Нэнси и Кристофер в сопровождении матроса сели в большую моторку с красными полосами на бортах. Кроме них здесь был молодой парень, оказавшийся инструктором по водным лыжам. Он летел за лодкой, поворачивал то одну, то другую ногу, снова летел, будто не было соединяющего троса и он и моторка двигались независимо друг от друга…
Брызги окатывали стоящих на палубе. Солнечные лучи пронизывали воду и, отражаясь, слепили глаза. Пугала толща воды. Ветер старался сбить с ног. Шум мотора и волны заглушали слова… Кристофер смотрел на Нэнси. Что она испытывает? Страх? Восторг? Расстается со своей мечтой или, наоборот, "заболела" океаном?..
Возвращались Кристофер и Нэнси по шоссе. Навстречу им шли дети, мужчины и женщины с аквалангами, с цветными надувными резиновыми игрушками и матрасами. Нэнси молчала, и Кристофер дал ей возможность переварить впечатления. Неожиданно она сказала:
- Потеха!
- Что "потеха"?
- Как он все делал.
- Да. Отлично.
- Я тоже так буду.
Он спросил, слышала ли она, что сказал Арчи. Нэнси все слышала и знала, что мама не разрешит: однажды она уже спрашивала. Но не всегда же ей будет восемь лет! Она вырастет и тогда всем докажет…
В это Кристофер верил. Возможно, именно об этом девчонка мечтала, сидя на "троне"…
Дома их встретила встревоженная Лиз, которая набросилась на Нэнси: как ты могла уйти, не предупредив! Кристофер вступился, сказал, что это он позвал девочку. Лиз перевела на него невидящий взгляд - ему показалось, что в эту минуту Лиз не соображала, кто перед ней, - и жестко отчеканила, что он не имел права самовольно уводить ребенка… Постепенно она успокоилась, но ни Кристофер, ни Нэнси не рискнули признаться, какое они затеяли мероприятие.
Оставшись вдвоем с Кристофером, Лиз уже спокойно сказала:
- Ты не представляешь, как я волновалась! Рик сказал, что видел Нэнси, - она пошла кататься на водных лыжах!..
Кристофер обещал никогда ничего не делать без ее разрешения. Лиз улыбнулась, а он подумал, что совсем не знает ее. Ему казалось, что Нэнси и Рик пользуются полной свободой и Лиз мало интересует их жизнь между завтраком и ночным сном. Сейчас же Кристофер убедился, что далеко не все ее помыслы заняты им и их любовью. Часть сердца Лиз принадлежит не ему и никогда не будет принадлежать только ему. Ему вспомнились слова матери: "Ты не забыл, что у нее есть дети?.."
Ему предстояло сказать Лиз, что его мать знает об их отношениях. Когда, как обычно, Лиз выставила его из кухни, напомнив, что может войти миссис Холден, Кристофер выпалил:
- Пусть входит! Ей все известно!
Лиз испуганно умолкла.
- Я тебе говорил - моя мать не глупа, она все понимает, - успокоил ее Кристофер.
Но Лиз нервничала, доказывая, что Кристофер не знает женщин, особенно матерей - они всегда ревнуют своих сыновей к их женам и любовницам!
- Если всегда, тем более нет причин волноваться, - возразил Кристофер. - Знаешь, а пойдем-ка вечером в ресторан!
Это было неожиданно.
- В ресторан? - недоверчиво переспросила Лиз.
Она стала отказываться, ссылаясь на кучу дел, на миссис Холден, на детей. Но на самом деле она была довольна. И вечером, когда все разбрелись по своим комнатам, Лиз явилась к Кристоферу в светло-зеленом платье и с теми же серьгами в ушах.
Он вывел из гаража машину, и они поехали к Стиву. В зале было много женщин в дорогих нарядах. Лиз застеснялась своего платья, купленного на распродаже, и как-то сжалась, мечтая о том, чтобы поскорее сесть и чтобы на нее перестали пялиться десятки глаз. Кристофер почувствовал ее состояние и шепнул:
- Выше голову! Ты лучше всех…
Важный метрдотель проводил их к тому самому столику, где не так давно Кристофер сидел с Вероникой Смит. Он вспомнил, как миллионерша насмешливо спросила, кого и по какому принципу хозяин ресторана сажает к этому "позорному столбу".
