- Он просто беспокоится обо мне, только и всего, - успокоила его Молли. - Я имею в виду, у Финна же еще не было возможности узнать тебя получше, не так ли?
Складки на челе Тома разгладились.
- Да, скорее всего, дело именно в этом.
- Тетя Мэгги остановится на ночь в "Георге", перед тем как отплыть обратно в Нью-Йорк, и я хочу повидаться с ней. Мы так и не успели толком поговорить. Если ты не будешь на дежурстве, можешь пойти со мной.
- Это было бы замечательно, любимая. - Том покосился на соседей по купе, мужчину и женщину, тупо пялившихся в окно, и быстро поцеловал ее. - Я люблю вас, миссис Райан, - прошептал он.
- И я люблю вас, мистер Райан. - Молли сняла перчатку и уставилась на простое золотое колечко на безымянном пальце левой руки. - До сих пор не могу поверить в то, что стала замужней женщиной.
- У меня в кармане лежит доказательство - наше брачное свидетельство. - Том поднес ее руку к губам и поцеловал.
Молли положила голову ему на плечо.
- Знаю.
- У нас с тобой будет самый счастливый брак на свете, Молл.
- И это я тоже знаю.
Но всего через несколько часов ей показалось, что их брак распался, так и не успев состояться.
В пансионат они прибыли как раз к ужину. Хозяйка с остреньким вытянутым лицом подозрительно посматривала на них, пока они регистрировались.
- Вы выглядите слишком молодо для замужней женщины, - не выдержав, заявила она Молли, и Тому пришлось предъявить ей свидетельство о браке в качестве доказательства, что они и впрямь являются мужем и женой.
- У нас медовый месяц, - с важным видом сообщил он. - Мы поженились только сегодня утром.
Женщина немного смягчилась, узнав об этом.
- Ваша комната номер восемь, она расположена на втором этаже. Пока вы будете относить свои вещи наверх, я накрою для вас стол в обеденном зале. Какой суп вы предпочитаете? Есть суп из бычьих хвостов, есть томатный.
- Из бычьих хвостов, - ответил Том, а Молли заказала себе томатный, но он оказался водянистым, и она пожалела о своем выборе.
Ростбиф, последовавший за супом, был жестким, как подошва, жареный картофель выглядел недурно, но оказался сырым, как и морковь с горошком. Но у Молли и Тома был медовый месяц, посему они не обращали внимания на такие мелочи.
После ужина они отправились на прогулку вдоль пристани Блэкпула, держась за руки, глядя друг на друга и почти не замечая ни громкой музыки, ни толп отдыхающих с их незнакомыми акцентами и странными шляпками. Вечер выдался волшебным, заходящее солнце еще висело в небе, и на песчаном пляже тут и там виднелись влюбленные парочки, лежащие друг у друга в объятиях. В серебристой воде плескались малыши, а вдоль полосы прибоя бродили женщины, подоткнув платья, и мужчины с закатанными штанинами и носовыми платками на головах, завязанными на четыре узла. Женщины собирали лопатки и ведра, пустые бутылки из-под лимонада, грязную одежду и полотенца. Какой-то мужчина неспешно подбирал лежаки и шезлонги и складывал их на тележку.
Спустя некоторое время Том объявил, что проголодался.
- Ужин был так себе, правда, Молл?
- Да, мне тоже так показалось, - согласилась Молли. - Хочешь рыбы с жареным картофелем? Вон там лоток.
Купив рыбы с картофелем - любимое блюдо Тома, - они сели на скамью и стали слушать, как шумит вода вокруг стальных опор внизу. Молли не разбиралась, прилив наступил или отлив, и Том заявил, что он тоже не специалист в этом вопросе и, более того, ему решительно наплевать на это.
Солнце уже село, и на пристани сгущались сумерки. На пляже остались только влюбленные парочки. На небе взошла почти полная луна, загорелись фонари, и линия прибоя засверкала россыпью огней, словно миллионами звезд. Вдалеке вращалось большое колесо обозрения, и музыка на пристани стала громче, а толпа оживилась и забурлила. Заметно похолодало.
