– Перестаньте называть мое имя! – прошипела она, борясь с его рукой, давящей на горло.
– Что? – Он выглядел искренне удивленным, даже слегка ослабил нажим.
– Не говорите его! – Она попыталась вырваться. – Оно мое, дьявол вас побери! Мое!
Де Лент засмеялся, но леденящий звук внезапно смолк, когда он ударил ее по щеке. Вскрикнув, Сара использовала его удар, чтобы извернуться и выскочить из угла. Потом бросилась к двери, мистер де Лент за ней. Она знала, что не успеет, но должна попытаться…
Кто-то снаружи толкнул дверь, и вошел английский слуга леди Меррил. Она слышала, что де Лент остановился, но продолжала идти, пока не замерла у двери. Прислонившись к стене, она настороженно посмотрела на мужчин.
Де Лент выглядел хладнокровным и чуть насмешливым, как всегда, если бы не легкий беспорядок в его одежде да жестокий блеск в янтарных глазах. Слуга был явно потрясен увиденной сценой. Если он сейчас уйдет и закроет за собой дверь, с ужасом подумала Сара, для нее все будет кончено. Она смотрела на него, умоляя взглядом спасти ее. Мистер де Лент кашлянул, и молодой человек, нервно сглотнув, отвел от нее взгляд.
– П-простите, сэр. – Он старался выиграть время. – Я не знал, что вы здесь.
– А теперь уходи, – ледяным тоном приказал де Лент, в глазах у него было обещание того, что он с ним сделает, если слуга не подчинится.
– Да, сэр, – быстро согласился тот.
– Пожалуйста, нет. – Сара даже не поняла, что это говорит она.
Слуга опять перевел на нее взгляд, но промолчал. Затем все же решился:
– Леди Меррил хочет ее видеть.
Он сказал это медленно и неохотно, но Сара чуть не задохнулась от громадного облегчения, а мистер де Лент помрачнел от его заведомой лжи.
– Я пришлю ее, когда с ней закончу.
Слуга опять сглотнул, видимо, еще больше испугавшись, однако выражение лица у него стало решительным.
– Леди Меррил просила меня привести ее. Леди Меррил хочет ее сейчас.
Сара испугалась, что мистер де Лент бросится на слугу, но потом он пробормотал ругательство и отвернулся.
– Должно быть, ты уже поинтересовалась и его штанами, – процедил он. – Но я не упущу свой шанс. Ты не сможешь вечно разыгрывать со мной скромницу.
С пылающим от унижения лицом Сара выскочила за дверь.
– Благодарю, – сказала она слуге, когда они дошли до портего. – Если я могу что-нибудь сделать для тебя…
– Я не нуждаюсь в ваших одолжениях. Акцент молодого человека вдруг усилился. – Я целых пять лет держался подальше от всяких неприятностей, пока работал наледи Меррил, а теперь мне скоро придется искать новую работу. Но я не нуждаюсь в ваших благодарностях.
Он повернулся и ушел. Сара, открыв рот, смотрела ему вслед, затем бросилась в свою комнату и заперла дверь. Она даже прислонилась к ней, вспомнив медный ключ в руке служанки.
Все кончено. Ее дальнейшая работа у леди Меррил превратится в лицемерие. Она потеряла единственную возможность быть приличной и независимой. Она имела единственную в жизни работу, которой могла гордиться, и сама все погубила за несколько месяцев. Ирландский незаконнорожденный, беспризорный ребенок, она жила среди воров и проституток, но, хуже всего, не имела ни ловкости воров-карманников, ни привычки к серьезному труду. Для каждого ее ценность заключалась в том, что было у нее между ног, и даже эта ценность не столь велика.
Сара долго плакала и к обеду вышла, чувствуя себя, как смятая роза. Она была не готова к встрече с мистером де Лентом, впрочем, как всегда, но выбора не было.