Вскоре возле Кристофера и его дамы появился Стив. По тому, как Стив взглянул на Лиз и, разговаривая с ним, смотрел на нее, Кристофер понял, что Лиз произвела впечатление.
- Везет же тебе! - сказал Стив.
Кристофер нахмурился.
- Не болтай!
- Я серьезно.
- И я серьезно: давай без пошлостей!
Почувствовав, что Кристофер заводится, Стив обратился к Лиз:
- Как вы его терпите? Он же взрывной, как гремучая смесь! - И предусмотрительно отошел.
Лиз было неприятно подчеркнутое внимание Стива. Она благодарно улыбнулась Кристоферу. Он налил им обоим красного вина. Они выпили. Лиз немного опьянела, раскраснелась и рассматривала сидящих в зале, уже не испытывая стесненности. Но, когда включили шумную музыку и в центре зала молодые и не очень молодые пары, расслабившись, начали, все убыстряя темп, двигать ногами, руками, туловищами, Лиз наотрез воспротивилась присоединиться к ним, хотя с любопытством смотрела на толпу, подчиняющуюся бурному ритму…
Вернувшись домой, они провели самую счастливую ночь с тех пор, как Кристофер впервые сказал ей: "Пойдем ко мне!"
За завтраком Мэри сообщила:
- У Коры умер отец. Я думаю, тебе следует пойти.
Он спросил, откуда ей известно о смерти старого Фрейзера.
- От Лиз. Она ходила в супермаркет и там слышала.
Он не рассказывал Лиз подробно о Коре, не называл имени и не знал, говорил ли кто-нибудь ей, что Кора Фрейзер его первая любовь.
Лиз была в саду, обихаживала лилии. После вчерашнего вечера в ресторане и ночи, проведенной с Кристофером, она выглядела уставшей. Пожаловалась, что хочет спать:
- Сейчас бы легла и спала до вечера!
- Или до утра?
Она улыбнулась.
- Только до вечера.
Кристофер сказал, что должен идти на похороны:
- Умер отец женщины, с которой я когда-то…
- Я знаю. Миссис Холден говорила мне. Ты должен пойти туда.
Идти ему не хотелось. Старику Фрейзеру все равно, будет Кристофер Холден на его похоронах или нет. А Кристофер был наполнен любовью минувшей ночи и мыслями о ночи, что ждет его сегодня, и не испытывал желания произносить скорбные слова и встречаться с женщиной, которая когда-то была его Корой. Он терпеть не мог делать что-то только потому, что "так принято". И злился на себя, оттого что всегда поступал так, как от него ждали.
Кристофер надел темную рубашку. Повязал было галстук, но передумал.
Дом Фрейзеров стоял на одной из прилегающих к шоссе улиц, за старым кинотеатром. Особняк с облупленными колоннами хранил следы давних переделок и требовал незамедлительного вмешательства. Но теперь, со смертью хозяина, заботы о доме откладывались, а может быть, и вовсе прекращались. Две женщины, старая и молодая, оставшиеся в старинном здании, когда-то населенном большой семьей, не собирались ничего предпринимать…
Кристофер вошел в раскрытые ворота. Во дворе стояли и ходили какие-то люди, но были и те, которых он знал, из их прежней компании: Дэвид, Хилари, Стив… В кресле сидела миссис Фрейзер в черном платье и черной кружевной накидке. Кристофер слышал, как она кому-то сказала о нем:
- Он тоже здесь.
Когда он вошел в дом, первое, что бросилось ему в глаза, была фотография на пианино: он и Кора, молодые, смеющиеся, счастливые. Он с трудом сдержался, чтобы не отвернуть снимок к стене. Подумал, что напрасно пришел. Не хотелось ни оставаться здесь, ни выходить во двор, где на него смотрели, перешептываясь.