- Думаю, скоро здесь станет совсем неуютно. - Том встал и протянул Молли руку. - Пожалуй, нам лучше вернуться в гостиницу. Хочешь, выпьем по чашке какао по дороге?
- Хорошо.
Она взяла его за руку, испытывая легкое беспокойство и внутреннюю дрожь. Очень скоро они с Томом станут так близки, как это только возможно между мужчиной и женщиной. Молли не боялась того, что должно было произойти, но и не ждала этого с нетерпением. Ей хотелось, чтобы все побыстрее закончилось и чтобы завтра они могли заняться любовью более естественным образом, а нервозность и смущение первой брачной ночи остались позади.
Вскоре они вернулись в свой номер, который освещала лишь заглядывавшая в окошко луна.
Том с деланой небрежностью обронил:
- Пожалуй, я не буду зажигать газовый рожок, любимая. В этом нет необходимости.
- Я все прекрасно вижу и без него, - сказала Молли, испытав облегчение оттого, что раздеваться придется в почти полной темноте.
Она сняла одежду, надела ночную сорочку (стоившую два шиллинга и одиннадцать пенсов и значительно уступавшую качеством тому нижнему белью ручной работы, что лежало в чемодане, который она взяла с собой в Америку) и скользнула под одеяло. Через несколько мгновений к ней присоединился Том. Они немного полежали в молчании, пока он робко не положил ей руку на талию.
- Я могу поцеловать тебя, Молл?
- Конечно, Том.
Она повернулась к нему, и внезапно они стали целоваться с жаром, который быстро перерос в страсть, и вот уже руки Тома гладят ее грудь сквозь ткань сорочки, а потом оказываются под ней. Столь же внезапно Молли вдруг осталась без одежды, впрочем, как и Том, хотя она понятия не имела, куда все подевалось. И вот они уже занимаются любовью. Занятие это оказалось не столь восхитительным, как она ожидала, зато оно дало ей чувство глубокого удовлетворения - отныне они с Томом стали одним целым.
Наконец Том застонал, обмяк у нее на груди, а потом скатился с нее и замер, повернувшись спиной. Воцарилась неожиданная тишина, которая показалась Молли бесконечной.
В конце концов она не выдержала и заговорила.
- Что случилось? - прошептала она.
- Ты ведь уже занималась этим раньше, правда, Молл? - Голос Тома прозвучал хрипло, и в нем явственно слышалась боль. - Это было последнее, чего я ожидал от такой девушки, как ты.
Кровь застыла у Молли в жилах. Это было глупо с ее стороны, крайне и невообразимо глупо, но она по-прежнему считала себя девственницей. Она думала о Томе как о первом мужчине, с которым будет спать, первом мужчине, с которым будет заниматься любовью. То, что сделал с нею Доктор, оказалось похороненным в самом дальнем уголке ее сознания, потому что воспоминания эти были слишком болезненными, чтобы занимать хотя бы часть ее памяти.
Но как объяснить все это Тому? Молли терзал стыд. Он пожелает узнать, почему она не оттолкнула Доктора, почему не заперла дверь, но у нее не было ответов на эти вопросы. Откровенно говоря, Молли считала это своим долгом, верила, что так поступают все отцы, когда теряют своих жен. И ей оставалось лишь смириться с происходящим. И только когда он обидел Аннемари, она сочла это грехом такого масштаба, что он стал непростительным.
- Я все еще жду ответа, - угрюмо напомнил о себе Том.
- Значит, и ты занимался этим раньше, если разбираешься в таких вещах.
Это было худшее, что она могла сказать, но при этом - единственное, что пришло ей в голову в этот момент.
Том сел на постели, и Молли ощутила исходящий от него гнев - он, как искры, освещал комнату.
- Я купил об этом книгу, потому и знаю. Я просто боялся испортить нашу первую ночь. Я хотел, чтобы сегодня все было превосходно, но это ты все испортила. Ох, Молли! Как ты могла?
Молли ничего не ответила и лишь повернулась спиной к нему. Ей было холодно, очень холодно, несмотря на кучу покрывал и толстое стеганое одеяло.
