Она кивнула, пытаясь проглотить комок в горле. Ее тело было напряжено, а лицо настолько побледнело, что она сама чувствовала это.
– Не пугайся того количества аппаратуры, которое окружает Кейру, – предупредил ее Лука. Это необходимо, чтобы контролировать ее состояние.
В ответ она нервно кивнула.
Лифт остановился. Сердце Шеннон забилось так часто, что ей стало трудно дышать.
Двери медленно раздвинулись, и Шеннон вдруг поняла, что последние остатки храбрости покидают ее. Даже сделать маленький шаг, чтобы выйти в коридор, оказалось невозможно. Лифт издал сигнал, сообщая, что двери сейчас снова закроются. Лука протянул руку и придержал их.
Потом посмотрел на Шеннон, слегка прищурившись и с оттенком беспокойства.
– Я в порядке, – твердо проговорила она.
– Отдышись. Нет никакой спешки.
Разве нет? Шеннон беспомощно заморгала.
Она и так потеряла слишком много времени и теперь боялась опоздать.
Она издала мучительный стон, вспомнив, как вычеркнула Кейру из своей жизни на несколько месяцев и, даже когда они помирились, держала ее на расстоянии вытянутой руки, оставаясь холодной и отчужденной…
Лифт продолжал сигналить. Огромным усилием воли Шеннон заставила себя выйти в коридор.
Первой, кого она увидела, была мама Луки. Она выглядела ужасно, ее красивое лицо посерело от горя.
Слезы опять навернулись Шеннон на глаза.
– Мне так жаль Анджело, миссис Сальваторе, – пробормотала она на ломаном итальянском и протянула руки, чтобы обнять несчастную женщину.
Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что в ее объятиях не нуждаются. Суровая и непреклонная, миссис Сальваторе приняла ее соболезнования, но не более того.
Лука подошел сзади и положил руки на плечи Шеннон. Он не сказал ни единого слова, но все члены семьи Сальваторе неловко отвели глаза.
– Слева от тебя, – тихо проинструктировал он Шеннон.
С пересохшим ртом, пораженная до глубины души, Шеннон заставила себя идти дальше. Повернув налево, они оказались вне поля зрения его семьи.
У самой первой двери Лука остановился, затем мягко подтолкнул Шеннон, чтобы она вошла. Все ее тело налилось тяжестью, страх сковал конечности, но она заставила себя шагнуть в хорошо освещенную палату. Все в ней было ослепительно белым: стены, форма медсестры, простыни на кровати.
А еще на кровати лежала женщина с белым лицом.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Напрасно Шеннон думала, что справится со всем, с чем ей придется столкнуться в больничной палате.
Рыдания чуть не захлестнули ее, и она инстинктивно сделала шаг назад, но уперлась спиной в мускулистую грудь Луки, который не допустил ее трусливого отступления.
Подойдя к краю кровати, Шеннон дотронулась до расслабленной руки сестры. Рука была теплой, и это успокаивало.
– Кейра? – позвала она неуверенно. – Кейра, это я, Шеннон. Она слышит меня? – обратилась Шеннон к медсестре, но, не дожидаясь ответа, вновь сосредоточилась на безжизненном лице сестры. – О, Кейра, очнись, поговори со мной!
– Сюда… – раздался сзади низкий голос.
Чьи-то руки бережно сняли пальто с ее плеч, затем кто-то подвинул стул, чтобы она села. Понятно, это Лука…
– Она без сознания… – хрипло пробормотала Шеннон.
– Это еще и от лекарств, подсказал Лука.
Медсестра незаметно удалилась, оставив их наедине с больной.
– Она так и не приходила в себя после аварии?
– Нет, – ответил Лука мрачно.
– И даже не знает, что у нее есть ребенок?
– Да.
У Шеннон закружилась голова. Сколько неудачных беременностей было у Кейры за все эти годы, прежде чем она смогла выносить ребенка, о котором так мечтал Анджело!
Анджело… Его больше нет. "О, Кейра, – подумала Шеннон. – Как ты справишься без своего любимого Анджело?"
