- Да вот, решила подняться на палубу и подышать свежим воздухом, но там так холодно.
- Брешешь ты, курва! - вдруг озлобился Свифт. - Просто капитан дал тебе коленом под зад, вот и вся прогулка! Вот это я понимаю! - Он шагнул к ней. - Ну ладно, ладно… не принимай близко к сердцу… Не вышло с капитаном, так, может, тебе еще кто-нибудь приглянется? А что, старина Свифт еще очень даже ничего… Как, дорогуша?
У Джиллиан вдруг стало горько во рту.
- Я скорее умру!
- Ну, уж не раньше своей сестрицы-бедолаги. Ты ж за ней приглядываешь, так ведь? - Свифт расплылся в широкой улыбке, выставив напоказ гнилые желтые зубы, и блудливо подмигнул: - А что, может, ты мне и понравишься, почему нет? Правда, кое-чего я особенно люблю. Коли баба встанет на колени, нагнется и ублажит меня, где надо, да подольше, тогда и ей можно дать то, чего она ждет, не дождется. Так что пораскинь мозгами, капитан-то теперь тю-тю.
- Грязная свинья! - не выдержала Джиллиан. Свифт загоготал и тут же грубо скомандовал:
- А ну, марш на свою койку, стерва! Теперь защитников у тебя нету, так что смотри - не зарывайся! Еще раз пустишь в ход свой поганый язык, получишь по щекам!
- Да вы не посмеете…
- Это я-то не посмею? - Джиллиан напряглась, чтобы успеть отскочить в сторону, если угроза будет приведена в исполнение, но тут же, забыв обо всем, стремительно повернулась на слабый, беспомощный призыв:
- Джилли… Джиллиан… пожалуйста, Джиллиан… - Девушка в мгновение ока оказалась у койки Одри и мысленно, нещадно изругала себя за то, что позволила сестре услышать ее препирательства со Свифтом.
- Что было нужно от тебя этому ужасному человеку? Почему он говорил тебе такие гадости? - испуганно лепетала Одри. Она с трудом повернула голову к сидящему на койке Кристоферу. - Папочка, почему ты не остановил его? Он хотел ударить Джиллиан. И он…
- Не волнуйся, Одри, - мягко прервал ее Кристофер. - Я бы не позволил ему обидеть Джиллиан. Спи, все будет хорошо.
Одри успокоилась, с бесконечной благодарностью посмотрела на Кристофера, слабо, но счастливо улыбнулась, и едва слышно прошептала:
- Папочка… я так тебя люблю, папочка…
- Спи, Одри, спи, маленькая, - после секундного, замешательства проговорил Кристофер.
Одри послушно опустила веки и задремала. Джиллиан, совершенно без сил, почти упала на свою койку, которая прогнулась еще сильнее, когда к ней подсел Кристофер. Он тронул Джиллиан за плечо, и она устало взглянула в его полное напряженного ожидания лицо.
- Ну как?
- Капитан сказал, что, может быть, даст мне шанс попробовать… Но мне надо еще доказать ему, что я достойна всех этих хлопот, - коротко, с истерическими нотками в голосе, ответила Джиллиан.
Кристофер нахмурился.
- И еще он сказал, что пришлет за мной, если решит принять мое предложение, - добавила Джиллиан.
Лицо Кристофера исказилось, и Джиллиан оказалась совершенно не готовой к тому, что он, издав какой-то придушенный вскрик, стремительно обнимет ее и крепко, но удивительно нежно прижмет к себе.
Девушка буквально задохнулась и молча замерла в объятиях Кристофера. А он, крепко прижимая ее к себе, все говорил и говорил добрые, ласковые слова. И тогда Джиллиан, наконец, поняла, что безудержно рыдает у него на груди, рыдает так, как никогда еще не плакала за всю свою жизнь.
Наступило очередное безрадостное утро, как всегда, принесшее новые страдания. Кашель, стоны и причитания множились с каждой минутой. Но несколько человек продолжали пугающе лежать неподвижно. Джиллиан потом так и не смогла вспомнить, в какой именно момент поняла, что Пожилой мужчина в углу уже больше никогда не поднимется со своей койки. Охранники вынесли труп наверх, кроя почем зря его тяжесть, и Джиллиан вся сжалась, потому что ей показалось, что она отчетливо услышала громкий всплеск.