В ту ночь она не сомкнула глаз, как, впрочем, и Том. В какой-то момент он встал с кровати, сел в кресло и уставился в окно, опершись подбородком на скрещенные руки и являя собой картину вселенского отчаяния и скорби.
Наступил рассвет, и вскоре прозвучал гонг, призывающий спуститься к завтраку. Молодожены не обменялись ни словом, одеваясь и идя вниз. В обеденном зале они оказались первыми. Остролицая хозяйка принесла им тарелки с неаппетитно выглядевшей кашей. В зал начали входить и другие постояльцы, здороваясь с ними.
- Доброе утро, - отвечала Молли.
Том молчал, глядя в тарелку с кашей, и по его гладким мальчишеским щекам текли слезы.
- Я так сильно люблю тебя, Молл, - с надрывом сказал он.
- И я люблю тебя, Том. - Она протянула руку и вытерла ему слезы.
- Мне все равно, что ты делала до того, как я встретил тебя, - шмыгнул он носом. - Прости меня за прошлую ночь. Я не должен был устраивать сцену. Просто это стало для меня шоком. Я думал, что... - Голос у него сорвался, и он умолк, не в силах продолжать.
На них начали оглядываться. Молли поднялась со стула.
- Пойдем наверх. Я должна кое-что тебе рассказать. - Ей придется открыться ему, или их брак распадется, не успев состояться.
- Я убью его! - После того как она рассказала ему о Докторе, Том впал в ярость. Он метался взад и вперед по комнате, словно одержимый. - Полисмен я или нет, я убью его собственными руками! - Он вдруг замер на месте и горестно посмотрел на нее. - Ох, Молл! Почему ты ничего не сказала мне прошлой ночью?
- Потому что мне было стыдно, вот почему, - со слезами в голосе ответила она. - Мне всегда казалось, будто я сама во всем виновата.
Том сел на кровать и усадил ее к себе на колени.
- Вчерашняя ночь была худшей в моей жизни, клянусь тебе.
Она погладила его по голове, взъерошив жесткие каштановые волосы.
- Прости меня.
- Мне не за что прощать тебя, любимая. Это я должен извиниться перед тобой за свои поспешные выводы.
В дверь постучали. Молли поморщилась, но пошла открывать. На пороге стояла хозяйка пансиона, и лицо ее выглядело уже не хитрым, а мягким и добрым.
- Вы не стали есть мой завтрак, и я подумала, что вы не откажетесь от чая с гренками.
- Как это мило с вашей стороны! Большое вам спасибо.
Молли взяла поднос. Есть ей решительно не хотелось, а вот от чая она бы не отказалась. Том же, обладавший волчьим аппетитом, съест все гренки до последней крошки.
- Надеюсь, у вас все в порядке, - прошептала женщина.
- Теперь - да. - Молли закрыла за нею дверь.
Все было в порядке, и теперь так будет всегда.
Финн показал тете Мэгги комнату, которую она будет занимать в его коттедже на протяжении двух последующих недель, помог Хейзел уложить сонного Патрика в кроватку - малыш был чересчур возбужден, чтобы заснуть в поезде или на пароме, - наскоро перекусил и отправился к Доктору, чтобы забрать Тедди и Айдана. Их тетя умирала от желания увидеться с ними, хотя и не собиралась приближаться к Доктору ближе чем на полмили во время своего пребывания в Дунеатли.
- Я боюсь, что не выдержу и натворю бог знает что, если встречусь с ним, - гневно заявила она.
Дом Доктора располагался на площади рядом с жилищем мистера О’Рурка, стряпчего, по одну сторону, и крошечным банком, работавшим всего два дня в неделю, - по другую. Это было солидное трехэтажное здание с шестью комнатами на каждом этаже. Большую часть первого этажа занимали операционная, приемная, регистратура, в которой хранились истории болезней пациентов, и кабинет Доктора. Здесь же находились большая кухня и гардеробная. Жилые комнаты были на втором этаже. В незапамятные времена слугам принадлежали помещения в мансарде, но когда семейство Кенни впервые вселилось в этот дом, они уже давным-давно пустовали. Финн первым попросился ночевать наверху, в комнатке с наклонным потолком и окном, из которого открывался вид на многие мили окрест. Затем в соседнюю комнату перебралась Молли, и последней наверх переселилась Аннемари.