Наступили мучительные часы ожидания. Шеннон сидела возле кровати и разговаривала с Кейрой. Когда медицинский персонал тактично просил ее выйти в коридор, чтобы провести осмотр Кейры, она послушно сидела на кушетке, потом неизменно возвращалась. Время от времени появлялся Лука, или его мать, или одна из его сестер.
Но Шеннон никого не замечала и редко с кем разговаривала, кроме как с Кейрой – с ней она говорила, говорила и говорила.
В какой-то момент кто-то мягко спросил ее, не хочет ли она увидеть ребенка. Шеннон согласилась и пришла в полный восторг от этого крошечного человечка, лежащего в пластиковом коконе и ведущего свою личную маленькую битву за Жизнь.
Дочь Кейры – Анджело и Кейры.
Слезы хлынули у нее из глаз. Но когда Шеннон вернулась в палату Кейры, ее голос был такой же спокойный, как спокоен медленно текущий ручей.
Опустив голову на простыню, она снова начала Тихо разговаривать с сестрой…
– Достаточно на сегодня.
Легкое касание заставило Шеннон поднять голову с белой простыни. Она совсем не помышляла об отдыхе. Ничего не понимая, она потерла заспанные глаза и увидела пристальный взгляд карих с золотыми крапинками глаз.
– Ночью ты ничем не можешь помочь здесь, Шеннон, – тихо произнес Лука. – Пора немного отдохнуть.
– Я… – "хочу быть здесь", собиралась она сказать, но Лука заставил ее замолчать.
– Состояние Кейры стабильно, – твердо проговорил он. – Все знают, как связаться с нами в случае необходимости. Идем.
Шеннон узнала властный тон, не допускающий возражений. Если быть честной, Шеннон понимала, что он прав. Она была крайне измотана и едва двигалась.
Подняв руку сестры, Шеннон поцеловала ее.,
– Люблю тебя, – прошептала она, затем направилась к двери, смаргивая слезы. Лука следовал за ней.
– Куда ты идешь?
– Малышка, – пробормотала она, махнув рукой в сторону детской. – Я хочу к…
– Малышка в порядке, – заверил ее Лука. – Последний час я был с ней, пока ты сидела с Кейрой.
Час? Лука был с ребенком целый час? Это как-то не соответствовало образу того человека, которого она знала.
– Я наблюдал, как медсестра ухаживает за ней, затем они позволили мне подержать ее немного…
Что-то промелькнуло у него на лице, волна неконтролируемых эмоций, которые только подчеркнули боль, полыхавшую у него в глазах. Чувство вины сжало сердце Шеннон. Этот человек только что потерял любимого брата, в то время как она была всецело поглощена состоянием своей сестры. С момента их прибытия Шеннон все время находилась в каком-то тумане, а Лука разрывался, утешая убитых горем мать и сестер и заботясь о ней. И даже нашел время, чтобы подержать крошечную девочку, которая стала его единственной связью с погибшим братом.
– О, Лука, – прошептала она и, поддаваясь порыву, сделала к нему шаг. Слова сочувствия вертелись у нее на языке.
Его лицо окаменело.
– Вот, – резко сказал он. – Надевай…
Лука протянул ей пальто. Шеннон уставилась на Луку, понимая, что перед ней опять захлопнули дверь. Все правильно, признала она, чувствуя, как дрожь пробегает по телу. Ее сестра жива, а его брат – нет. Принять утешение от своей бывшей-любовницы-ныне-врага было бы ударом по его самолюбию.
Шеннон сунула руки в глубокие карманы пальто и пошла к лифту.
Они продолжали молчать, пока ехали в машине. Часы, светящиеся на приборной панели, показывали час ночи. У Шеннон было чувство, как будто прошла целая вечность с того момента, когда она встала вчера в шесть часов утра, чтобы успеть на самолет в Париж. Так много произошло с тех пор… Ее покрасневшие глаза медленно закрылись.
Лука видел, что она заснула, совершенно измученная, и скривился. Он знал, какое впечатление произвел на нее в госпитале, однако слова утешения, готовые сорваться с губ Шеннон, могли бы лишить его контроля над ситуацией, который он и так с трудом удерживал.
А контроль ему еще ох как понадобится! Ведь Шеннон даже не подозревает, куда он ее привез.