В комнате было полутемно. Дневной свет почти не проникал сквозь задернутые шторы. Кристофер оглянулся, и только теперь заметил у стены гроб. Остановился в нерешительности, не зная, как поступить. Из смежной комнаты вышла Кора. И опять, пока она не заговорила, он не узнал ее.
- Пойдем, - сказала Кора, беря его за руку, и повела к двери, откуда только что появилась сама.
Здесь было светло. Окна открыты, пряно пахло цветами. На туалетном столике с овальным зеркалом в деревянной раме разложены коробочки, баночки - все, как когда-то, когда он приходил сюда, к той Коре, которая смеялась на фотографии…
Кристоферу было жаль женщину, стоявшую возле него. Но все было кончено. Не теперь, когда в его жизнь вошла Лиз, а намного раньше. Просто он этого не осознавал и искусственно растравлял оскорбленное самолюбие, принимая его за муки любви.
Она сказала:
- Кристи, тебе, наверное, неприятно находиться у нас - ты можешь уйти через сад.
Он понял: у Коры, как и у него, все прошло. Но она первая сумела заговорить по-дружески. И Кристофер с искренним участием спросил, что она собирается делать после похорон. Так же просто Кора ответила:
- Заберу маму и уеду.
- А дом?
- Мы решили продать его.
Они сидели на диванчике, обитом темно-вишневым бархатом, на диванчике, который столько раз служил им верой и правдой.
- Мы с мамой не сможем содержать дом, - говорила Кора, - так что лучше продать.
- А что у тебя там, куда вы поедете?
- Там я снимаю комнату.
- Если продадите, вы сможете купить дом или квартиру.
- Надеюсь…
Он спросил, скоро ли она уедет.
- Через несколько дней. Хотелось бы быстрее, но всякие формальности… Ты иди, зачем тебе все это?
- Я в самом деле пойду. До свидания…
- Там Марта, но она помнит тебя, не тронет… Прощай, Кристи!
Он тоже помнил Марту. Десять лет назад ей было два года - веселая, отличная овчарка. Сейчас старая, полуслепая, она лежала на земле под липой. Вильнула хвостом, но не поднялась. Кристофер подумал, что не спросил у Коры, что будет с собакой…
Ему хотелось побыть одному. Обстановка, сам повод, по которому попал в этот дом, разговор с Корой, несмотря на доброжелательность, оставили тягостный осадок. Было нестерпимое желание избавиться или хотя бы заглушить ноющую мысль, что он сделал что-то не так. Он сказал Коре "до свидания". Она это слышала, но ответила "прощай". "Прощай, Кристи!"… Почему-то Кристофера не покидало чувство вины. Может быть, потому что он счастлив, снова любит, а Кора потеряла все: ребенка, мужа, отца, дом. Но он ни в чем не виноват перед ней! Она должна это понимать…
Кристофер зашел в ближайший бар. Было душно, несмотря на вентилятор, назойливо зудящий под потолком. За столами парни в выгоревших джинсах пили пиво. Кристофер знал одного: тот жил недалеко от Коры. Он подсел к мраморной стойке и ждал, пока бармен, не спускавший с него глаз, нальет пиво в высокий бокал. Кристофер спросил, всегда ли здесь разглядывают клиентов.
- На тех, кого знаю, не смотрю, - ответил бармен.
Залпом выпив пиво, Кристофер жестом попросил повторить.
- А меня вы, значит, не знаете, - сказал он.
- Впервые вижу.
- Ну правильно. Я здесь впервые… за десять лет…
Уже медленнее Кристофер снова осушил бокал и снова попросил бармена повторить. Тот спросил:
- Празднуете или поминки?
- Все вместе. Или так не бывает?
- Бывает, - согласился бармен.
Лопасти вентилятора в сумасшедшей скорости слились в сплошной вращающийся круг. Бармен взглянул на потолок. Вздохнул:
- Только мух разгоняет.
- Кондиционер нужен. - Кристофер положил на столешницу деньги и ушел.