Финн обратил внимание на то, что темно-синяя краска на входной двери уже начала шелушиться и отслаиваться. Перешагнув порог, он обнаружил, что в доме стоит непривычная тишина. В воздухе отчетливо ощущался запах плесени и запустения. Финн невольно вспомнил дни, когда здесь жили пятеро детей и дом был полон шума и смеха.
- Папа! - крикнул он и, не дождавшись ответа, вновь подал голос: - Нанни, Айдан, Тедди, - есть кто-нибудь дома?
На верхней площадке лестницы появилась Нанни. Она была пожилой женщиной уже тогда, когда приглядывала за Финном, который был совсем еще маленьким, а сейчас выглядела древней старухой; на белом лице выделялись лишь слезящиеся глаза. Создавалось впечатление, что прошедшие годы растопили ее плоть, как воск, и та неровными кляксами прилипла к скулам и костям. На Нанни было длинное черное платье и белый фартук. Голову старушки покрывала белая косынка.
- Я отослала малышей прочь, сынок, - надтреснутым, дрожащим голосом произнесла Нанни. - Я сама отвела их к Паттерсонам: их Кормак учится в одном классе с Тедди. - Она начала спускаться по лестнице, цепляясь за перила; было видно, что каждый шаг дается ей с огромным трудом.
Финн поспешил ей навстречу, помог сойти вниз и отвел в кухню, где в раковине были грудой свалены грязные тарелки, а выложенный плитами пол отчаянно нуждался в чистке. Он выдвинул стул и бережно усадил на него старушку.
- Что случилось, Нанни?
- Твой отец, сынок... Прошлой ночью он сам себя не помнил, глотал виски, как воду, кричал и швырялся всем, что попадалось под руку. Он до смерти перепугал малышей, верно тебе говорю. Я боялась, что он поубивает всех нас, когда мы будем спать. Керосина для ламп не осталось, и мы сидели в полной темноте. - В Дунеатли не было ни электричества, ни газа. - Зайди к нему в кабинет, и сам увидишь, что он там натворил.
У Финна упало сердце. Как же так вышло, что эта пожилая хрупкая женщина осталась одна в доме с двумя маленькими детьми и сумасшедшим? Но что он мог поделать?
- Где он сейчас? - спросил Финн.
- Этого я не знаю. Он ушел из дома рано утром, еще до рассвета, и с таким грохотом захлопнул за собой дверь, что задрожали оконные стекла. С тех пор я его не видела. - С появлением Финна Нанни понемногу успокоилась и стала походить на себя прежнюю.
- Хочешь пить, Нанни? Чашку чая, например - или стаканчик чего-нибудь покрепче? - Время от времени она позволяла себе выпить спиртное.
- Не откажусь от глотка доброго джина, сынок, спасибо. Он стоит в шкафчике под раковиной.
Они прошли в кухню. Финн нашел бутылку и налил полстакана.
- Добавить чего-нибудь?
- Нет, предпочитаю чистый джин. Я-то думала, что тебе пора бы уж это запомнить, Финн Кенни. - Ее слезящиеся глаза заблестели.
- Не понимаю, как можно пить чистый джин. - Он подтолкнул к ней стакан по столу, и она с жадностью схватила его. - Ты можешь назвать причину, которая ввергла Доктора в такое состояние? - поинтересовался Финн.
Нанни скривилась, и он вспомнил, что рожи, которые она корчила, изрядно пугали его в детстве.
- Люди относятся к нему с подозрением, сынок, и он сознает это. Сейчас он принимает вполовину меньше пациентов, чем раньше. А с тех пор, как сбежала Молли, у него нет сестры-администратора, и он не может уговорить ни одну живую душу прийти сюда и прибраться после того, как от него ушла Фран Кинкейд, которая сказала, что больше не останется здесь ни за какие деньги. - Старушка кивнула на горы посуды в раковине и грязный пол. - Все спрашивают себя, почему девочки сбежали от него, почему ты почти никогда не бываешь у него дома, почему Хейзел не навещает его, даже для того, чтобы показать ему первого внука, и почему он не поехал на свадьбу к Молли. - Нанни отставила стакан в сторону, выпив половину его одним глотком. Выглядела она теперь намного лучше. - Как, кстати, прошла свадьба?