Надо собраться с силами. Нельзя стать мишенью для такой яростной и независимой натуры, как Шеннон.
Черт, да он уже стал этой мишенью! От одного взгляда на нежный овал ее лица, такого прекрасного во сне, он чувствовал нервный озноб.
И так было всегда. Любил или ненавидел, Лука хотел обладать ею, и именно это делало его уязвимым.
Легкая добыча. Так называл его Анджело. А еще Анджело говорил, что их с Лукой явно околдовала парочка ирландских ведьм.
Анджело… Сердце перевернулось в груди Луки. Горькие слезы жгли глаза, от напряжения сводило скулы. Нога инстинктивно нажала на газ.
Шеннон пошевелилась. Лука взглянул на нее; стиснув челюсти и заскрежетав зубами, он заставил себя сбавить скорость. Одной аварии в семье достаточно. Момент безумия отступил. И Шеннон никогда не узнает, насколько близок он был к тому, чтобы подвергнуть ее опасности.
Когда начался крутой спуск в подземный гараж, Шеннон наконец проснулась. Открыв покрасневшие глаза, она недоуменно огляделась. Заглушив мотор, Лука замер. Сейчас она поймет, где находится, и начнет возмущаться.
Однако этого не произошло. Шеннон зевнула, затем открыла дверцу и выбралась из машины.
Лука тоже вышел, достал ее багаж, и они вместе пошли к лифту.
Лука достал из кармана пластиковую карту-ключ. В кабине Шеннон прислонилась к металлической стенке и сунула руки в карманы пальто.
– Значит, у тебя есть доступ, – заметила она, сдерживая еще один зевок.
– Да, есть, – коротко сказал он.
– Мило с их стороны.
– Не понял. Ты о ком?
– Я об Анджело и Кейре. Очень мило с их стороны дать тебе доступ в их квартиру.
Лицо Луки ничего не выражало, хотя гнев снова заклокотал в груди. Неужели она даже не заметила, что использовала имя его брата так, как будто тот все еще жив?
– Что ж, все по-прежнему, – добавила Шеннон с неожиданной горечью в голосе. – Свободный доступ в дома друг друга всегда был нормой для семьи Сальваторе.
– Ты думаешь, это плохо?
– Я думаю, это чертовски глупо. Мне известно, что итальянские семьи поддерживают тесные отношения, но право ходить в дом друг к другу, когда им заблагорассудится, – это уже чересчур.
– Возможно, потому, что однажды ты пострадала из-за этого?
Насмешка попала в цель. Вздрогнув, она одарила его холодным взглядом. В ответ он криво усмехнулся. Взаимная антипатия, казалось, стала осязаемой.
Когда лифт остановился, Шеннон подобрала сумки, стоявшие у его ног, и твердо произнесла:
– Спокойной ночи, Лука. Надеюсь, ты знаешь обратную дорогу.
Она сделала несколько шагов, прежде чем среагировала на окружающий интерьер. Стены, обитые бежевым штофом, инкрустированный паркет и тяжелая антикварная мебель – все это никак не вязалось с более скромным вкусом Кейры.
Выйдя из лифта, Лука наблюдал, как она осматривается. Шеннон резко вдохнула воздух, потом повернулась и посмотрела на него.
– Я не останусь здесь с тобой, Лука. Ни при каких обстоятельствах.
С горящими огнем глазами Шеннон снова подошла к нему и нажала кнопку вызова лифта.
– Он не приедет без карты-ключа, – напомнил он ей.
Шеннон стояла так близко, что Лука чувствовал ее дыхание на своем лице. Шеннон изо всех сил старалась держаться независимо, но он знал, что в ней звенит сигнал тревоги. Ведь она не понимала, что двигало им, почему он привез ее именно сюда.
Лука мог бы заверить Шеннон, что не имел в виду ничего плохого, что он не настолько жесток, чтобы привезти ее в дом к умершему человеку и оставить там одну. Но это было бы полуправдой.
Что-то произошло с ним во время поездки сюда из больницы, и теперь он ужасно хотел Шеннон, хотел так, что внутри у него все горело, как в лихорадке. Лука мог думать только о том, как бы заняться с ней… нет, не любовью, а просто сексом. Она превратила два последних года его жизни в сплошное страдание, и самое малое, чем она может компенсировать это, – помочь ему успокоить его горе!