В полдень, как обычно, принесли суп и чай, но Джиллиан не хотелось есть. Она все глубже погружалась в омут отчаяния, стоило ей лишь взглянуть в изможденное, бледное личико сестры. Всю ночь Одри бредила. После того как Барретта посадили в карцер и необходимость прятаться отпала, Кристофер часами сидел рядом с Одри, держал ее за руку и, как мог, старался облегчить ее страдания. Но сегодня даже ему не удалось подвигнуть Одри на большее, чем один глоток воды.
Ужин Одри - пара сухарей и чашка чая - по-прежнему стоял нетронутым у ее изголовья. Джиллиан знала, что Одри не притронется к нему так же, как она не притронулась к еде на протяжении всего этого долгого дня. Она старалась не думать о том, насколько опасно состояние сестры… и о том, как долго Одри сможет продержаться на грани между жизнью и смертью.
Кристофер, проведя бессонную ночь, спал на своей койке, Джиллиан сидела около сестры и время от времени поглядывала вверх, на безоблачное вечернее небо, которое было видно через открытый люк. Небо, темно-голубое и розовое, быстро темнело, и по нему расползалась синева. Приближалась еще одна ночь. Она страшилась ночи, потому что по ночам Одри всегда становилось хуже. Весь день море было на удивление спокойным, и корабль, стремительно разрезая морскую гладь, старательно наверстывал упущенное. Но быстрота, с какой они приближались к месту назначения, сейчас не играла для Джиллиан никакой роли. Когда они окажутся возле берегов Ямайки, Одри на этом свете уже не будет.
Непрошеные слезы навернулись на глаза Джиллиан. Ей снова вспомнился вчерашний разговор с капитаном Дереком Эндрюсом - как давно это было!
Она пыталась, Боже, как же она старалась хоть что-то сделать!
Краска снова бросилась ей в лицо. Она вспомнила тот момент, когда бретельки сорочки соскользнули с ее плеч. Душа ее ныла от тягостной боли унижения. Снова темные глаза Дерека неторопливо скользили по ее лицу, открытой шее, голым плечам и все никак не могли насытиться девственной округлостью грудей. Ей тогда вдруг перестало хватать воздуха, и она испытала что-то вроде потрясения, когда их взгляды встретились. Джиллиан на миг показалось, что сейчас он овладеет ею прямо здесь, на полу. Но внезапно все изменилось. Глаза капитана превратились в два темных агата, чернее и тверже самого камня. А когда он заговорил, сознательно унижая и оскорбляя ее, она вдруг впервые поняла, почему ему так идет черный цвет, - это был цвет его сердца.
Да, она попыталась, и у нее ничего не получилось. Но внутренний голос убеждал ее не опускать руки. Все ли возможное она сделала? Не встала ли гордыня на пути ее стремления спасти сестру? Может, нужно было хихикать и жеманиться… целовать и тискать эту мускулистую, твердокаменную скотину? Или же неприкрытое презрение капитана вызвано пониманием, что все это раздевание - лишь бравада, поскольку она понятия не имеет, как и чем доставляют удовольствие мужчине.
А может, надо было сказать, что она сделает все, что ему захочется? Теперь Джиллиан была уверена, что без колебаний пошла бы на это ради Одри. Вернувшись и увидев, что смерть еще шире распростерла свои крылья над самым любимым ею существом, Джиллиан поняла, что, будь у нее еще одна возможность, она бы принесла в жертву остатки своей гордости, даже свою жизнь, лишь бы дать сестре шанс выжить.
У Джиллиан вырвался жалобный стон, перешедший в безмолвную мольбу о еще одном шансе спасти Одри, чтобы она не встретила свой конец в промозглой тьме вонючего трюма.