Вернувшись домой, он сразу прошел в ванную, сбросил одежду и долго стоял под горячим душем, смывая пот, усталость и надеясь смыть почти физическое ощущение печали. Потом надел джинсы и рубашку и вышел в столовую.
Его мать уже сидела за столом. Лиз подала обед. Когда она вышла, Мэри спросила:
- Как там у Фрейзеров?
- А как может быть, когда в доме покойник? - ответил он невежливо.
Помолчав, Мэри снова спросила:
- Кора очень переживает?
- Наверное. Она мне не говорила.
- Но ты с ней разговаривал?
Кристофера раздражала настойчивость матери: вечное любопытство к смерти. Но он понимал ее интерес: она была дружна с этой семьей, особенно когда наклевывалась женитьба детей. Но могла бы повременить со своим любопытством…
А она обиделась и замолчала. Кристофер сказал уже мягче:
- Они продают дом.
- Продают дом?!
Это была главная новость. Дом Фрейзеров считался городской достопримечательностью. Он пережил несколько поколений владельцев и перешагнул столетие собственной жизни.
- Продают дом… - повторила Мэри, будто подводила итог собственной жизни, в которой с детства старинный особняк означал нечто надежное, постоянное.
- Они уезжают. - Кристоферу хотелось добавить: и перестань расспрашивать!
- Они удивились тебе?
- Удивились.
Кора и та поняла, что мне нечего там делать! - едва не сказал он, но пожалел мать.
Перед тем, как подняться к себе, Кристофер заглянул в кухню. Лиз взглянула на него вопросительно. Она понимала, что Кристофер встретился с женщиной, которую любил, видела, что он вернулся в плохом настроении, и не знала, что тому причиной: воспоминания или сожаление, что расстались?
Кристофер сказал:
- Я жду тебя!
Лиз оттягивала свидание, боясь почувствовать перемену к себе. Мужчина может не заметить, а женщина поймет сразу. Она долго прибиралась в кухне. Долго возилась в комнате, придумывая какое-нибудь дело. Когда наконец поднялась в комнату Кристофера, было уже темно. Он спал, лежа на спине. Лиз легла рядом. Сейчас Кристофер не выглядел недоступным, каким казался ей все это время, несмотря на их близость. Она не забывала, что ей почти тридцать, у нее двое детей, а за душой ничего, кроме денег, которые платит миссис Холден. Не слишком блестящая любовница. Лиз постоянно находилась в ожидании, что Кристофер это поймет, и тогда… Лучше не думать, что произойдет тогда…
Спящий Кристофер, уставший и страдающий, был беззащитен. Лиз погладила его по голове. Он что-то пробормотал, повернулся на бок и проснулся.
- Лиз?! Ты давно пришла? Почему ты меня не разбудила?
- Ты так крепко спал…
- Я здорово устал.
- Я поняла.
- Что ты еще поняла? - Он ткнулся лицом в ее шею, шепнул: - Я рад, что ты здесь.
Лиз осторожно произнесла:
- А у нее?..
Он засмеялся:
- Ты, как моя мама. Но почему ты не разбудила меня?
Она призналась, что ей нравилось быть рядом с ним спящим: вокруг тишина, покой, и кажется, что впереди только хорошее.
- А когда я проснулся, кажется, что впереди все плохое?
В эту ночь они не занимались любовью. Прерывая друг друга, вспоминали, казалось, забытые подробности своей жизни. Удивлялись, когда обнаруживались общие вкусы, похожие жизненные ситуации. Оба думали - но не признавались в этом вслух, - что никогда, ни с кем не говорили так откровенно.
Они прозевали рассвет и спохватились, услышав во дворе голос Нэнси. Нэнси спрашивала брата:
- Как ты думаешь, мама женится на нем?
- Ты дура! - отвечал Рик.
Лиз закрыла лицо руками и глухо простонала:
- Они все знают!
- И, думаю, давно, - хладнокровно отозвался Кристофер. - Но раз теперь нам не от кого прятаться, пора вставать!
Лиз отправилась в кухню готовить завтрак.