За едой он не спускал с нее глаз и в своей ненавистной манере при каждом удобном случае поддразнивал ее. Как ни странно, обычно такая внимательная, леди Меррил оставалась глухой к его отвратительным словам. Она смеялась над шутками сына, с улыбкой воспринимала его мелкие жестокости. Девушки с гувернанткой всех игнорировали, Сара хранила молчание, когда могла, и кратко отвечала, если нельзя было промолчать.
Когда подали десерт, мистер де Лент сумел поймать взгляд Сары и, улыбаясь, показал на что-то маленькое рядом с его тарелкой. Сначала она даже не поняла, что это, но когда пригляделась, узнала хорошо знакомый ключ. Сознавая, что больше ни секунды не может оставаться в этой комнате, она резко встала из-за стола. Шесть пар глаз тут же уставились на нее.
– Извините. Я плохо себя чувствую, – пробормотала она и, не дожидаясь ответа, выбежала из комнаты.
Только у своей двери она сообразила, что сжимает в руке столовый нож, и сунула его в карман, пока искала ключ. Хотя Сара без промедления заперла дверь комнаты изнутри, она знала, что теперь это уже бесполезно, раз есть второй ключ. Чтобы вернуть себе хладнокровие, она снова открыла дорожный сундук, шкаф и ящики, разостлала на кровати плащ, сложив в него свое имущество. Когда Сара закончила, то увидела, что еще осталось много свободного места и ей будет нелегко завязать плащ. Она внимательно оглядела комнату в поисках чего-нибудь ценного, чтобы доложить туда, успокаивая совесть тем, что не получила зарплату за несколько дней, а такая безделушка может означать разницу между полным желудком и пустым. Даже подарки Мавра не принесут ей в ломбарде слишком много. Взяв лампу и подсвечник, она забросила тюк на плечо. Он был не тяжелым, хотя содержал все, что она имела.
В порте го Сара могла слышать голос де Лента, доносившийся из столовой, и она, затаив дыхание, прокралась к лестнице в сад. Во внутреннем дворике она спрятала тюк за статуей, опять вернулась в палаццо и смело направилась в кухню. Там она с помощью жестов и простых слов попросила дать ей немного продуктов и вышла в ночь.
Когда Сара закинула тюк на плечо, она вдруг осознала всю отчаянность своего положения. Ну и что она собирается теперь делать, потеряв работу, без денег, без жилья, одна в городе, не умея даже говорить на их языке? Есть профессия, в которой не существует языкового барьера, но ее мозг отбросил такую возможность раньше, чем успела оформиться эта мысль. Даже подвергнуться насилию мистера де Лента было бы лучше, чем это. Он мог ухитриться и загнать ее в угол не больше раза или двух, а без ее сопротивления он бы скоро потерял к ней всякий интерес.
Правда, есть друг, который сделает все, чтобы ей помочь. Мэгги пришлет деньги, купит ей обратный билет в Англию, как только услышит новости. Даже билет первого класса. Нет, остатки собственного достоинства не позволяют ей снова обращаться к подруге за помощью, она теперь не нуждается в благотворительности, раз имеет школьное образование и скромный набор приличной одежды. Но все это лишь слабое утешение в жизни, которая ждет ее впереди.
Подавив стон отчаяния, Сара вышла за садовые ворота и наугад двинулась к одному из перекрестков, разрешив своим ногам выбирать дорогу среди извилистых улиц и лабиринта переулков. Сначала она двигалась быстро, затем трусцой, в конце концов перешла на бег, только бы оказаться подальше от мистера де Лента и того, что он ей готовил.
В темноте все перекрестки выглядели одинаковыми. Сара быстро шла, не останавливаясь, ее каблуки громко стучали по булыжникам. Всякий раз, доходя до конца глухой стены или до канала с черной водой, она поворачивала назад и продолжала с той же скоростью двигаться наугад. У Сары не было ни плана, ни мысли, куда она может пойти, она просто уходила от палаццо Боволо и человека, сидящего там в засаде.