Из глубокой задумчивости ее вывел охранник, подошедший, чтобы зажечь фонарь. Джиллиан вдруг поняла, что солнце село и наступила ночь. Она посмотрела на Одри, неестественно безмолвную и неподвижную, время от времени сотрясаемую приступами дрожи. Только бы у сестры хватило сил…
Со стороны трапа донесся звук шагов. Кто-то спускался в трюм. Джиллиан быстро обернулась и увидела первого помощника капитана. Он подошел к Свифту и что-то ему сказал. Охранник повернулся и посмотрел на нее откровенно злобным взглядом. У Джиллиан перехватило дыхание. Неужели?..
Не в силах пошевелить даже пальцем, Джиллиан молча смотрела, как к ней приближается Свифт. Она зажмурилась, когда он грубо схватил ее за руку и рывком поднял на ноги.
- Ну что ж, стерва! Капитан прислал за тобой! Погреешь ему на ночь постель. Но, по мне, лучше оказаться под одним одеялом с гадюкой, чем с такой, как ты!
- Я забираю эту женщину.
Свифт обернулся к подошедшему Каттеру и процедил сквозь зубы:
- За ссыльных отвечаю я, и сам отведу ее наверх.
- Нет, сударь, это сделаю я, - спокойно, но твердо ответил Каттер, причем подчеркнутая вежливость только усиливала непререкаемость тона. Немного подождав, чтобы суть сказанного дошла до Свифта, Каттер обратился прямо к Джиллиан:
- Прошу вас, мисс Хейг…
Уважительная вежливость первого помощника капитана обезоружила Джиллиан. Она перевела дыхание и с искренней улыбкой ответила:
- Благодарю вас, мистер Каттер.
Но улыбка быстро сползла с ее лица, когда она пошла за невозмутимым моряком к трапу, ведущему на палубу. Джиллиан знала, что Кристофер смотрит ей вслед, но так и не решилась обернуться. Она испугалась, что увидит осуждение в его глазах или в глазах тех, кто молча смотрел, как она уходит. Джиллиан боялась прочесть в них определение того, кем она стала.
Но еще больше пугала ее мысль о том, что будет, если она и сейчас потерпит неудачу.
Увидев, как светловолосая сука деловито лезет вслед за первым помощником капитана по трапу, Мэгги задохнулась от ярости. Свифт, каким бы подонком и негодяем он ни был, тоже обозлился. Но у него кишка тонка, догнать эту худосочную задницу и спустить ее обратно, туда, где ей самое место!
Ну что ж, он не может, зато сможет она!
Попытавшись сесть на койке, Мэгги зашлась в приступе жестокого судорожного кашля. Не в силах остановиться, она перекатилась на правый бок, борясь с приступом, казалось, еще немного, и она исторгнет из себя собственные изодранные легкие. Каждый новый вдох отзывался невыносимой болью в груди. Наконец кашель прекратился, и Мэгги, обессилено лежа на спине, чуть приподняла голову, бросила взгляд в сторону трапа и поняла, что опоздала. Девка ушла.
Подняв трясущуюся руку ко лбу и не обращая внимания на тяжелый запах пота от своих подмышек, Мэгги попыталась сглотнуть. Господи, да она и вправду разболелась! Никогда еще ее так не прихватывало. Лихорадка изводила днем и ночью, а кашель ни на час не оставлял ее. Из-за боли в горле она могла глотать только то жидкое варево, что им давали днем.