Все вибрировало вокруг них, как будто в воздухе носились какие-то темные силы. Жгучее влечение, острое как бритва сексуальное желание заставляли глаза Луки сверкать золотом.
Шеннон провела кончиком языка по пересохшим губам.
– Нет, – хрипло выдохнула она.
– Почему нет? Ради нашего прошлого.
– Стыдись! – презрительно бросила ему Шеннон, затем развернулась и зашагала прочь, через большой квадратный холл, мимо бронзовой скульптуры Аполлона на изящном пьедестале.
Шла она с определенной целью, точно зная, куда направляется.
Кухня. Оттуда через подсобное помещение можно выйти к запасному выходу. Но тот оказался заперт. Шеннон бросила сумки на пол и повернулась к следовавшему за ней Луке.
– Я все равно выйду отсюда, – предупредила она. – Даже если придется разбить окно.
– Мы на четвертом этаже.
– Разбитые окна пугают людей, – уверенно пояснила она. – И они, как правило, звонят в полицию, когда стекла начинают сыпаться им на голову.
Его рот скривился в усмешке.
– Что ж, это, наверное, было бы забавно, – медленно произнес он. – Вот только одна беда – стекло небьющееся.
– Послушай, – резко сказала Шеннон. – Уже поздно. Я устала, ты тоже. У нас обоих был ужасный день. Позволь мне уйти, Лука!
– Мне жаль, но не все так просто, – мрачно проговорил он. – Давай кое-что проясним. Ты остаешься в моей квартире, потому что она расположена очень близко к госпиталю…
– Мне лучше бы остановиться у Кейры и Анджело.
Лука напрягся, его глаза потемнели от гнева.
– Анджело мертв! – рявкнул он. – Может, ты прекратишь вставлять его имя в каждое чертово предложение?
Шеннон удивленно моргнула, ее лицо стало белым, как бумага. Когда она думала о сестре, то автоматически ставила Анджело рядом. Анджело и Кейра – так было всегда.
– Из-звини, – начала она заикаться, не зная, что еще сказать.
Лука нахмурился.
– Забудь. – Он сделал глубокий вдох. – Дело в том, что Анджело и Кейра переехали с тех пор, когда ты последний раз была здесь. Теперь больше часа езды до их нового дома за городом. Моя мать не в состоянии сейчас быть одна, так что она остановилась у Софии. Но у тебя есть выбор, Шеннон, – предложил он в итоге. – Ты остаешься здесь со мной или с Ренатой или поедешь к моей матери в дом Софии.
Да нет у нее никакого выбора! Мать Луки ненавидит ее. Так же как и сестры. Остановиться у них – все равно что попасть в ад.
– Но есть такое понятие, как гостиница, – упрямо напомнила она.
– Неужели ты настолько эгоистична, что отправилась бы в гостиницу, зная, что это не только оскорбит мою мать, но и обидит Кейру, когда она узнает об этом? – Лука обжег ее взглядом. – Она обвинит меня в том, что я повел себя не как настоящий мужчина, раз не смог даже ради нее забыть о своих истинных чувствах к тебе.
– Но ты и так не забыл о них.
– Забуду, если ты тоже это сделаешь.
Шеннон без сил приникла спиной к запертой двери и закрыла лицо руками.
– Я тебя ненавижу, – прошептала она из-под распущенных волос.
– Нет, ты все еще чертовски без ума от меня, дорогая. Вот это-то тебя и злит.
– Это ложь! – выкрикнула она, уронив руки.
– Неужели? Вспомни-ка тот поцелуй в самолете, когда мы летели сюда, – ухмыльнулся Лука. Если бы я не остановился, ты бы просто растаяла от желания.
– Господи! – задохнулась Шеннон. – Ты самоуверенный нахал! Если помнишь, это ты поцеловал меня!
– А ты отдалась поцелую с той же страстью, с какой делала это всегда, – парировал он с презрением. – Становится по-настоящему интересно посмотреть, сможем ли мы прожить несколько дней, не набросившись друг на друга. Как ты думаешь?