Ноги стали уставать, пальцы, и без того давно онемевшие, уже не держали поклажу, и она вынуждена была признать, что не может всю ночь бегать по городу. Остановившись и уронив к ногам свой тюк, Сара увидела, что стоит на темной площади, ее надменно обозревают с полдюжины бродячих венецианских котов, а перед ней – с виду заброшенная церковь, похожая на все другие, стоявшие почти на каждой площади. Как и везде, мраморный фасад запятнан годами небрежения и соленым ветром, когда-то гордые святые теперь печальны и одиноки.
Сара вспомнила рассказы, которые читала в своих исторических книгах насчет того, что в средние века церкви служили убежищем для преступников и людей, подвергшихся гонению. Хотя эта церковь была явно папистской, она не сомневалась, что древние традиции существуют и по сей день. Вдруг у нее все-таки есть другая возможность?
Она поднялась по ступеням к церковному входу и неуверенно остановилась. Перед ней, покрытые слоями патины, казавшейся разноцветной в свете газового фонаря, высились огромные бронзовые двери с изображениями библейских сцен. Она долго смотрела на барельефы, потом набралась мужества и взялась за ручку.
Почувствовав легкое движение у ног, Сара вздрогнула, затем посмотрела вниз и увидела большую полосатую кошку, которая снисходительно изучала ее на площади, а теперь по-хозяйски терлась об ее лодыжки. Суеверно приняв это за знак одобрения, Сара толкнула двери. Они без малейшего скрипа распахнулись, и она шагнула внутрь, а кошка последовала за ней.
За исключением нескольких маленьких исповедален в часовне, церковь была темной и пустой, насыщенной влагой, исходившей от камней. Умом Сара понимала, что церковь должна быть заброшенным приходским храмом, однако ночью эхо ее шагов казалось зловещим. Она чувствовала, что взгляд каждой мадонны и святых устремлен на нее. Внимательный осмотр был не враждебным, а подозрительным, словно те глаза видели много такого, что вызывало их недоверие.
Из центрального нефа Сара вышла в притвор бокового нефа, где и села, прислонившись спиной к внутреннему пилону. Она думала, что почувствует холод камней, но пол и стена были приятно теплыми, она грелась, наблюдая за кошкой, предусмотрительно изучавшей новую территорию.
"Я тут не на месте", – думала она. Сан-Марко построен больше для показа светского великолепия дожей, чем для богослужения, а в этой церкви чувствуется ее истинное предназначение. Сара предполагала, что она англиканского вероисповедания, поэтому истории об упадочничестве и отсутствии благочестия у папистов заставляли ее чувствовать себя виноватой за вторжение в такое место. Но воззрения школьного викария имели так мало отношения к ее собственной жизни, что Сара предпочла англиканскую церковь больше из желания приобрести внешние атрибуты приличной молодой женщины, чем из-за настоящей веры.
Наблюдение за вполне мирским занятием кошки постепенно рассеяло мысли Сары о вторжении, она согрелась, расслабилась и осознала, что в желудке у нее урчит. Мистер де Лент так извел ее своими издевками, что она съела за обедом лишь несколько ложек и теперь проголодалась. Достав из мешка еду и нож из кармана, она тщательно отрезала кусочек сыра и хлеба. Кошка тут же подошла к ней, и Сара при свете свечи увидела, насколько та худая. Она знала, что еды у нее не слишком много даже для нее самой, но все-таки отщипнула кусок сыра и протянула бедному животному. Кошка без всякой осторожности жадно съела подношение.
Утолив голод, Сара легла и стала размышлять в темноте о своем будущем. Мысли кружились, повторялись, но были совершенно бесполезными. В конце концов они обратились к Мавру. Она не переставала себе задавать с прошлой ночи вопрос: почему? На этом она, должно быть, заснула, поскольку в чувство ее привели голос и свет.
Украдкой оглядевшись, Сара поняла, что свернулась калачиком на полу, кошка лежит на ее юбках, вверху сутана священника, удивленные, но добрые глаза смотрят на нее, и мужчина что-то говорит по-итальянски.
– Я не понимаю, – ответила Сара, поднимаясь и сгоняя кошку. Священник взглянул на животное и нахмурился. – Простите. Я только немного отдохнула. Я сейчас уйду.