Мэгги злобно фыркнула. Она здесь мучается; а эта потаскуха, небось, уже подходит к каюте красавчика капитана…
Мэгги аж застонала от жгучей зависти. В постели капитана сейчас должна была лежать она, а не эта лохматая белокурая стерва. Уж она-то знает свое дело. Она бы так ублажила капитана, что ему надолго запомнилось бы это плавание! Это просто нечестно! Джон Барретт оказался под замком, и тут же этот малый Гибсон начал увиваться около Джиллиан, но ненасытной твари показалось мало. И тогда она…
Новый приступ кашля заставил Мэгги забыть обо всем. Чуть позже она вытерла губы тыльной стороной ладони и попыталась медленно и глубоко вздохнуть. Вдруг перед ее глазами возник Джон Барретт - приземистый, широкоплечий, жадный до баб… Мэгги замерла от неожиданной мысли. Уж Барретт навел бы здесь порядок…
Мэгги глумливо захихикала. Мало кто сомневался, что Джон Барретт сполна рассчитается с обнаглевшим капитаном, как только они доберутся до Ямайки. Все знали, насколько Барретт зол на капитана за то, что тот засадил его в карцер, как какого-то уголовника! А если Барретт прознает, что капитан в охотку тискает бабу, которая с презрением его отвергла… которая посмеялась над ним…
Если Барретт прознает…
Ее скрутил очередной приступ кашля. Мэгги ловила воздух широко открытым ртом и с каждой секундой все больше и больше распалялась. Она тяжело болеет… мучается… А эта гордячка, эта потаскуха лежит в постели капитана и разводит в стороны ноги…
Она положит этому конец, с нее хватит! Остроносая зараза у нее попляшет, как пить дать попляшет! Мэгги не дура, она знает способ…
Эта мысль влила в нее новые силы, наполнила решимостью, о которой она и не подозревала. Мэгги соскользнула с койки и неслышно поползла в темноту.
Каттер остановился перед дверью в каюту Капитана. Когда Джиллиан подняла руку, чтобы постучать, он спокойно заметил:
- В этом нет необходимости, мисс Хейг… Капитан занят на палубе. Он просил меня передать вам, чтобы вы не стеснялись и воспользовались всем, что там для вас приготовлено… если вы, конечно, пожелаете.
Каттер повернул ручку и легким толчком распахнул дверь. Джиллиан покорно, с тяжело бьющимся сердцем вошла в каюту, медленно огляделась и вздохнула, поняв, что действительно осталась одна.
И тут она увидела… Возле круглой печки, в которой весело потрескивал огонь, стояла широкая медная лохань для купания. Мигом, оказавшись рядом с ней, Джиллиан погрузила пальцы в воду. Она была горячей. Поближе к печке был придвинут стул, и на его спинке висела банная простыня, вбирающая в себя чудесное тепло. А на краю лохани лежал кусок мыла. Она взяла его и понюхала - лавандовое…
Непроизвольно стиснув в кулаке ароматное чудо, Джиллиан почувствовала, как в ней поднимается горячая волна возмущения. Вот, значит, как… Грязищу внизу нужно терпеть, потому что время от времени милостиво выдается вёдро океанской воды и немылящийся скользкий обмылок. А пронизывающий до костей холод… Всего этого, конечно, следовало ожидать, ведь заключенные внизу - этакий скот, который везут, чтобы с выгодой продать по ту сторону океана! Лучшей участи они и не заслуживают!
А вот в капитанской каюте грязи и холоду места нет!
Джиллиан так затрясло, что она даже глаза закрыла. Справившись с бушующей в душе яростью, она решительно снова их открыла. Сейчас она не может позволить себе искать причину жестокого неравенства, которое поддерживал на борту капитан. И тем более не может зря тратить время, потому что - вот он, тот шанс, о котором она так горячо молила несколько часов назад. Господь милосерден и дал ей еще одну возможность спасти сестру. Она не имеет права ее упустить.
Джиллиан расстегнула плащ, бросила его на пол и принялась стягивать с себя одежду. Если капитан хочет ее вымытой, она будет вымытой. Если капитан хочет, чтобы она томилась в ожидании его прихода, она будет томиться. Если капитан захочет, чтобы она улыбалась, лишь только он щелкнет пальцами, она будет улыбаться. Она сделает все и будет всем, что он пожелает… если это спасет жизнь Одри.
Раздевшись донага, Джиллиан осторожно перешагнула через свою лежащую на полу грязную одежду, не спеша вынула шпильки из волос, и они свободно упали ей на плечи и спину. Не обращая внимания на легкий озноб, она сначала одной, а потом и другой ногой ступила в горячую воду.
Джиллиан медленно села в лохань, и ее охватило ощущение нереальности происходящего. Вода грела и ласкала кожу, и девушка безотчетно нежилась в этом изумительном тепле. Она погрузилась в воду с головой, задержала дыхание, сколько смогла, и вынырнула, ловя ртом воздух и по-прежнему не веря самой себе. Приободрившись, она взяла с края лохани мыло и глубоко вдохнула его волшебный аромат. Намылила голову до обильной пены и вымыла волосы несколько раз. Потом так же тщательно и заботливо она намыливала и терла лицо, шею и руки… Душистая лавандовая пена окутала груди Джиллиан, гладкий живот, нежную плоть между бедрами. Она залюбовалась своими стройными длинными ногами, поднимая их по очереди из воды, чтобы еще раз обильно намылить.