– Я думаю, что ты отвратителен!
Лука скользнул взглядом по ее стройной фигуре.
– А почему же тогда твоя грудь напряжена, Шеннон? – спросил он мягко.
Она бросилась к нему, чтобы дать пощечину.
– Секс в подсобке, это что-то новенькое, – ухмыльнулся он. – Впрочем, для тебя никогда не существовало запретов, ты занималась этим там, где хотела.
Каждое слово было направлено на то, чтобы побольнее уколоть. Шеннон остановилась в шаге от него, пытаясь справиться с гневом, бушующим внутри нее. Она поняла, что Лука намеренно провоцирует ее. Да он просто ждет не дождется, чтобы она его ударила!
– Зачем ты это делаешь? – задыхаясь, пробормотала Шеннон.
Лука неприятно засмеялся:
– Может, мне любопытно, сколько нового ты узнала с того момента, как перебралась на новые пастбища.
– Прекрати, – прошептала Шеннон.
– Ты соблазняла его так же, как обычно соблазняла меня, Шеннон? – поинтересовался он, пронзая ее острым взглядом.
Ты просила его показать тебе какой-нибудь новый способ, чтобы получить желаемое наслаждение?
Рука Шеннон взметнулась, но твердые пальцы Луки вцепились в ее тонкое запястье, остановив руку в сантиметре от его лица.
– Мы оба знаем, что тебе от меня только наслаждение и было нужно, – безжалостно продолжил он, – но неужели ты думала, будто исчерпала все мои возможности? Ошибаешься, любимая. Он поцеловал кончики ее сжатых пальцев. – Например, мы никогда не царапали друг друга. Ты даже не представляешь, какие удовольствия ты упустила.
– Заткнись! – воскликнула Шеннон. Настанет ли конец этим оскорблениям?
Не спуская с Шеннон глаз, Лука привлек ее ближе к себе.
– Я до сих пор не могу забыть тебя, – заговорил он глубоким низким голосом. – Я помню каждое скольжение твоих губ по моему телу, каждое касание твоего чувственного языка. Разве тебя не греет осознание того, что я все еще без ума от тебя, так же как и ты от меня, Шеннон, а?
– Не заблуждайся – я тебя презираю! – зашипела она. – Думаешь, я забыла те унижения, которые испытала, когда ты приписал мне так называемого любовника? Как ты набросился на меня подобно дикому животному? А потом обзывал меня последними словами.
Ее сердце трепетало, но не от желания, а от гнева, который копился два долгих года и теперь вырвался наружу.
– Я же извинился, – сухо сказал Лука.
Неужели? Что-то она не запомнила его извинений!
– То, как ты поступил, было за гранью человеческого разумения. А знаешь, что еще хуже? Ты даже не потрудился выслушать меня. Осудил, признал виновной и выгнал вон.
Ее грудь вздымалась, слова слетали с языка сами собой. – Что ж, я признаю свою вину. Да, я привела другого мужчину в твою постель, Лука, и не могу тебе передать, сколько удовольствия я получила от этого!
– Хватит! – рявкнул он.
Действительно, хватит. Шеннон освободила свою руку и, пошатываясь, отошла к стеклянной двери. Зачем она солгала? Почему всегда говорит ему то, что он хочет услышать?
В подсобке воцарилась гробовая тишина.
Сердце Шеннон разрывалось от боли.
– Ну что, теперь я заслужила право уехать? спросила она слабым голосом.
Вместо ответа Лука повернулся и вышел.
Шеннон почувствовала странное облегчение.
Переведя дух, она подняла сумки и последовала за ним.
Но когда вошла на кухню, она уже знала, что ничего не выиграла: Лука и не думал ее отпускать. Напротив, он решил играть роль гостеприимного хозяина, поскольку стоял у раковины и наполнял чайник. Его пальто исчезло, так же как пиджак и галстук.
– Снимай пальто, положи сумки, – сказал он, не поворачиваясь.
– Лука, ради всего святого! – взмолилась Шеннон. – Просто позволь мне уйти отсюда. Я сниму номер в гостинице.
– Чай или кофе? – все, что услышала она в ответ.