит конец неугомонному горячему нетерпению.
- Я твой учитель. - Услышала Импрес его шепот около своего уха, его пальцы гладили ее шелковистые волосы, теребили тяжелые завитки за ушами, ласкали локоны, ниспадавшие на спину. - Сейчас мы начнем наш урок, и если будешь держаться на уровне и выполнишь задание, то получишь награду.
Сильные пальцы Трея немного сжали одну из грудей и стали поглаживать ее в медленном неторопливом ритме. Голос его прозвучал очень спокойно:
- Тебе хотелось бы получить награду?
Импрес подняла лицо, и он наклонился, чтобы поцеловать ее.
- Ты ведь знаешь, в чем заключается награда, не так ли? - прошептал он перед тем, как их губы встретились, и она утвердительно ответила прямо в его ищущие губы. - Но ты должна быть очень послушной.
- Буду, - сказала она. Пульсирующее возбуждение, заполнившее ее, заставило бы согласиться на что угодно.
- Тогда повторяй за мной. Добродетель - высшая награда. - Он взял ее за подбородок и поднял голову так, что их глаза встретились.
- Добродетель - высшая награда, - сказала она послушно, жара ее желания было достаточно, чтобы растопить полярный лед, голос был гортанным от страсти.
- Очень хорошо, ты послушная ученица. - И Трей поцеловал ее долгим поцелуем в ответ на эти слова. - У тебя было что-нибудь с мужчиной?
- Да.
- Позор, бесстыдство. - Его светлые глаза сузились, так что едва были видны из-под ресниц. - Тебе понравилось это?
- Да.
Его брови поднялись, как у изумленного юноши, пораженного услышанным.
- А он, - голос Трея звучал задумчиво, его рука скользнула ей под юбку, - касался здесь тебя?.. О, под юбкой у тебя ничего не надето. - В его тоне была смесь восхищения и насмешки. - Какая испорченность. Ты ждешь, чтобы я коснулся здесь?
Пальцы коснулись средоточия ее желаний, скользнули туда, и, когда ее глаза закрылись от блаженства, Трей сказал:
- Отвечай.
- Да, - выдохнула Импрес, и вся выгнулась. - О, да.
- И ты получала удовольствие, когда мужчина занимался с тобой любовью? - Его пальцы погрузились в нее на полную длину и начали двигаться в медленном очаровывающем ритме.
- О да, - прошептала она с закрытыми глазами.
- Посмотри на меня. - Ее глаза послушно открылись. - Тебе нравится заниматься любовью с мужчиной?
- Да.
- Ответь полным предложением.
Она прошептала:
- Мне нравится заниматься любовью с мужчиной.
- Хорошая девочка. Хочешь поцеловаться?
И когда Импрес кивнула и подняла губы, он поцеловал ее страстным поцелуем, а его пальцы продолжали ласку. Когда он на секунду отвел пальцы, она негромко вскрикнула.
- Ты должна слушаться учителя, - сказал Трей медленно и взволнованно, - или я не позволю тебе снять это тесное платье, и ты не получишь награды. Теперь скажи: "Я хочу заниматься любовью с моим учителем".
Она повторила.
- И ни с кем другим.
Импрес спокойно повторила, опять коснувшись его.
- А кто твой учитель во всем? - Это был прямой мужской вопрос безо всякой софистики.
- Ты, - выдохнула она.
Он удовлетворенно улыбнулся.
- Ты очень хорошая ученица, можешь немного посидеть на мне.
После его слов, сказанных негромко и спокойно, она почувствовала его пульсирующее возбуждение, как будто он уже вошел в нее.
Трей задрал ее нижнюю юбку и летящее платье, поднял ее и медленно посадил прямо на себя, так что ее ноги оказались по разные стороны его коленей.
- Теперь ты чувствуешь? - пробормотал он и медленно двинулся вперед.
Проникновение заставило ее затрепетать, и Импрес слегка подвинулась, чтобы усилить пронзительное удовольствие, и обняла Трея.
- Нет, - сказал он, снимая ее руки с плеч. - Ты должна сидеть совершенно тихо. Если будешь двигаться, то не получишь награды.
Она замерла.
- В вашем дневнике, мисс Джордан, будут отличные оценки, - сказал Трей, поглаживая ее напряженные груди и чуть прижимая их к тесному корсету. - Ты чувствуешь?
И он надавил на ее твердые соски. Она задохнулась от блаженных спазмов, распространявшихся по всему ее телу, и слегка пошевелилась от неудержимого наслаждения.
- Не двигайся, - предупредил он ее коротко, и в следующий момент стал ласкать ее груди, а она сидела неподвижно. - Ваши щечки покраснели. Кажется, вам тепло?
- Да, - прошептала она. Горячие волны страсти прокатывались по ее телу, чувства вытесняли рассудок.
- Ас кем ты говоришь? Она колебалась.
- Надо сказать: "Да, учитель".
Трей ждал, пока она не произнесла эти слова.
- Ты хочешь, чтобы я освободил тебя от этого тесного платья? - Его руки гладили ее полные набухшие груди, окруженные стесняющей их тканью, и сжимали слегка, по мере того как он глубже проникал в нее.
Она издала низкий стон удовольствия и прошептала:
- Да, о да. - Импрес не двигалась в соответствии с его желанием, наслаждаясь жгучим удовольствием внутри себя.
Трей медленно расстегнул несколько перламутровых пуговиц на ее спине.