Из этого райского блаженства Джиллиан вырвали чьи-то шаги в коридоре, приближающиеся к каюте. Она замерла… но человек прошел мимо, и снова стало тихо.
Сжав губы, Джиллиан вернулась к мытью, еще усерднее оттирая тело от грязи. И наконец резко поднялась из воды, наклонилась и подхватила теплую банную простыню.
Тугой ком внутри нее стал еще туже, пока она неторопливо вытиралась досуха. Обнаружив около лохани предусмотрительно приготовленную щетку для волос, девушка наклонила голову и принялась тщательно расчесывать свои вымытые, но все еще спутанные волосы.
Легким движением головы закинув расчесанные шелковистые пряди за спину, Джиллиан потянулась было к своей одежде, но остановилась. Даже отсюда до нее донесся тяжелый запах трюма.
Передумав, она подошла к платяному шкафу, открыла его и с заколотившимся сердцем вытащила одну из висевших там черных рубашек. Джиллиан натянула рубашку и чуть скривила губы, когда ее ноздрей коснулся явственный запах ее владельца.
- Я постараюсь, чтобы эта сделка оказалась выгодной для вас, капитан…
Неужели она действительно произнесла эти слова - она, чьей кожи еще ни разу не касалась мужская рука? Может ли он потребовать он нее чего-то такого, что окажется ей не под силу?
Стараясь не думать о своей неопытности, о трепете, который вызывала в ней красивая мужская фигура, что стояла у нее перед глазами, Джиллиан медленно подошла к койке в углу каюты и остановилась, разглядывая ее неожиданную ширину. Что бы ни случилось сегодня ночью, чем бы ни закончилась их новая встреча, она не позволит себе забыть об одном - придет время, настанет и ее час.
С выражением какой-то торжественной решимости на лице Джиллиан откинула одеяло и скользнула на прохладные простыни.
Джон Барретт сердито заворчал и поплотнее закутался в дырявое одеяло. Он до сих пор не мог поверить в то, что сидит под замком в тесной грязной каморке. Источник воздуха и света здесь был один - забранное решеткой маленькое окошко в двери, находившейся всего в нескольких шагах от того места, где вываливали за борт помои из трюма, в котором содержались отбросы лондонского общества! Он не мог поверить, что его, Джона Барретта, силой притащили сюда, чтобы он терпел те же унижения и мучения, что и заслужившие все это негодяи. И сделал это не кто иной, как капитан судна, которого именно Барретт спас от неминуемого банкротства! Да этот подлец, хоть и корчит из себя аристократа, не стоит его мизинца!
Барретту хотелось заорать, заколотить кулаками в дверь, потребовать немедленного освобождения из этого возмутительного по своей несправедливости заключения, но он даже не шевельнулся. Он не позволит этому негодяю еще раз поглумиться над собой!
Барретт, тяжело вздохнув, неуклюже заерзал на узкой крике, пытаясь найти, позу поудобнее, и замер, услышав в темноте знакомый топоток. Он снова разъярился. Крысы! Господи, как же он ненавидел этих гнусных тварей! Каждую ночь они шуршали в углах карцера. Их глаза-бусинки поблескивали в тусклом свете немилосердно чадившей лампы. Постепенно наглея, они с каждым разом подбирались все ближе и ближе к его койке, и он был уверен, что однажды проснется оттого, что они начнут объедать ему лицо!
Джон Барретт фыркнул, в глубине души по-прежнему не веря в случившееся. Еда такая, что пригодна только для свиней, постоянная сырость, пронизывающий холод, одни ведро, чтобы ходить по нужде, а второе, с морской водой, для умывания. Ополоснулся разок - и через неделю подох от воспаления легких!
Капитан Дерек Эндрюс был бы от этого в восторге.