День только начинался, и у Кристофера было достаточно времени для размышлений. Вопрос Нэнси он воспринял не просто как забавную детскую непосредственность. Познав непрочность загадываний и обещаний, Кристофер в отличие от девочки не задумывался о будущих отношениях с Лиз. Ему было хорошо с ней. А сколько это продлится - жизнь сама определит. Но Лиз - женщина, и уж она-то загадывает, особенно после высказанного Нэнси вопроса, и теперь, наверное, ждет от него объяснений. Но Кристофер терпеть не мог выяснять отношения.
Лиз была страстной любовницей, и они обычно не тратили времени на душевные беседы, если не считать минувшую ночь, ночь без близости, без поцелуя. Однако именно эту ночь Кристофер запомнил всю - с той минуты, как проснулся и увидел возле себя Лиз. Она оказалась умнее, чем он думал, и - что для него важнее - добрее, мягче, тоньше. В Коре было много азарта, энергии. Иногда слишком много азарта и слишком много энергии, что в свое время смущало его. Теперь ему казалось, что он понял, почему Кора не выдержала испытаний и сломалась: ей не хватило доброты и терпения…
С досадой Кристофер представлял, как вечером придет Лиз и заведет разговор об их отношениях…
Лиз пришла, но не вспоминала о том, что сказала ее дочь.
- Купаться будем? - спросила она.
Они спустились в сад, пробрались на чужой, ставший "своим" берег. На океане был штиль. Полная луна освещала почти неподвижную воду и сады, сбегавшие террасами к берегу, который под лунным светом стал белым. Кристофер учил Лиз нырять и плыть под водой. В ухо ей попала вода. На берегу он держал ее за мокрую упругую руку, а она прыгала на одной ноге, наклонив голову.
Потом они вернулись домой. Они не зажигали свет, но комната была озарена таинственным голубым сиянием луны. Кристофер смотрел, как Лиз вытирает полотенцем мокрые волосы. Потеряв терпение, он отобрал у нее полотенце и обнял ее:
- До рассвета осталось чуть-чуть - у нас мало времени!..
6
У нее был свободный день. Кристофер предложил пойти в ресторан.
- Хорошо, - согласилась Лиз. - Только знаешь… - Она смущенно и лукаво посмотрела на него. - Давай не к Стиву.
- Но у Стива лучший ресторан в городе!
- Да. Но я бы хотела в "Палас".
Ресторан, куда звала Лиз, находился между рынком и супермаркетом. Это было бойкое место. Его посещали продавцы магазинов, рыночные торговцы и их покупатели - те, кто приходил поесть, а не показать себя и посмотреть на других. Название "Палас" у горожан вызывало больше улыбок, чем придуманное Стивом для его заведения. Гордая вывеска "Палас" принадлежала, если не считать кухню, двум комнатам, громко именуемым "залами". Хозяева жили на верхнем этаже, а на первом и был "Палас". Ресторан принадлежал веселому рыжему итальянцу Антонио. Но заправляла всем его жена Рената, быстрая, как ракета, и пышная, как подошедшее дрожжевое тесто. У супругов было полдюжины детей, которые бегали по всей округе, орали и дрались…
- Не сердись, - сказала Лиз Кристоферу. - В "Паласе" нет диковинных блюд с диковинными названиями. Но зато я точно знаю, что ем рыбу, овощи или мясо, а не какого-нибудь… червяка.
Он рассмеялся.
- Уговорила.
Они попали к началу ланча, и посетителей было много. Одетые в фирменные платья и в рабочие комбинезоны продавщицы и торговцы зеленью и рыбой, составив стулья, сидели за столами по три-четыре человека. Два официанта бегали с подносами, уставленными тарелками, на бегу выслушивая заказы клиентов.
Лиз разочарованно остановилась на пороге, глазами отыскивая свободное место.
- Нашел!.. - воскликнул Кристофер.
У входа в кухню он обнаружил столик, за которым две молоденькие девушки ели йогурт. Кристофер остановил официанта и властно сказал:
- Еще два стула!