Она быстро направилась к выходу и, когда закрывала двери церкви, бросила последний взгляд на смущенное лицо священника.
Вздохнув, Сара продолжила странствие по городу, кошка трусила следом. Она чувствовала головокружение от недостатка сна, улицы казались нереальными, ее мозг пытался спать, даже когда она шла. Сара выбрала направление и двигалась в ту сторону, пока не кончился тротуар, затем свернула, прошла еще немного. Кошка бежала так близко к ней, что иногда попадала ей под ноги. Вскоре она увидела Большой канал, мост Риальто над ним и, за неимением лучшей цели, выбрала извилистую тропу в лабиринте глухих улиц.
Постепенно до ее оцепенелого разума начало доходить, что вода уже не такая черная, как ночью, а тускло-оловянная, предрассветная. Взглянув на канал, Сара увидела неясные очертания целой флотилии мелких судов, плывущих в ее сторону. На миг в ее уставшем сознании мелькнула нелепая мысль о погоне, затем она поняла, что это маленькие лодки, нагруженные до планширов свежими продуктами, но издали они выглядели громадным плавучим садом. У причалов начался шум и взрыв активности, лодочники подгоняли криком людей, выгружавших товары, чтобы те быстрее освободили место для подходящих лодок. Грузчики пробегали мимо Сары, и, оглянувшись, та поняла, что узкий тротуар за ней выходит на большую площадь с рыночными прилавками.
Сара направилась в конец рынка и подхватила кошку на руки, она чувствовала, что корзины с овощами и морской рыбой переносятся в определенном порядке, который она не могла понять. Движения чернорабочих и крики гондольеров были веселыми, даже бурными, в слабом утреннем свете кочаны капусты выглядели стеклянными, а креветки поблескивали, как серые жемчужины. Прежде чем опустела последняя лодка, венецианские домохозяйки уже пришли, чтобы выбрать продукты, и торговцы искоса поглядывали на Сару, пытаясь определить, что ей нужно, наилучшая редиска или свежайшая рыба. Она свернула на боковую улицу и вместе с кошкой, мурлыкающей в ее объятиях, возобновила бесцельное скитание по городу.
Спустя полчаса у нее возникло ощущение, что место ей знакомо. Тот балкон она видела, когда возвращалась из палаццо Мавра, да и резного льва над дверью она тоже узнает. Ведомая своей памятью, Сара окольным путем обошла здание, вышла к маленькому боковому каналу, сделала еще полсотни шагов и наконец оказалась перед порталом белого дворца с мраморным пауком, вырезанным над окном.
Ну вот, она здесь, и что собирается теперь делать? Хотя Мавр подстроил ее унижение, она не может предъявить ему никаких требований, законных или нравственных, не может заставить его возместить ущерб, который он ей причинил. И ничто, абсолютно ничто уже не сможет вернуть ей прежнее респектабельное положение. Она стояла, глядя на дверь, с некрасивым рябым лицом, открытым утреннему свету, в платье, красноречиво говорящем о ее сословной принадлежности. Как она могла подумать, что женщина вроде нее будет чем-то большим, чем простое развлечение, для мужчины, который живет в подобном дворце? Зачем она вообще пришла сюда?
Легкий удар пушистого хвоста по юбке оторвал Сару от самобичевания. Она посмотрела на кошку, преданно трущуюся об ее ноги, с безрадостным смехом опустилась на тротуар, прислонилась к покрытой грязными пятнами стене и ласково погладила мягкую полосатую спину. Кошка замурлыкала в бесстыдном восторге, когда Сара протянула ей кусочек драгоценного сыра, тут же проглотила его и с надеждой ждала еще.
– Киска, мне даже самой не хватит, – тихо сказала она и снова погладила ее по шелковистому боку.
Кошка мудро взглянула на нее, затем перевернулась на спину, и Сара неуверенно погладила ее по груди, зная, что многие кошки не терпят прикосновений, но эта замурлыкала еще громче.