- Превосходно, Нанни. - Финн поморщился. - Хотя мне муж Молли не по душе. Уж слишком он важничает. Он считает, что уже вырос из своих ботинок простого полицейского. Но Хейзел и тете Мэгги Том понравился. - Он даже не подозревал о том, что его отец так низко пал в глазах Дунеатли.
- Я бы с удовольствием повидалась с Мэгги, пока она здесь.
- Уверен, что и она с радостью увидится с тобой. Может, вы как-нибудь встретитесь утром в кафе?
Нанни прищурилась.
- Значит, Мэгги тоже не желает переступать порог этого дома. Я думаю, что знаю почему, хотя и пообещала никому не говорить об этом, Финн. Имей в виду, в этом уже нет необходимости; большинство соседей и сами пришли к такому выводу.
Финн вздохнул. Сложившееся положение дел начало утомлять его.
- Когда вернутся домой Тедди и Айдан?
- Миссис Паттерсон говорила, что приведет их часам к семи. Но, Финн, - Нанни положила морщинистую руку на его рукав, - еще одной такой ночи, как вчерашняя, я не выдержу. Я беспокоюсь не столько о себе, сколько о мальчиках. Если бы ты слышал, как буйствовал твой отец, ты бы понял, что я имею в виду.
- Хотел бы я знать, где он сейчас.
- Скорее всего, где-нибудь отсыпается. У него наверняка жуткое похмелье.
Финн взглянул на часы: почти половина седьмого. Его братья скоро вернутся. Коттедж был слишком мал, чтобы в нем разместились еще три человека.
- Я останусь здесь, Нанни, - пообещал он. - Сейчас схожу домой и предупрежу Хейзел, а потом вернусь. Я быстро. И я принесу немного керосина для ламп.
Перед уходом Финн заглянул в кабинет Доктора и обнаружил треснувшую пустую бутылку из-под виски на полу. Повсюду валялись сброшенные с полок книги, кресло было перевернуто, а сразу же за дверью обнаружилась лужа рвоты. Финн очень старался вызвать в себе хоть каплю сочувствия к отцу, но у него ничего не получалось.
Нанни прекрасно знала, что Финн способен проспать и землетрясение. Она пообещала разбудить его, если вернется Доктор и снова начнет чудить, как давеча, но когда Финн открыл глаза в своей старой постели в своей старой комнате, было уже утро и сквозь знакомые занавески пробивались солнечные лучи. Где-то вдалеке закукарекал петух. Финн спустился в отцовскую спальню, но кровать была нетронута, и в кабинете и в других комнатах Доктора тоже не было. Финн уже начал беспокоиться, а не сбежал ли он сам, как и его дочери, как вдруг в дверь кто-то постучал.
Это был Уилли Кин с фермы "Старая мельница" с сообщением о том, что доктора Кенни нашли плавающим лицом вниз в пруду неподалеку.
- Никто не знает, как долго он там находится, - почтительно сказал он, снимая кепку и комкая ее в руках. - Туда вот уже несколько дней никто не заглядывал. - Уилли перекрестился. - Да упокоится ваш отец с миром, мистер Кенни. Он был хорошим врачом, что бы там о нем ни говорили.
Левон не знал, что видит в ее больших фиолетовых глазах: то ли страх, то ли дикое желание, чтобы все это побыстрее закончилось, чтобы ребенок родился и чтобы она поскорее забыла обо всем. За время, прошедшее с тех пор, как врач объявил, что она беременна, Анна ни словом не обмолвилась о ребенке у себя в животе. Она решительно отклоняла все попытки Тамары поговорить об этом, отворачивалась или просто выходила из комнаты с окаменевшим лицом, плотно сжав красивые губы.