После той ужасной ночи Сара только и делала, что лила слезы. Она покинула свою хозяйку опозоренной женщиной и жалкой воровкой, зная, что не имеет никаких денег, кроме тех, которые выручит за подарки Мавра. И она плакала не о себе, она не могла о себе плакать, но сейчас, глядя на тощую, бездомную кошку, она почувствовала, как у нее перехватывает горло.
– Бедное, глупое создание, – прошептала она. – Мне совсем нечего тебе дать. Ты выбрала плохого защитника.
Сара чувствовала под ладонью ее ребра, ощущала сильную вибрацию от ее мурлыканья и свое полное бессилие помочь даже одной уличной кошке.
Закусив губу, она встала, закинула тюк на плечо и собралась идти дальше, когда черные двери открылись и появился темноволосый человек. Потрясенная Сара узнала в нем того красивого "гондольера", который так пленил леди Анну. Теперь он был в строгом костюме секретаря или клерка. Увидев ее, он вдруг нахмурился и что-то спросил по-итальянски.
– Я здесь, чтобы увидеться с вашим хозяином, – услышала она свой голос.
Слова настолько поразили Сару, что она почти уже повернулась, чтобы бежать, и только уверенное мурлыканье кошки, трущейся об ее ноги, удержало ее на месте.
– Слуги ему больше не требуются, – холодно произнес молодой человек на безупречном английском языке.
Сара предложила свою лучшую имитацию леди Анны.
– Я не служанка, – высокомерно сказала она, хотя опасалась, что голос у нее скорее тихий, чем надменный. – Я его любовница. Я была здесь два дня назад и пришла, чтобы снова увидеться с ним.
По отдельности все утверждения были правдой, но вместе они создавали впечатление явной лжи.
Молодой человек выглядел удивленным. Потом окинул беглым взглядом ее одежду и волосы, недоверие исчезло, и он кивнул:
– Я помню. Я скажу ему. – Он повернулся и ушел в палаццо.
Она не собиралась, как он предполагал, ждать его возвращения за дверью. Она знала, что Мавру намного проще отказать ей через своего лакея, чем когда он увидит ее перед собой. Поэтому она подхватила кошку и последовала за молодым человеком.
Сара тихо вошла в огромный холл. Без того сказочного освещения сотнями свечей он казался сейчас, при обыкновенном свете, холодным и непривлекательным. Каменный пол у нее под ногами скрипел от грязи, расписные китайские обои, когда-то ярко-красные, обесцветились и были покрыты неровными пятнами сырости и плесени. Небольшие дверные проемы по всему периметру зала, ведущие в служебные помещения, зрительно делали высокий потолок еще выше. Подняв голову, Сара увидела причудливую чудесную люстру, стеклянные цветы которой сверкали зелеными, синими и красными искрами в единственном луче солнца, косо падавшем сквозь верхнее окно. В ее памяти осталась только мраморная винтовая лестница, как приглашение подняться туда, где они с Мавром провели ночь и где он, без сомнения, находился сейчас.
Когда, собравшись с духом, Сара наконец поднялась по лестнице, слуга Мавра уже вошел в одну из боковых комнат, оставив дверь открытой. С колотящимся от волнения сердцем она подкралась к двери. Человек, похожий на клерка, что-то быстро говорил по-итальянски, потом она услышала сердитый баритон Мавра. Ответ был резким, отрывистым.
Сара медлила у двери, пытаясь обрести мужество, чтобы войти, но сейчас ей хотелось только бежать. Именно в этот момент кошка вывернулась у нее из рук, мягко упала на пол и, прежде чем она успела ее остановить, направилась в комнату.
Речь Мавра оборвалась. Сара поняла, что его лакей сейчас будет у двери, отругает ее за наглость и велит ей удалиться. Решительно вскинув подбородок, она расправила плечи и вошла в комнату.
Ее встретило удивленное молчание. Слуга ждал у письменного стола, за которым сидел Мавр, глядя на дверь. Аристократическое лицо было все так же красиво – пронзительные зеленые глаза, резкие черты, широкие брови, чувственный рот. Но когда он увидел ее, взгляд стал непроницаемым, а лицо настолько пустым, словно Мавр опять надел маску.